Навсегда (гет)

Вдруг где-то недалеко раздались голоса и топот, не успели Лили и Джеймса соединиться в желанном поцелуе. Потревоженные и испуганные внезапными звуками, они замерли, уставившись друг на друга широко открытыми глазами. Она почему-то почувствовала себя так, будто её застукали за чем-то крайне неприличным, но отстраниться от Джеймса даже не подумала.

Кто-то направлялся в их сторону, громко и горячо ругаясь. Повышенные тона гулко отскакивали от стен и отдавались эхом в пустом коридоре. Лили, прислушавшись, узнала эти голоса. Джеймс тоже их распознал. Выругавшись тихо, он настоятельно схватил Лили за руку и потащил за статую горгульи, чтобы спрятаться и не стать открытыми свидетелями ссоры приближающихся — это точно было бы лишним.

И вот появились они, обладатели разгневанных голосов — Сириус и Доркас. С сильно растрепанными волосами, взмокший, тяжело дышащий, он, будто только что вылез из драки, упрямо и жестко шагал впереди неё, засунув руки в карманы. Видок у него был крайне недовольный, выбешенный, серые глаза злобно полыхали из-под нависших бровей.

— Значит, это я виновата, что Энни ушла?! — вопрошала Доркас, спеша за ним.

Она выглядела не менее сердито; глаза сверкали от собравшейся влаги, щеки густо покраснели, а губы заметно дрожали. Видно было, что она старательно пыталась спрятать обиду и досаду.

— Думаешь, в этом виновата я, а никак не ты, да?!

Сириус остановился аккурат перед горгульей и круто обернулся к Доркас. Та шарахнулась, точно испугалась его, прикусила губу и сжала напряженно кулаки. Казалось, она с трудом держалась, чтобы не дать деру.

— Конечно, ты! — зарычал он свирепо, наскочив на неё. — А кто же еще?!

— Ты! — пихнула она его. — Энни ушла, потому что ты целовался с Мари, а не с ней!

— А я с любой могу целоваться! Тебя это не должно волновать!

— Меня это и не волнует! — резко развела руками Доркас, чуть не залепив Сириусу по носу. — Ни капли! Иди и продолжай целоваться с Мари, Энни или с кем ты там хочешь!

Скорчив злобную гримасу, Сириус толкнул Доркас, отчего она едва не упала, и яростно отёр нос рукой. С каждой секундой он становился всё злее и страшнее, заводился и горячился сильнее, как вулкан, который с минуты на минуту извергнется лавой и уничтожить всё на своем пути.

— А ты можешь идти и целоваться со своим Уилкисом! — заорал он срывающимся голосом, от которого промерзшие стекла в окнах затряслись и зазвенели. — О да, я видел, как он присосался к тебе! Видел, как он обжимался с тобой! Понравилось?!

— Тебе-то какая разница, понравилось мне или нет?! — ответила с жаром Доркас и толкнула Сириуса в плечи, но он даже не покачнулся, так и стоял перед ней непоколебимой стеной и прожигал убийственным взглядом. — Тебя это тоже не должно волновать!

— Да меня это и не волнует!

— И отлично!

— Если отлично, тогда иди! Ну, иди-иди! Твой любимый Уилкис заждался! — начал глумливо подталкивать Сириус, помахивая рукой. — Давай! Вали! Уверен, тебя ждет интересное продолжение вечера! Ты уж как следует порадуй старину Уилкиса!

— Да что ты мелешь?!

— Что слышала! Давай! Вали к нему!

Сириус рывком отвернулся и что-то заворчал под нос. Доркас, подловив момент, быстро стерла со щеки случайно ускользнувшую слезинку.

— А вот и пойду, — решительно заявила она.

— Иди-иди.

— И пойду.

— Ну и иди! — закричал Сириус, снова повернувшись к Доркас. Она, прикусив губу, отшатнулась от него, точно её повергли в ужас его глаза, налитые неистовой злобой. — Твой Уилкис ждет тебя не дождется!

— Какого черта ты привязался к нему?

— Да просто так!

Сириус с видимой досадой на красивом лице снова встал к Доркас спиной, засунул руки в карманы и зло пнул что-то несуществующее. Доркас страдальчески зажмурилась, будто острая боль внезапной стрелой вонзилась в сердце. Её решительность и уверенность таяли, как лёд под солнцем. Молчание между ними установилось тягостное, удушливое и доставляло не меньше мучений, чем удары плетью.

Не должны были Лили и Джеймс видеть эту сцену. Им было очень неловко, ведь это всё так лично, не для чужих глаз. Эта разборка Сириуса и Доркас — не те их примитивные ссоры; тут что-то другое, что-то большое и значительное, тут то, что они сами пытались скрыть от себя.

— Что стоишь? Уилкис ждет! — чуть-чуть повернув голову, рявкнул Сириус своему плечу. — Иди же к нему!

— Заткнись ты уже! — огрызнулась Доркас и притопнула ногой. Она явно не намеревалась куда-либо уходить.

— Вали к своему Уилкису!

— Оставь его в покое!

— Он ведь так тебе нужен!

— Да не нужен мне никакой Уилкис! Мне нужен ты!

Тишина образовалась моментально. Сириус, вмиг растеряв весь гнев, застыл, как будто кто-то заморозил его. Вогнанный в шок словами Доркас, он даже дышать перестал и круглыми глазами уставился в пространство. А Доркас, видимо, поняв, что ей уже нечего терять и нечего больше скрывать, продолжила с отчаянием:

— Я хотела провести этот вечер с тобой, а не с каким-то там Уилкисом! И обжиматься я хотела с тобой! И целоваться я тоже хотела с тобой!

