[disturbed] zero (джен)

С кухни доносится ровный басок, прерываемый скороговоркой Айды, взахлёб то ли рассказывающего что-то, то ли засыпающего собеседника кучей вопросов. Зевнув, я вваливаюсь туда, уже зная, кого увижу.

Тодзи сидит за дальним концом стола, оперевшись спиной на стенку и закинув ногу на ногу. Похоже, только с дежурства, а может, и нет — многие девчонки тащатся по форме Стражи: синий маренго с бежевыми или серебристыми вставками, а на нём эта форма ещё и сидит, как влитая, чем Судзухара без зазрения совести пользуется. Хотя какая там совесть… сто кило сплошных мышц и неплохие мозги, спрятанные под маской обычного унтер-офицера — вот что есть, а совести… Вряд ли кто из сослуживцев Тодзи знает, что этот «нагловатый недалёкий парень», поднапрягшись, решает задачи из конкурсного списка Императорской политехнической академии. Представляю рожи его начальства, когда всё выяснится. Впрочем, я вроде как тоже не знаю — то есть: Синдзи не знает, зато в курсе лидер «чёрных» Эст, у которого в Страже обширные, а главное — ну совершенно неофициальные связи на разных уровнях.

Не меняя позы, Судзухара поднимает руку ладонью вперёд — мол, чего ты там встал, давай поближе — и продолжает слушать Кенске, увлекшегося настолько, что не заметил появления ещё одного человека. Ещё раз зевнув, достаю из шкафчика посуду и тянусь за чайником, свист которого меня и разбудил. Тодзи над головой что-то рисующего на обрывке бумаги Айды показывает: «сделай и мне», я киваю и достаю вторую чашку, затем, подумав — ещё одну.

Кенске понимает, что за спиной кто-то есть, только когда на его записи опускается посудина с чаем. Он смешно дергается, а Тодзи посмеивается, разглядывая рисунок на фарфоре: рисовое поле с сердечками и летящим в небе над ним барсуком. Айда страдальчески кривится и прикрывает старую чашку ладонью, показывать её — он терпеть не может за намёк на фамилию и собственное прозвище в начальной школе, полученное за любовь к проделкам. Но не выбрасывает, хоть и грозится постоянно — ведь эта вещь осталась с тех пор, как его мама жила с ними. Воспользовавшись паузой, Тодзи спрашивает, ни на кого не глядя:

— Главную новость слышали?

Я молча киваю, а Кенске вдруг спрашивает:

— Значит, на самом деле — война?

«Блин, он что, всё это время надеялся, что я на собрании неудачно пошутил? М-да…»

Тодзи выпрямляется, неосознанным жестом разглаживает нашивку со знаками различия на рукаве и строго отвечает:

— Точняк. Война… — затем поправляет воротник и как-то резко интересуется: — А теперь колитесь, вы-то откуда знаете? Я спрашивал про эвакуацию, парни.

Айда открывает было рот — не дай Бог, ещё ляпнет что-то не то, я незаметно пинаю его в ногу и, чуть удивлённым тоном:

— От моей мамы, конечно… а ты что подумал?

Тодзи пару секунд сверлит меня взглядом — да что это с ним? — потом расслабляется и объясняет.

— Да всё нормально. У нас просто приказ сверху пришёл: «обеспечить сохранение тайны и не допустить беспорядков», и тэдэ и тэпэ… походу они там, — большим пальцем он указывает за спину, имея в виду столицу, — совсем не соображают, что люди и так догадаются. Или дурку валяют. Похоже на них.

«Ох, что-то ты недоговариваешь, Тодзи — иначе с чего бы так напрягался? А если даже нам не можешь сказать, это что-то серьёзное».

— Парни, а вообще вы сегодня чем заняты?

Кенске что-то неуверенно бормочет о новых моделях самолётов, я — прокручиваю в голове список дел. Программой заниматься пока нельзя: нервная система ещё в изрядном шоке после всего произошедшего, а над просьбой Хикари предметно даже не думал… и не думать там надо, а решаться — так что днём больше, днём меньше... Ещё на «базу» заглянуть, но тоже не срочно и сейчас без толку. Пожимаю плечами и отлипаю от стены:

— Так куда идём?

