Навсегда (гет)

Лили уже битый час мерила гостиную нервным шагом. Гриффиндорцы крепко спали в своих теплых кроватях, ни о чем таком не беспокоясь, а она металась из угла в угол, как напуганная лань, заламывала руки и каждую минуту бросала взгляд в окно, надеясь увидеть веселые физиономии Мародёров, как будто они на самом деле могли там появиться.

— Лилс, успокойся уже, — не отрываясь от чтения, вздохнула Доркас, что не спала этой ночью вместе с Лили. — Всё будет хорошо.

Тяжело вздохнув, Лили взволнованно плюхнулась в кресло, оперлась локтями о колени и запустила пальцы в волосы. Её всю трясло, а ужин просился наружу. Ей казалось, что кто-то набросил удавку ей на шею и начал медленно её затягивать.

— Нет, всё плохо, — выговорила она онемевшими губами. — Я убила Рема!

Доркас, отставив книгу в сторону, утомленно закатила глаза, совсем как Сириус бывало делал это. В свете огня её распущенные волосы переливались жидким ониксом, после трудного учебного дня она так и не сняла форму и сидела в глубоком кресле в юбке и блузке, и Лили казалось, что она на сидит напротив требовательного профессора и у неё нет ответа даже на самый простой вопрос.

— Я же сказала: успокойся! Не паникуй раньше времени…

Лили, натянув на озябшие пальцы рукава теплого вязаного свитера, спросила нервно:

— А ты что, совсем не переживаешь?

— Нет, — сказала Доркас, равнодушно глядя на лик луны, заглянувший без приглашения в теплую и уютную гостиную. Лицо подруги сохраняло абсолютное безразличие. Лили могла только позавидовать её выдержке. — Возможно, слегка. Меня немного беспокоит, как парни собираются проследить за превращением Люпина и проверять его дееспособность. То есть Люпин оборотень, и он… короче говоря, один укус — и всё.

— Я тоже об этом думаю, — призналась Лили, прижав крепко сцепленные пальцы к губам. — С пятого курса, как узнала правду о Реме. Как же они следят за ним? Как они до сих пор не обратились… Сумасшествие… Я так боюсь за них…

За них? За Джеймса больше всего. Это шептал червячок, ползающий в голове, и утверждавший, что больше всего она волнуется за несносного Поттера, будь он неладен.

— Держи себя в руках, — в который раз посоветовала Доркас.

Но быть спокойной в такую ночь Лили совершенно была не в состоянии. Гонимая снедающими мыслями, она вскочила на ноги и снова принялась шагать по гостиной.

А вдруг она и правда убила Римуса? А вдруг зелье и вовсе не подействовала, и мальчишки уже оборотни? А вдруг Джеймс пострадает больше всех?

Во всем будет виновата только она.

Через час-другой, когда у Лили почти не осталась сил ходить туда-сюда, портрет Полной Дамы скрипнул, отодвигаясь.

— Наконец-то, — пробормотала она, подскакивая к входному проему, и вдруг сердце её остановилось, а перед глазами запылали яркие пятна.

В гостиную, тяжело пыхтя и отдуваясь, ввалился грязный и потный Питер. Словно мешок, он тащил на себе бесчувственное тело Джеймса. В сердце будто запустили сотню стрел.

— Джеймс! — Лили подскочила к нему и, взяв его бледное, окровавленное лицо в руки, приподняла его. — Господи! Что случилось?!

Доркас подбежала к Питеру и подхватила Джеймса с дугой стороны. На её белой рубашке остались темно бурые следы — мантия Джеймса была пропитана кровью. Лили замутило от ужаса.

— Что произошло?!

Питер обильно потел и явно пребывал в шаге от потери сознания. От страха его газа стали огромными и пустыми. Он дрожал и всякий раз оттягивал воротник пыльной мантии.

— Там… мы… Лунатик…

— Ну! — гаркнула Доркас, уставив на него испепеляющий взгляд.

Питер испугался сильнее.

— Там… мы… зелье… Лунатик… — задыхался он, глотая слова. — Он его… Зелье не подействовало, Л-лунатик напал на Джеймса…

Лили будто со всей дури ударило пыльном мешком. Она бережно держала бледное, оковавленное лицо Джеймса и думала, что во всем виновата она. По скуле его растекалась багровая царапина, явно сделанная опасными когтями оборотня, и Лили, коснувшись её холодным пальцем, совсем потеряла рассудок.

— Нет-нет-нет, — зашептала она как в бреду, давая слезам волю — они немо покатились по щекам, оставляя солоноватость на губах. — Он же теперь… Он…

Его голос раздался так внезапно, что Лили отскочила и ярко вспыхнула.

— Утри сопли, Эванс, — слабо пробормотал Джеймс, с трудом поднимая голову, точно шея не могла удержать такой тяжелой груз. Даже весь такой растрепанный, в полубессознательном состоянии, в крови и ссадинах, он глупо ухмылялся. — Я в порядке…

—Боже, Джеймс! — ахнула Лили, снова подлетая к нему. Хотелось снова дотронуться до него, но тут она решила, что это лишнее. — Римус покусал тебя?

