Luminosity - Сияние разума (гет)

Я с изумлением уставилась на Эдварда.

— Ну, — неловко начал он, — я родился в 1901-м.

— Веееерно, — вздохнула я, — и факт того, что на дворе уже не 1901-й, тебя не волнует? — я потерлась об него чуть-чуть.

Он сделал очень глубокий вдох, а потом взял мое лицо в ладони и поцеловал — нежно, целомудренно, совсем не похоже на тот страстный поцелуй в доме. Я потянулась за ним, когда он отстранился, но не стала преодолевать сопротивление его рук, хотя легко могла отбросить их в сторону. Если он сначала хочет жениться на мне, и я не могу переубедить его — что ж, Элис все равно уже планирует свадьбу. Я могу подождать еще немного. Может быть. Если очень нужно.

Я посмотрела в его темно-золотые глаза. Желание вспыхнуло с новой силой, и я не смогла сдержать печальный тихий стон. Похоже, это будет нелегко.

— Поверь мне, — сказал он с кривой улыбкой, — если я не тронул тебя до сих пор, ладно, почти не тронул, хотя, думаю, для тебя этого слишком мало, то можно подождать еще немного.

— Возможно, я могу переубедить тебя? — взмолилась я.

Он сжал губы, нерешительно глядя на меня.

— Я, правда, предпочел бы, чтобы ты не пыталась, — сказал он.

— Почему?

— Не уверен, что у тебя не получится… а если у тебя получится… то это будет противоречить моим текущим предпочтениям, — его глаза выражали беспокойство, словно бы он хотел отвести их, но постоянно ловил себя до того, как делал это. Неуверенный взгляд оставался прикован к моим глазам.

Я нахмурилась. С большой долей уверенности можно было сказать, что я могу сопротивляться импульсу просто схватить его и утащить с собой. Но могу ли я избежать попыток переубедить его?

— Я долго ждала, пока все будет в порядке, — пожаловалась я, — а тут ты вываливаешь на меня это. Ты никогда не говорил "о, к слову, Белла, пока мы на самом деле не поженимся, ты все равно будешь вынуждена вести себя как монашка". Мне не нравится этот сюрприз, — я осознанно отдалась ощущению ветра и запаху леса, пытаясь отвлечь себя от досады — было весьма неловко выражать открытое недовольство в такое неподходящее время.

Он стиснул зубы.

— Извини. Правда, — он нежно провел большим пальцем по моей скуле, и это ни разу не улучшило ситуацию.

Я надула губы, потом закрыла глаза и постепенно изменила выражение лица на более нейтральное и менее уговаривающее.

— Ладно, — наконец у меня получилось, — я постараюсь. Выучу множество языков, прочитаю все свои заметки, очищу область от лосей и очень буду стараться ждать.

Тут я немного стиснула зубы. Возможно, мне придется проводить с Эдвардом поменьше времени, чтобы сделать так, как он хочет. Можно отвлечься на планирование свадьбы, потеснив Элис с места организатора. Это ее не обрадует, но все же это моя свадьба.

Внезапно Эдвард встал на одно колено и взял мои руки в свои, сложив их вместе. Я уставилась на него.

— Эдвард?

— Я хочу сделать это должным образом, — сказал он тихо, доставая из кармана маленькую черную коробочку, покрытую сатином.

* * *

— Как давно это у тебя? — ахнула я.

— С тех пор как умерла моя мать. Это кольцо, которое подарил ей мой отец, — прошептал он.

— Как давно ты носишь его с собой в кармане? — уточнила я.

— С тех пор, как ты сказала, что любишь меня, — сказал он, глядя на меня глазами цвета темной бронзы. Мой рот слегка приоткрылся от шока. — Я ждал подходящего момента, — объяснил он немного застенчиво. — Сожалею, что это не романтическая обстановка при свечах, где я бы не обидел тебя неудачным разговором… но я должен спросить, Белла, — пылко сказал он. Он не дрожал физически, выдавая свое беспокойство, но я слышала перемены тона его такого совершенного голоса...

Он открыл одним пальцем коробочку. Кольцо его матери было словно пойманной в ловушку красотой, мой взгляд был прикован к нему, наблюдая как свет отражается от каждого маленького бриллианта, расположенного на золотом овале. Само кольцо было тонким и изысканным, едва-едва обрамляющим сеть драгоценных камней.

— Если тебе не понравится это, я достану тебе любое другое, — сказал он мне. Это было произнесено таким тоном, словно понравится ли мне кольцо или нет, было решающим фактором.

— Мне нравится это, — тут же ответила я. Он улыбнулся и достал его из коробочки.

— Изабелла Свон, — прошептал он, все еще глядя на меня и держа мои руки своей. Я внезапно остро ощутила, что стою в десяти футах от трупа иссушенного волка, покрытая кровью, одетая в разорванные джинсы и едва ли приличную футболку,. Но его, похоже, это не волновало. — Я люблю тебя. Я буду любить тебя каждый момент вечности. Окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

Тут нельзя было ответить ничего иного, кроме как...

— Да.

Эдвард надел кольцо на нужный палец, улыбаясь лучезарнее, чем я когда-либо видела. Его улыбка была полна экстатической победы. Когда кольцо оказалось на месте, сев идеально, он наклонил голову и поцеловал его. И тут же немедленно вскочил на ноги, обнял, прижал к себе в объятиях, которые бы убили обычного человека, но были совершенно безопасны для меня. Я обняла его в ответ, осторожно, сдерживаясь из-за моей силы новорожденного; и, если я даже стиснула его слишком сильно, жалоб не последовало.

Он целовал, целовал и целовал меня — я слышала тихое мурлыканье из его горла. Я смирилась с тем фактом, что это все, на что я могу рассчитывать, пока у моего кольца не появится компаньон. Но это все еще было восхитительно — все еще больше того, что я получала до обращения, когда ему приходилось упражняться в осторожности. Я жадно пила эти поцелуи. Всей вечности для них будет недостаточно.

* * *

Мы ушли обратно в дом — в основной, не наш маленький коттедж. Он выразил желание перенести меня через порог, согласно традиции, и я ответила, — ну что ж, если мне надо ждать всего, то могу подождать и осмотра нашего дома тоже, — и он выглядел слишком взволнованным, чтобы ответить.

Когда мы вошли во двор, Элис уже ждала нас. Я думала, что ее улыбка вывалится за пределы ее лица.

— Белла, — закричала она. — Пошли внутрь, примеришь платье!

Кто-то доставил его? Я понюхала воздух — в нем ощущался аппетитный запах, оставшийся от краткого визита человека, в период пока меня не было. Отличный выбор времени, хорошо, что этот человек уже ушел. У меня заняло долю секунды сражение с желанием последовать за запахом, поохотиться на его обладателя. Я надеялась, что запах не пристал к моему свадебному платью — что оно было упаковано в пластик, сильно накрахмалено или что-нибудь еще в этом роде, достаточное, чтобы остался только запах самого платья.