— Так я и поверил, мистер Мэдоуз! — постарался Сириус сказать со злостью, но голос его дал слабину, будто внезапное заявление Доркас полностью сбило его с толку и выкачало всю энергию. — Кончай издеваться надо мной!

Не обратив на его слова внимания, Доркас живо смахнула слезу со щеки и заговорила уже с ожесточением:

— Но я ведь так себе! Я ведь тебя не впечатляю! Ты ведь ни за что бы меня не пригласил! Я ведь хуже Мари и Энни!

Сириуса будто саданули мощным заклинанием.

— Конечно хуже! — издевательски усмехнулся он и резко подскочил к Доркас. Они чуть ли не лбами друг в друга уткнулись, их серые глаза одинаково были полны обидой и злостью. — На такую уродину, как ты, клюют только придурки вроде Уилкиса. Меня она захотела! А ты себя в зеркале видела, страшилище? Ты мерзкое, никчемное чудовище!

Лили услышала, как Джеймс за её спиной задышал, как раздразненный на корриде бык. Видно, ему не понравились горячие речи Сириуса. Лили хоть и недавно подружилась с Сириусом, но уже знала, что такие гадости он говорит только из-за природной импульсивности и переизбытка чувств, которые искажают его сознание и заставляют палить всякую необдуманную ерунду. Он не злой и ничего плохо не хотел, но всё равно очень разозлил Лили.

И явно обидел Доркас.

Очень сильно обидел.

Некоторое время Доркас, окаменевшая, точно мраморное изваяние, пристально смотрела в глаза Сириуса, насмешливого, торжествующего, что пустил такую болезненную шпильку. Её лицо выражало пустоту, холод, а слезы, собравшиеся на глазах, выглядели как нелепое недоразумение. Но вот в следующую секунду она закрыла лицо руками и… зарыдала. Навзрыд, громко, отчаянно.

И в этот самый момент вся её защита пала. Все стены хладнокровия, безразличия, безучастия, высокомерия, которые она выстраивала вокруг себя столько лет, в одночасье рухнули. Вся эта самоуверенность, всё это показное равнодушие просто растаяли. И теперь перед ними стояла маленькая девочка. Слабая, хрупкая, ранимая, нежная девочка, которую нужно любить, холить, лелеять и каждый день говорить, какая она красивая.

У Лили чуть сердце на части не разорвалось. Никогда, никогда она не видела Доркас плачущей. Они дружили шесть лет, и за все шесть лет Доркас ни разу не плакала. Да, может, иногда она пускала пару скупых слезинок, но не более того. Она была слишком сильной, так, по крайней мере, считала Лили. А теперь… вот она настоящая.

Лили и не заметил, как и сама начала плакать, немо глотая слезы. Она уже хотела покинуть укрытие и рвануть утешать подругу, но Джеймс не дал, прижал к себе и поцеловал в щеку. Это всё показалось ей издевкой. Можно подумать, он защищает своего дружка и его ничуть не трогает Доркас. Ей стало очень обидно и неприятно.

Сириус, в ужасе отшатнувшийся от Доркас в то мгновение, когда она неожиданно заплакала, стоял перед ней весьма удивленный. Он будто глазам своим поверить не мог, взирая на неё, утирающую красные щечки. Казалось, она стала меньше ростом, плечики её сгорбились и сильно тряслись от рыданий.

Только через несколько тяжких минут, в течение которых Доркас без остановки ревела, удивление Сириуса уступило место растерянности. Он озадаченно заморгал, явно не зная, что делать.

— Какой же я идиот, — выдохнул он, суетливо подошел к Доркас и взял её за плечи. — Прости меня! Прости! Я не хотел тебя обидеть. Ну, пожалуйста, перестань плакать! Ну, Доркас, ну, милая, родная, дорогая, любимая…

Он попытался отвести её руки от лица, осторожно взяв запястья, но она оттолкнула его.

— Всё! С меня хватит! — Голос её срывался и был полон истерических ноток. Она разрушалась, как стекло под сильными ударами. — Я больше так не могу! Я больше не хочу это терпеть! Ты специально это делаешь! Ты специально меня мучаешь, специально обижаешь, потому что знаешь, что ты мне нравишься!

Сириус будто услышал невесть что шокирующее. Глаза у него стали круглыми, лицо вытянулось.

— Я тебе… что? — прохрипел он кое-как.

— Да! — Доркас раскинула руки в стороны, как бы указывая на себя, и горько усмехнулась сквозь слезы. — Торжествуй! Радуйся, Блэк! Я еще одна дурочка, которая на тебя повелась! Очередная глупая курица, которая клюнула на тебя! Ты никогда таких не упускаешь, а вот со мной обошелся по-другому! Теперь ясно, почему! Потому что я тебя не впечатляю! Потому что я себя в зеркале не видела! Потому что я чудовище! Страшилище! Я страшная, страшная, страшная!