— Да… И не только, но это уже слишком личные подробности… — прохрипел Джеймс, перехватил одной рукой получше шею низкорослого Питера, а другую поднес к губам и закашлялся. — Чёрт, больно.

— Тебе надо прилечь, — нашлась Лили.

Джеймс коротко посмотрел на неё, полусмехнулся-полупоморщился и кивнул:

— Да, точно… Питер, отнеси меня в комнату. А потом отправляйся за Бродягой. Найди его, скажи, чтобы и не пытался больше лезть к Лунатику… Больно же, твою мать!

— Прости! Я случайно!

— В путь, мой верный д-друг.

Однако Доркас не дала и шага им сделать. Она схватила и так перепугано до потери пульса Питера за грудки, и бедолага едва не потерял сознание.

— Где он?!

— Я не-не-не…

— У озера, наверное… Или в лесу… Как повезет… — пролепетал Джеймс, на волоске от обморока. — Отвлекал Лунатика, пока тот безжалостно терзал меня, лакомясь лучшими кусочками.

— Доркас, подожди, не… — попыталась Лили остановить подругу, в надежде избежать еще одной катастрофы.

Однако Доркас, не сказав больше ни слова, тут же сорвалась с места — лишь черные волосы мелькнули в портретном проеме. Оставшись без её поддержки, Джеймс чуть было не упал, но Лили поддержала его, ловко поднырнув под руку. Он оказался в сто раз тяжелее, чем она рассчитывала, и ноги у неё подогнулись, но она приказала себе держаться.

— Немедленно иди за ней, Питер! — выпалила она ускоренно.

Питер заколебался.

— Я не…

— Пошёл, — приказал Джеймс, и Питер, выразив на пухлом лице всемирный ужас, кивнул затравленно, развернулся и изнеможенно пополз из гостиной.

Не теряя времени и сохраняя спокойствие, Лили потащила Джеймса в его комнату. Она чуть ли не тащила его на себе, чувствуя горький запах крови, и молилась всем богам на свете, чтобы не случилось неисправимое. Он почти потерял сознание, но умудрялся передвигать ногами, облегчая ей ношу. Надо что-то сделать! Может, она сможет как-то остановить превращение… Он не может стать оборотнем!

В комнате Лили осторожно скинула Джеймса на кровать, и он тихо застонал. Кулаки сжали покрывало, под очками на глазах выступили слезы.

— Блять, как больно, — крепко выразил он всю свою боль. — Никогда так не было. Должно быть потому, что оборотень никогда не пытался употребить меня в пищу.

— Сейчас, чуть-чуть, потерпи, — суетливо пролепетал Лили, автоматически погладила Джеймса по мокрой от крови, взъерошенной голове и едва коснулась своими губами его горячих губ — он и не заметил, морщась от боли. Она и сама не заметила, как сделала это — вышло чисто на инстинктивном уровне.

Не предаваясь панике, которая верно поджидала её за углом, Лили опрометью бросилась искать что-нибудь, что поможет. Под кроватью Сириуса нашлась коробка с остатками ингредиентов от Волчьего противоядия. Первый порыв злости и отчаяния заставил её было вышвырнуть всё к чертям собачим, но она вовремя услышала крик здравого смысла. Сев на пол, она принялась что-то с чем-то смешивать, точно не понимая, что делает и зачем. В голове билась глупая надежда, что волшебным образом у неё выйдет зелье, с помощью которого она сможет вылечить Джеймса, её милого Джеймса, и он не станет оборотнем.

Глупые, очень глупые надежды. Она была умной девочкой и прекрасно знала, что нет такого зелья, а если и было бы, то уже слишком поздно. Но вылечить эти ужасные раны ей по силам.

Трясущимися руками, с глазами полными слез, вымазывая и выливая половину содержимого колбочек на пол, Лили намешала концентрированную настойку бадьяна. Джеймс всё это время лежал ни живой ни мертвый и страшно хрипел. Действуя точно и быстро, Лили села возле него и принялась сдирать мантию, а затем рубашку, чтобы оценить ущерб. Всё не так страшно, как она подумала — пара уродливых рваных царапин, куча ссадин, россыпь темно-бардовых синяков.

Он не сопротивлялся, пока она водила пальцами и осматривала его, морщился от каждого её движения, бледнел всё сильнее.

— Знаешь, Эванс, — прохрипел он, когда она приподняла его корпус и он уткнулся носом в её плечо. Его дыхание обжигало кожу даже через толстую кофту. — Когда в книгах и магловских фильмах раненные герои не издают звука и делают героический вид, что им не больно, они на самом деле врут — им очень больно. Все чувствуют боль. И в жизни люди не настолько герои, чтобы не показывать её.

— Тихо, ничего не говори, — пошептала Лили, отдирая окровавленную ткань от его спины. Даже если он и нёс философскую фигню о боли, по настоящему он так и не кричал, только шипел, морщился, чертыхался, выл, сжав зубы.

— Убей меня сразу!