Еще будучи человеком, я вместе с Элис провела несколько часов в магазине свадебных платьев, пока ее окончательно не увлекла остальная подготовка. Я указывала на элементы платьев, которые мне нравились и которые — нет. Но все равно оказалась не готова к абсолютному совершенству моего собственного платья.

Оно висело на манекене в центральной комнате. Платье было сделано на заказ. Не было ни одной лишней ниточки или бусинки. В нем было все, чего я могла бы хотеть от платья, если бы потратила месяц на его дизайн. Треугольник из перекрещивающихся лент спускался к нижней части спины. Широкая полоса ткани проходила над правым плечом, оставляя другое открытым; рукавов не было. Мерцающая ткань с левой стороны талии была присобрана в форме розочки. Ряды круглых кристальных бусин, переливающихся всеми цветами, включая мой новый любимый цвет, украшали каждую складку и кромку, а узоры из них в виде роз шли по спирали от розочки радиусом в полтора фута. Похоже, юбка длиной будет мне до пят — я дала Элис ясно понять, что не одобрю длинный шлейф, который бы только пачкался. Не было никаких дополнительных слоев: это было исключительно летнее свадебное платье, в котором я могла пересечь Сахару и не ощутить дискомфорта.

— Элис, оно прекрасно, — объявила я, и она широко улыбнулась в ответ. Я заметила, что Эдвард не пошел за мной, и решила, что в этом виновато суеверие о свадебном платье, после чего добавила громким голосом, адресуя свои слова тем, кто снаружи: — Эдвард! Похоже, ты собираешься избегать смотреть образ платья в голове у Элис вплоть до… Элис, когда это будет? — осведомилась я.

— На следующей неделе, — оживленно сообщила она, — в среду. Я думала сначала, что ты попросишь Карлайла провести церемонию, но тогда ты решила, что для твоих родителей будет менее правдоподобно выглядеть версия о том, что вы сбежали. Поэтому официальной версией будет то, что вы взяли с собой только меня как свидетельницу для регистрации, хотя на самом деле, конечно же, на церемонии будем мы все. На Украине, к слову, поскольку мы знаем, что твоим родителям известен твой возраст, и было нужно найти страну, где законы позволяют вступать в брак при таких условиях, хотя мы можем сказать, что Эдварду только-только исполнилось восемнадцать; в его документах в Форксе указано, что он родился в начале июня, на случай, если кто-то решит туда заглянуть. Я арендовала самолет, так что тебе не придется сталкиваться с людьми.

— А кто сядет за штурвал? — спросила я.

— Эдвард, — ответила мне Элис, — Эмметт начинал учиться, но выпил инструктора, так что нам пришлось бежать.

— Какие милые семейные анекдоты, — сказала я, гримасничая, — Эдвард, я правда сомневаюсь, что ты не сможешь увидеть, как платье выглядит, до среды! Я дам тебе подсказку! Оно белое!

Из-за входной двери донеслось тихое ворчание.

— В любом случае, традиция предполагает, что нельзя видеть не само платье, — разумно сказала я, — а меня в нем до свадьбы. Войди, пожалуйста.

Дверь открылась и показался Эдвард со странным страдальческим видом.

— Ты самое настойчивое существо в мире, — пробормотал он.

— Не думаю, что раньше мне такое говорили, — задумчиво сказала я, анализируя туманные воспоминания, — нужно прочитать мои записи; мне не нравится, что нужно прилагать столько усилий, чтобы вспомнить события человеческой жизни. Элис, мне действительно нужно мерить платье? Я уверена, что оно будет идеально сидеть на мне, только по той причине, что ты занималась им.

— Ну пожалуйста? Ради меня? — взмолилась Элис, глядя на меня большими глазами.

— Ты уверен, что вот это не самое настойчивое существо на Земле? — подколола я Эдварда, показывая на его сестру.

Она засмеялась.

— Ну, у тебя тоже неплохие шансы.

Я наклонила голову, думая о несостоятельности предсказаний Элис, и ее лицо омрачилось.

— Ох, наверно, ты не будешь.

Она выглядела такой печальной — а потом внезапно повеселела — и тут же обиженно взглянула на меня.

— Прекрати менять свое мнение! — возмутилась она. — Ты же знаешь, что я не могу выпить аспирина!

— Ладно, ладно, — ответила я, — я его примерю.

Я взяла манекен за шею и унесла по ступеньками в комнату Элис, поскольку это была ее просьба, а я согласилась не заходить в коттедж, пока Эдвард не перенесет меня через порог. У него было полно глупых старомодных традиций вроде этой — но они складывались в определенную эстетику, которую, думаю, я могла бы научиться любить.

Это была часть Эдварда; он не перестанет быть из 1901 года, независимо от того, как я буду закатывать глаза. Если бы я заставила его бросить или отказаться от суеверий, культуры или исходных взглядов, думаю, он мог бы поддаться и точно простил бы меня — но я не хотела злоупотреблять его добротой, чтобы добиться счастья таким способом. Это было бы не по-взрослому, неправильно исполнять все свои прихоти и желания, кроме желания сделать Эдварда счастливым, просто потому, что он готов на все ради меня.

Поэтому, думала я, закрывая за собой дверь комнаты Элис, я буду терпелива.

Насколько терпелив может быть новорожденный вампир.

* * *

Даже у вампиров есть проблемы с тем, чтобы достать до молнии на спине. Но, наконец, я смогла одеться без того, чтобы принимать решение попросить Элис о помощи, так что она не появлялась. Я покрутилась перед зеркалом в полный рост, которое появилось в комнате Элис с моего последнего посещения. Платье сидело идеально, я нравилась себе в нем, хотя для восхищения собой можно было выделить время и попозже, если бы это не было нужно Элис. Мне нравилось практически все. Цвета были более живыми, текстуры были не только осязаемы, но и видимы, звуки за мили вокруг могли быть уловлены моим ухом с разными тембрами и тонами, все имело свой запах...

Одежда, которую я сменила на синий шелк, лежала нетронутой тут же в комнате Элис. (У меня уже был немалый послужной список испорченной одежды. Повезло, что Элис расценила как немалую личную услугу мою просьбу подобрать мне вещи.) И она все еще пахла старым человеческим запахом. Я повесила свадебное платье на манекен и подобрала ее.

Белла-человек пахла безумно аппетитно. Жажда вспыхнула, как только запах коснулся моего носа. Весь мой самоконтроль трещал по швам; он держался только за счет того, что у желания не было направления. Беллы-человека не было здесь, чтобы разорвать ее и выпить из нее жизнь.

Я ощущала только следы людей. Моя собственная одежда и почти пропавшее присутствие человека, доставившего платье. Ни в одном из этих случаев не было ни соблазнительного сердцебиения, ни красноречивого звука необходимого дыхания и нигде рядом не было концентрированного источника запаха жизни — признаков наличия живого человека. Я не была уверена, что бы сделала при встрече с человеком — что бы могла сделать.

Я не думала, что дорога на Украину обойдется без такой встречи. Даже если и так, Элис подразумевала, что церемония будет проводится человеком. Вряд ли у Калленов есть друзья-вампиры, которых они забыли упомянуть, наделенные властью проводить свадебные церемонии.

