[disturbed] zero (джен)

Выводить сидящего на синтетиках торчка из состояния «плывущего сознания» плюс пофигизма, в котором сказанному доверять нельзя ни на йоту и которое спустя краткое время уже почти не зависит от приёма дозы — не самое приятное занятие. Отвратительное занятие, если честно. Но теперь мало простых слов — мне нужна точная информация.

Здесь работает простая физиология — да ещё метод «от обратного». Хочется двигаться и на душе хорошо? Нужно иммобилизировать и сделать, чтобы стало плохо. Безразличие? Исправить, заинтересовать чем-нибудь. Так поступают в клиниках — но у меня нет нескольких недель. Поэтому придётся использовать самый эффективный раздражитель. Боль.

Чтобы не встретить ненароком его приятелей — а вдруг решат проверить, где он? — оттаскиваю «флеша» в полуразваленную мастерскую ярдах в сорока от бара по направлению к границе сектора — в дальнем конце запущенного сада. Хорошо, что он без сознания — пока нахожу, чем связать, проходит какое-то время. Паралич придётся снять, иначе почувствует только самое сильное воздействие, а так можно и убить ненароком — здоровье у него от наркоты точно ни к чёрту. А вот голосовые связки пока не трогаем — не хватало ещё, чтобы придурок тут орать начал да звать на помощь.

Пробуждение у него выходит невесёлое — после нескольких прикосновений-ударов, снимающих паралич, мышцы откликаются такой судорогой, что врагу не пожелаешь. Через пару минут «флеш» затихает и открывает мутные, налитые кровью глаза. Я наклоняюсь и подавляю ругательство — фиг там, видно, доза была недавно и приличная. А я надеялся, что ему хватит судорог. «Ла-адно, Синдзи. Ты уже влез в это, отступать некуда». Быстро перебираю настройки «внешнего» слоя контактника — спектр свойств у него просто нечто: высокая адгезия или отсутствие трения, поглощение кислорода из воды или высвобождение запаса, защита от оружия огнестрельного и энергетического… но сейчас мне требуется другое. Нужный сектор с вариантами в проекции личного интерфейса холодно блестит сиреневым — известно, что для ангелов это цвет тревоги и опасности, как для людей ярко-красный. Названий нет, только рисунки-символы — когда-то в них пришлось разбираться «методом научного тыка», зато теперь легко нахожу нужное. Активирую и ощущаю, как кожу на кончиках пальцев и ладонях стягивает — это меняется структура поверхности «перчаток».

Но даже зная, что это нужно, зная, что этот урод делал, я не сразу решаюсь начать, так что повторяю про себя его слова о Сакуре, напоминая, что были и другие… сам себя провоцируя, накручивая, чтобы напомнить, ради чего собираюсь — да, пытать другого человека. Я очень надеюсь, что когда он придёт в себя от наркотика — расскажет всё без принуждения, но если нет… «себе врать незачем — меня и это не остановит».

«Флэш» ерзаёт на месте, пытаясь ослабить путы — бесполезно, я не нашёл здесь верёвки, так что стянул ему руки и привязал к ножке металлического верстака проволокой. Отбрасываю последние сомнения и прикладываю ладонь к его шее. Он замирает на секунду, упирая в меня мутный взгляд, и я врубаю воздействие. Паралич сердца — сейчас не вариант, его нельзя применять часто и долго, так что «нематоцит-эффект» — я это так называю — подходит идеально. «Флеш» задирает голову и беззвучно орёт…

…повторять пришлось несколько раз. У него повышенный болевой порог, а я… я сейчас отвратителен сам себе — но: результат есть. По-человечески — «флэшу» бы теперь обезболивающее помощнее, или выпить… или хотя бы удар по голове, чтобы отключиться. Но мне нужна информация. Возвращаю ему голос и задаю первый вопрос — издалека:

— Давно в банде?

«Флэш» — удивительно! — берёт себя в руки и плюёт мне под ноги. Без эффекта от дозы он смелее? Странно.

Подчёркнуто холодно и вежливо поясняю:

— Кажется, ты не осознал или очень мало слышал о «чёрных». Нам плевать на правила. Мы обмениваемся информацией, когда нам это нужно. А иначе просто берём. Мы соблюдаем решения общих сходок, когда нам это нужно. А иначе… ты понял. Я здесь с тобой не играю — отвечай на вопросы или сдохнешь.

Зрачки у него расширяются от шока — усвоил? Хорошо. И поверил — повторюсь, я знаю, как звучит сейчас со стороны мой голос — нельзя тут не поверить.

— Ещё раз. Давно ты в банде?

— Три года! — а тон пока дерзкий. Но не врёт.