— Терпи.

Ей самой с трудом удавалось терпеть всё это. Она сглотнула и едва не ударилась в панику, увидев, какие глубокие страшные порезы Римус оставил на его спине.

— Я вылечу тебя.

Дальнейший час прошел как в тумане. Лили и не помнила, как латала Джеймса, бинтовала его, обмазывая его кое-как намешанный наскоро настойкой растопырника. Он стоически выносил все манипуляции и молчал. Лишь в конце, когда она закончила и бережно уложила его на кровать, он, прикрыв устало глаза, промолвил сухими потрескавшимися губами:

— Теперь я понял: я определенно должен быть при смерти, чтобы ты была рядом со мной.

— Не говори так, — сказала Лили, накрывая его одеялом. — Это я виновата в твоих страданиях.

Джеймс усмехнулся было, но поморщился и прикусил губу.

— Вторая стадия милосердной Лили Эванс — самобичевание. Я определенно должен быть на волоске от смерти, чтобы увидеть это.

— У тебя температура, ты несешь бред.

— Ненавижу тебя за это…

Лили закрыла глаза, убрала за ухо прядь. Он определенно несет бред. Он уже начал терять себя и превращаться в оборотня.

— Теперь ты… ты станешь, как Римус?..

Джеймс сглотнул тяжело, не открывая глаз.

— Можно мне попить?

Лили скоренько наколдовала ему воды. Он выпил её жадно и обессилено уронил голову на подушки. Лили, не удержав себя, убрала с его лба, на котором выступили бисеринки пота, влажные волосы. Только бы он не стал оборотнем.

А если и станет, что тогда? Ничего. Как будто это что-то значит. Он по-прежнему будет нравится ей.

— Ты ведь теперь… Ты ведь… станешь оборотнем?

— Нет.

— Почему?

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, Эванс. Ты мне никто.

— Ясно.

— Ясно, — повторил он и с шипением повернулся на бок. — Уйди, Эванс. Не могу видеть твою сочувственную физиономию. Я чувствую себя еще большим ничтожеством.

— Я…

— Уходи же! С меня хватит, Эванс! Отвали от меня! Оставь в покое! — порычал с жалобой и досадой и даже смог махнуть в её сторону рукой.

Лили взвилась с места как ошпаренная. Рыдания, которые она подавляла, закипели в горле. С трудом она собрала остатки гордости и вышла из комнаты, оставляя Поттера одного со своей болью. Она совсем не хотела уходить, она бы сидела с ним всю ночь, вечность, если потребовалась, но он сам прогнал её. Это была виновата, лишь она одна во всем.

Лили было так больно и обидно, что она забыла о героях книг и фильмах, которые героически делают вид, что им не больно, когда им больно, и горько расплакалась.

Все чувствуют боль.

* * *

Доркас никогда и ничего не боялась. Она была сильной и смелой. И слишком высокомерной, чтобы признаваться в своих страхах.

Однако когда она выскочила из замка, с трудом избежав встречи с Филчем и его чертовой кошкой, от ужаса она едва дышала. Она придушит Люпина голыми руками, если с Сириусом что-то случится. Раздавит, размажет, уничтожит.

Сжимая палочку, Доркас побежала к озеру. Злость, страх и волнения разъедали её изнутри. Только добравшись до озера, лед с которого начал сходить крупными пластинками, она смогла спокойно выдохнуть.

У берега сидел Блэк. Ругаясь благим матом, он пытался с помощью магию толково обвязать руку бинтом. Полная луна отражалась на льдинах озера, заливала Сириуса жидким серебром. Видок у него был довольно потрепанный. И всё равно чертовски совершенный.

— Что за хрень, Блэк?! — выкрикнула Доркас, от страха исполнившись диким гневом.

Сириус полуобернулся к ней и нахмурился. Щеку его располосовала царапина, видно, сделанная когтями Люпина. Это конец.

— Какого черта, Дэр?! Пошла вон! — Их прежние «дружеские» нежности были забыты в этот миг.

Доркас приблизилась к нему, взмахнула палочкой, и бинт живенько обвязал руку Сириуса. Второй взмах палочкой — и его царапина затянулась, оставив тонкую красную полоску. Сириус недовольно повел носом, как пёс, встретивший неприветливого прохожего.

— Спасибо, друг, — поворчал он. — А теперь вали. Тут, между прочим, опасно.

— Люпин тебя покусал, так?

— А что если и так? Вали в замок, сказал! Знаешь, Римус где-то рядом гуляет. Он не ласковый и нежный зверь. Я убедился на своей шкуре.

— Какого черта он вообще свободно разгуливает по территории школы?

— Ну, — теперь Сириус принялся латать мантию. Её будто ножом разрезали на тонкие ленты. Снова Доркас помогла ему. — Обычно он так не делает. Просто сегодня всё пошло не по плану. Зелье не сработало. А мы слишком на него понадеялись.

— А как вы…

— Я больше ничего тебе скажу, Мэдоуз! Не зли меня! Мне уже хочется как в старые добрые времена вмазать тебя! Всё, я пошел. А ты — вали в замок!