Я почти могла слышать историю, которую будет рассказывать Элис будущему любознательному пополнению семьи:

— А, мы все состоим в браке. Кроме Эдварда и Беллы. Она выпила священника, и нам пришлось убегать.

Я закрыла глаза и стиснула зубы. Поднесла блузку к лицу. И сделала глубокий вдох.

Чего я хочу?

Крови. Это даже не трудно было признать. Я знала, чего ожидать, и это желание заявляло о себе с крайней интенсивностью, которая превосходила любой дискомфорт от признания.

Но я хотела не только крови, но и других вещей. Я хотела устроить свадьбу без убийства беззащитных украинцев, хотела избежать внимания Вольтури к моим ошибкам, хотела того, что не относилось к крови, — быть с Эдвардом, увидеть мир, изучать вещи, найти способ пробудить волков и сделать обращение в вампира способом спасения жизни в больших масштабах без того, чтобы убивать кого-то или раздражать.

Я не хотела желать крови.

Проблема была в контроле. Мое послушное и отзывчивое вампирское тело не заботилось о том, чего я хочу желать. Это не был тот вид импульса, который говорил моей руке распрямится или ноге повернуться. Не было физического акта, которым можно было бы управлять. Мои мускулы хватали бы то, что я хочу схватить — даже если я ненавидела тот факт, что я хочу этого — до тех пор, пока я не смогла бы противостоять первому желанию при помощи другого, более сильного, на объективном уровне.

Я снова вдохнула. Так притягательно — а для Эдварда еще притягательней — но он сопротивлялся, не выпил кровь из моего остывающего тела, даже когда была возможность. Чего он хотел больше, чем ощутить этот вкус? Больше, чем облегчения от утоления горящей жажды в горле, вспыхивающей ярче при каждом вдохе, что он делал, пока я была поблизости?

Чтобы я была жива и счастлива, а не лежала выпитая на земле, конечно же. Он полюбил меня, как только узнал. Но не сразу же. Что сдержало его в самую первую нашу встречу? Почему, отсидев самый кошмарный урок биологии в его жизни, Эдвард не предложил проводить меня на следующий урок, чтобы увести от людей, утащить в лес и выпить до капли?

Возможно, я должна спросить.

Я отложила одежду, вызывавшую во мне танталовы муки, пропитанную божественным ароматом Эссенции Беллы, и пошла искать своего жениха.

* * *

Эдвард все еще был в гостиной; я могла слышать его разговор с Элис, пока спускалась к ним. Он подтверждал какие-то подробности своего свадебного наряда, используя незнакомые слова, которые должно быть были техническими терминами по отношению к смокингу.

Они услышали мои шаги, хотя я шла очень мягко.

— Белла! — воскликнула Элис, как только я сошла с лестницы. — Тебе понравилось платье?

— Элис, оно совершенно, — уверила я ее. — Есть еще что-то, что мне нужно сделать?

Она покачала головой:

— Все уже готово. Мне не придется заказывать торт и цветы в последнюю минуту на Украине, поскольку иначе твоя история о побеге и внезапной свадьбе будет неправдоподобна. Да и торт мы все равно не сможем съесть.

— Ты упоминала торт ранее, — вспомнила я с определенными трудностями, — когда впервые попросила переложить планирование на тебя...

— Это было бы возможно, если бы ты выходила замуж или делала бы вид, что выходишь, еще не пройдя обращение, — объяснила Элис, — а теперь ты не можешь есть человеческую еду. Ну, ты могла бы проглотить маленький кусочек, но тебе бы это не понравилось. Так что мы пропустим эту часть, — она вздохнула. — Хотя выбирать торт в магазине было бы весело...

— Кстати о магазинах, — сказала я, — моя одежда все еще пахнет, ну, мной. Я могу справиться с этим… но я бы предпочла не заниматься этим двадцать четыре часа в сутки. И похоже, что я рву ее достаточно быстро и при этом ощущаю себя неловко, постоянно заимствуя одежду у Эсме. Я думаю, что ты не будешь возражать против поездки в город и покупки для меня одежды.

Элис кивнула раньше, чем я договорила третье предложение. Ее улыбка при этом была уж слишком маниакальной, в связи с чем я продолжила:

— Нормальной одежды. Синее платье было милым, но если я буду рвать одежду все так же, то лучше это будут джинсы и тому подобное, понимаешь?

Она надула губы, и я закатила глаза.

— Почему тебе так хочется наряжать меня в такую вычурную одежду, а? Ты же сама не ходишь постоянно в вечерних нарядах.

— По большей части мне нравится покупать их, — смущенно призналась она.

— Организуй благотворительный фонд для выпускных платьев лучших выпускников или типа того, — предложила я, — но я хочу брюки, футболки и все такое прочее, ты же знаешь, что я ношу.

Элис все еще дулась.

— Это тоже могут быть милые штаны, футболки и прочее, — уступила я, смеясь, — если уж тебе так хочется. Но я пока не собираюсь ходить на коктейльные вечеринки.

— Ну лаааадно, — проворчала она, хотя я успела заметить, как ее глаза снова вспыхнули, — вернусь через несколько часов.

С этими словами она вышла наружу.

Я повернулась к Эдварду.

— Пошли посмотрим на фьорды, — предложила я. Он согласно кивнул, и мы побежали к берегу.

* * *

Фьорды были еще более прекрасны, чем когда они были только суровыми недоступными чертами ландшафта.

Я и в самом деле вопиюще легко отвлекалась. Намереваясь только остаться наедине с Эдвардом, чтобы задать потенциально неудобные вопросы, первое, что я сделала при виде высокой скалы — прыгнула с нее в воду с гиканьем и смехом.

Я нырнула под воду, где мне не нужно было дышать. Вдыхание воды не причинило бы мне вреда, но потом мне пришлось бы выкашливать ее, прежде чем снова получилось бы дышать нормально. Я была менее плавучей, чем в бытность человеком, согласно моим воспоминаниям; однако с новой силой было значительно легче держаться на воде. Я без усилий забралась обратно на скалу, уверенно цепляясь за каждую щель и проделывая новые, когда мне хотелось. Скала поддавалась легко, когда я хваталась за нее. Это было словно держать в руках рафинад — твердый, но легко проминающийся под давлением моих рук.

Подъем обратно на скалу занял у меня около шести секунд. Эдвард снисходительно улыбался мне. Я повернулась, выжимая воду, легла на край скалы, чтобы солнце высушило меня, и посмотрела на Эдварда:

— Я хочу кое-что спросить.

— И что же? — ответил вопросом он, сев рядом и взяв меня за руку.

— Как тебе удалось не убить меня в первый день нашего знакомства? — спросила я.

Рука Эдварда стиснула мою, похоже ему не понравился этот вопрос.

— Почему ты хочешь поговорить об этом?

— Я должна знать, как справляться с жаждой, находясь рядом с людьми. Ты единственный, кто встретил своего певца и не убил его, хотя при этом ранее пробовал человеческую кровь, так что твой контроль — это то, что я должна попробовать воспроизвести. Я поговорю и с Розали, поскольку она была новорожденной, когда убивала людей без того, чтобы пить их, в ее рассказе тоже должно быть нечто полезное. И еще есть Карлайл. Но тебя я хочу спросить первым.