Доркас, полностью уничтоженная, заплакала сильнее прежнего, а Сириус сжал пальцами переносицу, запрокинул голову к потолку и с горечью прошептал:

— Какой же я всё-таки идиот…

— Какая же я всё-таки идиотка, — повторила Доркас, давясь мучительными слезами. Дрожащие руки с силой впились в растрепанные волосы, тушь растеклась под глазами чёрной кровью. — Какая же я дура, что давала себе повод думать, что смогу тебе понравиться, если изменюсь. Какая же я дура, что считала, что мне-то что-то светит с тобой. Оказывается, я вообще не могла тебе понравиться, потому что я страшная, уродина! Потому что моя внешность тебя не устраивает! Плевать ты хотел на всё остальное! Главное для тебя — красота! А я в зеркале себя не видела! Я страшилище! Я чудовище! Я знаю, знаю, что я уродина! Я знаю! Знаю! Я всегда такой была! Я знаю, насколько я страшная! Знаю!

— Милая, послушай, — молвил нежно Сириус, подошел к Доркас, дотронулся руками до её заплаканного лица и приподнял его, заглядывая в глаза, в которых находилось вселенская боль. — Прости меня. Ты… Я…

Он запнулся, словно не знал, что сказать. Видимо, никогда прежде, несмотря на свою раннюю разгульную жизнь, он в такие сложные ситуации не попадал и несколько растерялся, если не впал в полнейшую панику. Лили захотелось прибить его, уничтожить, истерзать за то, что Доркас страдает из-за него.

— С меня хватит! — крикнула Доркас и из последних сил оттолкнула Сириуса от себя. Он, легко поддавшись ей, раздраженно закатил глаза. Снова зверь внутри него начал заводиться и исполняться злобой. — Я больше не буду себя мучить! Не буду! Хватит! Я так устала! Так устала от всего этого… Как понравился, так и разонравишься…

— Доркас…

— Не подходи ко мне! — Она попятилась, выставив перед собой руки в знак защиты, словно боялась, что он сейчас накинется на неё с кулаками. — Не подходи! Оставь меня в покое!

Она развернулась и побежала по коридору. Сириус несколько секунд постоял, тяжело вздыхая, будто пытаясь разобраться в себе, всё обдумать, а потом рванул за ней, и в коридоре поселилась первозданная тишина.

Лили выкрутилась из рук Джеймса, вылетела из-за горгульи и стремительно зашагала по коридору, вытирая слезы на ходу. На одном дыхание, кипя от злости и досады, она миновала несколько пролетов и оказалась перед портретом Полной Дамы. Тут Джеймс, верно следовавший за ней, попытался взять её за руку, но она жестко отмахнулась.

— Он не со зла…

— Знаю. Знаю, что не со зла. Но Доркас плакала из-за него, и я его уничтожу за это.

— Лили…

Он совершил еще одну героическую попытку взять её руку. На этот раз она пихнула его подальше, назвала пароль Полной Даме и на всех парах влетела в гостиную. Тут ютились несколько старшекурсников, вернувшиеся с вечеринки, первокурсники играли в волшебные шахматы. Мрачный Сириус сидел в кресле, уставившись на огонь в камине невидящими глазами. Джеймса и Лили он не замечал. Даже когда Джеймс сел на соседнее кресло, он никак не отреагировал, смотрел на танцующие языки пламени и пытался отыскать в них смысл жизни.

Лили, еле сдерживая злость, которая уже лилась через край, прошла мимо Сириуса. Вдруг он остановил её.

— Слушай, Лили, — вздохнул он утомленно и поскреб пальцем кончик носа. — Попроси Доркас спуститься. Нам нужно поговорить.

Лили, всматриваясь в его бесстыжие глаза, в которых совсем не было сожаления, хотя бы жалкой капельки, лишь пустота, ясно услышала, как внутри щелкнула ярость. Не обращая внимания на Джеймса, который, будто почувствовав, что она вышла из себя, усердно закачал головой, она проскрежетала:

— Она с тобой больше никогда разговаривать не будет.

Сириус пару секунд будто обдумывал её слова, а потом возмущенно свел брови на переносице. В глазах его заклубилась злоба, которая прожигала Лили, как кислота.

— Следи за тоном, Эванс, — рыкнул он.

— Ты хоть знаешь, что Доркас никогда не плачет? — Лили упорнее продолжила нападение. — За столько лет дружбы с ней я ни разу не видела её плачущей. И только ты смог её сломать. Ты просто омерзителен!

Сириус сложил губы в тонкую полосу и уставился на неё холодным, презрительным взглядом, словно бы Лили большая дура и несет сущую ересь. Но затем, как будто устав, он закрыл глаза и пробормотал тихо, почти шепотом:

— Так мне не показалось, что я видел твою рыжую гриву. Ты всё слышала.

— Я был с ней, — сказал Джеймс, невесело глянув на него. — Отлично сработано, приятель. Просто прекрасно.

Сириус задышал разгневанно, сжал кулаки, сузил глаза. Его внутренний зверь снова проснулся и готов был разорвать на части всех.

— Я не хотел её обижать, ясно вам? Не хотел! Она ведь мне… Короче, Лили, позови её! Я попрошу прощения!

Лили ткнула в него пальцем. Злые слова вылетели из неё неконтролируемым потоком, как мощное заклинание:

— Слушай сюда, выродок! Если ты хоть попытаешься с ней заговорить, я убью тебя. Я сравняю тебя с землей, если ты не так на неё посмотришь. А если подойдешь к ней, твоя семья получит только твои жалкие останки! Ты меня понял? Я не угрожаю, я обещаю, что сделаю это. Так что держись от неё подальше!

Не собираясь больше видеть и слышать Сириуса, Лили отвернулась и направилась к лестнице. Джеймс догнал её и схватил за руку:

— Лили…

С отвращением скривившись, будто её рук коснулось нечто очень отвратительное, она резко прижала ладони к груди.

— Тебе тоже лучше держаться от меня подальше.

