Luminosity - Сияние разума (гет)

Эдвард многозначительно посмотрел на меня, когда я направлялась с биологии на физкультуру. Я не очень поняла, что значит его взгляд — если это что-то важное, то он, скорее всего, сможет подойти ко мне после школы. Пока мы с Майком шли на последнее занятие, я видела, как он напряженно что-то обдумывает — казалось, что его мозги сейчас начнут кипеть, я ему не завидовала — однако он ничего мне не сказал. Я решила, что при первом удобном случае нужно вежливо его отшить. Не было полной уверенности в словах вампиров насчет того, что они не питаются людьми, особенно если учитывать волнения Элис. И только небеса знают, что может натворить Эдвард, если мельком услышит подростковые мечтания Майка о взаимной влюбленности.

Может быть, мне удастся свести Майка с кем-нибудь еще. Если я ему нравлюсь, это позволяет сделать некоторые выводы о его предпочтениях — стройная девушка, но не особо спортивная, с каштановыми волосами, карими глазами, и не бросается в глаза — в общем, как я. Я задумалась, кто из моих здешних знакомых подходит под данное описание. Больше всего подходила Джессика — она была темноволосой, как и я, маленькой, милой и достаточно популярной. Я не представляла их семейной парой с пятью детьми, однако представить, как они вместе смотрят фильм, вполне могла. Я должна попробовать расположить ее к нему во время занятия по тригонометрии.

С Эриком все было менее очевидно. Пока я занималась йогой, я мысленно подбирала ему пару. Была Анжела, однако она упоминала, что ей нравится какой-то парень, и я не думаю, что это кто-то, кого я знаю, судя по ее описанию (даже с учетом того, что она описывала его явно предвзято). Возможно, подошла бы Лорен, хотя я сомневалась, что Эрик заслужил такое — он был достаточно милым, а Лорен была наименее приятным человеком, которого я встретила в Форксе, до того, как я поближе познакомилась с Розали. Но она была красивой — что-то аристократическое виделось в ее манере держаться и правильных чертах лица. Ее волосы в данный момент отличались от моих по цвету, хотя она время от времени перекрашивалась, и при некоторой доле везения она могла перекраситься в темный. Я не была уверена, что получится их свести, но она хотя бы не имела пары, судя по ее жалобам.

Я чувствовала себя немного виноватой, планируя свести вместе людей не для их счастья, а, скорее, для собственного удобства. Заметив у себя чувство вины, я также отметила, как мой мозг пытается сделать переоценку сочетания людей в паре для того, чтобы оправдать мои намерения: Джессика и Майк оба милые, говорил мой мозг, не похоже, чтобы они не подошли друг другу, они уже друзья, разве нет? И Джессика не упоминала его в своем списке парней, к которым она и близко не подойдет... и, может быть, Лорен достаточно хороша для парня вроде Эрика...

Я сменила асану слишком быстро и ощутила напряжение в тех мышцах ноги, где его не должно было быть. Я поскорее села в более удобную позу, чтобы помассировать мышцы и снять дискомфорт. Майк отпросился у учителя и подбежал ко мне с вопросом, все ли в порядке.

— Да, — ответила я, — ничего не сломано и не сместилось, просто неудачно выполнила движение.

— Уверена? Хочешь, я отведу тебя к медсестре?

— Я буду признательна, если ты скажешь учителю, что я просто посижу до конца урока, — сказала я, — но медицинская помощь мне не требуется, я приду в норму еще до звонка.

Майк послушно кивнул и убежал. Он немного напоминал мне золотистого ретривера.

“Он не станет счастливее, если ты позволишь его влюбленности и дальше разгораться, — сказал мой мозг, — и для самого Майка, и для тебя будет лучше оставить его, а пока он еще ничего тебе не сказал, самой напрямую отшить его будет излишне жестоко. Сведи его с Джессикой для его же блага.”

Я мысленно тряхнула головой, запоминая точную формулировку своей следующей мысли, чтобы она не могла сменить свою форму подобно туману. (Если бы я во время урока взяла блокнот, то учитель мог бы подумать, что я симулирую боль в ноге.) Не по этой причине я хотела свести Джессику и Майка. Даже если это было правдой, я вовсе не поэтому хотела, чтобы они были вместе. Это не было необходимым или достаточным условием, даже если бы действительно пошло им на пользу. Я не сомневалась, что если бы хотела оставить Майка себе, я бы никогда не стала подталкивать к нему Джессику только из-за того, что они мило смотрятся вместе. Я была уверена, что если бы Майк тосковал не по мне, а по кому-то недосягаемому, вроде Розали, я бы не стала играть с его личной жизнью, чтобы избавить его от бесполезного ожидания. Мне просто не нужно было его внимание, так что я пыталась направить его на кого-нибудь другого. Я отказывалась лгать себе о благородстве своего решения, даже если оно укрепилось в моем списке планов.