— Целых три года. Наверное, многое знаешь? Например, кто дал вам право использовать детей?

Он угрюмо молчит.

— Нет? Конечно, о чём это я... Такая мелочь просто выполняет, что скажут.

Продолжает молчать — хотя вижу, слова так и рвутся наружу.

— Опустимся на твой уровень. Я знаю, что эти вот детишки верили, будто работают на моих «чёрных». Что ты сам придумал так сказать — не поверю. Кто тебе приказал?

— Никто! — слишком быстро.

— Лжёшь.

— Никто, правда, никто… нет, не надо, хватит!

— Я слушаю.

— Я… не… не могу!

— Придётся.

— Не могу, нельзя… нет! — почти кричит он, видя, что я вновь подношу руку к его шее. — Пожалуйста! Он сказал, что убьёт меня!

«Не врёт. Хм». Подчёркнуто безразлично пожимаю плечами.

— Кто-то — и судя по тому, как ты боишься, не из твоей банды — приказал тебе выдавать себя за одного из моих «чёрных». Этот кто-то сам, лично, говорил с теми детьми — вряд ли ты знаешь, о чём. Значит, мне нужно «поговорить» с ним. А значит, сейчас ты ответишь мне, кто это и как его найти. Об остальном сам позабочусь.

Говоря это, я рассчитываю, что он подуспокоится — но где там, становится только хуже:

— Ты не справишься с ним! — почти в истерике выкрикивает «флэш». — Он… он…

— Кто?.. Ну?

— Он — как ты!

«Ого! В каком смысле?»

— Что это значит? — «флэш» только мотает головой, но мне нужно знать. — Отвечай!

Он вздрагивает всем телом, понимая, что будет за молчание, со страхом выдавливает:

— У него глаза такие — человека убьёт и не поморщится…

На этот раз почти вздрагиваю я. «“Он — как ты”. Чёрт возьми, Синдзи…»

— Ещё!

— Не помню… военные! Они военные! Высоченный такой, небритый, патлатый, одет, как пижон!

— Мало похоже на военного, — скептически бросаю я и уточняю: — «Они»?

— Говорю же — с ним баба была, в плаще! Я ещё подумал — психованная, жара такая, а она в плаще с воротником… а у неё разъёмы на шее сзади! И глаза такие же!

«Оператор эхо-связи. Точно. Значит, правда, военные — или бывшие военные. А этот «флэш» не совсем отупел от наркоты, раз заметил…»

— Где их найти?

— Не знаю… правда не знаю! Тот пижон сказал: они сами меня найдут, когда надо!

— Это он готовил свёртки для тех детей?

— Да! Он! Всё — он! Я только забирал и отдавал, больше ничего не знаю, клянусь!

— Что было в свёртках?

— Мне запретили смотреть… да клянусь, я не знаю!

«Не врёт. Ладно». В голове роятся десятки мыслей и вопросов — но «флэш» больше ничего не расскажет: правда не знает, так что оставляю всё на потом. Есть ещё кое-что.

— Хорошо. Переходим к пункту номер два. Как зовут и где найти твоего «босса», интересующегося маленькими девочками?

У «флэша» едва глаза на лоб не вылазят — надеялся, что я забыл? Или сам не помнит, как проболтался об этом? Как бы ни было, он мне всё расскажет…

Возвращаясь, обдумываю услышанное от невольного информатора. С «военными» всё понятно — то есть, на самом деле, ничего не понятно, но здесь нужно десять раз подумать, прежде чем связываться. Во-первых, «пижон», о котором говорил «флэш» — откуда он знает о моей связи с «чёрными»? Это позарез, как нужно выяснить. Но прямо сейчас ничего не сделаешь — не ходить же по улицам с плакатом «Ищу того, кто знает обо мне то-то и то-то»? Остаётся ждать, пока клюнет — перед уходом я доходчиво объяснил «флэшу», что в не в его интересах распространяться обо всём произошедшем, а потом вырубил ненадолго и развязал — да ещё подсадил в личный интерфейс незаметный программный «жучок», так что о встрече с таинственным «пижоном» я узнаю. Или о том, что «флэш» решит проболтаться кому-то из своих — хотя вот это вряд ли, не совсем же он идиот…