Тодзи довольно ухмыляется моей понятливости и предлагает:

— В «Кафку»?

Чертыхаясь про себя, отказываюсь:

— Нет, нафиг, нафиг. Прошлого раза хватило.

«Кафка» — новый бар в зелёном секторе. Там хороший бильярд, но отвратное оформление — «хитиновые» стены, жвала и зазубренные конечности насекомых в дизайне мебели… и толпы людей. А я не любитель.

— Может, «Эрнест»? — подаёт голос Айда.

Тодзи не такой сдержанный — он ругается вслух, вспоминая и описывая в красках тот день, когда мы послушались Кенске и припёрлись в этот оплот повёрнутых на военной тематике, на фоне которых сам Айда — ещё вполне нормальный: он хотя бы не устраивал побоищ игрушечных солдатиков и техники прямо на полу, как половина присутствующих. Или это только потому, что мы были рядом?.. «Выбирать, похоже, опять мне?»

— Пойдём в «Симмонс». Или в «Нортон».

— «Симмонс» на реконструкции. Уже и вывеску поменяли на «ФЛРайт».

— Значит в «Нортон». Пошли.

Строго говоря, «Нортон» — не бар. Это кафе, куда ходят студенты и реже — учащиеся школ, и народу тут тоже немало — обычно, но я рассчитывал, что многие переберутся в «Кафку». Так и оказалось. Зал пустует на две трети, так что мы легко занимаем любимое место — за большим столом в углу, где может рассесться человек десять, а если потесниться — ещё двое-трое. Слева — тонированное окно во всю стену, справа — разлапистое растение в кадке, закрывающее обзор на маленький столик за ним, который, похоже, занимает какой-то ученик — на полу стоит прислонённый к ножке рюкзак с бронзового цвета значком средней школы.

Тодзи, что-то ворча, придирчиво выбирает пиво, Айда подшучивает над ним, спрашивая, не слабо ли выпить чего покрепче, зная, что в меню такого нет; а я, уже заказав чай со льдом — тут хороший чай, разглядываю залитую солнцем дорогу и тротуар прямо за стеклом, скользя взглядом по идущим мимо людям… как вдруг замечаю на другом конце улицы странную парочку. Моё внимание привлекает не высокий мужчина, курящий у витрины антикварного, а его спутница. Несмотря на очень тёплую погоду, на ней застёгнутый под горло плащ, совсем не сочетающийся с его цветастой рубашкой и тёмно-синим лёгким пиджаком. Вдобавок волосы у неё коротко острижены — почти под ноль, что тоже не вяжется с его патлами, сзади собранными в хвост. Наконец, он явно расслаблен — изредка бросает пару слов, ехидно ухмыляясь, а она конкретно на взводе: то и дело оглядывается по сторонам и невольно склоняет голову, словно готовясь в следующий миг пригнуться или упасть на землю. Лица я не вижу, но по движению рук можно догадаться — она что-то очень настойчиво доказывает патлатому. В конце концов тот приканчивает сигарету, точным движением забрасывает окурок в урну и заходит в магазин. Его спутница раздражённо, смутно знакомым рубящим движением взмахивает рукой и тоже ныряет внутрь, ещё раз оглядевшись по сторонам — воротник плаща по-прежнему скрывает лицо, только блеснули линзы солнцезащитных очков.

— …э-эй, Икари! Икари! Синдзи, чтоб тебя!

Я промаргиваюсь и поворачиваюсь к парням… то есть к Кенске — Тодзи куда-то пропал.

— Что?

— Что?.. Это с тобой — что? Уставился в окно, как загипнотизированный, я тебя уже с полминуты дозваться не могу, — Айда отхлёбывает из бокала морковный сок — как он его вообще пьёт, этот сок? — и спрашивает: — Увидел кого?

— Кого?

— Да что ты повторяешь! Ну не знаю… Императора? Привидение? Колонну эхо-танков без камуфляжа? — он смеётся, довольный моим выражением лица: вот так легко поставить в один ряд Императора и армейские боевые железки может один Кенске.