— Я-то что сделал? — Обиженное удивление звенело в голосе Джеймс, и Лили стало немного совестно, но она промолчала.

— Женская солидарность, — хмуро заключил Сириус, снова вперившись в камин, и был совершенно прав.

Когда Лили вошла в комнату, Доркас шмыгнула носом, быстро оттерла со щек слезы и сильнее укуталась в одеяло. Она тяжело дышала, закрытые веки трепетали. Она делала вид, что спит. Но она не спала, а плакала. Маленькая девочка, которая казалась такой равнодушной и сильной, плакала из-за парня. Кто бы мог подумать.

Лили осторожно легла рядом с Доркас и обняла её.

— Эй, Дорк? Ты спишь?

— Нет, — хрипло созналась она.

— Ты моя самая лучшая подруга. Я так люблю тебя. Ты умная, сильная и очень-очень красивая. — Лили не врала и говорила чистую правду. — Ты самая лучшая. Когда-нибудь появится человек, который по достоинству оценит это. А те, кто не видит, какая ты удивительная, просто слепые глупцы.

Доркас помолчала, как будто обдумывая и взвешивая слова Лили, потом взяла её за руку и сильно сжала пальцы.

— Я на самом деле красивая?

Это из её уст прозвучало до того неуверенно, словно она совсем не верила в свою невероятную красоту. Лили страшно удивилась.

— Что? Ну конечно, Доркас! Господи, только не говори, что ты этого не знала!

— Нет, не знала, — прошептала Доркас, тихо шмыгнув носом. — В детстве надо мной всегда смеялись, потому что я была очень страшной, даже хуже, чем сейчас.

— Да сейчас ты прекрасна!

— Никто и никогда не говорил, что я красивая. Все говорили, что я страшная. И только Аксель говорил. Тогда я ничего не понимала и лишь со временем осознала, зачем ему это надо было.

Лили сильнее обняла Доркас.

— Забудь о нем.

— И Уилкис мне говорит, что я красивая, — тихо и ещё более неуверенно вымолвила Доркас. — И ему нужно одно. Значит, он, как и Аксель врёт! Значит, я уродина!

— Да нет же! Ты красива и внутри, и снаружи, Доркас!

— Я просто хочу чувствовать себя нужной! Чтобы я нужна была кому-то не из-за внешности! Такая, какая я есть!

— Все девушки так хотят.

— Все врут! Все хотят от меня только одного!

— Не все!

— Такой, какая я есть, меня любит только отец. И я больше никому не нужна.

Лили даже не догадывалась, что такие мрачные мысли тревожат высокомерную, ледяную, гордую Доркас. Оказывается, она не понимает всей своей уникальности, насколько красива, насколько желанна. Она делает вид, что ей никто не нужен, но на самом деле хочет чувствовать себя нужной. На самом деле она простая девушка, как и любая другая, желающая быть любимой.

— Ты не понимаешь, да, Доркас? Не понимаешь, какая ты? Не видишь, как парни на тебя смотрят? — тихо, но настойчиво заговорила Лили. — Ты идеальна. Ты — совершенство. Неужели ты не замечаешь этого, каждый день глядя в зеркала, ощущая свою силу, свою доброту, свой блестящий ум?

— Нет. Я тупая, я слабая, я страшная. Так было с самого детства.

— Детские обиды и страхи иногда остаются навсегда, и иногда они совершенно необоснованны и неправдивы. Ты должна забыть о том, что было, что тебе говорили, когда ты была маленькой. Главное — то, что происходит сейчас. А сейчас ты самая красивая девушка в замке. Сейчас ты прекрасна.

Доркас долго молчала, перебирая пальцы Лили. Потом она сделала глубокий вдох и вытерла запястьем слезинку, побежавшую по щеке.

— Я так устала, — сказала она.

— Спи. — Лили поцеловала её в макушку.

— Побудь со мной, ладно?

— Ладно.

Доркас заснула через несколько долгих минут. Дыхание её стало ровным, щеки покрылись красными пятнами, искусанные от переживаний губы кровоточили, черные волосы раскинулись по подушке. Она походила на фарфоровую куколку, хрупкую, нежную, которую очень легко сломать. Никогда она не выглядела настолько уязвимой.

* * *

Мэри и Римус, уставшие и довольные после бала, неспешно шли по пустому коридору. Музыка уже утихла, Гарпии закончили своё выступление, а студенты еще продолжали веселиться.

— Ты прости, — сказала Мэри, взяв Римуса за руку, — я не должна была злиться на тебя. Как ребенок поступила, да?

— Это я виноват, — ответил он, улыбнувшись.

— Оба хороши! Так что, мир?

— Ну да.

— Отлично! — обрадовалась она, прыгнула на него и поцеловала его в щеку. — Слушай, я в Большом зале заколку забыла. Подожди меня, пожалуйста, я сбегаю за ней, а то утащат, черти. Только не уходи!

— Я не уйду, Мэри.

— Точно?

— Ну конечно же!

Когда Мэри рванула обратно в зал, Римус медленно двинулся по коридору. Наконец-то каникулы! Ему не терпелось возвратиться домой, к родителям и просто отдохнуть. Тренировки с мисс Марлин не увенчивались большим успехом, но он не терял надежды увидеть своего Патронуса.

Внезапно за спиной Римуса что-то скрипнула, будто кто-то провёл когтями по стене. Он остановился и настороженно обернулась, ожидая увидеть Мэри, которая решила подшутить над ним. Однако это была не она. Он успел разглядеть только вспыхнувшую бледную вспышку и упал без сознания на пол.

