Демон-хранитель (гет)

— Ставки, ставки! Принимаются ставки! Ну же, не проходим мимо, не тормозим! Остались всего сутки! Игры бывают раз в десять лет, а выигрыш — один раз за всю жизнь! Деймос, Тёмная башня — три к одному! Найт, Тёмная башня — четыре к одному! Корнел, Ледяная башня — шесть к одному! Мефистофия, Огненная башня — шесть к одному!

Арен, мой однокурсник, стоял посреди главной гостиной, жестикулируя с чисто актёрским вдохновением, и звонким голосом созывал любопытных. У его ног стоял маленький стеклянный столик, заваленный бумагами. Отдельное место на этом столике занимала деревянная касса, уже под завязку набитая деньгами. Сам Арен в этот момент напоминал шута, зазывающего на представление. Ярко-красная рубашка и улыбка до ушей только усиливали впечатление.

Сначала я хотела возмутиться: почему на меня ставят деньги, как на скаковую лошадь? Но потом любопытство всё же пересилило, и я, отстранив обступивших букмекера учеников, подошла к нему. Увидев же, какую сумму парень уже собрал, я прониклась невольным уважением к его предприимчивости.

— Привет, Ар! Вижу, ты не теряешь времени даром. Какие расклады?

Парень мельком глянул в свои бумаги.

— Да, в общем, ничего удивительного. Всё, как я и предполагал. Больше всего ставят на темнобашников. Наши тёмные лошадки не такие уж и тёмные, все знают, на что они способны... А из остальных — ставят на лучника из Ледяной башни, на тебя, на Диалу. Да много на кого. Хочешь рискнуть и заработать? Ставь на меня! На меня никто ещё не ставил, — криво ухмыльнувшись, ответил Арен.

— А ты тоже участвуешь в Играх?

— А что я, не демон? — задали мне встречный вопрос. Мне стало неловко — парень явно очень болезненно реагировал на игнорирование своей персоны в тотализаторе. С другой стороны, привыкшая искать везде подвох, я и в предприятии Арена усмотрела двойное дно — не такой уж и плохой способ сбора сведений о конкурентах. Болтают-то много чего...

Вдруг мне в голову пришла одна бредовая мысль. А, собственно, почему бы и нет?

— Никуда не уходи, я сейчас, — бросила я юному букмекеру и умчалась в свою комнату, которая была совсем рядом.

Пока я копалась в тумбочке, выкладывая всякие старые тетради, записочки, сломанные карандаши и носки (носки? откуда здесь носки?) прямо на пол, из каморки выполз Тэфи и неодобрительно уставился на мой бардак.

— Это посредственности любят порядок в комнате! Лишь хаос вдохновит гения! — назидательно произнесла я. — Ага, нашла!

Я вытащила из недр тумбочки маленький мешочек, звонко звеневший при каждом моём движении, и выбежала из комнаты, предоставив слуге самому складывать вещи обратно. Через несколько секунд я вновь была в гостиной.

Арен как раз был занят — принимал очередную ставку от какого-то курносого мальчугана, совсем ещё маленького. Представив, как тот, старательно сопя, собирает все свои заначки от маленькой стипендии, чтобы поставить на кого-то из старших, я невольно улыбнулась.

— На кого ставим? — тем временем серьёзно спросил Арен. Мальчик задумался и важно изрёк:

— На Диалу ставлю! Это ведь она, да? — спросил он, показав на меня пальцем. Арен расхохотался, а я, подавив искушение дать мальчишке подзатыльник, чтоб не путал кислое с пресным, строго ответила:

— Не угадал! А теперь иди к себе в комнату, нарисуй мой портрет, подпиши крупными буквами \"ФЕСТА\" и повесь себе на стену!

— А, так ты Феста, да? Я слышал, ты сильная! Я на тебя поставлю, — не смутился паренёк и протянул букмекеру деньги. Я заглянула через плечо и увидела, что сумма, мягко говоря, небольшая — всего пятнадцать дартов. Но даже и это мне польстило.

— О, Феста, на тебя уже пять к одному! — удивился букмекер, делая запись в своей таблице. — У тебя неплохая репутация!

— Я тоже так думаю. Я народу доверяю. Поставлю-ка тоже, пожалуй, — мило улыбнулась я, протягивая парню мешочек. Тот машинально принял его, не развязывая, и уточнил:

— На кого ставишь-то? На темнобашников, на Корнела, на Ди... кгхм... ну да...