Что я за человек? Этот вопрос не имеет смысла, если я буду придумывать благовидные предлоги для своих поступков. Если причины, по которым я принимаю решения, будут ненастоящими, они не ответят на этот вопрос. Если я позволю себе поверить в красивые оправдания, поверю в то, что я лучше, чем есть на самом деле, тогда я совершу ошибку именно в том, в чем я совершенно не хочу ошибаться:

Внутри черепа Беллы Свон — кто управляет всем?

* * *

Эдвард встретил меня, когда я шла к своему пикапу. Я немного прихрамывала, но он ничего по этому поводу не сказал — я предположила, что он видел произошедшее глазами Майка и не хотел, чтобы я об этом узнала.

— Джессика забыла, что должна позвонить тебе, — сказал он. Это добавило немного уверенности моему предположению. Возможно, он видел происшествие и заметил, что я не хочу помощи.

— Думаю, тогда я позвоню ей, — ответила я, — тригонометрия очень важна для дальнейшей жизни.

Эдвард хмыкнул, затем посерьезнел.

— Почему ты сменила партнера по лабораторной? — мягко спросил он.

— Потому что тот, к которому меня посадили, смотрел на меня так, словно я убила его собаку, и даже не появился в школе на следующий день, когда я еще только обустраивалась на новом месте, к тому же Анжела и ее предыдущий партнер по лабораторной не возражали против обмена, — ответила я.

— Я очень сожалею, что так себя вел, — искренне извинился он.

— Я не понимаю, почему твое желание съесть меня так тебя разозлило,— сказала я. — Объяснишь мне причину?

Он поморщился — похоже, что это вошло у него в привычку, но его привлекательность от этого не сильно страдала, хотя стать еще красивей он бы попросту не смог.

— Я был в ярости, что твое существование… бросило вызов моему самоконтролю. Что из-за тебя я становлюсь не тем человеком, которым пытаюсь быть.

— Тем человеком, который не собирается втыкать соломинку в своего одноклассника, чтобы его выпить?

— Верно. Никаких соломинок, — он грустно усмехнулся. — Не имело смысла обвинять именно тебя. Ты ничего не сделала. Но ощущение было, будто виновата именно ты.

Я кивнула.

— Это объясняет злость. Но до этого ты все равно смотрел на меня странно — словно я смущала тебя. А это почему было?

Мы дошли до моей машины, и Эдвард выглядел довольным — возможно, из-за того, что я задала еще вопрос, а не прыгнула в машину и укатила отсюда?

— Я не могу читать твои мысли, — ответил он, — такого раньше никогда не случалось, по крайней мере, я такого не замечал. Я, правда, и с тобой это не сразу заметил — просто потому что не пытался прочесть твои мысли, пока не заметил, что все вокруг только о тебе и думают. Я захотел узнать, кто стал причиной такой шумихи, и... не смог.

Я не была уверена, сообщила ли Элис Эдварду — или подумала рядом с Эдвардом — что она рассказала мне о том, что я ему нравлюсь. Я решила не поднимать данную тему.

— Предполагаю, что чтение мыслей — это такая штука, к которой ты постепенно привык?

— До обращения я не мог этого делать, — ответил он, — Карлайл понял, что я телепат, даже раньше меня — я продолжал отвечать на его мысли, даже когда он не проговаривал их вслух.

— Почему у кого-то из вас есть особые силы, а у других — нет? — задала я вопрос.

— Мы точно не знаем. По крайней мере, в моем случае и в случае с Джаспером — мы можем только предполагать насчет Элис — они похожи на те способности, которыми мы обладали, когда были людьми. Мне всегда хорошо удавалось читать людей. Достаточно забавно — теперь, когда я привык полагаться на свои способности, у меня хуже получается читать лица, — криво усмехнулся он. — А Джаспер был лидером, очень харизматичным — он мог успокоить толпу или, наоборот, разгорячить, даже до того, как был обращен.

Я кивнула.

— Мне трудно даже предположить, какое качество могло развиться в способность Элис, если это не просто случайность. Хорошее распознавание шаблонов? Богатые знания физики?

Эдвард пожал плечами.

— Не знаю. В любом случае, если Джаспер, Элис и я обладаем яркими талантами, это не означает, что у других нет особых способностей. Розали сохранила свою красоту, Эмметт сильнейший из нас. Карлайл обладает удивительной стойкостью к запаху крови — он может заниматься хирургической практикой без малейшего неудобства. Эсме оставила с собой способность к сильной любви.

— Интересно, когда я стану вампиром, я смогу становиться невидимой? — предположила я. — Из-за того, что сейчас я невидима ментально?

Эдвард негромко зарычал.

— Ты не должна становиться вампиром, — сказал он. — У Элис никогда не бывает абсолютно точных видений. Должен быть способ оставить тебя человеком.

— Хочу кое-что добавить, — ответила я. — Во-первых, не обязательно должен существовать такой способ. Вселенная может вести себя так, как ей хочется, и даже если такой способ есть, то не обязательно он должен будет сработать. Во-вторых, мне вроде как нравится эта идея. Я не знаю, когда наступит подходящий момент, однако эта затея определенно имеет много плюсов.