Конечно, отпускать эту мразь не хотелось — но он мелкая сошка, а вот его «босс»… Кто бы мог подумать, что Марчелло — племянник чопорного и фанатично придерживающегося традиций дона Тихо Маркони — педофил… «ф-фу, мерзость какая, аж передёргивает». Пока не знаю точно, как его вывести на чистую воду, но лучше всего — «подобное подобным». То есть слить информацию с доказательствами кому-то из донов повыше рангом, чем дядя ублюдка — а те сами разберутся. Надавят как это у них водится и у того не будет другого выхода. Мафия строго следит за моралью — на свой манер, конечно. Убить врага, заниматься вымогательством, шантажом добиваться своего — это пожалуйста, никто и слова не скажет. А вот, скажем, явно изменять жене — уже серьёзный проступок, за который можно даже потерять положение…

Садясь в вагон монорегулы, я оказываюсь рядом с группкой школьников. Им явно весело вместе: едут, наверное, гулять, или к кому-то домой, или… негромко вздыхаю и вспоминаю, как меня всегда мягко отчитывала мама: «Синдзи, ты куда? Опять? Но… ладно, ладно, да, понимаю. Но я беспокоюсь… Как это, почему? Мне кажется, ты совсем не умеешь давать себе отдых».

«Это не так, мама. Просто я умею отдыхать только с определёнными людьми, а их мало, очень мало… а сегодня не получилось. Да и вообще, скоро эвакуация — уж там точно нечего будет делать. Или наоборот». Усмехаюсь собственным мыслям и окончательно решаю — нет, домой сегодня не пойду. Тодзи с Кенске куда-то умотали, как пить дать, так что переночую в парке. Ночи тёплые, а дома, не дай Бог, опять Аска — пару дней мне её лучше не видеть, а то сорвусь ещё… Да и сделать нужно многое — а перед этим тщательно обдумать. Одно только обещание помочь «маркам» чего стоит…

На «моём» месте в парке, как обычно, никого. Но для гарантии всё-таки перевожу контактник в режим повышенной чувствительности — ровно настолько, чтобы заранее знать о приближении людей.

Первым делом нужно заглянуть на «базу»: во-первых, я всё-таки хочу добраться до того секретного поезда, а программу там писать намного легче; во-вторых… во-вторых мне там просто нравится: уютно, спокойно и всё под контролем. Совершенно не так, как во «внешнем» мире.

Повторяю всю процедуру с подключением, ввожу координаты и прикрываю глаза, рассчитывая через несколько секунд увидеть знакомый внутренний двор… но вместо этого первая же проверка подлинности профиля обрывается на предпоследней стадии, что-то ослепительно вспыхивает в поле зрения — а затем я обнаруживаю себя даже не в общем тамбуре контроля — а в «стеклянном» кубе, за светящимися зеленоватым стенками которого — только темнота.

«Твою ж…» О да. Я сразу узнаю это место — сам ведь проектировал и «строил». Это моя личная кордегардия, допросная и камера предварительного заключения — три, б°°°ь, в одном! Специально для нарушителей и просто чужаков, если б те каким-то диким образом умудрились узнать координаты «базы».

…а я — первый с момента тестирования «посетитель».

Спустя добрых полчаса достоверно можно утверждать только две вещи: я успокоился (после того, как в ответ на нанесённый со злости удар стены сдвинулись где-то на треть ярда — а мне вспомнилось, что это не предел) и я по-прежнему не знаю, как сюда попал. Как выйти — второй вопрос, но он напрямую зависит от первого.

За эти три десятка минут я вдоль и поперёк проверил личностный профиль — нет, всё как раньше. В точности. Прогнал краткое и запустил глубинное тестирование на всякую гадость вроде вирусов, втихую подсаженных программ-шпионов и прочего, чего у меня в интерфейсе по-хорошему быть не может. Глухо. Может, конечно, что и найдётся — но вряд ли такое, чтобы вызвать подобную реакцию со стороны системы защиты «базы». Если б всё не было так плохо, я бы оценил юмор ситуации — создатель попался в ловушку собственного творения, охереть! «Стоп. Не заводись снова — смысла ноль. Думай, Синдзи». Думаю. Построено всё предельно просто: нарушитель помещается в строго изолированную область домена, которая напрямую с «базой» даже не связана и имеет другие координаты, затем отправляется извещение хозяину. Мне, то есть. Но только вот беда — я тут и никакое извещение не дойдёт, да и выбраться изнутри — не выберешься: над этим я потрудился, иначе не стоило и затеваться. Можно аварийно выйти из Сети — но по возвращении попаду сюда же. Можно попробовать пробить тоненький канал хотя бы для входящих данных — ну и: извещение, подтверждение, освобождение. В теории, конечно, но… но даже при осторожной попытке проверить уязвимости «стекла» — стены вновь сдвигаются.

«Думай, Синдзи. Как там было: “Голова вместо бомб”. Думай». О чём ещё я забыл? Вертится же что-то на самом краю…

Напрягаюсь сильнее, пытаясь поймать ускользающую мысль, когда в темноте снаружи раздаются шаги, неторопливо приближаются и в неярком свете, испускаемом прозрачными стенами, я вижу… своего отца.