Он медленно кивнул, поняв смысл вопроса, и закрыл глаза:

— Я не ощущал ничего, пока ты не прошла перед вентилятором в классе, — вспомнил он, — на полсекунды моя голова закружилась. Это было ни на что не похоже. А потом ты посмотрела на меня, и это спасло тебя, потому что твой взгляд заставил меня вспомнить, что ты человек. Я увидел свое отражение в твоих глазах. И я был похож на монстра. Монстра, которым никогда не хотел быть.

Эдвард сделал паузу, размышляя:

— Ты уже заметила, что в сознании вампира больше пространства для эмоций, но пока ты успеваешь остановить их до того, как они займут это пространство целиком, с ними не слишком сложно иметь дело. Когда я впервые понял, насколько притягателен твой запах, мои мысли переполнились темой твоего убийства слишком быстро, чтобы контролировать их или сделать нечто разумное, например, задержать дыхание. Единственной причиной, по которой ты не была выпита сразу же, было то, что я начал раздумывать над способом ограничить побочный ущерб только этим классом и учителем. Я пытался найти такой путь через класс, чтобы можно было убить всех без того, чтобы кто-либо успел закричать. Стремление не оставлять улик глубоко сидит во мне — я следовал этому правилу достаточно долго и последовательно, чтобы привыкнуть. Чем больше людей я бы убил, тем труднее было бы замести следы.

— Кто-то закрыл папку с другой стороны от меня, и я получил глоток воздуха, свободного от твоего аромата, — продолжил он, казалось, освободившись от дискомфорта, который приносила ему эта история, когда я смотрела на него, спокойная и в полном порядке. — Это на секунду прояснило мой разум. Я не хотел разочаровать Карлайла, убив целую комнату детей, разрушив все, что ценила моя семья, отвергнув то, за что боролся всю жизнь, только потому, что чужак с ужасно притягательной кровью приехал в незнакомый город. Я задержал дыхание. Проблемой был запах — я мог вспомнить его в совершенстве, но по крайней мере ситуация больше не ухудшалась.

— Это все? Просто взять себя в руки, пока задерживаешь дыхание? — спросила я.

Он покачал головой.

— Я боролся с этим весь час, концентрируясь на чем угодно, лишь бы не представлять себе, какова ты на вкус. Я… об этом трудно говорить...

— Скажи мне, — настояла я.

— Я тебя ненавидел, — признался он с видом исповедующегося грешника, — едва могу это теперь представить, но так и было, я ненавидел тебя, но, по крайней мере, это занимало мои мысли, не давая приблизиться к твоему убийству. Думаю, у Розали другая история. Но она только убивала, не пила, ей помогала ненависть. А я на самом деле не хотел, чтобы ты умерла. Я ненавидел только то, что ты вызываешь во мне. Думая, что ненавижу тебя, на самом деле я ненавидел себя.

Я кивнула, приняв это: я знала, что сейчас он любит меня, и если он ненавидел меня за нечто, чего я не делала, даже еще до нашего знакомства, это не слишком меня задевало.

— Я едва дождался конца часа, — продолжил Эдвард, — в этот момент я представлял, как заберу тебя с собой, никого не убивая, но Майк Ньютон следил за тобой, он бы заметил, уведи я тебя куда-то. Так что я заставил себя подождать пару часов, прогулял последний урок, сидя в машине и планируя наведаться в твой дом после школы. Я знал, что твоего отца допоздна не будет дома.

Точно, отец. Мне срочно нужно добраться до компьютера и послать ему с Рене письма, возможно рассказать новости Джанне...

— Когда я оказался вдалеке от тебя и смог дышать воздухом, свободным от твоего аромата, — продолжил Эдвард, — я пришел в себя и смог поразмыслить более трезво. Я подумал, что, возможно, смогу просто избегать тебя, что мне не придется ломать всю свою жизнь, разочаровывать Карлайла и делать больно Эсме. Я до сих пор не уверен, было ли хорошо то, что Элис ничего не видела. Она была слишком занята Джаспером в тот день, последствиями его выбора. У него был трудный момент за обедом. Так что когда я целенаправленно хотел убить тебя, она не видела этого исхода.

— Я попытался сменить класс, — рассказывал он далее. Даже во время рассказа истории о том, как ему почти удалось уйти из моей жизни, обрезав бы возможность быть в той чудесной вселенной, где я сейчас обитаю, его голос был прекрасен. — Это было не так уж и невозможно, но тут вошла ты. Офис был слишком мал и хорошо отапливался — я не мог не ощутить тебя, вдохнув. Использовав остатки воздуха в легких, чтобы извиниться, я вылетел за дверь. Остальные были уже в машине; как только я попал в поле зрения Элис, она увидела два возможных исхода: либо твой труп, либо меня в одиночку уезжающего на север.

— Я выбрал север. Рядом с местом проживания семьи Денали. Я не заходил к ним, хотя Таня случайно встретилась со мной, и мы немного поговорили, прежде чем я отправился обратно в Форкс.

— Почему ты вернулся? — спросила я.

Он помолчал немного и медленно произнес:

— Мы обладаем совершенной памятью, но не эйдетической. Мы можем вспомнить до мельчайших деталей то, на что обратили внимание, но вещи, оставшиеся без внимания, пройдут мимо нас.

— Как по твоему мнению, почему ты вернулся?

Он задумался, без сомнения, перебрав все мысли, которые помнил с того времени.

— Думаю, я просто хотел доказать своей семье и себе, что достоин, — прошептал он, — что я не тот, кто должен убегать.

Я переплела свои пальцы с его.

— Если это то, чего ты хотел, то вышло отлично, — мягко сказала я. Тема, судя по его виду, все еще была ему неприятна, однако его пример был ценен для меня, ведь если я не сумею научиться сдерживаться, то под угрозой будут человеческие жизни. Может быть, это произойдет не на следующей неделе. Если придется, то можно попросить Калленов позвонить Денали, чтобы те оказали нам услугу, прилетев и проведя церемонию вдалеке от людей. Позировать для целей истории так, чтобы Чарли не пришло в голову задумываться над лицом "священника". Но в конце концов, мне придется появляться рядом с людьми и при этом обходиться без того, чтобы вцепиться им в глотку.

— Ммм, — сказал он неопределенно. — В любом случае, когда я пришел на биологию после возвращения домой, а ты пересела от меня, и когда я услышал мысли окружающих, которым ты рассказала, как я на тебя смотрел, я запаниковал. Я еле сформулировал предложение, когда обратился к учителю с вопросом об этом. Думаю, тогда я посчитал это обычным любопытством, хотя теперь я лучше понимаю. Я очень хотел с тобой поговорить. Меня сводил с ума тот факт, что я не мог слышать твои мысли, что мне приходилось только теряться в догадках.