— Нет, — сказал Эдвард, — Белла, любой из нас предпочел бы остаться человеком...

Я изумленно воззрилась на него, и он прервался на полуслове.

— Что? Ну ладно, Элис сказала, что трехдневный процесс инициации "не особо приятный". Я могу поверить, что это настолько тяжело, и ты желал бы, чтобы такого с тобой не происходило, и не думаешь, что оно того стоило. Трудно поверить, но это вполне возможно. Но почему, ради всего святого, ты бы хотел вернуться, уже пройдя через этот этап? Я не знаю сколько лет остальным, однако ты понимаешь, что к настоящему времени Элис была бы уже мертва? Люди в большинстве своем не живут по сто лет. Что бы она ни потеряла в человеческом существовании, она уже это не вернет. И нет ничего хорошего в том, чтобы быть мертвым.

— Спроси Розали, что она потеряла, — мрачно ответил Эдвард.

— И что она мне скажет? — спросила я.

— Она сама ответит, — буркнул он.

Я открыла дверь пикапа.

— Белла, — просительным тоном сказал Эдвард. Я предположила, что он хочет, чтобы я осталась.

— Не-а, — ответила я, — я не хочу участвовать в таинственных разговорах. Если это все, что ты сейчас можешь сказать, то я собираюсь поехать домой и позвонить Джессике. До завтра!

Я надеялась, что достаточно весело произнесла эти слова, чтобы они не казались маленькой местью. Дело было не в этом, я не собиралась мстить Эдварду за таинственность, я просто не хотела мириться с тайнами, поскольку это было неприятно. Было бы отлично, если бы его разговоры со мной стали менее туманными и бесполезными, но когда его реплики становятся неинформативными, для меня лучше всего будет уехать.

* * *

Эдвард не стал следовать за машиной. Я доехала до дома, зашла внутрь и позвонила Джессике. Она призналась, что наши планы совершенно вылетели у нее из головы, однако согласилась встретиться после обеда для учебы. Я на скорую руку сделала соус и замариновала в нем лосося. Рыба готовилась достаточно быстро, так что было бы даже лучше, если бы я начала ее готовить уже после прихода Чарли. Я установила таймер, чтобы напомнить себе заранее поставить духовку на разогрев, и принялась за домашнюю работу.

Когда я ее доделала, то взяла свой блокнот и сохранила в нем все важные мысли за день, в особенности ту часть, где я отказала себе в благородстве или великодушии при попытках свести моих друзей друг с другом. Таймер прозвенел в тот момент, когда я была на середине размышлений, почему Эдвард не хочет, чтобы я становилась вампиром. Очевидного мотива не было. Если я ему нравлюсь, то он должен желать, чтобы я была рядом. Даже если он думал, что однажды я ему надоем, я не обязательно должна оставаться с Калленами на всю вечность. Если бы меня обратили, то, как дополнительный бонус, я бы не пахла как еда, и ему не пришлось бы постоянно бороться с искушением, чтобы я была в безопасности. Возможно, при обращении возникали другие последствия для психического здоровья, о которых Элис не упомянула, а я еще не заметила. (И хотя, оглянувшись назад, я поняла, что поведение Эдварда и Элис имело под собой разумное объяснение, но все-таки нельзя забывать, что сначала они показались мне не совсем адекватными.) Скорее всего, от трех "тяжелых" дней обращения или от невозможности восстановить силы во время сна могли быть побочные эффекты. Нужно узнать подробнее. Я закрыла блокнот и пошла включать духовку.

Чарли пришел как нельзя вовремя — плита как раз издала сигнал, что достигнута оптимальная температура для готовки. Я расстелила на противне фольгу, положила на нее рыбу и поставила все в духовку, одновременно расспрашивая отца, как прошел у него день. Форкс не отличался высокой преступностью. В основном Чарли ловил тех, кто превышал скорость, и заезжих буйных туристов, которые думали, что будет весело похулиганить вдалеке от дома. Соответственно, его день прошел без происшествий. Когда он закончил описание своего бедного на события дня, я рассказала ему, что сидела за обедом с Калленами и Хейлами — похоже, это ему понравилось. Ритуальный обмен новостями за день был завершен, и я начала тушить шпинат. С этим я управилась быстро, и пришлось ждать, пока приготовится лосось. В ожидании ужина Чарли включил телевизор, чтобы посмотреть новости спорта.

После ужина я еще раз позвонила Джессике, сообщить, что я уже выезжаю, и уточнить, как лучше к ней проехать. Дорога заняла всего пять минут — она жила через квартал. Мы позанимались учебой, и, после того, как просмотрели большую часть материала, я сказала:

— Джессика, огромное спасибо за помощь. Математика — мое самое слабое место после физкультуры.

— Пожалуйста, — ответила Джессика самодовольно.