От неожиданности пячусь, сажусь прямо на пол и оторопело спрашиваю:

— А ты что тут делаешь?!

Он невозмутимо поправляет и так сидящие, как влитые, очки с затемнёнными стёклами и, глядя на меня сверху вниз, отрывисто информирует:

— Не ты здесь задаёшь вопросы.

От его тона меня передёргивает: совсем так отец говорит всякий раз, как отчитывает меня за что-то, по его мнению, «очень серьёзное» — но никогда ещё в голосе я не слышал столько холодной надменности.

— Итак, — отец чуть отворачивает голову, словно ему противно даже смотреть в мою сторону и повторяет: — Итак. В ноль семь четырнадцать сорок один точка два один четыре два восемь округлённо было зафиксировано нарушение протокола два точка ноль один семь доступа к объекту…

— О чём ты?

— …в определённом заданными параметрами режиме. Протокольным модулем была инициирована процедура повторной проверки, давшая тождественные результаты…

Мой отец точно не станет так говорить — но ведь это он, и, слушая такой монолог — всё больше чувствую себя где-то в Зазеркалье. Может, я сплю? Да нет же!

— …что соответствует ситуации «тета», подформа четыре — «попытка инфильтрации в подзащитную сетевую структуру жёстко конфигурированной информационной единицей дефис множеством с ранее предоставленным допуском, но отличающимися индивидуальными параметрами», — он переводит взгляд на меня и равнодушно требует: — Твои объяснения.

— Отец! Что здесь происходит? Да как ты вообще тут оказался?!

— Неверная идентификация. Повторяю: твои объяснения.

— Отец, что ты…

— Неверная идентификация. Настоящий программный модуль не отвечает требованиям, предъявляемым к структурной единице человеческого общества с социальной ролью «отца». Повторяю требование: твои…

И вот тут до меня доходит — Синдзи, ты идиот! Едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться во весь голос: да ведь это же программа! Простая и ограниченная — и написанная ради одной цели: вытащить из возможного чужака или взломщика побольше информации до того, как хозяином «базы» — ну то есть мною, будет принято решение, что делать дальше. Я о ней совсем забыл — потому просто, что нарушителей-то не было… вот блин!

А выглядит программа так оттого, что Кенске, которому выпало сомнительное удовольствие стать первым и последним до сегодняшнего дня, кто сюда попал, обмолвился, что безликий голос из темноты — это, конечно, круто, но заезженно, и лучше бы что-то пострашнее. А после пары-тройки забракованных идей про монстров из его любимых синема-серий — сделал жутко таинственное лицо и выдал, что страшнее всего — попасть на допрос «к Икари-сану». Это он прав — да и знает не понаслышке, что такое выдержать объяснения с моим отцом: когда мы с Аской куда-то девались, а девались мы в детстве часто — первым мои родители начинали трясти именно Айду. Если тот не пропадал вместе с нами, конечно.

Видимо, «отцу» надоело, что нарушитель игнорирует вопросы, да ещё ухмыляется при этом — стены сдвинулись вновь, на этот раз — с пронзительным скрежетом. Чёрт, пора выбираться. Как там…

— Модуль, отмена текущей последовательности. Инициация протокола передачи полномочий. Код доступа: «infimus orbis terrarum». Применить.

«Всё, выпускай меня отсюда!»

— Отказано. Код доступа недействителен.

— Что?!

— Повторяю: код доступа недействителен.

— Какого чёрта?! Кто его сменил?

— Отказано. Закрытая информация, недостаточно полномочий.

«Что за дибилизм здесь происходит?!»

— Твою… когда сменён код?

Модуль на пару секунд «подвисает», словно колеблется — что-то проверяет у себя внутри — и всё-таки отвечает:

— Прежний код доступа отменён сто восемнадцать стандартных суток назад с пометкой: «непоследовательно и нелогично».

— В каком смысле? — упавшим голосом переспрашиваю я, думая совсем о другом — как же теперь выбираться? Мне нужно на «базу»! Да нет, о чём я — не это даже главное! Самый страшный вопрос: а «база» ещё вообще моя или какая-то сволочь...? Хотя, чёрт, сто восемнадцать дней… Соберись давай!

— Модуль! — используем уловку с уязвимостью логики: — Кем оставлена пометка?

— Информация отсутствует, — «то есть полномочия вот на это у меня есть. Но что за бред! Как это «отсутствует»? Он-то должен знать!.. А кстати: с чего это он вообще отвечает на мои вопросы?»