Сириус встал, слегка покачиваясь, похлопал по перевязанной руке, убеждаясь в её сохранности, и захромал прочь по талому снегу, бормоча что-то нецензурное. Доркас, с досадой топнув ногой, тут же двинулась за ним. Просто так она его ни за что не оставит, гордость и упрямство не позволяли.

— Слушай сюда, придурок, ты никуда не пойдешь, — заявила она безапелляционным тоном и на свой страх и риск задержала его за здоровую руку.

Сириус кинул на неё поистине звериный взгляд, останавливаясь. Вблизи он выглядел еще более потрепанным. Доркас захотелось уничтожить весь мир, если бы это могло помочь Блэку не стать оборотнем.

— Руку. Убрала. — Он ободрал её раздраженным взглядом этих невообразимо прекрасных глаз, наполненных будто серебристым лунным светом.

— Ты. Никуда. Не пойдешь.

Некоторое время они пытали друг друга взглядами. Напряжение между ними закручивалось в тугую упругую резинку, и в любую секунду могла отпружинить в них, освободив всю их ярость.

— Слушай, Дэр. Ты мой друг, все дела, — зашипел он и легонько пихнул от себя. — Но я тебя слушать не собираюсь, поняла меня? Пошла вон! Здесь опасно!

— И что ты собираешься делать? — насмешливо поинтересовалась Доркас. Лучше злиться и дерзить, чем показывать насколько она волнуется о нем, как ей страшно за него.

Он посмотрел на неё свысока, хоть они были почти одного роста.

— Найду Лунатика, прослежу, чтобы он не делал глупостей.

— И как ты это сделаешь? Он и так покусал тебя! Тебя что, ни капли это не волнует?

Голос дал слабину, волнение и страх выглянули наружу и выставили Доркас в неприятном свете. Она сжала губу зубами, придав взгляду больше равнодушия. Чувство было такое, будто она стояла перед Блэком абсолютно обнаженной.

— А тебя волнует, я погляжу!

— Ну да! Ведь быть оборотнем, это всё равно что быть чудов…

Сириус наскочил на Доркас так резко, что она испуганно ахнула.

— Ох да, теперь я оборотень, — горячо прорычал он и больно схватил её за руку. Она, как всегда, гордо вскинула голову, упрямо глядя в его глаза. — Чудовище ведь так?! Боишься меня? Как настоящий мракоборец, прикончишь?

— Нет. Мне всё равно. Ты мой друг, и я тебя не брошу, — сказала Доркас спокойно, как будто обсуждала погоду. — Плевать я хотела на всё. Просто будь рядом.

— Раз в месяц я буду становиться монстром.

— Не имеет значения.

Пальцы сильнее сжали её запястье.

— Раз в месяц я буду пытаться убить тебя.

— Всё равно.

Сириус отпустил руку Доркас, отступил от неё, не прерывая зрительного контакта, сказал:

— Дура.

— Дурак.

— Чудно!

— Чудно!

— Возвращайся в замок. — Он обошел её, направляясь в лес. — Всё будет хорошо.

Но эта упрямая пантера снова увязалась за ним.

— Я пойду с тобой.

— Открою секрет, Дэр: Лунатик может кусать меня сколько угодно — я не стану оборотнем. А вот если он тяпнет тебя, тебя ждет неожиданный сюрприз.

— Почему ты не станешь оборотнем?

— Ты же умная, догадайся.

— Я всё равно пойду с тобой.

Сириус снова остановился, резко развернулся к Доркас. Она сначала сжалась от его злого взгляда, но быстро взяла себя в руки и вскинула подбородок повыше. Как ему может не нравиться эта её настырная сила и высокомерие?

— Я сказал: возвращайся в замок, — выделяя каждое слово, молвил он.

Она рассерженно сверкнула глазами:

— Знаешь, что, Блэк? Я не твои чумазые сопливые воздыхательницы, которые ради ночки с тобой готовы слушаться каждого твоего приказала. Понял? Я буду делать то, что я хочу. Я хочу пойти с тобой и защищать тебя.

Снова его пальцы сжались на её запястье. Невыносимо больно.

— У меня есть другой способ убеждения. Гораздо более действенный.

— Я ничего не боюсь.

— Сама напросилась.

Секунда — и он прижал её к себе, как можно крепче обнимая, будто от этого зависела его жизнь. Она была успокаивающе теплой, но несколько напряженной. Некоторое мгновение она стояла, ошалело застыв и ощущая странный трепет во всем теле от его рук, скользящих по псине, а потом уткнулась носом в его грудь, получая истинное удовольствие от объятий. Стало еще страшнее за него. Впервые в жизни два давних врага, совсем недавно подписывавшие капитуляцию, обнимались так просто, нежно и искренне. Мир от этого будто стал чуточку прекраснее.

— Возвращайся в замок, Доркас. Со мной всё будет хорошо, — коснулся его бархатный шепот её уха, и по телу пробежала огромная шумная туча мурашек.