— Знаешь, ты просто замечательная.

Комплименты для меня самой звучали странно. Однако я знала, что это только моя заморочка. Остальные люди воспринимают комплименты нормально, если, конечно, не подозревают корыстных мотивов. В любом случае, я не лгала. Что бы ни говорил Эдвард, Джессика установила и поддерживала со мной весьма значимые товарищеские отношения — и помогала с тригонометрией.

— Мне повезло, что ты моя подруга.

Джессика почти впала в эйфорию:

— Белла, ты такая милая.

— Как же так вышло, что у тебя нет парня? — невинно поинтересовалась я.

Джессика надулась:

— Никто не предлагал мне встречаться уже… ммм, пару месяцев.

В яблочко.

— А кто тогда тебе предлагал?

— Дэниэл Уайт, — ответила она. Я не знала его по имени, хотя скорее всего уже видела в школе. — Но я его отшила.

— И почему же?

— Не знаю, он какой-то слишком… мне не понравился его голос, — ответила она. Я была почти уверена, что, по какой бы причине она не отшила Дэниэла, она понятия не имела, почему, а сейчас просто ляпнула первое, что пришло в голову.

— Может быть, тебе стоит подкатить к Майку, — предложила я, — у него голос вроде ничего.

— Что? — Джессика выглядела немного ошарашенной. — Ну… я думаю, что да.

У Майка был душевный низкий голос, как у певца кантри или типа того. Теперь, когда Джессика сместила акцент на голос как на важный критерий, это может сработать в его пользу.

— Но я не подхожу к парням первая, за исключением тех случаев, когда объявляют “белый танец”.

— Да? А почему нет? — сымитировала я замешательство. — На дворе двадцать первый век.

— Ну да, но… — она замолчала, раздумывая. Я ничего не сказала, опасаясь спугнуть ту полезную мысль, которая, как мне показалось, пришла ей в голову.

— А у него ведь и правда красивый голос, да?

Я кивнула с воодушевляющей улыбкой.

— Ну, я даже не знаю, возможно, — сказала она, тряхнув своими кудряшками. Скорее всего, ничего лучше в ближайшее время у меня бы не получилось, поэтому я снова кивнула и сделала вид, что сильно отвлеклась на очередной косинус.

* * *

За обедом во вторник я села со своими человеческими друзьями, после того как мне в дверях встретилась Элис и пообещала позвонить насчет "встречи". Джессика не предложила Майку встречаться, однако она села с ним рядом, и общалась тоже больше с ним, чем с кем-либо еще за столом.

Анжела спросила меня, видела ли я сегодня радугу. Я видела. Я начала думать, что демонстрация вампирских сил, запланированная на время после школы, бессмысленна — я уже очень сильно подозревала, что они полностью соответствуют описанию Элис, и потому не ожидала от своих экспериментов результатов, которые меня бы удивили. Они напоминали мне "эксперименты", которые проводятся на лабораторных работах — в учебнике описана последовательность действий, и, если вы получаете результат, отличный от описанного, то это значит, что вы где-то ошиблись, а не открыли нечто революционное в физике. Мне на самом деле нравилась наука, но не повторение уже открытого — задания, которые даются ученикам, и на километр не дадут им приблизиться к получению неожиданных результатов, которые вполне возможны при нормальных научных исследованиях.

Я с нетерпением хотела узнать абсолютно все, что вампиры знают о самих себе, и присоединиться к ним для выяснения всех тонкостей. Возможно, их общий возраст превышал несколько веков, однако количество возможных гипотез было слишком большим, и у меня не было причин предполагать, что кто-либо из них обладал склонностью к необычным экспериментам. Например, я была готова побиться об заклад, что они никогда не проверяли как магниты влияют на радиус действия способностей Эдварда, или можно ли заблокировать способность Элис, если человека постоянно отвлекать, когда он пытается принять решение.

Я некоторое время размышляла, сработают ли силы Джаспера, если он применит их на меня. В отличие от большинства я достаточно хорошо могла управлять своими эмоциями. Если он попытается успокоить меня, когда я захочу разозлиться — или, что более вероятно, учитывая обстоятельства эксперимента, когда я захочу по-настоящему испугаться — насколько хорошо он справится? Если он на самом деле влияет на физические параметры, я могу быть восприимчива к ним так же, как и все. Однако мне не верилось, что вмешательство на чисто физическом уровне может дать настолько тонкий контроль, как описали мне его способность. Также у меня создалось впечатление, что его сила может работать и с вампирами. Но у них нет пульса, который можно было бы ускорить или замедлить — на что он воздействует, когда изменяет настроение вампира?