К нему подошла невысокая фигура в черном плаще. Она села перед ним на корточки и провела палочкой по его лбу, откидывая волосы.

— Вот ты какой, — лениво растягивая слова, прошелестела неизвестная фигура. — Вылитый отец. Ну что ж, твой папаша больше тебя не увидит. Авада…

Раздавшиеся шаги заставили фигуру резко подскочить на ноги. Несколько пустых секунд она в ступоре пометалась по сторонам, а потом, спохватившись, убежала прочь, тихо, незаметно, как тень, не закончив своё чёрное дело.

— Рем! — весело воскликнула Мэри, но, увидев его без сознания, ужаснулась.— Римус!

Она упала перед ним на колени и начала бить его по щекам. Он очнулся только через долгих пять минут. Сел с её помощью, вцепившись в затылок, и спросил сиплым голосом:

— Что случилось?

— Тебя хотела спросить! — рыдала Мэри. — Ты, кажется, в обморок упал! Как я испугалась!

— Просто устал, — сказал Римус, на самом деле чувствуя невероятную усталость. — Всё в порядке, Мэрс.

— Пошли-пошли, я провожу тебя.

* * *

Через час в комнату ворвалась Мэри.

— Эй! Вы чего так рано ушли? — весело закричала она, размахивая туфлями, которые несла в руках.

Лили, до сих пор охранявшая сон Доркас, приподнялась на локте и зашикала на неё, приложив палец к губам. Сообразительная Мэри сразу почувствовала унылый дух, поселившийся в комнате, стерла улыбку и медленно осела на пол, как будто силы покинули её.

— Что произошло? — прошептала она.

Лили торопливо рассказала ей обо всем. Мэри с каждой секундой менялась в лице, и к концу повествования выглядела очень расстроенной. Она подползла к кровати Доркас и ласково погладила её по плечу.

— Я догадывалась, что он ей нравится. То есть… чуть-чуть. По ней же не поймешь… — Она помолчала, состроив грустную мордашку. — И он её отшил?

— Ну, — нахмурила брови Лили, убирая с лица Доркас черные спутанные пряди. — Не то чтобы… Скорее она сама себя отшила. Он даже ничего сказать не успел, а она уже объявила, что больше не будет мучить себя. Как понравился, так и разонравится.

— Да-а-а, — протянула Мэри печально. — Дела-а-а.

— Чёрт, а я ведь, Мэрс, тоже догадывалась, что ей не всё равно на него… Да и он как будто бы не был безразличен. Но так или иначе я больше не позволю ему подходить к ней. Видела бы ты, как она плакала! Никогда не прощу ему её слёз.

— Сдается мне, он и так к ней подходить больше не станет и разговаривать никогда не будет, и не из-за твоей угрозы, — траурным тоном заявила Мэри. — Сириус не любит, когда ему отказывают и отшивают, даже если он сам в этом виноват. Это сильно бьёт по его самолюбию.

— И я его буду бить, если он хоть слово Доркас скажет.

В унылом настроении девочки начали укладываться спать. Мэри всё вздыхала и с беспокойством поглядывала на Доркас, которая что-то лопотала в тревожном сне. Лили всё думала о Сириусе, о Доркас, о сегодняшней ссоре и миллион других их перепалок. Оказывается, Доркас, всё это время ругаясь с Сириусом, испытывала к нему симпатию. Вроде и понятно, и очевидно, но всё равно неожиданно. Глядя на Доркас, такую хладнокровную, равнодушную ко всему, и вовсе можно решить, что ей никто не может понравиться, а если ей кто-то и нравится, то только потому, что она чувствует себя рядом с ним нужной.

А нужна ли она Сириусу? Он ничего не успел сказать ей, собственно, он её и не отвергал. Он даже заподозрить не мог, что нравится ей, его это ошеломило. Если так, то он вряд ли бы смог адекватно ответить именно в тот момент, возможно, ему надо было время подумать. Тогда, скорее всего, он бы не стал отвечать ей взаимностью.

Но с другой стороны он сам начал сегодняшнюю ссору, потому что разозлился, что Доркас целовалась с Уилкисом. Значит, что-то он к ней определенно чувствует.

Прежде чем погас свет, к девочкам в комнату заглянула радостная Алиса.

— Тебя там Джеймс упрашивает выйти, — сказала она. — Такие глаза делает, как щеночек!

— Если тебя не затруднит, — мирно улыбнулась ей Лили, едва сдерживая злость и обиду, — передай ему, пожалуйста, что я не выйду.

— Хорошо, — пожала плечами Алиса. — Ты многое теряешь.

— Иди, Алиса, иди.

Когда Алиса скрылась за дверью, Мэри устремила на Лили полный недоумения взгляд.

— Ты-то зачем его отшиваешь?

— Так, — сказала Лили, старательно расправляя одеяло, — в воспитательных целях.

Мэри хлопнула себя ладонью по лбу и откинулась на подушки.

— Какие же вы у меня обе дурочки! Ведь всё так просто, а вы всё усложняете!

Лили не стала спорить с Мэри, укуталась в одеяло и плотно закрыла глаза, чтобы поскорее заснуть. Быстрее бы этот странный день, такой разносторонний, наполненный красками всевозможных тонов, наконец кончился. Завтра она поедет домой, туда, где этих глупых проблем не будет.

* * *

Утром студенты торопливо покидали комнаты, таща за собой чемоданы. Поезд до Лондона ожидал их на платформе.