Стало так сладко на душе, что отпускать его совершенно не хотелось. Она сильнее вцепилась в него.

— Нет, пожалуйста! Позволь мне пойти с тобой, а не дам Люпину покалечить тебя. Я защищу тебя от него, от всего на свете!

— Я сам смогу себя защитить. Мне не нужна твоя помощь. — Знакомые слова, но только теперь в них присутствовали мягкость и благодарность.

Сириус еле оторвал Доркас от себя — она обвила его руками, как дьявольские силки, слегка дрожа от холода. Он ласково коснулся губами её лба.

— Иди в замок, ложись спать, а утром мы снова встретимся, и всё будет хорошо.

— Правда? — спросила она как маленькая девочка, и выглядела она в этот момент, как пятилетний ребенок. Она и в самом деле была еще такой маленькой, лишь строила из себя взрослого и сильного человека. — Ты обещаешь?

Глаза её были так близко, что в них можно было разглядеть зеленые крапинки — единственное различие между их глазами. С одной стороны они были совершенно похожи, но с другой совсем разные: он — огонь с серебром в глазах, а она — лёд с серебром и зелеными всполохами в глазах.

— Ты становишься похожей на моих типичных сопливых воздыхательниц, — усмехнулся Сириус, осторожно гладя пальцем алую щеку Доркас.

— Теперь я их понимаю, — призналась она жалобно.— Не хочу тебя отпускать и ни за что отпущу. Возьми меня с собой.

— Нет…

— Пожалуйста…

— Нет…

Они неотрывно смотрели друг другу в глаза, и казалось, что между ними исчезли все преграды. Всё отошла на дальний задний план, и оба они могли думать только исключительно о том, как трепетно, сладко и приятно находится в собственной вселенной, где они только вдвоем. Друзья? Пф, нет конечно! Глупая пародия на дружбу, повод видеть друг друга каждый день, предлог без особого значения взять за руку, барьер, не позволяющий накинуться друг на друга, поддавшись желанию и соблазну.

И эта хрупкая могла бы разрушиться в этот миг — всё ближе и ближе к поцелую они подходили, сами того не понимая. И её руки уже скользнули на его плечи, и дыхание мягко касалось щеки, и близость сводила с ума. Совсем чуть-чуть!

Но все было разрушено в дребезги внезапным воплем Питера.

— Сириус! Вот ты где! — задыхался он, мчась к нему.

Доркас отошла от Сириуса подальше, состроив на лице абсолютное безразличие. Он нервно почесал переносицу, так и мечтая придушить Питера. Что, теперь все и каждый будет им мешаться нормально поцеловаться?! Одним словом — не судьба. Не суждено, лучше не ступать на этот путь — судьба сама это подсказывает.

— Как Джеймс? — спросил первым делом Сириус, когда задыхающиеся Питер остановился, отдуваясь. Глазки его боязливо косились на Доркас, что застыла, как ледяное изваяние.

— Им занялась Лили.

— Ух ты! Сдается мне, в комнату нам возвращаться нельзя! Так что пошли, Питти, искать Лунатика.

— Удачи, — проронила равнодушно Доркас, развернулась и ушла.

Лучше она, чем компания Питера.

* * *

Римус проснулся со страшной головной болью. Она билась в затылке и давила на глаза так, что он с трудом их открыл. Толстый слой пыли на дощатом полу дал ему понять, что он в Визжащей хижине. Пылинки танцевали в воздухе яркими лучиками, подмигивали ему. Он сел, и с его голых плеч скатилась чья-то мантия.

— С пробуждением. — Хриплый голос Сириуса.

Римус вскинул голову и увидел его и Питера в углу комнаты. Питер, растянувшись на своей мантии, крепко спал. Сириус, пожертвовавший свою мантию Римусу, сидел рядом на голом полу и курил.

— Где Джеймс?

Сириус мрачно вытащил из-под головы Питера рюкзак. Тот славно треснулся головой об пол и моментально проснулся, потирая маленькие водянистые глазки.

— В замке. — Сириус швырнул Римусу охапку одежды.

— Почему? — Джеймс никогда не оставлял его, и, пробуждаясь после превращения, он всегда видел его физиономию, глупую улыбочку и слышал бодрый голос: «Проснись и пой, салага!»

— Ты его хорошенько искусал.

— Что?! — Римус запутался в футболке и едва не задохнулся.

— К счастью, он успел превратиться и избежал участи обзавестись настоящим хвостом, — скорбно сообщил Сириус, затушив об пол сигарету. — Зелье не подействовало.

— Так вы подлили мне зелье?

— Да, прости, — уронил Сириус без особого сожаления. — И оно не подействовало.

— Да к чертям зелье! Как Джеймс?! — Римус скоренько запрыгнул в брюки, намереваясь сейчас же бежать к товарищу, чтобы просить прощения.

— С ним Эванс. Она его наверняка починила, так что не пруди в штаны раньше времени, Лунатик. — Сириус встал, пнул Питера от всей души. — Идемте в замок. Я к чертям сожгу формулу Волчьего противоядия…

— Нет! — возмутился Римус, натягивая мантию. — Зелье подействовало!