Почему мои мысли закрыты от Эдварда? Насколько далеко в будущее видит Элис? Как можно использовать ее видения в тех случаях, когда они описывают будущее, которое не произошло? Какие силы я получу, когда стану вампиром? Встречались ли среди вампиров одинаковые особые способности? Какие из них еще существуют? Стандартные вампирские способности наподобие силы и скорости — как сильно они варьируются? (Эдвард сказал, что Эмметт сильнейший в семье, но не сказал, насколько он сильнее каждого из них.) Как употребление крови людей — в отличие от крови животных — отражается на их психологии, физиологии, способностях? Как работает обращение? Почему их глаза меняют цвет? Что делает их всех такими привлекательными? Как им удается оставаться гибкими и не оставлять повсюду на полу каменной пыли, хотя их кожа подобна камню? Растут ли у них волосы? Каковы социальные обычаи вампиров вообще, и как известная мне семья от них отличается? Какую ответственность несут Вольтури и кто работает на них? Почему люди пахнут привлекательней, чем остальные виды животных — чем отличается наша кровь?

У меня было столько новых тем для размышлений. Сидеть на биологии, вместо того, чтобы исписать груду блокнотов и исследовать возможности вампиров всю неделю, не прерываясь даже на сон, было похоже на попытку удержать себя от почесывания зудящего места, чтобы не испортить маникюр. Я рискнула достать тот блокнот, который был при мне, и записать свои вопросы, это немного помогло; по крайней мере, ни один из них не потеряется, и когда у меня будет возможность, я займусь их решением. Анжелу не интересовало, что я делаю, однако Эдвард, должно быть, услышал шуршание карандаша, понял, что это я, обернулся, быстро посмотрел, что я делаю, и отвернулся обратно.

Наконец, биология милосердно закончилась. Во время физкультуры я пыталась придумать больше вопросов о вампирах, с учетом того, что было бы очень подозрительно и физически трудно использовать блокнот в позе ребенка, но преуспела в этом только частично: придумала вариации и экстраполяции для уже записанных вопросов, которые я собиралась вспомнить, когда буду снова просматривать свои записи, даже если они сейчас вылетят у меня из головы. Когда физкультура закончилась, я сделала паузу для быстрой записи ключевых слов типа "койнофилия??" и "эволюция?!" и "(и ногти)", после чего вышла из спортзала и пошла к машине.

* * *

Эдвард снова перехватил меня по дороге к ней; похоже, это уже становится традицией.

— Привет, Белла, — поздоровался он.

— Привет, Эдвард, — ответила я.

— Что ты пишешь в блокнотах? — спросил он.

— У меня есть привычка не делиться подобной информацией.

— Хм, — сказал он, — почему бы мне не уйти, раз ты такая таинственная?

— Уходи, если хочешь, — пожала я плечами. — Желание не рассказывать тебе о моих блокнотах пересиливает желание говорить с тобой. Увидимся снова примерно через час на проверке возможности, что “Да вы, ребята, меня просто разыгрываете”, если Элис не ошиблась.

Судя по всему, ему не понравился мой ответ, так что я продолжила:

— Кроме того, я же не сказала: "Эй, Эдвард, тебе нужно принять решение на основе того, что у меня написано в блокноте", а потом отказалась тебе его показать или сказать, что у меня там написано. Сравни это со своим поведением, когда ты уверил меня, что информация от Розали может изменить мою жизнь, но отказался говорить это сам и не гарантировал, что Розали согласится сама мне все рассказать.

— Скорее всего, она согласится, — сказал он.

— В этом случае — да, ты не должен сообщать мне ее личную информацию и, возможно, даже причину своего отказа говорить об этом. Но ты не так все сформулировал. К тому же, если ты все равно не мог мне ничего рассказать, нечего было и упоминать об этом. Ты мог попросить Розали, чтобы она сама поговорила со мной на эту тему, или разрешила тебе рассказать мне обо всем. Но нет смысла уведомлять о наличии важной информации, если не собираешься сообщить ее и не уверен, что я смогу получить ее из другого источника.

Он выглядел немного ошеломленным.

— Извини.

— Извинения приняты.

Мы подошли к пикапу, и я открыла дверь.

— Снова убегаешь? — спросил он.

— Не знаю, сколько времени у меня займет ваше изучение, поэтому я хочу съездить домой и убедиться, что, когда отец придет домой, у него будет хотя бы сэндвич, чтобы перекусить. Если хочешь, то можешь поехать со мной — все равно потом вместе направимся на место встречи, — я снова пожала плечами, в попытке выглядеть непринужденно, хотя и начала ощущать себя немного неудобно в связи с тем, что Эдвард был влюблен в меня. Это не было бы столь сложно, будь я, по крайней мере, вампиром. Немалую роль в ситуации играла его жажда крови: контроль Эдварда мог в определенной степени основываться на социальном окружении, и я не знала, справится ли он с жаждой при физическом контакте.

И если — после того как обдумаю это более тщательно — я решу, что не заинтересована в нем, я не была уверена, что смогу сама избавиться от него.

Он забрался на пассажирское сиденье, пока я пыталась скрыть тревогу, поднявшуюся из-за этих мыслей. Я выехала с парковки на дорогу, пытаясь удержать себя от дальнейших размышлений до тех пор, пока не вылезу из-за руля машины. Будет безопасней волноваться о своей свободе выбора, когда в моих руках будет не руль, а банка горчицы.