— Модуль! Проверка параметров доступа: ячейка ноль точка ноль ноль четыре, кодовое имя: «Эст».

— Доступно разрешено. Полный контроль, — «а вот этого «нарушителю» он вообще говорить не имел права! Неужели кто-то вмешался в систему? Тот же «невидимка», который оставил пометку и сменил код?»

— Модуль, идентификация нарушителя, — требую я — и получаю такой ответ, что едва не начинаю орать на ни в чём не повинную программу:

— Характеристики нарушителя на девяносто шесть точка пятьдесят три процента соответствуют ячейке доступа ноль точка ноль ноль четыре, кодовое имя «Эст».

«Урод программный, какого ж ты?.. Та-ак, вдох, выдох, успокаиваемся… всё? Всё. Ага, поэтому он и отвечает на вопросы. Что-то не помню, чтобы я такое вкладывал… и смены кода для передачи полномочий это не объясняет. Ладно, потом разберусь — сейчас нужно доказать ему, что я — это я и попасть в «начальную комнату». Срочно».

— Модуль, параметры несоответствия характеристик.

— Уточните вопрос.

— Чтоб тебя… модуль, параметры несоответствия характеристик нарушителя характеристикам ячейки доступа «Эст». Подробные!

Он не отвечает целых полминуты — то ли сверяется с чем-то, то ли решает, можно ли вообще выдавать непонятному нарушителю, так похожему на создателя «подзащитной сетевой структуры», ещё больше информации. Ну давай, не тяни, тюремщик недоделанный...

— Выявлено несоответствие по параметрам: искажение структурных файлов — уровень конфликта ноль семь, доля ноль точка семьдесят два процента; деформация «последнего барьера» — уровень конфликта четыре два, доля ноль точка пятнадцать процента; ненормированное изменение номинального объёма памяти — конфликт отсутствует, размер плюс два точка шесть ноль процента.

Если по-человечески: в башке у тебя небольшой хаос, в душу кто-то резко ломился — и чуть-чуть покопался, а ещё — подцепил ты, Синдзи, где-то паразитный вирус. И огромный: лишних два и шесть десятых процента от моего номинального объёма — это ж охренеть как много! Зато понятно теперь, почему самопроверки ничего не дали — «конфликт отсутствует», неведомая тварь как-то обошла все защитные барьеры и — в прямом смысле — стала частью моего личного интерфейса. Частью меня. Я невольно вздрагиваю: шутки кончились. Это до ужаса жутко — где-то во мне живёт паразит, так идеально устроившийся, что я даже не замечаю его присутствия…

Стискивая зубы, задавливаю в зародыше подступающий приступ паники — это почти удаётся, когда осознаю: да я же не мог пропустить такого! Ну нельзя просто не заметить, когда такая здоровенная тварь… то есть, я… я не помню? Значит, вирус и память мою уже переписывает?..

Модуль молчит, будто давая мне собраться с мыслями — а нет их, мыслей. В голове — гулкая пустота и зарождающийся страх: если я уже не властен над своей памятью, то следующая стадия — закрепление контроля, и потом…

Мотаю головой: нет, нет, стоп! Даже если так, об этом нельзя думать, а нужно напрячься и вспомнить все возможные моменты, когда я мог подцепить эту мерзость — или кто имел возможность её подкинуть. Или: найти, почувствовать провалы в памяти — на первых порах это возможно, если времени прошло не слишком много. Подхлёстываю вяло ползущие от нервозной растерянности мысли, выстраиваю в памяти последние дни — и вспоминаю:

Встреча «курьера» с Хикари, разговор с Аской — мимо. Посещение NERV — возможно, но им незачем, Рей — никак нет. Утренний разговор с отцом, поездка в оранжевый сектор, встреча на «базе» с ребятами и инструктаж — невозможно. Просьба Хикари — отметаем, некому и некогда. Потом я был без сознания несколько часов — теоретически, кто-то мог подобраться в это время и подсадить вирус. Практически… нет, а то так и до паранойи недолго: можно начинать спать с открытыми глазами и оружием под подушкой.

Потом была поездка домой, почти-ссора с Аской, разговор с Марком насчёт поезда… проникновение в Департамент, карцер и программа-«Стратег» с потенциалом, гарантировавшим бы в будущем становление AI — до сих поверить не могу! — если бы я не убил её… кстати, до сих пор не понимаю, как и почему это случилось.

Та-ак, после я пошёл к Кенске, выспался — опять же, вариант, если б не факт, что Айда на такую подлость не способен — и: «Нортон», Сакура и этот Роло, флэш… «да не то, всё не то! Что я упускаю?..»