— Да иди ты…

— Не, я лучше тут. Это Тодзи пошёл за своим пивом и твоим чаем. Сейчас вернётся, если удержится, чтобы не зацепить по дороге вон того пацана… о, не удержался!

Я, наконец, выбрасываю из головы мысли о странной парочке с чувством, будто упустил что-то заметное, знакомое; перевожу взгляд вглубь зала.

Судзухара стоит, подбоченившись, там, где я видел рюкзак школьника. Руки у него пусты — видно, без стеснения поставил всё на чужой столик — пальцы сжимают широкий поясной ремень формы, а на лице выражение «сейчас-кто-то-отгребёт». Он это несерьёзно, понятное дело — просто иногда Тодзи ведёт себя, как дурак и в такие моменты шутки у него тоже дурацкие. Уж не знаю, чем его привлёк этот несчастный школьник: посмотрел косо, что-то сказал или просто сидел, не обращая ни на кого внимания. И я продолжаю думать так, когда Судзухара подаётся вперёд, а секунду спустя в поле зрения возникает невысокий бледный пацан, безуспешно пытающийся то ли слезть со стола, куда его просто втащили, то ли разжать пальцы Тодзи, ухватившего его за воротник форменной рубашки.

Что-то звенит, падая и разбиваясь, и я понимаю, что шумоизолирующую завесу, отделяющую столики в зале, отключили — а вслед за этим тишина оживает звуками и голосами. Кто-то громко, очень громко плачет, белый, как мел, пацан срывающимся голосом почему-то оправдывается, повторяя: «…не я, нет, то есть… я, но я не… вы не подумайте, Судзухара-сэмпай, я не… правда!», из глубины зала доносится сигнал вызова администратора, с грохотом на пол валится ещё что-то…

А над всем этим довлеет зловещее молчание Судзухары и девчоночий голос, звонко требующий «немедленно отпустить Роло-сэмпая, а не то я дедушке всё расскажу!» Кенске поворачивается ко мне, что-то коротко шепчет, словно про себя, вскакивает и шагает туда. Ничего не понимая, пожимаю плечами и тоже выбираюсь из-за стола.

Огибаю тот самый пышный «куст» в кадке и моему взору открывается следующая мизансцена: Кенске пытается оттащить Тодзи от слезающего со стола того самого «Роло» в покрытых пятнами брюках. Сам стол залит пивом из опрокинутого бокала, а на самом краешке стоит чудом уцелевший чай в высоком стакане с соломинкой. Мой чай, кстати. На полу сидит на коленях маленькая девочка, спрятав лицо в ладонях — это она плачет так, будто кто-то кого-то убил, а чуть впереди, словно заслоняя её собой, стоит… сестра Тодзи, гордо подняв голову и продолжая выговаривать брату дрожащим от негодования голосом.

При моём появлении она замолкает и становится слышно, как Кенске убедительным тоном повторяет:

— Пойдём, пойдём… Возьми себя в руки, ты же в Страже, Тодзи, тебе нельзя..! Пойдём, Синдзи тут разберётся, ты же его знаешь, и Сакуре он как брат! Давай, давай, к выходу…

Тодзи поднимает на меня замутнённый злостью тяжёлый взгляд. Выдерживаю его и твёрдо киваю. Судзухара кивает в ответ, задирает голову — в этом движении они с сестрой страшно похожи — и, громко топая, прёт к выходу. Айда, показав жестом — «я присмотрю за ним» — вылетает следом.

Обвожу всех оставшихся у столика взглядом. Девочка плачет уже тише, Сакура неожиданно краснеет, а пацан бледнеет, кажется, ещё сильнее — видно, навоображал себе после слов Кенске чёрт знает что. С него и начнём.

— Как тебя зовут?

— Могами Роло, Икари-сан. Я… — он заминается, — я пытался объяснить Судзухаре-сэмпаю, но он ничего не хотел слушать… я…

«Могами… или однофамилец, или я знаю его сестру. А вот откуда он меня знает? И кстати, с чего это Судзухара — «сэмпай», а я — «сан»?.. Ладно, без разницы, надо всё-таки удостовериться, правильно ли я понял, почему вышел из себя Тодзи».