— Думаю, тогда я уже был в тебя влюблен. Мне была невыносима мысль о том, что я испортил все, и ты меня теперь ненавидишь. Что ты предпримешь шаги, чтобы избегать меня. Карлайл и Эсме ужасно бы расстроились, но они бы меня простили, я это знал, а вот твоей реакции я не представлял вообще. Ты могла полностью исчезнуть из моей жизни и не вспоминать обо мне больше никогда. А я не мог допустить такую возможность, когда ситуация для меня сложилась таким образом. Я пытался найти разумное объяснение своей реакции на это. Я представил, что ты была типичным представителем обычных новичков в Форксе, раз ты посчитала мое поведение отталкивающим, значит я плохо справлялся со своей ролью. Но в случае, если все было не так, и ты относилась к другой категории, думаю, я и сам был бы рад держаться подальше.

— В тот день, после полудня, Элис осознала, что ты особенная не только вследствие привлекательности твоей крови. Думаю, ты могла видеть, как мы спорили на парковке после уроков. Она знала, что ты должна быть ее подругой, ее сестрой — Элис уже тебя любила. Она была уверена, что для меня не существует возможности держаться от тебя подальше. Если бы ты куда-то уехала, я последовал бы за тобой. Если бы сам попробовал уехать, то все время возвращался бы. И, конечно же, она знала, что я люблю тебя — было интересно услышать это от Элис еще до того, как я сам понял. Но еще она знала, что даже если я не смог бы оставаться в стороне, я мог быть отвергнут. Она описала тебя словом "колючая".

— "Колючая"? — я захихикала.

— Так она сказала. Существовали тысячи вариантов будущего, где все могло разрушиться из-за моей маленькой ошибки — лжи, перебивания, слишком захватывающей тайны или слишком быстрого развития отношений. Она говорила, что существует буквально один шанс, что ты примешь меня, — рассказал он со слабой улыбкой, — если только я буду делать то, что говорит Элис. Я старался очень сильно. Не думаю, что все сделал абсолютно правильно, но, кажется, сумел удержаться в намеченных рамках, — он поднес мою руку к губам и поцеловал мое кольцо. — Хотя в какой-то момент видения Элис стали такими невероятными, что я умолял ее вступиться за меня перед тобой.

Я это помнила в общих чертах. В голову не приходило никаких подробностей.

— А остальное уже в прошлом, — сказала я, зная, что в моем компьютере должны были быть записи.

— Более или менее, — признал он.

* * *

Мы проговорили еще несколько часов, а потом я решила, что пришло время поохотиться на лося. В этот раз Эдвард пошел на охоту вместе со мной, явно справляясь с добычей лучше меня: на нем не было ни пятнышка крови. Он даже сумел не запачкать ею лицо, хотя, может быть он использовал клок шерсти как салфетку или что-то вроде того. Я же вся была забрызгана кровью, а одежда была так разорвана, будто я дралась с волком. Я посмотрела на себя с раздражением:

— Как ты это делаешь? — спросила я, чувствуя легкое опьянение от крови, лось был очень большим. Я выпила его всего и абсолютно точно не хотела добавки.

— Практика, — ответил он. — Скоро и ты так научишься. Здесь не существует какой-то уловки.

Я вздохнула.

— Столько одежды испорчу. Может, носить с собой на охоту перекись водорода, тогда хоть пятен не будет...

— Элис в полном восторге, что может покупать для тебя одежду, пока ты не можешь отправится в город сама, — заверил меня Эдвард. — Даже если ты скажешь ей, чтобы она даже и не смотрела в сторону атласа, органзы и кружев. И ты не подорвешь наш бюджет, если будешь есть неаккуратно. Не думай об этом больше.

— Ладно, тогда просто постараюсь пока не носить ничего из любимых вещей, — сказала я. — Повезло, что вкус Элис не совпадает с моим. Пока она реально занята подбором вещей с проверкой моей реакции, я, возможно, не привяжусь слишком сильно ко всей одежде, которую она выберет.

— Полагаю, Эсме знает о твоих вкусах больше, — сказал Эдвард, — судя по твоей реакции на наш дом.

Я кивнула.

— В свою очередь, у тебя хорошее понимание моих музыкальных пристрастий, — отметила я, — я хочу слушать такую же музыку, как... — я помахала рукой у уха, потом постучала по земле. — Я все еще не прочитала свои заметки! Раздражает то, что я не могу вспомнить разные вещи, потому что это слишком сложно, все словно в тумане. И ведь есть решение для этого, но я постоянно отвлекаюсь! Что хорошего в двадцатичетырехчасовом бодрствовании, если половину этого времени я буду отвлекаться на красоту окружающего?

— Ну, возможно, тогда это нужно сделать следующим, — разумно предложил Эдвард.

— Мне нужно помыться, я вся в крови, слюне и шерсти лося, — зарычала я. — Почему бы нам просто не открыть свою скотобойню? Там все равно перерезают животным горло и сливают кровь, разве не так? Никого не заботит, куда потом девается кровь. Мы могли бы выпивать ее.

— Мы думали над этим, — ответил Эдвард, положив руку мне на талию и начиная двигаться в сторону дома. — Это возможно, но одному из нас нужно было бы находиться там, чтобы собирать кровь, не вызывая подозрений человеческих работников. Это значит, что в таком случае нам бы пришлось жить где-то поблизости. А долго находиться около одного города мы не можем.

Это казалось разрешимой проблемой, если поразмыслить — однако у меня были и другие дела, и всего времени мира теперь казалось недостаточно.

— Ох, — сказала я, откладывая проблему на случай, если раздражение от охоты когда-либо вырастет до уровня, когда это станет наиболее приоритетным из дел.

* * *

Вернувшись домой, я приняла душ и переоделась в целую одежду, принесенную Элис, после чего села за компьютер. Кто-то из вампиров, возможно Эсме (ответственная за приведение дома в порядок) или Джаспер (который заведовал электроникой), уже настроил Интернет.

Я написала несколько писем. Одно для Рене, с извинениями по поводу моей недоступности: "Мне было так плохо, как никогда ранее, — писала я, что было не так далеко от истины. — Но Норвегия потрясающая. Я ее обожаю. Далее мы собираемся на Украину". Предзнаменование, подумала я про себя, и тихо хихикнула. Чарли получил практически такое же письмо.

Еще одним человеком, которому ушло письмо, была Джанна. Ей я рассказала больше — возможно теперь, когда я вампир, она посчитает меня более подходящей аудиторией, чтобы вести подробные разговоры. Я сообщила ей, что прошла обращение, что это ужасно, но после все просто великолепно, и что я собираюсь выйти замуж в среду.

Потом я прочитала всю свою папку с заметками и дневниковыми записями. Это заняло около пяти часов; я читала почти так же быстро, как компьютер показывал страницы. Как только чтение было завершено, я направила все силы на то, чтобы вспомнить все прочитанное и то, на что оно меня наведет. Это заняло двенадцать часов. Когда я закончила со всем этим, меня уже ждали ответы от родителей, где они просили прислать фотографии фьордов, а также письмо Элис с приложенными фотографиями. Я отослала их родителям, прокричала "спасибо" Элис и закрыла ноутбук.