* * *

Я не убила нас — ну ладно, себя — по дороге домой. Эдвард сетовал на мое нежелание превышать скорость; я ничего не ответила. Он зашел вслед за мной в дом и сел в кресло, пока я искала ингредиенты для сэндвича.

У меня не было никакой возможности защититься, если Эдвард или любой другой вампир решили бы применить физическое насилие. Со мной было справиться проще чем с мухой — муху хотя бы сложно было поймать. Все вампиры были настолько быстрее меня, что я не смогла бы их даже ударить. Это было бы правдой, даже не будь я действующим чемпионом Мирового Кубка по Неуклюжести. Не только в тех ситуациях, когда вампир решил бы меня убить — я была точно так же уязвима при любом сценарии, где он решил бы ограничить мою свободу передвижения, ранить, отнять мое имущество или вообще сделать все что угодно.

Приготовление сэндвича для Чарли меня успокаивало, так что после первого я начала готовить второй, наполовину по этой причине, наполовину из-за того, что он вполне сможет съесть два. С немного прояснившейся головой я отметила для себя, что в той или иной степени мое положение верно и относительно большинства окружающих людей. Я была Чемпионом по Неуклюжести, не особенно сильной или быстрой, или способной ходить по скользким поверхностям. У меня не было причины ожидать, что я выйду победителем, если, скажем Майк или Эрик решат, что хотят со мной подраться.

Я начала делать третий сэндвич, чтобы упаковать его и взять с собой перекусить, предположив, что у вампиров нет обычной еды. Едой для вампиров служила я. Если "обычный" вампир увидит меня гуляющей с Эдвардом, он решит, что Эдвард просто хочет оставить меня про запас, и только поэтому у меня все еще есть пульс. Вот что делало Эдварда более опасным, чем Майк или Эрик.

Качествами, из-за которых Эдвард становился еще опасней, были его неподконтрольность, его свобода от чужого влияния и — по иронии судьбы — то, что я не была уверена, что не хочу, чтобы он возвращался. Он был неподконтролен, потому что если произойдет что-то неприятное и я приду домой, рассказав Чарли, я ничего не добьюсь — мой отец столь же уязвим, как и я — а к обычным людям можно было бы применить какое-то воздействие. На него нельзя было повлиять, поскольку он мог читать мысли: если бы я попыталась свести Джессику с ним (игнорируя свое предположение, что она уже пыталась сама по себе, и ничего не вышло), он бы увидел это в ее мыслях сразу же, как только она сделала бы первый шаг, и сразу бы понял, что происходит.

И поскольку я не могла с уверенностью сказать, что я совсем не заинтересована в нем и хочу, чтобы он ушел, я не хотела делать что-то радикальное наподобие побега из города посреди ночи в Таиланд. Это могло защитить меня от всех жутких опасностей, связанных с вампирской привязанностью; я подозревала, что, по крайней мере, за мной трудно было бы последовать, пусть даже и вполне возможно с достаточным количеством денег и везения. Если бы я приложила достаточно усилий, я могла бы сделать погоню за мной слишком обременительной. Однако я не могла избежать опасностей, если хотела сохранить преимущества.

* * *

— Думаю, что ты уже сделала достаточно сэндвичей, верно? — ехидно осведомился он своим медовым голосом. Я посмотрела на свои руки и обнаружила, что держу в руках хлеб для четвертого сэндвича.

— Ой, — смутилась я, положив хлеб обратно, — да, уже хватит, — Я накрыла пластиковой крышкой оба сэндвича для Чарли и положила их в холодильник, упаковала третий и положила его в свой рюкзак. — Думаю, мы можем идти на встречу с твоей семьей.

— Еще рано, — ответил он, — Карлайл немного задержится на работе, а он хотел встретиться с тобой до того, как мы начнем. У нас будет полно времени, если мы отправимся через полчаса, даже не превышая скорость, — последнюю фразу он произнес насмешливым тоном.

— Ты же знаешь, что мой отец полицейский, — отметила я, присаживаясь.

— Да, знаю. Припоминаю, что ты еще и пристегиваешься, — сказал он.

— Я начинаю думать, что поездка с тобой за рулем не будет хорошей идеей, — ответила я.

— Скорее всего, ездить со мной безопаснее, чем с тобой, — возразил он, — больше опыта, лучше рефлексы.

— И страшнее столкновение, если ты все же попадешь в аварию, — парировала я. — Если ты столкнешься с кем-либо на ста пятидесяти милях в час. Наш спор постепенно переходит в ту плоскость, где оппоненты аргументируют ответы с помощью расчетов, а я предпочитаю сохранить мою терпимость к математике для домашней работы по тригонометрии.

— Возможно, мне самому стоит отвезти тебя в наш дом, — сказал он.