Питер с надеждой захлопал глазами, а Сириус саркастично фыркнул:

— Так ты, что ли, по приколу едва не отцапал у Сохатого самую важную штучку?

— Нет. То есть это был не я. — Римус замер, пытаясь припомнить то чувство освобождения. Он был сильным зверем вчера и мог контролировать себя. — Зелье действовало! Действовало, клянусь! Я видел вас, чувствовал ваш запах и… Хм… Мне было хорошо. Я ощущал себя таким… живым.

Сириус и Питер скептично переглянулись.

— Да? — молвил Сириус, откинув с лица длинную челку.

— Ага, — закивал ретиво Римус, шнуруя кеды. — Но это длилось недолго, где-то десять минут. Надо… надо пробовать еще. Побольше зелья! Перед полнолунием, может, еще и во время… Я…

Сириус чуток воодушевился, подошел к нему, хлопнул по плечу, едва не отправив в нокдаун.

— Вот это чудная мысль! Только, знаешь ли, ингредиенты не дешевые, а приготовить зелье сможет только какой-нибудь заумный червяк вроде Эванс.

Римус отважно мотнул головой.

— Это ничего. Главное — не оставляйте меня с этим одного.

— Никогда, Лунатик.

* * *

Туалет для девочек на втором этаже стал неожиданно общим места сборов Мародёров и Лили. На это собрание позвали и Доркас, потому что и она приняла участие в варке зелья, которое дало Римусу надежду. Маленькую, крохотную, незначительную, но надежду. И он хотел поблагодарить каждого.

— Правда, спасибо, — уже в сотый раз повторил он, сидя на полу и глядя на друзей сверху вниз с некоторой мольбой и благодарностью. Руки у него до сих пор тряслись, а спину еще жгло от незаживших царапин.

Джеймс, бледный и еще с незажившими до конца ссадинами и синяками на лице, расслабленно сидел на подоконнике и не отводил взгляда от Лили. Должно быть, она чувствовала его взгляд, потому что скрестила руки на груди, как будто пытаясь закрыться.

— Да нет проблем, приятель! — улыбнулся Джеймс, переведя печальные глаза на Рема.

— Прости, Сохатый! Я не хотел тебя кусать, правда. Мне жаль…

Джеймс закатил глаза и отмахнулся добродушно:

— Ерунда же, Лунатик! К твоему счастью, Л… Эванс вовремя меня зашила, и я не умер от потери крови.

Лили стояла, прислонившись спиной к двери кабинки, у которой сидел Питер, и отчаянно делала вид, что её занимает грязная плитка на полу. Вид у неё был слегка заплаканный, глаза опухли и больше не сияли её особенным бодрым и живым блеском.

— Спасибо, Лили, — сказал и ей Римус.

Она лишь слабо улыбнулась ему в ответ поджатыми губами.

— И тебе, малышка Дори. Спасибо, что ты никому не сказала обо мне.

Как брат и сестра, Сириус и Доркас одинаково сидели на старых раковинах, оба со скрещенными на груди руками, у каждого на лице надменность, только у Сириуса она разбавлена чувством собственной абсолютной привлекательности, а у Доркас — равнодушием.

Но тут она нахмурилась.

— Как ты меня назвал?

— Я… — пошептал Римус, чувствуя, как болото его лжи начало медленно затягивать его.

Он только что назвал Доркас так, как называет её Дэнисс, её сестренка. Сильнее облажаться он не мог.

Доркас чуть отодвинулась от раковины, наклоняясь ближе в сторону Римуса, который трепетал от страха, сжимая до хруста пальцы, и сузила глаза. Таким колючим взглядом можно убить, он даже начал задыхаться.

— Малышка Дори… — молвила тихо Доркас, не выражая никаких эмоций на прекрасном лице. — Так называют меня два человека: папа… называл… и моя сестренка.

— Ну я…

Римуса обдало горячей волной. Глаза его метнулись на Лили, которая, встрепенувшись, уже открыла рот, чтобы выдать правдоподобное объяснение, но тут, к счастью, встрял Сириус:

— Малышка Дори? — захихикал он, ущипнув подругу за бока. — Можно я буду называть тебя так?

— Только попробуй, — скривилась Доркас, наконец перестала разрушать Римуса взглядом, отчего он расслабленно выдохнул, и от всей души ударила Сириуса кулаком в плечо. — Никто не должен меня так называть. И больше никто не должен ввязывать меня в такую авантюру.

— Нет-нет, — заверил её Римус, но по хитрому блеску глаз Сириуса понял, что это не точное заявление. — И ты, Бродяга, был просто бесподобен вчера. Ты и Питер…

— Ну, я в большей степени, — ухмыльнулся Сириус. Доркас, глянув искоса на него, закатила глаза. — В гораздо большей степени.

Питер решил промолчать.

— Спасибо, что не дали мне еще кого-нибудь задрать.

— Да, — взъерошил Джеймс волосы. — Моей кровушки было достаточно!