Розали я нашла лежащей на полотенце на крыше дома. Она сияла; конечно, надежды на загар у нее не было, но она могла отражать маленькие радуги и любоваться на себя в зеркало. Я оббежала дом, размышляя, использовала ли она лестницу или что-то подобное, однако ничего не нашла. Возможно, что в моих силах было запрыгнуть, но вероятно, что мне пришлось бы хвататься за крышу, если бы я не сумела надежно приземлиться. Поэтому вместо прыжка я забралась на дерево и с выгодной позиции перепрыгнула на крышу к моей должно-быть-невестке.

— Привет, Белла, — сказала Розали, наблюдая, как я приземлилась на все четыре рядом с ней. Выражение лица у нее было нейтральное, так что нельзя было сказать, винит ли все еще она себя за мысли о моем убийстве, но я решила в любом случае поднять эту тему.

— Я хотела бы сказать, что не виню тебя в произошедшем при моем обращении, — сказала я, присаживаясь рядом и обхватив колени руками. — Пожалуйста не вини себя в этом, что бы там ни говорил Эдвард. Я сама просила.

Розали бесстрастно посмотрела на меня.

— Не думаю, что он рассказал тебе все, — наконец ответила она. — И я тоже не собираюсь.

Ну… это было разочаровывающе. Но у меня были и другие вопросы для разговора с Розали, и я не хотела пережевывать эту тему следующие полчаса, поэтому решила для себя, что у Розали, вероятно, есть хорошая причина ничего не говорить мне, какой бы эта причина не была; и если я когда-либо решу, что это важно, то Эдвард считает, что я самое настойчивое существо на свете, и все знает; и в любом случае я теперь жива и являюсь вампиром в отличном состоянии.

Сумев взять эмоции под контроль, я сказала:

— Есть кое-что еще, о чем я хотела бы с тобой поговорить.

И объяснила мой проект по обучению важнейшему из умений на данный момент — как не дать себе выпить кого-либо.

Ответ Розали более-менее был таким, какой я и ожидала услышать. Она ненавидела тех, кто убил ее. Конечно, охранники были ни при чем, но они защищали тех, кого она ненавидела больше всего на свете. Она не хотела пить их кровь. Ярость, презрение и отвращение перебороли ее жажду.

— А что насчет тех, кто встретился тебе по пути? — спросила я. — Твои убийцы ведь жили в Рочестере, а это явно не маленькая деревня.

— У меня в голове было только одно, — ответила она, — я не концентрировалась на ощущениях или задачах, как ты, я желала только мести. Другие люди были соблазнительны, но смерти тех я хотела превыше всего.

Интересно. Это было полезно. Если бы существовало нечто, от чего меня нельзя было отвлечь, возможно я могла бы игнорировать людей, охота на которых определенно оторвала бы меня от такого дела.

Похоже, это было все, что она могла мне сообщить. Я поблагодарила ее и спрыгнула с крыши, кувыркнувшись три раза в воздухе и твердо приземлившись на ноги.

* * *

Карлайл сидел в своей студии и читал. Дверь была открыта, так что я вошла. Он отложил книгу.

— Здравствуй, Белла. Что-то нужно? — спросил он, глядя на меня в теплой отеческой манере.

Я не могла решить, что чувствую. У меня был отец… на другом континенте, с которым я никогда не вырасту и которого не смогу увидеть еще много месяцев, если не лет, а то и вообще никогда. Я предположила, что могу заранее начать думать о Карлайле как о своем свекре.

Кстати, а разве у Розали не было семьи, когда ее обратили? Она просто отказалась от них? А у Эмметта? Родители Эдварда умерли от той же болезни, что чуть не убила его самого — а как с Эсме? Родственники Карлайла конечно умерли задолго до 2005, и основываясь на истории, которую я о нем знаю, не думаю, что они бы хорошо приняли его в качестве вампира. Про Джаспера я ничего не знала. Элис пока еще только строила планы раскопать свое происхождение при помощи информации, которую я получила от Джеймса, но она не вспомнила бы никого, даже если бы нашла.

Но Карлайл ожидающе смотрел на меня, и я отложила эти вопросы на потом.

— Я пытаюсь собрать советы о том, как не выпить кого-либо, — сказала я ему.

История Карлайла началась с отвращения к себе и серии попыток суицида, которые он описывал спокойным тихим голосом, совершенно не подходящим для рассказов о прыжках с высоты, утоплений и даже попытки убить себя голодом. Последнее привело к озарению: он был настолько голоден, что выпил стадо оленей и обнаружил, что они пригодны для поддержания жизни. Найдя это предпочтительным, он развил свою силу воли настолько, что в конце концов сумел приобрести полный иммунитет к желанию человеческой крови.

Я уставилась на него. Это вообще не помогло. Мне нравилось быть вампиром. Я не могла смотреть на свою кожу с отвращением, не хотела отказываться от своей скорости, силы и красоты. Решение вопроса с жаждой, основанное на дискриминации, направленной на меня же, мне не подходило.

Я все равно поблагодарила Карлайла и вышла.

* * *

В понедельник приняли решение — большинством голосов против одного Джаспера — что хорошей идеей будет протестировать мою способность сдерживаться на реальных людях в ситуации с низкими рисками. Если у меня будут проблемы с контролем, то лучше увидеть это в управляемых обстоятельствах, нежели где-то на Украине.

Рассматривались различные варианты привести сюда человека для эксперимента так, чтобы не вызвать подозрений: запросить миссионеров, заказать пиццу, нанять ремонтника, чтобы починил сантехнику в ванной (она правда не работала, хотя Эсме могла ее починить и уже запланировала это). Наконец решили, что ничего из этого не будет достаточно эффективным, если что-то пойдет… неправильно. Адрес последнего вызова остался бы в записях службы, если бы я выпила нашего гостя.

Пока Джаспер не упомянул, никто не рассматривал ту возможность, что меня возможно будет остановить, если я брошусь к человеку. Я была сильнее остальных — даже Эмметта — в первый год моего бытия вампиром. Новорожденных тоже можно было сдержать, хотя все возможные методы включали в себя вещи типа отрывания им рук. (Джасперовское управление настроением могло помочь, и я дала ему разрешение использовать на мне эту способность, если он почувствует, что что-то пошло не так, но она могла быть недостаточно сильной, чтобы хотя бы даже замедлить меня, если я сорвусь). Я была не против любых методов сдерживания новорожденных в качестве альтернативы убийству, особенно если оторванные конечности можно было приставить обратно, но Эдвард зарычал, едва только Джаспер предложил это. Я не могла успокоить его, пока остальные не пообещали, что меня не будут расчленять.

— Эдвард, ты думаешь, что я собираюсь выпить субъект эксперимента? — раздраженно спросила я.

— Нет, конечно нет, любимая, — ласково сказал он, тут же переключившись на заверения, и взял меня за руку.

— Ладно, так если я не собираюсь есть ее или его, тогда не имеет значения, что случится при моем провале, верно? — резонно отметила я. Сама я в этом не была так уверена и хотела иметь меры предосторожности, которые могли бы предотвратить худший исход. Но если его убедит мой совершенный самоконтроль, то я могу использовать это как аргумент.