— Что здесь происходит? — опережает меня с вопросом всё-таки явившаяся администратор. Долго же вас носило… ну и хорошо, не хватало ещё Тодзи проблем на службе. — О, Икари, ты здесь?

— Добрый день, Хаяси-сан, — слегка кланяюсь я. Хорошо, что сегодня её смена — легко поверит во всё, что я скажу. А вот со вторым администратором было бы труднее. — Ничего особенного — какой-то хулиган приставал к посетителям, а мы с ребятами как раз сидели, где обычно. Его уже вывели и он больше не будет.

— О, вот как! Спасибо, Икари! Вновь ты нам помогаешь!

Сакура, успокаивающая малявку, недовольно фыркает, но не возражает — уже плюс. Администратор уходит, извинившись и предложив нам перейти за другой столик, и я увожу всех в уголок. Быстро подоспевший официант второй раз принимает у меня заказ на чай — только теперь для всех и забирает недопитый сок.

— Ну а теперь — рассказывайте.

Могами и Сакура сыплют словами, перебивая друг друга, малявка переводит взгляд с одного на другую, глаза вновь наполняются влагой — терпеть не могу плакс! — и я вынимаю из кармана комм, протягивая ей. Блестящая штуковина мгновенно отвлекает внимание и высушивает слёзы, а незадачливые рассказчики, видя это, замолкают — но они всё равно уже подтвердили мои предположения.

— Ясно. Так я и думал.

Сакура вспыхивает, Могами тоже краснеет — и оба предсказуемо начинают оправдываться. Нет уж, этого я слушать не хочу.

— Стоп! Могами, давай отойдём, поговорим.

Тот кивает не сразу и начинает вставать, но вмешивается Сакура:

— Нет! Икари-сан! Скажите всё здесь!

«Так вот откуда это «Икари-сан»…» Могами вновь начинает подниматься, Сакура опять его усаживает, а я подмечаю детали: прищуренные глаза, побелевшие костяшки пальцев и понимаю — да они же решили, что я сейчас поведу его к Тодзи, на разборки! Ну да, вообще так и полагается, но — я что, похож на психа? Даже неприятно.

— Как хотите, — пожимаю плечами и усмехаюсь: сами нарвались. — Давно встречаетесь?

«“Смущение и негодование”, акт первый, сцена вторая».

— Ладно, — обрываю я их. — Вы не встречаетесь. Понял. Тогда что же Тодзи так взъярился?

У Сакуры от возмущения аж перехватывает дыхание, поэтому она выражает всё взглядом — «вы же знаете!», «как вы можете так говорить?!» и даже «прекратите издеваться!»

— Перефразируем. Могами, вопрос к тебе. Чем вы здесь занимались?

— Уроки! — выпаливает тот явно готовый ответ, — делали уроки, Икари-сан…

«Ну-ну…»

— Сейчас каникулы. Вторая попытка, давайте что поинтереснее.

— Аой-сэмпай попросила нас найти ей что-нибудь для проекта литературного кружка!

«Аой… а, ну да, старшая сестра этого Могами».

— Кружки в старшей школе тоже не работают на каникулах. Ещё попытка.

Удивляет, что Сакура до сих пор не послала меня куда подальше за такие расспросы — не в её характере. Это неспроста. В принципе, мне дела нет до их детских тайн — но Тодзи нужны будут ответы, иначе он начнёт спрашивать сам, а тогда… нет, уж лучше я. «Синдзи — буфер между братом и сестрой Судзухара» — так всегда и было.

Пока я размышляю, этот Роло и Сакура переглядываются, словно решая, можно ли мне доверять. Малявка, похоже, тоже что-то замечает, потому что отвлекается от бесплодных попыток разблокировать комм и с любопытством смотрит на них. А кто она такая, кстати?

— Время вышло. Я слушаю.

Могами с очень серьёзным видом кивает своей «сообщнице» и начинает:

— Икари-сан, вам мы можем сказать, но… вы никому не расскажете?..

«Забавно».

— Решу потом. Если у вас дело уже идёт к свадьбе, то…

— Нет! — почти взвизгивает Сакура. — Перестаньте! Вы хуже чем брат!