— На себя, — уверенно сказала я, не без удовлетворения наблюдая за отвисшей челюстью букмекера.

— Да ладно? — наконец пришёл в себя демон. — Никогда ещё не видел, чтобы ставили на самих себя! Честно говоря, это не только самонадеянно, но и... глупо, что ли. Если ты одерживаешь победу в Играх — тебе и так не нужны деньги, ты же уходишь из Даймонеса! Не лучше ли поставить на кого-то из соперников? Если что, в накладе хотя бы не останешься. Многие так делают.

— Если я проиграю, мне будет всё равно. Я не должна проиграть.

— Ну как скажешь... Ого! — Арен присвистнул, — Да тут целая куча денег! Тридцать... пятьдесят... сто дартов! Ты что, все свои сбережения принесла?

— Не все, но много.

— Ну и дела... Так, ставь тут свою подпись. Видишь руну в углу? Руна истинного договора. Всё честно, фирма веников не вяжет.

— Вижу.

Когда я расписалась в указанном месте и отошла от столика Арена, который как ни в чём ни бывало откашлялся и продолжил зазывать всех к своему тотализатору, то тут же наткнулась на Диалу, которая уютно устроилась в мягком кресле у камина. Светящиеся багровые узоры, покрывавшие полукруг над камином, и тихо тлевшие угли отражались в её карих глазах алыми огоньками.

— Браво, — насмешливо сказала Диала, — Иногда, признаться, я даже завидую твоей непрактичности. С таким пренебрежением разбрасываться деньгами... Не учись ты в Школе, я бы подумала, что у тебя очень богатая семья, если ты можешь бросать деньги на ветер.

Я подошла к ней и села в соседнее кресло.

— Не беспокойся. Я останусь и при победе, и при деньгах. А ты на кого-нибудь ставила?

— Не на тебя, не надейся. На Корнела. Он очень сильно повысил свой уровень в последнее время, тебе не кажется? Не говоря уже о том, какая у него внешность... Мне будет так жаль, если он или я покинем Даймонес и больше не увидимся... Хотя, вполне вероятно, мы уйдём из этой дыры вместе. Ведь в этом году два победителя.

— Да что ты говоришь? — уязвлённо сказала я. — Давно ли ты предлагала убить его за его подставы и махинации?

— Хочешь сказать, тебе он не нравится?

Я ощутила, как кровь бросилась мне в лицо.

— Конечно, нет! Видеть его не могу! Редкостный подлец! Ходит по Школе так, как будто свои владения осматривает! А лицо такое надменное, холодное-холодное, ничего не прочтёшь, ни одной его мысли, ни одного злобного замысла...

— Ты просто не видишь то, что хочешь видеть, вот и всё. Тебя используют, а ты ведёшься, как девчонка.

Я вспылила:

— Кто бы говорил! Сама-то, прохлопала свою змею и даже ничего не заметила!

— Я хотя бы Корнелу ничего не должна... Да ладно. На самом деле я шучу, он меня тоже ужасно раздражает. Если на Играх ваши с ним дорожки пересекутся — я помогу тебе с ним разобраться, — снисходительно бросила бывшая подруга.

— А потом?

Диала не ответила.

Я смотрела на её лицо и ощущала, что Диала чувствует то же самое, что и я. Храбрится, иронизирует, ненавидит, — и вместе с тем отчаянно борется с непослушным чувством.

Мои размышления прервал гулкий удар колокола. Это был сигнал на обед.

Направляясь к главной лестнице, я встретила Кеель и Люциферу. Обе девушки беззаботно болтали. Кеель прошептала что-то на ухо Люське. Люська фыркнула, и обе расхохотались. Мне же вдруг представилось, как в лабиринте Игр приятельницы сражаются за победу, швыряясь энергетическими зарядами, ослепляя, оглушая и планомерно уничтожая друг друга... Мне стало нехорошо от одной мысли об этом.

— Привет, Феста! — крикнула Кеель. — Ты слышала, к нам кое-кто приезжает?

— Кто?

— Да опять кто-то из Совета. А ты думаешь, просто так занятия в Школе отменили?

— Опять им от нас что-то нужно...

Мы подошли к лестничному пролёту и, влившись в поток спешащих на обед, начали спускаться на первый этаж.