Лили, Доркас и Мэри встали поздно. Собравшись впопыхах, они взяли сумки, выскользнули из комнаты и спустились в оживленную гостиную. Римус раздавал указания, чтобы хоть как-то наладить порядок среди взволнованных студентов. Домой на праздники отправлялись почти все — Хогвартс будет пустовать некоторое время.

— Так! — командовал Рем. — Первокурсники, второкурсники и третьекурсники! На выход! Третьекурсники помогите маленьким!

— Представляйте, — сказала Мэри, намазывая на губы помаду, — вчера Римус в обморок шлёпнулся.

— Что? — ужаснулась Лили.

— Ага! Прикиньте, отошла на пять минут за заколкой — её, кстати, кто-то умыкнул уже, — вернулась и вижу, как он на полу лежит. Чуть рядом не грохнулась от страха.

— Ох, мой бедный! Хорошо, что каникулы наступили — отдохнет.

В проходе на некоторое время образовалась пробка. Лили и Мэри опустились в кресла, Доркас тоже хотела было сесть, но тут увидела Сириуса, который сидел вместе с Лейсли Стюарт, о чем-то сладко с ней болтая. Оба собирались домой. Доркас как ветром сдуло — она растолкала малышей и выскочила из гостиной. Сириус, заметив её уход, бросил разговоры с Лейсли и уставился в пространство невидящими глазами.

— Кажется, кто-то не в настроении, — услышала Лили возле себя голос Джеймса и вскинула голову.

Он стоял, завязывая шарф. Он тоже не собирался оставаться в замке на каникулы. Лили смерила его злым взглядом и отодвинулась подальше, когда он сел на подлокотник её кресла.

— Если я тебя обидел, то прости.

— Прощаю, — неприветливо кинула Лили и пошла помогать Рему.

Вскоре грффиндорцы покинули замок и на каретах добрались до станции. Там они загрузились в поезд и поехали в Лондон.

Мэри пошла прощаться с Алисой, а Лили и Доркас устроились в самом конце поезда в пустом купе. Доркас, сев в углу, тотчас вытаращилась в окно, за которым мелькали заснеженные поля. Она явно не была настроена на беседы, впрочем, как и всегда. Вот только теперь её молчание было несколько зловещим, и его оказалось очень сложно терпеть. Лили ощущала себя не очень приятно, точно оказалась в ловушке. Она попыталась завязать разговор, но с таким же успехом могла поболтать со стеной.

Через какое-то время двери купе открылись. Девочки оглянулись, рассчитывая увидеть неукротимо бодрую Мэри, но это была совсем не она. Только увидев, кто стоит в дверях, Доркас тотчас вперила взгляд обратно в окно и до боли сжала зубами губу. Лили зло сузила глаза.

— Пошел вон, — сказала она грубо Сириусу, в душе удивляясь, что он пришёл, ведь Мэри утверждала, что он теперь принципиально к Доркас не подойдет.

Сириус окатил Лили хмурым взглядом и посмотрел на Доркас.

— Поговорим?

Доркас ничего не ответила.

— Значит, поговорим, — угрюмо кивнул Сириус, вошел в купе и сел напротив Доркас. — Послушай…

Он потянулся, чтобы взять её за руки, но она резко отшатнулась и вся сжалась, будто защищаясь от удара. Он сильнее помрачнел, в глазах пронеслось нечто обидчивое и печальное — можно подумать, его задело, что Доркас теперь боится его, как заяц хищника.

— Будь другом, Лили, уйди, — проворчал он, не отрывая от Доркас пристального взгляда.

Лили украдкой посмотрела на напряженно застывшую, словно ожидавшую нападения подругу и всё поняла.

— Я не уйду.

— Ладно. Ты меня не смутишь.

Сириус принялся щелкать пальцами, пытаясь подобрать правильные слова. Повисшую напряженность, казалось, можно было потрогать. Прошло не меньше минуты, прежде чем он заговорил.

— Прости меня. Я не хотел тебя обижать. Ты ведь умная девочка и наверняка понимаешь, что я врал. Ты не уродина и… Ты очень… Короче говоря, я вспылил. Я разозлился. — Он сделал глоток воздуха, вместе с ним обретая храбрость, и выпалил в два захода: — Я разозлился, потому что ты с этим Уилкисом… Да потому что ты пошла на этот чертов бал с этим чертовым Уилкисом!

Доркас, слабо заинтересовавшись, взглянула на Сириуса украдкой. Он почесал кончик носа. Смущение так и изменило его лицо. Даже непривычно видеть его таким неуверенным, запутавшимся, отчаявшимся.

— Я хотел тебя пригласить, правда, хотел. Боже, я ничего так не хотел, как пойти с тобой на этот треклятый бал. Но ты до полусмерти отмутузила Фина и сказала, что вообще никуда не пойдешь. Ну, я и подумал, пригласи я тебя, ты бы и мне накостыляла. Тебя же хлебом не корми, дай мне поколотить. А потом ты, вся такая прекрасная и сказочная, пошла с этим гадом Уилкисом. В общем, это неприятно. Я… ну… — он понизил голос и, зажмурившись, произнес скороговоркой, словно стесняясь этих слов: — Я приревновал.

Доркас сурово посмотрела на Сириуса. Он под её взглядом принялся разглядывать свои крепко сцепленные руки.

— Я приревновал тебя, потому что ты… Ну… Потому что ты мне… Короче, ты мне тоже нравишься. Давно. Очень сильно. Слишком сильно.