«Ого. Ладно, шутки в сторону».

— Успокойся. Я шучу. Поверь, мне нет дела до твоих секретов и сходить с ума, как Тодзи, тоже не собираюсь. Но мы с твоим братом друзья, и я обязан его поддерживать. Понимаешь?

«Говорить с детьми, как с взрослыми — вернейший рецепт заслужить их уважение. Не помню, кто это сказал, но — работает безотказно. Наоборот — тоже, ха».

Они ещё раз переглядываются, Сакура решительно кивает, вытаскивает малявку из-за стола и, несмотря на протесты, уводит за соседний столик. Могами придвигается вплотную и шепчет:

— Мы хотим попасть в банду, Икари-сан! И не в какую-нибудь, а к самим «чёрным»!

«Что?! Какого чёрта?!» Видно, на лице у меня тоже что-то отразилось — то, что Роло, похоже, принимает за восхищение, продолжая взахлёб:

— Один из «чёрных» согласился поговорить с их главным, чтобы нас через пару лет приняли в основной состав! А пока он нас проверяет — ну там, даёт всякие поручения, вы же знаете…

«А с какого это он решил, что я — знаю?.. Спокойнее, Синдзи. Нужно узнать, что за херня происходит».

— Ну-ка, зови сюда Сакуру, — как могу ровно требую я.

— Зачем? — почти обиженно. — Она с сестрёнкой и я тоже всё могу рассказать!

«Ага, вот кто эта малявка. Ну конечно. Родители, небось, весь день работают». Я показываю — сиди тут, отхожу к стойке администратора — Хаяси-сан после произошедшего боится отлучиться. Хватает нескольких слов, чтобы уговорить её присмотреть за ребёнком — полезно быть на хорошем счету.

— Так. А теперь выкладывайте. С самого начала.

Сакура толкает Роло в бок и непонятно произносит: «Я же тебе говорила!», тот важно пожимает плечами и начинает рассказ. Чем больше я слушаю, тем сильнее сомневаюсь, что тот, для кого эти двое таскают непонятные свёртки по домам в Старом и зелёном секторах, имеет к моим «чёрным» хоть какое-то отношение. Или кто-то из моих ведёт свою игру, но вряд ли. Больше похоже на другое, и вот это мне совсем не нравится. Потому что я прекрасно знаю, сколько наркоты крутится в городе и кого используют, чтобы её перевозить и распространять. А значит, скорее всего, этих детей завербовал кто-то из «флешей». «Вот ведь ублюдок! Найти бы его и выбить всё дерьмо! И найду. Но сперва…»

— Ещё вопрос: почему ты сказал, что я знаю о «поручениях»?

Роло с секунду непонимающе глядит на меня, а потом делает такое движение, словно хочет сбежать. Он вновь бледнеет, нервно облизывает губы и почти неслышно спрашивает:

— Но вы же..?

— «Я же» — что? — жёстко, сейчас так нужно, а то замолчит, закроется — и всё.

— Вы же сами…

— Ну?

— Вы же сами знакомы с «чёрными», Икари-сан! — решившись, выпаливает он и тут же нерешительно переспрашивает: — Правда?..

Я откидываюсь на спинку и с внешне задумчивым выражением разглядываю их обоих — ссутулившегося, словно старающегося стать меньше Роло и напряжённо выпрямившуюся Сакуру, которая не отрывает от моего лица взгляда, полного испуга пополам с предвкушением чего-то страшно интересного. А у меня в голове бешено крутятся вопросы и соображения: «откуда они знают?», «как много?», «кто проболтался?» и самый главный — неужели это действительно один из «чёрных»? Если «да»… О связи Икари Синдзи с Эстом знают единицы, и лишь трое — что это один и тот же человек. А если — «нет», то откуда такая информация у «нанимателя» этих детей, неважно, из какой он банды? «Надо узнать больше». Пару секунд формулирую про себя вопрос и небрежно бросаю:

— Это сказал тот, кто даёт вам задания?

Они быстро переглядываются.

— Он или нет?