Большой зал столовой, как всегда в обеденное время, был полон народу. Между тяжёлыми шторами на высоких стрельчатых окнах тонкими лучами пробивался свет Лиоры. В серебристых лучах танцевали пылинки и медленно садились на красные бархатные скатерти, устилавшие три ряда столов. Между кирпичами, составлявшими стены и потолок, тоненькими ручейками текла лава, не подчиняясь никаким законам тяготения. Декоративная она была или настоящая — за все годы проживания в башне мне так и не удалось выяснить.

Я прошла за свой стол, который был совсем неподалёку от входа, рядом с крайним окном, и обречённо вздохнула. Снова салат из овощей и жареная лортка (для тех, кто не знает — домашняя птица вроде курицы, только немного меньше и не такая жирная). Они нас на диету хотят посадить, что ли? Всю неделю эти овощи жуём! Радовало только то, что на сладкое был мой любимый ягодный пирог.

Но сладкое не полагается есть первым, а потому мне пришлось, заедая хлебом, есть ненавистные овощи и запивать их столовым вином. А что такого? Со ста шестидесяти лет уже можно!

Кеель тоже была не в восторге от сегодняшнего меню. Она кисло посмотрела на тарелку с салатом и буркнула:

— Они из нас дистрофиков растят? Так ведь и помереть можно... Нет уж, так дело не пойдёт. Сегодня же пойду в лавку и куплю нормальной еды.

— Привередничаешь ты, Кеель, — с набитым ртом отозвалась Люцифера. — Вот забросить бы тебя на тренировки в пустыню на месяц без пропитания — ты бы и ядовитых змей сырыми ела. Помнишь историю о заблудившейся девчонке? Она сбежала, как только прошла Стирание, так, что её никто не мог найти. И она сама со стёртой памятью не смогла вспомнить обратную дорогу. Туда-то в ужасе добежала, а вот обратно... Короче говоря, нашли её только через неделю. Она потом два месяца к цивилизованной жизни привыкала...

— Сбежала после Стирания? — заинтересовалась я.

— Да. Никто не знает, как это получилось, — всё же должно быть под контролем! — но девчонка действительно сбежала. Сейчас она, кажется, в Третьей Школе учится. Не помню, правда, как её зовут. Но наверняка она очень сильная, если всего в шестьдесят лет смогла прожить в пустыне целую неделю.

Да, что-то я о ней действительно слышала. Говорят, у неё ужасный характер, настоящая дикарка. Насколько сильно может изменить человека всего лишь неделя, проведённая в пустыне!

Хотя после Стирания человек — как чистый лист. Стираются не только воспоминания о родителях, но и всё, что может даже косвенным образом напомнить о них — предметы, демоны, места. А потому первая неделя после Стирания действительно оставит в сознании маленького демона неизгладимый след. Пустыня же своей тишиной, удушающей пылью и постоянной скрытой опасностью может свести с ума даже взрослого.

А ещё там очень сложно найти пропитание.

Взглянув на тарелку с салатом ещё раз, я подумала, что Люська права и у нас на самом деле всё не так уж плохо.

Разговор увял, и пару минут я слышала только звяканье вилок и голоса с соседних столиков. Некоторые, уже успевшие закончить обед, поднимались со своих мест, щелчком пальцев телепортировали свои тарелки в дальний угол зала, где слуги уносили всё это обратно в кухни, и уходили к лестнице.

Внезапно по столовой пронёсся неприятный звук, какой-то пронзительный скрип и затем — хриплое шипение. Никто не вздрогнул, ученики просто подняли головы и прислушались: это Лариус по громкой связи собрался делать какое-то объявление.

Комендант заговорил, и его резкий голос зазвучал, казалось, со всех сторон зала. Каменные стены частично отражали звук, тот усиливался и нестерпимым шумом вливался в мой слух. Казалось, будто от этого звука дрожали и стены, и столы, и даже потолок.

— Внимание! Внимание! Следующим ученикам, чьи имена я назову, надлежит немедленно спуститься в мой кабинет. Повторяю, немедленно! Итак...

Зал настороженно притих. У меня же появилось ощущение, что моё имя в этом загадочном списке тоже есть.

— Кеель, сотая комната! Камио, комната сто пятнадцать! Элеара, комната пятьдесят семь! Доттес, комната сто семнадцать! Диала, комната сто двадцать! Мефистофия, комната шестьдесят восемь!

О, ну я угадала.

— Повторяю: немедленно спуститься в мой кабинет! — прогремело в воздухе.

Снова скрип и шипение, и затем долгожданная тишина. Ученики оживились, заговорили, зазвенели столовыми приборами.