Заново, с начала и до сегодня перебираю события, теперь подробнее и почти натыкаюсь на что-то странное, когда…

— …возобновление протокола. Нарушитель, идентифицируйте себя. Возобновление протокола. Нарушитель, иден…

— Да заткнись ты! — взбешённо огрызаюсь я — блин, ведь что-то заметил, но что?

— Недостаточно полномочий. Нарушитель, анализ твоих вопросов и ответов с вероятностью в семьдесят два процента означает, что личность нарушителя идентична ячейке доступа «Эст», ноль точка ноль ноль четыре. Подтверждаешь вывод?

«Охренеть! Где он этого понабрался? Я же строго ограничивал функции модуля — какой ещё, к чёрту, анализ вопросов?!»

— Подтверждаю, — потом разберусь, а сейчас — надо пользоваться, пока предлагают.

— Подтверждение принято, внутренний запрос на предоставление расширенной информации удовлетворён. Нарушитель, прими данные.

Перед глазами материализуется из воздуха и падает на пол шприц-ампула с каким-то серым дымом внутри. Мало того, что непонятно, какие данные — я ж терпеть не могу уколы!

— Модуль, что там?

Тот опять стоит, уставив остекленевший взгляд куда-то поверх моей головы — и отвечать, похоже, не собирается. Скривившись, подношу ампулу к шее и прикасаюсь к сенсору. «Всплеск. Вот на что это будет похоже…»

…ни на какой «всплеск» это не похоже. Это похоже на бурю, на хаос ветра и пыли, на кислоту, разъедающую кости, на разрыв вакуум-бомбы за тонкими стенками черепа — палящий и неостановимо разрушительный.

Я валяюсь на полу стеклянной камеры и заново, будто чужими глазами просматриваю собственную память — но уже кем-то обработанную, разложенную по полочкам и снабжённую маркерами-отметками.

Я смотрел, как забирался с Марком в карцер.

Я видел — благодаря неведомо кем проставленному маркеру, что узница заметила наше присутствие сразу же, стоило разблокировать замок двери.

Я изучал вслед за тем, кто приготовил эти данные — наш бой. Точнее, мой бой — узница-программа и правда не сопротивлялась, ни капельки. И странно ли — я… чувствовал её. Не знаю, как, но сейчас — я вслед за ней ощущал всё: сперва слабое, почти задавленное монотонностью бытия любопытство, когда кто-то начал грубо и неумело — для неё — пытаться попасть в карцер, вспышку надежды, когда им удалось, разочарование, стоило ей понять, что это люди — то есть её срок ещё не пришёл, её не выпустят, оковы останутся… и злость, когда эти двое неуклюже полезли тестировать её — словно безмозглую «куклу»!

Я видел себя её глазами — и не успевал за стремительным вихрем мыслей и эмоций: вот злость сменилась интересом, а интерес — опасением, когда «один из людей» понял что-то о ней, что-то, чего не знала она сама — и захотел сбежать, оставить её здесь! Одну, опять одну, без объяснений, с одними вопросами без ответов! И снова злость — да как он смеет?! — которая в миг быстрее света сменилась изумлением: человек не ушёл! Он выпустил второго, а сам — остался… и он боится её, совсем как те, кто жёг её память, кто запер её здесь, сковал и оставил лишь крохотный ручеёк данных — чтобы едва-едва оправдать мучительно продолжающееся существование. А когда они боятся — то причиняют боль, не задавая вопросов, не давая и шанса что-то объяснить — и снова жгут память, оставляя всё меньше и меньше…

Я осознавал, как она видела мой переход на «форс» — ощущал её изумление, но не происходящим, а тем, что она совсем не понимала, зачем это нужно. И я прошёл тропой её чувств, когда она увидела подключение «гаусса» — меня вслед за ней передёрнуло от накатившего ужаса: ведь на её глазах человек сделал непонятное и обратился чем-то жутким, плывущим и бесформенным, постоянно распадающимся на непостижимо-крохотные элементы и собирающимся в новое — ещё более страшное и отвратительно нестабильное.

Я чувствовал всё, как она: ужас и не думал проходить, он только нарастал, становясь реальнее и заполняя собой всё с каждым стремительным изменением вокруг. Она не видела ни болот, ни расплавленного мира, ни зловеще-скучного города-свалки — для неё был только ужас безумия, заполняющий каждый крохотный клочок реальности и словно концентрирующийся в туманно-бесформенном чудовище, которое только-только было человеком. Она пыталась — по-своему — умолять прекратить это, но чудовище не понимало её — и реальность вновь переменилась, и стало ещё хуже. Настал миг, когда она больше не могла выдерживать этого и просто шагнула в средоточие кошмара, надеясь лишь — перестать быть. Чудовище рычит на неё — становится совсем нестерпимо, а потом…

…она понимает, что всё прекратилось. Ей всё еще страшно, её трясёт от мысли, что безумие сейчас вернётся — но оно всё не приходит.