Эдвард хмуро посмотрел на Джаспера, который видимо подумал про нечто неподходящее.

— Белла, мне придется слушать, что они думают, если будет планироваться что-то в этом духе, — сказал он, — мне придется увидеть...

Мне сразу вспомнился его рык на Розали.

— Так выйди за пределы действия своей способности и не смотри, — предложила я, — я не хочу никого убивать. Если мне придется провести четыре секунды без одной или обеих рук, чтобы не убить кого-либо, то это лучше убийства. Если ты не можешь смотреть на это, то не смотри. Но оставить гостя в живых слишком важно.

Эдвард ненавидел саму эту идею, однако в конце концов, при таком взгляде на ситуацию, признал, что было бы плохим выбором увеличивать риск, что я убью первую попавшуюся закуску. Он больше не высказывался против, пока Джаспер объяснял остальным, как вывести меня из строя, если я брошусь к горлу человека.

Обсуждение вернулось к тому, где мы возьмем нашего подопытного кролика. Наконец было решено, что Элис добежит до дороги и сделает вид, что ей нужно добраться до дома. Она сочинила подробную и убедительную историю с трогательными подробностями и печальными выражениями лица, о том, как ее машину угнали. Элис больше всего подходила для этого, поскольку она могла видеть, кто едет, пропуская машины с двумя и более людьми, чтобы свести к минимуму возможные потери, а также была маленькой и милой, выглядя более беспомощной, нежели кто-то еще из нас.

Небольшая часть меня кричала, что это неправильно, что если я нуждаюсь в эксперименте, в котором нет острой необходимости, то не следует рисковать жизнью какого-то незнакомца, потому что я могу провести свою свадьбу определенным образом и влиться в общество позднее, что можно просто подождать...

Это могло подождать, определенно. Я могла по-прежнему жить в глухих и отдаленных местах в Норвегии лет десять, так и не встретившись ни разу с человеком, если бы хотела. Я могла попросить вампиров Денали прилететь и провести церемонию. Если уж на то пошло, то я была уверена, что смогу переубедить Эдварда, в случае необходимости.

Но если я хотела безопасно войти в человеческое общество, если хотела ходить в колледж, сама покупать себе вещи или путешествовать по всей Европе, а не только по необитаемым местам...

То мне нужно сделать нечто вроде этого. Я не могу просто поехать в Осло, выйти из машины, а потом, "ой, кажется, я собираюсь убить все эти ходячие консервированные вкусности". Встретиться с одним-единственным человеком в изолированном месте, будучи окруженной более опытными вампирами, которые могут меня остановить, если придется — наиболее безопасный способ протестировать мои силы.

Времени было достаточно, не обязательно было делать все сегодня же. Но Элис была уверена, насколько это вообще возможно, что со мной все будет в порядке, и это определило мое решение. На видения Элис никогда нельзя полагаться полностью, но если она так уверена, то скорее оправдаются ее предположения, нежели мои, учитывая, сколько времени я являюсь вампиром. Она думала, что Эмметт будет в порядке, когда он шел на последнюю летную сессию с инструктором, и он уже прошел стадию новорожденного. Если она думает, что я буду в порядке, то провести этот эксперимент сейчас не менее безопасно, нежели сделать его в 2015. И поскольку все эти небольшие предпосылки и предпочтения заставляли меня хотеть присоединиться к миру раньше, нежели позже...

Я закрыла глаза и сконцентрировала мысли на возможных стратегиях.

* * *

Стратегия Эдварда: ненавидеть монстра, в которого питье крови может меня превратить, отказываться быть таким созданием. Концентрироваться на всем, кроме представления вкуса крови. Я осознанно променяла удовольствие от кулинарных изысков на преимущества вампирской жизни и не должна зацикливаться на потере. Должна задерживать дыхание. (Хотя в то же время мне придется сделать небольшой вдох, когда я буду уверена в себе — я не знаю, не перечеркнет ли все мои клятвы один глоток воздуха.)

Стратегия Розали: Отчаянно, изо всех сил желать чего-то, что несовместимо с питьем человеческой крови. Я хороша в таких вещах. Чего я хочу...

Я хотела снова увидеть маму. Я знала, что едва ли есть шанс на это, учитывая обстоятельства — ведь она с первого взгляда поймет, что я изменилась, и это будет небезопасно для нас обеих, но если это все же когда-нибудь будет возможно, то я хочу быть способной сделать это. Если же я выпью кого-то хоть когда-либо, даже всего через неделю после обращения, я никогда не смогу доверять себе, находясь рядом с людьми, которые мне дороги. То же самое относится и к отцу. Если существовала хоть какая-то вероятность, что они смогут быть снова частью моей жизни, я хотела сохранить этот шанс.

Я не горела желанием, чтобы мне оторвали руки. Этого хотелось бы избежать.

Я хотела, чтобы любой, кого бы ни привела Элис, вернулся к своей семье сегодня, даже не заподозрив, в какой опасности побывал. Я сконцентрировалась на воображаемых чертах человека, зная, что они надуманны, но в то же время полагая их полезными зацепками. Возможно, это будет мать четырех детей, которая едет домой из супермаркета, где покупала ваниль для праздничного торта на день рождения старшего ее ребенка. И если я выпью ее, то всего этого не будет. Даже если я не выпью ее, а всего лишь позволю увидеть нечто необычное, она уже не будет в безопасности — хотя, если она никому не скажет, то все еще обойдется. Но я не могу оставлять себе подобных лазеек: она не должна увидеть ничего странного в моем поведении.

Я хотела иметь совершенный счет. Всем, кроме Карлайла, было сложно находиться рядом с раненым человеком, а у Джаспера были трудности даже с обычными людьми. Если я потерплю неудачу сейчас, то каждый раз в будущем мне будет труднее. Делать все правильно с самого начала — действительно самый легкий путь, независимо от того, как трудно кажется это сделать, пока живой дышащий человек стоит передо мной.

Я хотела контролировать себя. Я хотела вести себя так, как выберу сама, без помощи Джаспера или физических ограничений. Я желала свободы от собственных инстинктов, за исключением случаев, когда их одобряю.

Достаточно ли этого? Я задумалась о любых других вещах, которые могли бы усилить мою решительность.

Мне не хотелось разочаровывать семью.

Я начала, нерешительно, думать о них в таком ключе — о моих свекрах, сестрах и братьях. О моем женихе. Я знала, как им тяжело с Джаспером, пусть даже они любили его несмотря ни на что. Но я не хотела, чтобы Эдвард смотрел на меня так же, как Элис смотрит на Джаспера, когда они рядом с людьми. Я хотела иметь возможность объехать весь мир без няньки рядом и при этом не избегать людей.

Я втянула воздух и вызвала отчетливый образ Калленов, моей семьи, столпившихся вокруг меня чтобы поздравить с превосходным контролем в столь юном возрасте, гордых за меня. Самодовольная улыбка Элис, братский хохот Эмметта. Теплая радость Эсме, тихое одобрение Карлайла. Бесстрастность Розали и признание с завистью от Джаспера. Сияющий восторг Эдварда.