Я встала из-за стола и, замешкавшись на миг, прихватила с собой кусок ягодного пирога. Пока дойду ко кабинета коменданта, съем. Не оставлять же самое вкусное?

— Вот это уже интересно, — щебетала тем временем Кеель, задвигая за собой стул, — Чем это мы шестеро провинились? Или наоборот, не провинились?

— Понятия не имею, — ответила я. И мне отчего-то было всё равно. После всех внутришкольных интриг я думала, что уже ничто не может меня удивить.

И, как впоследствии оказалось, я ошибалась.

— Ну что, юные разгильдяи, все здесь? — хмуро спросил Лариус, восстанавливая изнутри защитное заклинание.

Мы стояли вшестером вокруг большого стола в центре кабинета. Кеель застенчиво разглядывала свои туфли, Диала водила пальцем по пыльному подоконнику, рисуя на нём какие-то узоры. Камио, остролицый, похожий на хищную птицу юноша, исподлобья наблюдал за действиями коменданта. Двух других учеников, хрупкую девушку с короткими волосами и парня в форменном плаще Школы, я видела впервые. Наверное, это и были те самые Элеара и Доттес.

— Вижу, что все, — комендант наконец повернулся к нам. Его лицо было какого-то нездорового, серого цвета, он осунулся и казался мрачнее, чем обычно.

— К башне уже подъехали журналисты. В этом году Школа была вынуждена пойти на уступки и разрешить центру Дартмедии взять несколько интервью у участников Игр. Народ Даймонеса имеет право знать, на что идут их собственные дети.

\"Вот как? А имена своих собственных детей они, значит, не имеют права знать?\" — зло подумала я.

— Если говорить напрямую о том, почему именно вы понадобились мне сейчас, то ответ прост: вы — фавориты. Никаких \"но\"! Все знают, что это так. Увиливать и притворяться не имеет смысла. Госпожа Диала, не надо отводить глаза! Речь сейчас не о том, кто из вас сильнее, хитрее или у кого из вас есть свои запрещённые приёмы. Речь о том, что именно вас шестерых журналисты будут в первую очередь расспрашивать об Играх и обо всём, что с ними связано. А поэтому Совет посчитал, что целесообразнее было бы дать вам сначала небольшой инструктаж... Прошу вас, господин Советник.

Все мы вздрогнули, когда из-за спинки огромного кожаного кресла, повёрнутого к окну, показалась чья-то голова в капюшоне. Демон встал, повернулся к нам лицом и откинул капюшон, под которым в свете камина переливалась серебром не выражающая эмоций маска.

— Кронес, Шестой Советник Даймонеса. Пятеро моих коллег отправились в другие Школы Даймонеса, мне же досталась ваша. После того, как я кратко проинформирую вас о некоторых предосторожностях, я отправлюсь с той же целью в Ледяную и Тёмную башню. А потому не стоит думать, что вы получили какую-то привилегию. Фаворитов много — правила едины для всех.

Голос советника оказался неожиданно мягким, спокойным и негромким. Такими голосами обычно разговаривают воспитатели и некоторые слабовольные учителя. В этом голосе невозможно было услышать ни двусмысленности, ни каких-либо намёков, ни угрозы... Вообще никаких эмоций, кроме дежурной мягкости.

— Правило первое: никаких разговоров о своём прошлом. Я говорю не только о том прошлом, но и о прошлом сравнительно недавнем. Никаких автобиографических подробностей. Никаких излияний и откровений. Даже самых невинных. Некоторые журналисты, из числа сильных телепатов, знают гораздо больше, чем вы можете себе представить. Не стоит, пожалуй, загружать их и без того непростой рабочий день лишней информацией.

Правило второе. Даже если вы, совершенно случайно, разумеется, помните какую-то деталь из того прошлого, упаси вас Темнейший проговориться об этом! Пусть даже это всего лишь мелкая деталь, вроде цвета старых-престарых детских кофточек и коряги у ступеней вашего дома... Поверьте: ничего хорошего вас в награду за вашу откровенность не ждёт.

Правило третье: никаких личных счётов. Более того: никаких упоминаний о приятелях или соперниках. Если у кого-нибудь возникнет подозрение, что Игры для вас — как инструмент для безопасного устранения определённых врагов, то единственный новый мир, который ждёт вас по окончанию Игр — это мир подземной камеры. Приключений немного, новых впечатлений — ещё меньше, но задание выжить для вас в таком случае станет достаточно сложным и увлекательным.