Лили, пытаясь не заулыбаться от дурацкой наивной радости, которая победила недобрые чувства к Сириусу, покосилась на Доркас. Та смотрела на Сириуса с возрастающим недоверием.

— Да! — подражая Доркас, Сириус безрадостно усмехнулся. — Я еще один дурак, который повелся на тебя! И с тобой так трудно. Я долго не мог понять, как ты ко мне на самом деле относишься. Ты ведь постоянно орешь на меня, говоришь, что ненавидишь. Очень трудно, знаешь ли, симпатизировать при таком раскладе. Но ты такая… Ты такая, что тебе просто невозможно сопротивляться. И отказаться от тебя невозможно.

Доркас сузила глаза. Ясно было точно: она не верит ни единому его слову и он зря расстилается перед ней.

— Ты очень красивая, правда, невероятно красивая, и не одна с тобой не сравнится. Да каждый парень в замке мечтает о тебе! Они редко к тебе подходят лишь только потому, что считают, что недостойны тебя. И я тоже думаю, что недостоин, но ты мне всё равно нравишься. И дело не только в твоей внешности. Мне нравится, что ты такая сильная, такая самоуверенная, такая неприступная, недостижимая и раздражающе умная. Ты не такая, как другие девушки. Ты особенная, и в первую очередь ты понравилась мне не из-за внешности.

Лили от внезапной волны умиления склонила голову набок и чуть ли не с восхищением взглянула на Сириуса. Она увидела в нем прекрасного человека, искреннего и доброго, разглядела его душу, ранимую, нежную, которую он надежно скрывает под толстым слоем нахальства и импульсивности.

А вот Доркас своими речами он ничуть не задел, и она продолжала таращиться на него с огромным недоверием, точно профессор, который чувствует ложь студента по поводу внезапно пропавшей домашней работы.

— Я и орал на тебя, и злился, и ссорился с тобой, чтобы внимание твоё привлечь, чтобы ты посмотрела на меня, чтобы смогла увидеть меня, — продолжал Сириус, смущенно почесывая затылок. — Странный способ, но, чёрт возьми, ты ведь никогда никого не замечаешь, и я только так мог обратить твоё внимание.

Всё лицо Доркас исполнилось жесткости. Не верит, поняла Лили с тревогой.

Сириус, на секунду взглянув на Доркас, поскреб нервно переносицу и выговорил тихо-тихо:

— Ну, и, в общем, может, если бы ты меня простила… может быть, если бы ты дала мне шанс, может быть, мы смогли бы… мы попробовали бы…

— Нет, — оборвала его Доркас жестко, как вынесла смертельный приговор. Они в упор уставились друг другу в глаза. — Я уже вчера сказала, что не собираюсь себя мучить. — Она наклонилась ближе к нему и прошипела: — Так что ты можешь идти и вешать эту лапшу на уши другим наивным дурам.

Резко охладевший от её слов, Сириус несколько секунд молча смотрел на Доркас. Потом его затрясло от злости. Беды не миновать, поняла Лили и испугалась. Когда встречаются огонь и лед, случаются большие проблемы со всеми вытекающими последствиями.

— Отшиваешь меня? — подчеркнуто спокойно спросил Сириус.

— Да, — холодно подтвердила Доркас. — Но не думаю, что тебя это заденет.

— Очень зря.

— Ко скольким ты уже подходил с такой речью? К троим, к пятерым?

— Только к тебе. Потому что мне нравишься ты.

— Так я тебе и поверила! Пошел вон, Блэк!

— Ладно, — проскрежетал Сириус, рывком поднялся и двинулся к выходу. В дверях остановился, резко обернулся и рявкнул: — В последний раз спрашиваю: будешь со мной?!

— Нет! — ответила таким же тоном Доркас, даже не взглянув на него.

И он ушел, грохнув дверью. А Доркас горько зарыдала, уткнувшись лбом в колени.

— Зачем ты так сделала? — возмутилась Лили, разрываясь от жалости и к подруге, и к Сириусу. Она даже не знала точно, на чью сторону встать. — Зачем ты его прогнала? Он же хотел быть с тобой! Он был искренен!

— Он врал! — всхлипнула Доркас, посмотрев на неё глазами, полными слёз и боли. — Он всё врал! Он говорит то же самое любой! Я не особенная! Он бы не стал придумывать ради меня такие пламенные речи!

— Да нет! Нет же! Для него ты особенная, потому что он был искренен!

— Он врал, врал, врал! Чтобы снова обидеть меня, чтобы снова сделать больно! Как же мне всё это надоело!

— Доркас, пожалуйста, не думай так! Он всё говорил от чистого сердца!

— А зачем? Зачем он так сделал?! С чего вдруг?! Столько лет он мучил меня, а тут вдруг от чистого сердца заговорил!

— Ты ему нравишься! Всегда нравилась! Поэтому он обижал тебя, чтобы ты заметила его!

— А что, не было других способов, чтобы привлечь моё внимание?!

— А если он тоже тебе нравился, то почему ты делала вид, что тебе всё равно? Может, и тебе стоило пошевелиться, а не ждать у моря погоды, а, Доркас?

Доркас посмотрела на Лили так, что ей захотелось выпрыгнуть в окно.

— Я ничего не делала, потому что знала, что такой уродине, как я, никогда не завладеть вниманием такого парня, как Сириус. Он же привык, что ему достается легко и просто самое лучшее, что каждая должна падать к его ногам, привык добиваться самых красивых и желанных девушек…

Лили перебила её, не на шутку распалившись:

— Ты самая красивая и желанная девушка!