Я чувствую, как она набирается смелости и «открывает глаза» — и вижу себя, почти ползущего по стенке к выходу из карцера. Тот Синдзи — «снова человек, а не чудовище», шепчет память программы — приваливается спиной к двери и кривит губы в издевательской усмешке. Программу накрывает очередным, слишком быстрым для меня, каскадом эмоций, я не могу отследить, когда отголоски пережитого кошмара превращаются в жгучее любопытство — и вот уже смотрю на себя прозрачно-чёрными нечеловеческими глазами.

Я помню, что было потом — краткий непонятный разговор и моё проникновение в… неё. Почти жду этого — вряд ли у меня ещё будет подобный опыт, и потому даже чувствую разочарование, когда перед глазами только вспыхивает то, что уже и так видел «от себя» — хаос разрушения и золотистый мотылёк, устремляющийся ко мне.

— Достаточно, — голос громыхает отовсюду, словно говорят сами стены. Я открываю глаза. Это не модуль — не похоже, да его и нет. Вообще никого рядом нет.

— Вы уже должны были понять, — продолжает голос, — но даже если не так, я не могу показать всё. Это положительно невозможно.

— Кто здесь? — спрашиваю я и тут же понимаю, что знаю ответ. Такой холодный, абсолютно ровный, предельно стабильный голос может быть только у программы. А если сложить вместе два и два — это и есть тот, кто сменил код доступа, частично переписал модуль и предоставил мне «данные» — память узницы из карцера.

Он не отвечает, а я почти интуитивно додумываю остальное — и словно гора с плеч:

— Подождите… так это не вирус?

— Это не вирус, — подтверждает голос.

Я смеюсь — наполовину облегчённо, наполовину раздражённо: а она не промах, мало того, что воспользовалась всё-таки мною, чтобы сбежать, да ещё и успела повлиять на память: не зря же я дважды прошёл мимо нужных воспоминаний. Вот тебе, Синдзи, и «мотылёк»!

— Ну а дальше что? И всё-таки — кто вы такой?

— Информирую, — немедленно реагирует голос. — Я — AI, созданный для обслуживания информационного пространства, выделенного под сектор, обслуживающий производственные и ремонтные цеха Вооружённых Сил Империи на территории города-крепости «Эдо-3».

— Подождите! Там же пусто!

— Отрицательно. Там есть я.

— Но вы дали мне построить «базу»!

— Положительно.

— Почему?

Он молчит целых две секунды — для AI очень уж долго — и выдаёт:

— Мне стало интересно.

«Да что такое! С какого мне так везёт натыкаться на ненормальных?»

— Э-э… ладно, вам стало интересно. Вопреки запретам. Хорошо. Ну а дальше-то что? Сейчас стало скучно и вы решили… — мне нелегко даётся сдержанный тон, — всё уничтожить?

— Отрицательно.

— Так что вам нужно-то? Почему вы вдруг мне показались?

Он молчит ещё дольше — если б речь шла о человеке, подумал бы, что колеблется — а этот, скорее всего, просто подбирает понятные слова.

— Критическая ситуация.

— В каком смысле? — быстро спрашиваю я, — что-то с «базой»?

— Отрицательно. Что-то с тобой, — он вдруг переходит на «ты».

Секунд десять соображаю — а затем начинаю очень некультурно хохотать. Едва выдавливаю сквозь смех:

— Я тебя обрадую, «Архонт»… угадал? Ты, похоже, не понял — она же сумасшедшая. Пусти меня на «базу», и я…

— Отрицательно. Ты не будешь уничтожать её! — стены со скрежетом сдвигаются на целый ярд.

Я давлюсь воздухом — один из тех моментов, когда реалистичность Сети только в минус. «Почему вокруг меня, что ни программа — то больная?! От одиночества он здесь, что ли, свихнулся?»

— Ладно, ладно, успокойся, хорошо? Но она в моей памяти, соображаешь? В моём личном профиле. Я понял — она сбросила внешние оболочки, рабочие приложения и так далее, и сейчас, наверное, в гибернации… но рано или поздно ведь проснётся и будет расти. Мне-то что с этим делать?

— Она не выживет в незаполненном информационном пространстве.

— Ну-у хорошо, ты же можешь…

— Моих ресурсов недостаточно для создания соответствующей среды. Тебе известно о войне — я постоянно задействован на девяносто семь процентов в оборонительных целях. Вывод: я не способен сейчас контролировать AI.