На пару с Сириусом он засмеялся, Римус лишь сухо улыбнулся, не видя ничего забавного ни в шуточки Джеймса, ни в том, что он сделал.

— Правда, я бы не смог без вас, — продолжил он изливать друзьям душу. — Вы просто… вы потрясающие! Вы лучшие! Мне повезло, что у меня есть такие друзья!

— Эй! Это что у тебя, Лунатик, слёзы? — насмешливо изогнул бровь Сириус, указывая пальцем на своё лицо. Доркас смотрела на него украдкой так, будто ничего лучшего на свете не видела.

Питер тихо прыснул, Лили тепло улыбнулась.

— Намотай сопли на кулак, Лунатик! — Джеймс спрыгнул с подоконника, подлетел к Римусу и хорошенько встряхнул его, отчего он заулыбался, ощущая себя невероятно счастливым. — Всё круто! Шалость, мать её, удалась!

— Да здравствуют Мародёры! — воскликнул Сириус.

Веселым улюлюканьем его поддержали все, разумеется, кроме Доркас, которая замотала головой и закатила глаза, считая, что они все лютые тупицы. Даже Лили улыбнулась, повиснув на шее у Римуса, и он крайне благодарный ей за то, что она дала ему шанс, обнял её как можно крепче.

Встреча должна была благополучно кончиться на этой высокой ноте. Все были довольны и счастливы, всё кончилось хорошо, и почти никто не пострадал.

Но не тут-то было.

Внезапно в окно туалета постучалась сова, Питер даже испугался. Доркас, завидев птицу, красивую и гордую, тут же подскочила к окну со словами:

— Сова моей сестренки! — Улыбка осветила её лицо, Бродяга тоже заулыбался.

А у Римуса сердце провалилось в бездонную яму.

Доркас с помощью Сириуса открыла окно, и мокрая от внезапно зарядившего мокрого снега сова приземлилась на подоконник. Конверт, привязанный к её лапке, промок. Доркас просушила его. И когда прочла, от кого оно и кому, глаза у неё округлились.

— Тебе? — озадаченно молвила она, глянув на Римуса.

Лили выпрыгнула из прострации и направила озабоченный взгляд на Римуса. Сириус и Джеймс недоуменно переглянулись, Питер боязливо сжался в дверь кабинки.

— Мне? — деланно удивился Римус. Голос его дал петуха.

Конечно, ему. Он ведь тайно встречался с милой сестренкой Доркас.

Исполнившись холодной решительности, Доркас распечатала конверт и быстро пробежалась глазами по строчкам. Лили обратила взгляд на неё.

— Доркас, пожалуйста…

Что она хотела сказать, Римус так и не понял. Да и это не имело значения.

В следующую секунду Доркас резко уронила руку с письмом и взглянула на Римуса так, что у него всё заледенело внутри. Он неуверенно поднялся на ноги, готовый оборонятся. Хотя вряд ли он сможет. Он вспомнил тот день, когда отказал Мэри во встрече, а мстить за неё прибежала Доркас. Он до сих пор помнил гнев Доркас Мэдоуз.

— Так это ты…

— Я. — Нет смысла врать.

— Это ты. Это она про тебя пишет мне в каждом письме. Пишет о парне, которого якобы любит. Это ты. Вот откуда ты знаешь, как меня зовет Дэнисс…

— Доркас, я…

«Зверь. Чудовище. Монстр. Я едва не убил вчера своего лучшего друга»

— Ты, — прошипела, как разгневанная змея, Доркас и сделала шаг к Римусу.

Сириус перехватил её руку, притянул к себе.

— Эй, Дэр! Успокойся! Мы сейчас всё утря…

Она ловко двинула ему по ноге и рванула на Римуса, как пантера на жертву. Лили взвизгнула, Питер упал навзничь, Джеймс выругался. Сириус, придя в себя, в последний момент сграбастал Доркас за руки, прижал спиной к своей груди. Она извивалась, ругалась, старалась ударить всех в радиусе метра. Римус сглотнул горький комок в горле.

Ему никогда не будет везти. Он — самый большой неудачник в мире.

— Ты! Чудовище! Чертов выродок! — кричала Доркас.

Сириус встряхнул её хорошенько:

— Заткнись, Дэр!

Она не обратила на него внимания, отчаянно когтя воздух. Её глаза разрезали Римуса изнутри. По сравнению с этим боль при обращении сущая ерунда.

— Ты больше никогда не будешь с ней видеться! Никогда в жизни!

— Доркас!

— Я сказала: НЕТ! Ты оборотень! Ты чудовище! Ты опасный! Ты не будешь к ней подходить! Я тебе не позволю! Я убью тебя!

— Рем, выйди, — рыкнул Сириус, пытаясь удерживать Доркас.

Римус не мог и с места сдвинуться. А на что он надеялся? Что его тайный роман с маленькой девочкой будет длиться вечно? Ему прекрасно было известно, как Доркас любит Дэнисс. Дэни сама об этом говорила. Как часто она писала ему с восторгом о своей милой малышке Дори.

— Идем, — ладошки Лили холодным касанием скользнула в его руку. — Идем же.