— Ты собираешься гнать на 150 милях в час? Учитывая, что Элис не видела меня мертвой, я предпочту пережить любые дополнительные риски, связанные с моим вождением, нежели испытать смертельный ужас.

— Если ты думаешь, что уже бессмертна, почему тебя это может ужаснуть? — спросил он несчастным голосом — то ли он все еще сокрушался о том, что я буду вампиром, то ли имел в виду наш более мелкий текущий спор? Я не могла точно сказать.

— Я пока не столь совершенна, чтобы испытывать только те эмоции, которые имеют смысл, — сказала я, — в любом случае, я предпочитаю не передвигаться на скорости в 150 миль в час на машине, в независимости от того, опасно это для меня или нет. Я предпочитаю не совершать поступки, которые могли бы шокировать Чарли; я предпочитаю не совершать действия, которые бы заставили посторонних людей думать, что они в опасности; и мне вроде как нравится ландшафт в округе. Из-за того, что я боюсь ехать на скорости в 150 миль в час, я стараюсь водить более осторожно, я сбрасываю скорость, если стрелка спидометра уходит слишком далеко вправо, это означает, что в данном случае страх помогает мне добиться желаемого результата.

Мой монолог, похоже, снова потряс Эдварда.

— Ты удивительный человек, Белла, — сказал он после небольшой паузы.

— Спасибо.

Рене всегда утверждала, что комплименты — это подарки, которые нужно принимать, и что грубо отказываться от них, какими бы глупыми они не были; я была согласна с ней, и прилагала постоянные усилия, чтобы претворить теорию в практику. Я осознала, что многое взяла от родителей, когда мне было еще пятнадцать. Существовали устойчивые и надежные механизмы, гарантирующие, что я буду похожа на них, и в те времена, когда на меня не нападает подростковая злость, я люблю своих родителей и знаю, что в мире полно людей гораздо хуже них. Это не значит, что я не работаю над искоренением их худших качеств — Рене, например, капризна — это качество я сознательно пыталась убрать в себе. Это получилось у меня удивительно легко, так что мне пришла мысль, что в этом отношении я, возможно, просто пошла в отца (он был спокойным и ответственным человеком).

— Пожалуйста.

Повисла пауза. Я размышляла, отчего мне так трудно заговорить с Эдвардом — возможно, потому что я знала, что нравлюсь ему, а он не знал, что я знаю (как я думала). Хотя хорошо, что он не поднимал этот вопрос, по той же причине, по которой меня устраивало молчание Эрика и Майка — у меня было больше времени на раздумья.

Он был слишком великолепен. Это было слово, которое выбрала Джессика, когда я впервые спросила ее о Калленах, и оно прекрасно ему подходило, хотя у него было множество синонимов типа прекрасный и милый. Я заметила, что думала о нем, даже когда считала, что он меня ненавидит; это было трудно не заметить. Его голос соответствовал внешности. И я бы только обманула себя, если бы попыталась сделать вид, что мои брови хотя бы немного не поползли вверх, когда я поняла, что он богат.

Да, да, это крайне поверхностно, однако лучше быть честной с собой, чем претендовать на ложную глубину своих мотивов. Если бы я попыталась убедить себя, что нахожу Эдварда интересным по серьезным причинам, это бы привело к серии мысленных петель с обратной связью, и в итоге — к ложным оправданиям собственных поступков, что могло бы в буквальном смысле убить меня. Я бы могла начать совершать глупости рядом с Эдвардом и подвергать себя ненужному риску, если бы навоображала себе невероятное романтическое влечение. Я с меньшей вероятностью буду вести себя рядом с ним как идиотка, если осознаю, что он “горячий” (ну ладно, холодный) богатый парень, с ангельским голосом и суперспособностями, и все эти качества для меня имеют определенное значение.

Абстрагировавшись от всех этих несомненно важных мыслей, я обратилась к более практическим: ни одно из качеств этого списка не было уникальным для Эдварда. Комбинация этих качеств тоже не была уникальной. Причем комбинация встречалась даже среди знакомых мне людей, даже если исключить из их списка его братьев, которые были уже заняты, кроме того, ни один из них не был в моем вкусе, несмотря на то, что я никогда ни с кем не встречалась. Эдвард был не единственным, кому я нравилась, даже если взять промежуток времени за половину прошлой недели. Если у него были другие, более редкие личностные черты, которые могли бы меня привлечь, я пока о них не знала.

В любом случае, торопиться было некуда. Мы оба собирались жить вечно. И когда я тоже стану вампиром, возможно, я смогу лучше разобраться в том, нужен ли мне Эдвард, или у меня просто пока нет выбора.

— Пора идти, — сказал Эдвард после очень долгой паузы в разговоре.

* * *

— Элис сказала, что позвонит, — заметила я.

Эдвард усмехнулся.

— Телефон — это я, — ответил он.

Ой.

— Понятно. Можешь сесть за руль, если обещаешь не гнать.

— Вообще, я думал, что мы пойдем пешком. На грузовике будет трудно добраться до той точки, где нас хочет видеть Элис, так что ехать будет не очень разумно.