Всё это было сказано таким спокойным голосом, что я поёжилась. Показалось, будто в кабинете коменданта резко похолодало.

— И последнее. Ученица Мефистофия не будет давать интервью.

Я ослышалась? Почему снова я? Что Совету от меня нужно?!

Даже Лариус не сумел скрыть удивления.

— Но почему, господин Советник?..

— У Совета есть на то свои причины, господин комендант, — так же мягко сказал Советник.

— Но это вызовет подозрения... У общества возникнет ощущение, что именно эту юную девушку Совет готовит для чего-то особенного... Появится сомнение в беспристрастности и целесообразности Игр... Будут вопросы... Ею заинтересуются, её настоящим, её прошлым... А журналисты — они только этого и ждут, господин Советник.

— У меня вполне чёткие инструкции, — неуверенно произнёс Кронес.

— Если Совет считает, что я могу сказать в интервью что-то не то, то можете быть спокойны. Я не собираюсь откровенничать с прессой и отделаюсь общими фразами. Я не заинтересована в том, чтобы все вокруг знали мои маленькие секреты, — сказала я. Лариус гневно обернулся ко мне, но было поздно. Слова уже вылетели.

Секретов-то у меня особых не было, на самом деле. Совет напрасно боялся. Если, конечно, не считать недавнего происшествия с Кубом Отражения и ядовитой змеёй Диалы.

Хотя, тот случай у Межмировой пропасти... Впрочем, я очень плохо помню то время. И вообще не люблю вспоминать о нём.

А, может, в нём-то как раз всё и дело? Если я сама не помню, что происходило со мной тогда, это не значит, что не помнит никто...

— Вы так думаете? — вырвал меня из задумчивости голос Советника. Кронес стоял у подоконника, опираясь на него одной рукой и, казалось, пребывал в растерянности. Диала, стоявшая рядом, с суеверным ужасом на лице вжималась спиной в стенку шкафа.

— Что ж, возможно, вы правы. В таком случае, вам разрешается дать интервью — исключительно для отвлечения внимания. Помните о правилах. Последнее относится ко всем! — он повысил голос. — Журналисты уже здесь! Идите, но помните: Совет будет знать всё, каждое ваше слово, каждый неосторожный взгляд, каждый необъяснимый вздох.

Я обернулась к окну и посмотрела во двор. Оказывается, журналисты уже и правда приехали. Несколько карет, запряжённых хорсанами, уже загромождали небольшой квадрат брусчатки, демоны, мужчины и женщины, деловито устанавливали какую-то мудрёную аппаратуру, зевали и переругивались между собой. Приоткрытое окно услужливо доносило их голоса.

Когда мы снова обернулись к столу, Советника уже не было. Телепортировал. Демоны его уровня могут себе позволить мгновенную телепортацию даже в закрытых помещениях.

Лариус же не стал нас задерживать. Проще говоря, выгнал нас из своего кабинета. Элеара и Доттес, от которых я так и не услышала ни одного слова, словно куда-то испарились — так же бесшумно и незаметно. Диала ушла вместе с Камио, негромко беседуя с ним о чём-то. Мы остались вдвоём с Кеель.

— А куда они ушли? Разве нам не нужно идти сейчас во двор, ведь журналисты уже приехали? — удивилась приятельница. Я ответила:

— Всё правильно. Не надо выходить им навстречу с хлебом-солью, иначе действительно возникнет ощущение, что мы были подготовлены. Как будто мы их не замечаем. Расходимся по своим комнатам.

— Удивляюсь я тебе, — буркнула демонесса, поднимаясь следом за мной по лестнице. — Вокруг тебя столько всего происходит, а тебе как будто всё равно! Нет, наверняка, у Совета есть на тебя планы, наверняка...

Я удивлённо обернулась. Она что, завидует? Поймав мой взгляд, Кеель тут же улыбнулась, и от недавнего недовольства не осталось и следа.

— Да нет, нет, что ты... Я просто пошутила.

Отсчитывая ногами холодные каменные ступени, я размышляла о том, как же всё-таки трудно общаться в нашем мире. Каждое слово — провокация. Каждый жест — лицемерие. Каждое высказывание — двойное дно.

Каждый приятель — враг и соперник. Возможно, это правильно. Возможно, так и надо. Возможно, иначе не выжить юному демону, не будучи всё время настороже и не ожидая подвоха в каждом движении.

Но Темнейший, как же тошно жить в этом мире... Поэтому я и стремлюсь в мир Внешний. Может быть, хоть там всё будет по-другому.