Ещё один быстрый обмен взглядами и отвечает Сакура:

— Зачем… вы же знаете, об этом нельзя говорить…

Они хмурятся, но Роло вдруг наклоняется к её уху и тихо-тихо шепчет. Контактник выхватывает звук и одновременно даёт расшифровку по движению губ: «Он проверяет нас! Помнишь, тот, второй, говорил…»

— Это не проверка, — выдумываю на ходу, едва не засмеявшись от того, как изумлённо они уставились на меня. — Вы её уже прошли — раньше. А сейчас мне нужен ответ: что именно обо мне сказал тот, другой?

«Они не поверят, что «проверка» закончилась, а значит, будут врать, а значит…»

— Другой? — Роло облизывает губы, Сакура на миг опускает глаза. Конспираторы, тоже мне! — Нет, никакого другого…

«Вот ты и попался!»

— Врёте, — мягко, словно не желая обидеть ребёнка — и тем самым смертельно их обоих обижая. — Причём с самого начала, да? Похоже, я впустую трачу здесь время — вы ничего не знаете. Выдумали себе приключение, навоображали чёрти что…

— Икари-сан!! — в один голос. Сколько возмущения!

Не обращая на это внимания, привычно подключаюсь к своему комму, оплачиваю с него счёт и выбираюсь из-за стола. Они следят за мной — Могами вновь сжимает кулаки, у Сакуры даже губы дрожат от обиды… Прощаюсь с администратором, аккуратно забираю у малявки комм и выхожу, тут же свернув за угол.

Теперь — два варианта: Сакура и её друг либо окажутся умными, либо глупыми. Пришедшее спустя всего три минуты техническое сообщение от подсаженного на их коммы программного шпиона убедило меня и в том, и в другом. Они оказались достаточно умны, чтобы не звонить своему «нанимателю» напрямую, а отправить сообщение через анонимный сервис, но притом довольно глупы, чтобы не выждать время после моего ухода, почти не шифровать канал связи и потребовать встречи как можно скорее. Неспешно направляюсь в ближайший магазин и там, бродя среди полок с товаром, звоню Тодзи, шутливым тоном рассказывая ему подправленную версию событий: узнай он правду, Сакуру ждёт что-то вроде домашнего ареста с посещением школы под конвоем брата или кого-то из его сослуживцев, а Роло — может, что ещё посерьёзнее. К тому времени, когда более-менее успокоившийся Судзухара негромко ворчит: «Спасибо», довольный тем, что к его сестрёнке никто на самом деле не пристаёт и отключается, предложив встретиться через день, метки Роло и Сакуры на карте в моём личном интерфейсе уже покидают кафе. Они идут к станции монорегулы, проезжают три остановки — сижу двумя вагонами позади — и направляются куда-то в сторону парка. А, точно, там же начальная школа — и при ней что-то вроде пансиона. Правильно, не тащить же им малявку с собой…

Десять минут — и они показываются на улице, сразу сворачивая к северу. Что, пешком? Значит, место встречи близко. Отстаю, чтобы не быть замеченным — здесь малолюдно, поднимаюсь на чердак ближайшего дома и выбираюсь на крышу. В том районе, куда идут мои «поднадзорные», полно недостроенных домов — старые сносили пару лет назад, а возвести новые ещё не успели. Хорошее место для встречи: легко найти, легко добраться, легко скрыться, если что. Однако сворачивают метки на карте не к стройке, а в сторону западной границы сектора. Проследив взглядом направление, недоверчиво усмехаюсь — как раз в том направлении расположен захудалый бар, где собираются «флеши»… да быть не может! Этот «наниматель» — что, совсем придурок?

Перевожу контактник в режим «мгновенной готовности» и спускаюсь вниз — к стройке я бы добирался по крышам, а раз так…

Потерянное время легко компенсирую, срезая через сады во дворах домов и проходные техэтажи — о доступности для человека последних знают разве что муниципальные службы — ну и «чёрные», для чего я облазил здесь всё вдоль и поперёк ещё до основания банды. Когда добираюсь к переулку за баром, где замерли метки Сакуры и Роло, эти двое стоят там минуты полторы, не больше.