— Нет-нет-нет!

— Вы, два психопата, которые скрывают свои чувства за масками, просто идеально друг другу подходите! У вас у обоих непрошибаемая гордость, вы оба думаете только о себе, оба строите из себя кого-то, оба влюблены друг в друга, и оба слишком робкие и замкнутые, чтобы признаться в своих чувствах!

— Оставь меня в покое! Хотя бы ты! — Доркас закрыла лицо руками и задрожала всем телом. — Уйди, прошу!

Лили, честно говоря, обиделась. Ей было обидно и за Сириуса, и за Доркас. Ненормальная мешанина чувств. Она встала и просто вышла, ничего не сказав расстроенной подруге, не утешив её, не приободрив.

Она шла по проходу, обходя студентов на пути, когда кто-то окликнул её.

— Я так понимаю, — произнес Джеймс, поравнявшись с ней, — у Бродяги и Доркас произошел трудный разговор.

— Да, — отозвалась сухо она и остановилась. Он сделал то же самое. — Ты знал, что Сириусу нравится Доркас?

Джеймс подумал немного и медленно покачал головой.

— Нет. Об этом даже трудно догадаться. Ну, сама знаешь, Бродяга тот еще покоритель девичьих сердец. Даже если ему не нравится девчонка, он чисто из спортивного интереса будет добиваться её. По нему трудно понять, кто ему нравится на самом деле, а кто просто так, ради забавы.

— А с Доркас он и вовсе не церемонился, — закивала Лили. — Мне казалось, что он её недолюбливает.

— Постой-ка, — Джеймс сузил глаза и небрежно провел кончиками пальцев по её щеке. От этого мысли в голове спутались. — Тогда как ты узнала, что она ему нравится?

— Он сам сказал.

— Сам?!

— Ну да.

— Просто взял и сказал?!

— Ну да! Но Доркас посчитала, что он врёт. Думает, что ему без разницы, кому признаваться в… Эй, ты чего лыбишься?

— Знаешь, — не переставал улыбаться Джеймс, — у Сириуса правило: никогда не говорить девчонке, если она действительно нравится. Проявлять всякие знаки, только ему ведомые, да, но признаваться об этом вслух он ни за что не станет. Тем более при свидетелях.

— Ты это к чему? — не понимала Лили.

— К тому, что он не врал! Если он сам, по собственному желанию сказал, что она ему нравится, а еще перед этим толкнул красочную речь, то, скорее всего, он говорил сущую правду!

Наконец Лили сообразила. У неё загорелись глаза.

— Так у него точно всё по-настоящему?

— Думаю, да.

— Так это же здорово! Надо помирить их! Нужно сделать так, чтобы они были вместе!

Однако Джеймс поспешил умерить пыл Лили.

— Не получится, — категорично покачал головой он.

— Почему это? — обидчиво впятила губу она.

— Потому что они — два упёртых барана. Уж в этом-то они на все сто процентов похожи. Бродяга рвал и метал, поклялся, что не будет к ней подходить больше никогда.

— Доркас сказала что-то похожее.

Джеймс развел руками с крайне безнадежным видом.

— Ну вот и всё. Они никогда не отступятся от своих убеждений.

Лили задумчиво прикусила краешек губы. Джеймс, зачарованно наблюдая за ней, улыбнулся.

— Похоже, это правда, — пришлось ей признать. — А ведь всё так просто. Просто выслушать, просто понять, просто признаться…

— Да, всё очень просто, — тихо сказал он, в упор глядя на неё. — А вы, девушки, всё так усложняете.

Лили неловко заправила локон за ухо и потупила взгляд. Ей почему-то показалось, что он говорит сугубо о ней. Наверное, так и есть. Она ведь и правда всё усложняет, как, в общем-то, и Доркас, как и любая другая девушка. Девушки вообще странные и трудные существа.

Не зная, что сказать, Лили просто отвернулась от Джеймса и медленно зашагала по проходу. Он шел за ней, прямо как вчера после бала. Только теперь она не чувствовала себя рядом с ним так же легко. Всё, что произошло на балу, ей и вовсе начало казаться большой ошибкой. Хотя она всю ночь не спала, ворочаясь в кровати и припоминая каждую секунду, каждое мгновение. И тот возможный поцелуй…

— Хороших каникул, — сказал с любезной улыбкой Джеймс, остановившись у купе, где сидели Питер, Римус, уснувший, привалившись к окну, и мрачный Сириус, который пытался задушить газету. — И счастливого Рождества.

— Спасибо, и тебе, — ответила Лили, обернувшись к нему. — Постарайся вернуться в школу живым и здоровым, ладно?

Джеймс закатил глаза с такой широкой улыбкой, будто она сделала ему комплимент, а не предостерегла.

— Ладно, Эванс, ладно же!

— Ладно, — повторила она, попятилась назад, но остановилась. — Ладно.

И оба хотели одного и того же. И оба сомневались и не делали этого, думая, что другой этого не хочет.

Им нужны были объятия, крепкие, теплые объятия друг друга.

— Прости, что вчера накинулась на тебя.

— Я уже забыл об этом.

— Хорошо.

— До скорого.

Джеймс развернулся, но потом снова взглянул на Лили и сказал:

— И напоследок.

Он схватил её за руку и прижал к себе. Она обняла его так крепко, как только могла, но они постояли так слишком мало. Он отстранился первым, и она поспешно поцеловала его в краешек губы.

— Будь осторожен, Джеймс.

— И ты, Лили.