Я хотела этого.

— Элис уже в пути, — прошептал Эдвард.

Эсме принесла мне пару коричневых контактных линз.

— Не совсем твой цвет, но наши гости об этом не знают, — тихо заверила она, — линзы не причинят боли, но будут раздражать, они несовершенны, и ты будешь это видеть. К тому же через несколько часов яд растворит их, но нам больше и не нужно.

Я вставила линзы, с интересом обнаружив, что инстинкт закрывать глаза при приближении чего-то исчез. Небольшие изъяны в линзах сбивали с толку, не давая глазам нормально сфокусироваться; я моргнула. Через них можно было нормально видеть, но казалось невозможным делать при этом что-то интересное. Эсме принесла мне еще бутылку воды.

Все напряглись в ожидании человека, готовые наброситься на меня при первом же лишнем движении.

Я задержала дыхание.

* * *

Элис снаружи разговаривала с кем-то по-норвежски. Я еще не начинала учить язык, если не считать беглого прочтения разговорника, когда я постоянно отвлекалась на все вокруг. Предположительно, она пыталась пригласить человека, который привез ее, внутрь, выпить или что-нибудь в этом духе. Мужской голос, тонкий и живой, сначала отказывался, но она настояла на своем.

Дверь распахнулась, и она втащила его внутрь.

Я посмотрела на человека, рефлекторно моргнув пару раз в безуспешной попытке убрать препятствия из моих глаз. Я могла слышать биение его сердца, его дыхание. Эти звуки кричали "еда" — но все было совсем не так, как с животными. Скорость отличалась, но такие параметры все равно варьировались между видами. Без запаха это было так, словно он — нечто в пластиковом контейнере в холодильнике, явно съедобное, просто на основании содержимого, но не настолько, чтобы наброситься без раздумий.

Он — личность, напомнила я себе. Прежде чем снова задержать дыхание, я использовала немного воздуха чтобы тихо, не привлекая внимание гостя, спросить Эдварда:

— Как его зовут?

— Нильс, — так же незаметно ответил Эдвард.

Ладно. У этого человека, который-не-должен-быть-съеден, было имя. Будем надеяться, это поможет. Элис провела Нильса на кухню, налила стакан воды ему и еще один себе. Они неловко общались по-норвежски. Он явно проявлял любопытство в отношении нас, странно тихих родственников Элис; Эмметт, клоун, помахал ему рукой.

Я задействовала на полную возможности к параллельному мышлению, чтобы сконцентрироваться на его имени, моих конфликтующих желаниях и всем остальном, что можно использовать, чтобы отгородиться от мысли выпить крови Нильса.

Я сделала крошечный вдох.

И словно вдохнула пламя. Горло мгновенно было объято жаром и жаждой. Яд наполнил мой рот, покрыл язык, требуя применить его против моей естественной добычи. Было больно — думаю, проглотить раскаленную кочергу было бы легче, а освобождение было прямо тут, пульсируя в человеческих артериях — Нильс, заставила я себя вернуться к мысли, у него есть имя, возможно есть любящая семья, я не хочу съесть его, не хочу этого...

Я молниеносным движением поднесла воду к губам, наплевав на необходимость действовать как человек, будучи в окружении людей. По-прежнему задерживая дыхание, я прополоскала рот, смыв яд. Он снова стал накапливаться, однако уже медленнее, и я сделала еще глоток. Это не остудило мое горло. Оно все еще ощущалось ободранным и обгоревшим, нуждающимся в бальзаме, который я могла взять только в одном месте.

Я хочу свадьбу в среду на Украине, отчаянно закричала я внутри себя. Хочу видеть Рене и Чарли. Хочу, чтобы Нильс вернулся домой к своим близким. Хочу контролировать себя, быть совершенной в этом, хочу, чтобы моя семья гордилась мной. Я хочу этого больше чем крови, больше чем крови, больше чем крови, я не могу иметь и то, и то одновременно. Я не хочу крови. Хватит...

Я позволила еще одной маленькой порции воздуха просочиться сквозь стиснутые зубы.

Словно выпить расплавленного железа. Желание выпить крови заполняло мои чувства; я раньше нечасто испытывала опыт туннельного зрения, но все, кроме моего пересохшего горла, было неважно, проходило мимо внимания — недостаточно важное, чтобы закрепиться в моей совершенной памяти. У меня были мои мысли и моя жажда. Больше ничего.

Я не хочу его есть...

Да ладно, вкрадчиво шептал голос вампирского инстинкта в моей голове, тут все условия для того, чтобы безопасно сделать глоток. Никто не пострадает, если ты только попробуешь, это будет просто потрясающе, ты знаешь, что они простят тебя, знаешь, что все равно можно будет общаться с родителями через Интернет, и вряд ли это изменится... Ты знаешь, что хочешь этого...

Тихий стон вырвался из моих губ, но я не двинулась с места. Нильс начал выглядеть неловко, он явно хотел уйти. Я сделала еще глоток воды, смыв заново накопившийся яд, и вдохнула еще раз.

И снова пламя. Но я знала, что оно придет с этим вдохом. Хуже не стало. И я все еще не съела Нильса. Я не могла расслабиться — но, сдерживая себя и постоянно сражаясь с собственными желаниями, могла оставаться на месте. Могла избежать прыжка через всю комнату к Нильсу и могла не думать о его вкусе, что не дало бы ему вернуться домой.

Элис перестала убеждать его остаться. Он поставил свой стакан в раковину и двинулся к двери, тревожно поглядывая на нас.

Еще один полезный эксперимент, чтобы посмотреть, смогу ли я не просто находится в одной комнате с человеком, но и выдержать свадебную церемонию. Это включает в себя произнесение слов и хороший вид на фотографиях, а не такой, словно меня пытают и душат. Я допила воду из бутылки и наполнила легкие раскаленным воздухом.

Я улыбнулась Нильсу, отслеживая каждый лицевой мускул, который могла контролировать, чтобы выглядеть естественно, а не сделать вымученную гримасу.

— Farvel! — сказала я.

Одно из того, что было вычитано в разговорнике, "до свиданья".

— Farvel, — ответил он, выглядя по-прежнему не в своей тарелке, и вышел наружу. Я слышала каждый его шаг на пути к машине. Слышала его сердцебиение, быстрое и нервное. Слышала, как открылась дверь его машины, закрылась, как завелся мотор.

Я не собиралась расслабляться до тех пор, пока не перестану слышать звук удаляющейся машины. Остальные тоже не расслаблялись, пока я была напряжена.

Как только я с облегчением вздохнула и приняла более нейтральную позу, Эдвард привлек меня к себе и крепко обнял.

— Белла, — воскликнул он. В его голосе слышалось восхищение моими действиями, как я себе и представляла.

Я оперлась на него и сделала успокоительный вдох, в котором не было и намека на запах еды.

— Я в порядке, — выдохнула я, в одинаковой степени себе и остальным, — я правда в порядке.