Наблюдательный пункт давно подготовлен — как раз на крыше бара, за стилизованным под бойницы времён Древней Республики краем крыши. Сенсоров безопасности здесь и не было — хозяин не боится ограблений, снизу меня заметить нереально, а весь переулок как на ладони.

Задняя дверь распахивается, чуть ли не ударяясь о стену, и показываются двое. Один остаётся у входа, тут же закуривая, а второй, шатаясь — да он же пьян или под кайфом! — приближается к ребятам. Роло выступает вперёд, будто готовясь разобраться в одиночку и защитить Сакуру — всё-таки пацан не трус. Усиление звука мне нужно, только чтобы слышать ответы — «флеш», а это явный «флеш», вон серо-жёлтая повязка на шее, вопрошает громко, хоть и не слишком разборчиво. Роло осторожно пытается убедиться, что его «наниматель» точно имеет отношение к «чёрным» — ох, пацан, не так с ними нужно говорить, не так… «Флеш» явно врёт в ответ — это слышно по голосу, заметно по жестам, даже не нужно видеть лица — и с каждым следующим вопросом всё сильнее злится. Его напарник паскудно ухмыляется, предвкушая, как унизят «оборзевшего малого», но его кто-то зовёт изнутри бара. Хорошо — мне не нужны лишние свидетели. Отвлекаюсь от происходящего внизу и осторожно посылаю тест-сигнал, чтобы проверить, как нервная система отреагирует на активацию контактника. Помехи есть, но в целом — нормально, если не затягивать. Но затягивать и не придётся — мне даже не понадобится активный режим…

К этому времени разговор в переулке уже «перешёл в стадию открытого конфликта», как говорит наш препод по Дипломатии мира и войн. «Ну что, сыграем героя?»

Приземляюсь я аккурат между Роло и «флешем», уже готовым избить «нарывистого пацана». От неожиданности что тот, что другой хлопаются на бетонное покрытие, но если Могами просто замирает, глядя на упавшую с неба чёрную фигуру, очертания которой «размываются» под взглядом, мешая присмотреться — начинают болеть глаза, то «флэш» проворно вскакивает и слишком уж быстро выхватывает шокер-кастет. Перехватывая удар, заглядываю ему в глаза и убеждаюсь — под кайфом. «Мерзость… и так ненавижу наркодилеров, а этот ещё и сам “торчит”… слабак». Стоит пожелать лишить его возможности для атаки — контактник на ходу перехватывает контроль, направляя руку — несколько прикосновений-ударов по определенным точкам, и «флеш» уже не может пошевелить даже пальцем, так и застывая в сидячем положении, а прикосновение к горлу с лёгким энергоразрядом лишает его возможности позвать на помощь.

— До меня дошли слухи, что некий не очень умный человек выдаёт себя за одного из моих людей. Удивительно, но оказалось, что это соответствует истине.

Я знаю, как звучит голос, специально искажённый скафандром — так что не обращаю внимания, когда Роло с Сакурой чуть подаются назад, но, надо отдать им должное, не сбегают. «Флеш» почти не реагирует — недавно принятая доза подавляет все сильные ощущения, заодно повышая уровень агрессивности. Он кричит — беззвучно, конечно же, и даже расшифровка не нужна, чтобы понять, как и кем меня называет.

— Так диалога не получится… — протягиваю руку и касаюсь его груди напротив сердца, прикладывая ладонь. Даю заметить это всем, а затем резко сжимаю пальцы, словно сдавливая что-то, и тут же расслабляю. «Флеш» непроизвольно дёргается всем телом — такой шок пробивается и через паралич: когда твоё сердце насильно останавливают даже на секунду, это больно, жутко больно. По себе знаю.

— Я логичен и последователен. Есть два пути: ты говоришь правду или — я продолжаю. С каждым разом это будет чуть дольше.

«Флеш» вновь беззвучно ругается, но даже сквозь искусственную бесчувственность пробиваются его страх и надежда на помощь — глаза так и косят в сторону двери.

— Они не придут. Судя по тому, что я слышу, твои приятели ушли в боковые комнаты, к своим… девушкам. О тебе вспомнят, но слишком поздно.