Он поддался ей. Следом вышли торопливо, боясь гнева Доркас, Джеймс с Питером.

Доркас совершила еще одну попытку ударить Сириуса, но он смог увернуться. Она явно намеревалась догнать Римуса и сломать ему пару костей, причем без магии. У неё легко это получится.

— Да хватит тебя, Дэр! Не рыпайся так, иначе я заведусь, и мы продолжим ссору в горизонтальном положении.

— Отпусти меня! Отпусти меня, и я убью его!

— Тут нет ничего такого, Дэр! Римус может с ней встречаться! Он ведь хороший! Ты сама видишь!

— Нет! — в бессильной ярости Доркас топнула ногой и обмякла в руках Сириус, как тряпичная кукла.

Потеряв бдительность, он упустил её, и она живо метнулась к двери. Он бросился ей наперерез и закрыл собой выход. Доркас как ножом полоснула его серыми злыми глазами.

— Пошел вон, Блэк!

—Слушай меня, Мэдоуз! Всё будет хорошо! Он совершенно неопасен, особенно с этим зельем!

— Мне всё равно! Он монстр! Я не позволю ему делать Дэнисс больно! Я не хочу, чтобы это чудовище, этот грязный, противный выродок путался с ней!

Её слова ударили в него с такой силой, что внутри что-то оборвалось и провалилось в яму. Он посмотрел на Доркас совершенно другими глазами, отодвинув всю эту гребаную сентиментальность и увидел то, что позабыл, подавшись её неумелым чарам.

Как же она походила на его мать, особенно когда злилась.

— Как ты его назвала? Чудовище? Выродок?

Стальные нотки в глоссе не смогли остудить пыль Доркас.

— Да! — яростно всплеснула она руками. — Да, черт возьми!

— Во-первых, — с ледяным спокойствием молвил Сириус, налетев на неё, как на врага, — не называй его монстром, чудовищем и выродком. Потому что ты не права. Поняла меня? Во-вторых, ты его совсем не знаешь…

— Да плевать я хотела! — Доркас толкнула его, пытаясь убрать с пути. — И не надо строить иллюзий! Он действительно чудовище!

— Так, значит…

— Да! Да, Блэк! Не знаю, почему вы принимайте его за плюшевого зверька! Он может убить любого человека в любую минуту!

— Ты сама говорила, что он славный парень!

— Да я ведь не знала, что он путается с моей, МОЕЙ сестренкой! Он чудовище!

Сириус сухо усмехнулся, безжалостно глядя Доркас в глаза.

— Раз ты считаешь его чудовищем, значит, и я такой.

— Нет, дубина! Ты другой! — раздраженно отмахнулась она. — Ты хороший! Ты мой друг! А он — чудовище!

— А он мой друг. Я костьми лягу, но не позволю ему растворится в этом дерьме. Он чудовище — я чудовище. Он выродок — я тоже.

Казалось, его заявление чуть успокоило Доркас. Она откинула с покрасневшего лица спутанные пряди, сложила руки на груди, пожевала губу.

— Значит, ты за него? — спросила она, глядя в пространство где-то над его головой.

— Всегда буду. С ним я дружу дольше, чем с тобой. И, вообще, знаешь, так себе наша «дружба».

— Ты обещал, что никогда меня не оставишь.

— Видимо, я врал.

— Ты обещал, что останешься со мной навсегда.

— И я снова, видимо, врал.

Она взглянула на него затравленными, потухшими глазами. И сходство с Вальпургой Блэк как не бывало, и перед Сириусом снова стояла маленькая уязвимая девочка, которую всегда нужно защищать, иногда даже от самой себя.

— Чудо, Блэк, — молвила она, отступая от него.

— Чудно, Мэдоуз, — повторил он не без горечи. Впрочем, она быстро сменилась злостью.

— Чудно.

— Чудно-чудно, мистер Мэдоуз. Я разочаровался в тебе. Я-то думал, ты другая, совершенно другая. А на деле ты мыслишь как все.

Доркас с какой-то мольбой обняла себя за плечи. В глазах промелькнула боль. Так, пронеслась, как птица в небе, едва заметно. Ничего не значит. Только отчего-то её голос вдруг задрожал, стал слегка жалостливым:

— Просто… просто… это угрожает человеку, которого я люблю. Я сделаю всё, чтобы защитить тех, кого я люблю. Мне никто и ничто не важно, если кто-то угрожает моим любимым. Я не позволю им страдать, я сравняю с землей весь мир, прикончу всех хороших людей и плохих, если они грозят им смертью.

— Отличная речь, — желчно усмехнулся Сириус и, нервно откинув с лица волосы, отвернулся от девушки, которая когда-то была ему другом. Другом? Она ему нравилась. Теперь нет. — Поговорим, когда поменяешь мнение о Римусе.

— Значит, сегодня был наш последний разговор.

— Чудно.

— Чудно. — Сириус задержался в дверях и, не глядя на бывшего «друга», добавил: — Самое страшное чудовище здесь — ты, Доркас.