— Я на самом деле не знаю, как далеко твой дом… — начала я, думая о том, что мои ноги уже начали протестовать только от мысли о том, насколько они устанут.

— Слишком далеко, чтобы ты могла дойти сама, — прервал меня Эдвард, я фыркнула, однако он говорил мне то, что я хотела знать, и я могла позже сказать ему, что не надо меня перебивать. — По крайней мере, если ты хочешь добраться туда сегодня. Я тебя понесу.

— Ты предлагаешь несколько миль нести меня на руках, — недоверчиво заметила я. Конечно, физически он мог поднять предмет моего размера и передвигаться с ним. Но справится ли он с собой при этом — когда я буду совсем рядом с его носом, и мой запах будет особенно силен — без того, чтобы удержаться и не укусить меня? Не слишком обнадеживающие мысли.

— Я быстрее твоей машины, Чарли в любом случае был бы шокирован, узнав о твоем знакомстве с вампирами. Если ты позволишь мне тебя донести, хуже не будет — я могу избежать любых случайных свидетелей, на скорость бега ограничений закон не накладывает, и можно будет полюбоваться на более живописную природу, чем та, что видна из окна автомобиля при поездке по шоссе, — сказал он с терпеливой улыбкой, — кстати, тогда мы можем пропустить ту часть экспериментов, где тебе нужно найти хорошую точку обзора и увидеть, как мы бегаем на определенное расстояние.

Все его доводы казались логичными.

— А ты уверен, что при этом к концу путешествия мне не выдадут медаль 'почетный донор'?

Когда до него дошел смысл сказанных слов, он торжественно и мягко сказал:

— Белла, я не причиню тебе вреда.

Я закрыла глаза, чтобы отсечь отвлекающие и не имеющие отношения к делу мысли о цвете его глаз (все еще золотых).

— Я в курсе, что ты предпочел бы не наносить мне вреда, и ты знаешь, что это было бы неправильно, и ты постараешься этого не делать. Также я знаю, что когда мне было семь, то я не хотела красть, знала, что это неправильно, и старалась никогда так не поступать, но все равно половина благотворительной выпечки Рене оказалась у меня на лице, а половина — в желудке, потому что шоколад мне казался очень вкусным. А я знаю, что кажусь очень вкусной — тебе.

Я снова открыла глаза. Эдвард выглядел грустным и уязвленным моим недоверием.

— Элис не видит тебя мертвой, — напомнил он мне.

Я нахмурилась, достала погодные предсказания Элис из кармана и убедилась, что был туман, как она и сказала — на 30-40 минут во вторник после полудня. Я сложила бумагу и убрала обратно.

— Это я учла.

— Что я могу сделать, чтобы ты смогла ощутить себя в безопасности? — спросил он.

Это был честный вопрос. И очевидный ответ — “не есть меня” — был глуп: если бы он меня съел, то мне было бы уже все равно.

— Дай подумать, — попросила я. Он кивнул.

Я задумалась. Эдвард уже знал о блокнотах, так что я полагала, что я могу писать в них при нем, не опасаясь раскрытия информации, которую хотела бы сохранить, однако решила этого не делать. Во-первых, было бы не очень хорошо без особой причины дразнить его тем, что только я могу смотреть в свои блокноты. Во-вторых, я слышала о трюке, когда даже человек мог догадаться, что пишет другой: один давал другому большой скрипучий маркер, отворачивался и говорил написать числа от одного до десяти, после чего слушал длительность и количество касаний маркера к доске. Это было вполне реально, и я предположила, что с вампирским слухом, скорее всего, можно распознать любую букву алфавита, если вампир поставит перед собой такую задачу. Эдварду же было несвойственно удерживаться от сбора доступной информации.

— Как часто вообще бывает, что люди пахнут слишком притягательно для вампиров? — спросила я.

— Не часто. Со мной такое впервые — а я вампир с 1918 года, — ответил он практически сразу. — Эмметт говорил, что с ним такое… было… дважды со времени его обращения в 1935. Причем в одном случае было сильнее, чем в другом. Больше мне о таких случаях неизвестно. Однако, — добавил он неохотно, — ни один человек из случаев с Эмметтом не привлекал его так сильно, как ты меня.

— Эмметт сожрал тех двоих? — напрямую спросила я. Эдвард нахмурился, отвел взгляд и осторожно кивнул. — А лично ты, Эдвард, когда-нибудь питался людьми? — я не была уверена, каким будет его ответ. Если Эмметт принадлежал к семье и выпил по крайней мере двух людей, Эдвард тоже мог — очевидно, что они не изгоняли родственников за мелкие провинности вроде убийства.

Он задержался с ответом. Совсем на чуть-чуть, но этого было достаточно.

— Я лучше поеду, — сказала я. — Элис или еще кто-нибудь может встретить нас и перенести меня через сложный участок пути.

Я встала и пошла к машине.