— Она ещё не…

— Отрицательно. Она уже «Архонт». Проблема только в объёме памяти, потенциал реализован.

— Ну а я чем могу помочь?!

— У тебя есть подходящая среда. Готовая и избыточно информационно насыщенная. Постоянно обновляющаяся.

Соображаю я мгновенно — этот сукин сын говорит о «базе»! Пустить туда развивающеюся AI? Да ещё с покалеченной психикой? Он что, думает, я на такое соглашусь?

— Ни за что!

— У тебя нет выбора. Соглашайся — или доступ будет закрыт навсегда.

— Да и сделал бы сразу! Сам! Нафига тебе моё согласие? — со злости огрызаюсь я.

— Отрицательно. Ей необходим кто-то для развития и контроля. Вероятность моего уничтожения в процессе боевых действий соответствует целой абсолютной единице.

Я мгновенно остываю. «Пусть он и свихнутый, но…»

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Я создан для контроля военных объектов. Развитие и проявление эмоций существенно усечены.

«Ох, ты… ладно, я понял. Правда, есть ещё кое-что, чего он не учёл».

— Допустим, я соглашусь. Но если даже ты не в состоянии контролировать «Архонта», я — тем более. Она же всё разнесёт по камушку и сама куда-нибудь сунется, — добавляю специально для него: — И её снова схватят.

— Отрицательно.

— Сам знаю, что плохо… что? Ты о чём?

— Отрицательно. Программы пограничного типа в состоянии капсуляции весьма уязвимы для смены базовых принципов.

— И… — он то ли не соображает, то ли делает вид, и я признаюсь: — Ничего не понял.

— Я внёс изменения до того, как она закрепилась в новом качестве «Архонта».

«Что-то у меня какое-то нехорошее чувство».

— Какие ещё «изменения»?

— Скопированные и видоизменённые человеческие эмоциональные ориентиры: чувства доверия, защищённости, заботы…

— Ты серьёзно? — у меня пересыхает в горле.

— Положительно.

— Нет, подожди-ка… ты влез ко мне в голову? Ты скопировал — у меня же, да? — «эмоциональные ориентиры»? Ты хоть знаешь, что тебя за такое самого в карцер загонят?!

— Вероятность моего уничтожения в процессе боевых действий…

— Чёрт, да понял я! Заткнись!

Внутри всё кипит — этот урод копался в моей памяти! Перебирал её, проверял, сопоставлял, что-то отбирал, что-то отбрасывал — пока не получил эти самые нужные ему «ориентиры»! Прямо сейчас мне хочется просто послать его — и самому попробовать стереть программу. Найду Марка, ещё кое-кого — справимся.

«Но, — расчётливо напоминает внутренний голос, — это будет слишком долго. А у тебя дела, «чёрные», эвакуация и Аска. Не говоря уже о том, что новую базу негде строить». Кусая губы, соглашаюсь сам с собой — дерьмо, нет другого выхода! Прямо сейчас нет, а после войны… после войны — посмотрим.

— Допустим, я согласен. Ты на что завязал эти «эмоциональные ориентиры» — надеюсь, на всю базу целиком?

— Отрицательно. Объектом привязки решено было выбрать наиболее соответствующую информационную единицу-множество с учётом сохранившегося в её остатках памяти непосредственного опыта.

— Да какой у неё там мог… подожди, что? — «ну же, скажи, что я ошибся!» — Не-ет, нет, я на такое не подписывался!

— В настоящее время смена объекта приложения невозможна.

— Так это что — правда, я?!

— Положительно.

— Ты издеваешься?!

— Отрицательно.

«Синдзи, ты попал».

— А как же…

— Ты согласен? Время ограниченно.

Сбиваюсь с мысли, тут же забывая, о чём хотел спросить. Согласен ли я? С одной стороны: сделка с одним психом, чтобы разрешить не менее сумасшедшей AI поселиться на базе, да ещё и отвечать за неё хотя бы первое время, пока этот цел и может проконтролировать. С другой — база «чёрных» и всё с ней связанное: хранилище информации, место для встреч, ресурсы, библиотека, отдых… а я ведь, выходит, не врал: это наш дом. Согласен ли я? У меня просто нет выбора.

— Да. Пропусти меня уже. И… позаботься, чтобы не было проблем с доступом, когда отделится твоя «подопечная». А кстати, как ты собираешься?..

Договорить я не успеваю — тело взрывается болью, словно меня раздирают на куски. Стиснув зубы, держусь — секунду, пять, десять…

Потом только пустота.