Зрачки «флеша» расширяются ещё сильнее — вот теперь ему по-настоящему страшно. Ещё пара минут, второй болевой — и это ничтожество расскажет всё. Я наклоняюсь, вновь прикладывая ладонь к его груди, «флеш» почти с ужасом глядит вниз, но за секунду до разряда кто-то повисает на моей руке с полувскриком-полувсхлипом: «Не надо!»

«Сакура!..» Чёрт, за какие-то секунды я совсем забыл о них! Выпрямляюсь во весь рост — она по-прежнему цепляется за скользкий псевдоматериал внешнего слоя контактника, делаю шаг назад, плавно поводя рукой. Её ладони соскальзывают и Сакура едва не падает — успеваю подхватить и аккуратно усадить на землю. Краем глаза замечаю Роло — он так же удивлён, как и я. Но глядит на меня, как она — с осуждением. «Почему — понятно. Но не важно. Сейчас нужно сделать так, чтобы они убрались отсюда и в идеале — думать забыли о вступлении в любые банды хотя бы на несколько лет».

— Зачем ты вмешалась?

Сакура ёжится от моего тона, но отвечает дерзко и, к сожалению, слишком громко:

— Это неправильно! Вы… вы совсем не такой, как… как…

— Как?

— Как мы думали! Вы… вы жестокий! Зачем вы мучаете его? Разве так можно? Он ничего нам не сделал!

— Если бы я не вмешался — он избил бы твоего друга. Это правда.

— Но… — она теряется, и тут вмешивается Роло:

— Пусть! Пусть так! Зато я бы всё понял! Сам! Зачем вы полезли?!

«Ещё один герой? Ну я-то хоть знаю, что играю, а ты?» Вместо ответа резко наклоняюсь и вырываю из кармана «флеша» вместе с куском ткани шокер-кастет, бросаю к ногам Могами.

— Знаешь, что это?

Он кивает, не сводя взгляда с раскрашенного в кислотно-жёлтые цвета «флешей» куска стеклометалла.

— Тогда представь, что было бы с тобой. А потом… — показываю рукой, — с ней.

Роло вскидывает на меня взгляд — сложно объяснить выражение.

— Нет, — наконец, выдавливает он. — Нет!

— Да.

— Не может быть!

— Правда? Тогда, значит, вы не просто наивные дети, а — глупые наивные дети. Ты! — поворачиваюсь к «флешу» и касаюсь его горла. — Отвечай! Что бы ты сделал с девчонкой?

Он сглатывает, бросает косой взгляд на Сакуру. Анализ мелкой моторики подсказывает мне намерения гада, так что подношу ладонь к его груди и предупреждаю:

— Соврёшь — знаешь, что будет.

— Я-я… — он закашливается, — я… ничего…

Рывком придвигаю ладонь ближе, и теряющий остатки желания выкручиваться «флеш» тараторит:

— Ничего! Ничего такого! Поставили бы на счётчик, и всё!

Качаю головой: «Не верю», вдавливая кончики пальцев под рёбра. Он кривится от боли, пытается отодвинуться хоть немного — на лбу от напряжения блестит испарина — и, не дожидаясь неизбежного, как ему кажется, удара, скороговоркой выкрикивает:

— Отвёл бы к боссу! Ему нравятся такие девочки — красивые, неиспор…

От прямого в лоб он валится на спину. Сдерживая злость, чтобы прямо сейчас не придушить сволочь, выпрямляюсь и, надеясь на голосовой фильтр, обращаюсь к Сакуре:

— И вот его ты — защищала.

«То что надо. В меру холодно, в меру безразлично... Даже самому тошно. А уж им…»

Сакура поднимается с колен, вытирая слёзы, отталкивает приблизившегося к ней Роло и убегает прочь. Тот бросает в мою сторону осуждающий и даже немного презрительный взгляд, кидается за ней.

На душе гадко. Поворачиваюсь к бессознательным кулём лежащему «флешу» и понимаю — вот ему сегодня очень не повезло. Очень-очень. Потому что теперь, после таких слов — он точно расскажет мне всё. И где искать его «босса» — в первую очередь.