Любой ценой (джен)

Время до каникул пролетело незаметно. Лисса недолго пребывала в плохом настроении, уже через день выудив из мыслей Уизли, что рыжее семейство решило пригласить Поттера на Рождество к себе. Последним об этом узнал сам Гарри, которого никто не счёл нужным предупредить. Это было забавно, но не смешно: с Поттером абсолютно не считались. Его мнением пренебрегали настолько, что даже Миралисса, истово ненавидевшая Поттера с детства и даже сейчас питавшая к нему отрицательные чувства, проникалась сочувствием. Что же это за друзья такие, что ни в кнат не ставят твои мнение, желания и чувства?..

Однако хотя ситуация её и разозлила, отношение к гриффиндорцам в лучшую сторону точно не изменилось, и Лисса выбросила из головы проблемы Поттера и обошла стороной прикреплённый на доске объявлений в гостиной пергамент, куда нужно было записаться тем, кто намеревался остаться в школе.

В первый же день каникул Миралисса встретилась с Люцианом, и несмотря на долгий перерыв, они оба не испытывали ни малейшей неловкости при общении. По крайней мере, в первый момент встречи. Боул рассказал об учёбе в университете, Лисса — о Хогвартсе. Лишь одну тему они по молчаливому уговору не затрагивали — политику.

Полугодовой перерыв позволил Люциану по-новому взглянуть на ситуацию в стране. Это в Хогвартсе, под боком у предводителя одной из сторон, дети невольно приобщались к противостоянию, даже факультетское разделение этому способствовало, — в большом мире было полно других интересов. В университете учились представители разных стран, рас и идеологий, и никому не было дела до чужих проблем. Студент мог презирать чужую точку зрения, но об этом никто бы и не узнал, поскольку любые конфликты грозили исключением, да и не всегда учёба оставляла время на пустую болтовню.

— Я даже не знаю, с кем учусь, — воодушевлённо рассказывал Боул, шагая по Ридженс-сквер держа Лиссу за руку. — Есть, конечно, студенты, фамилии которых на слуху, тому же Блишвику нет нужды рассказывать, из какой он происходит семьи, он не нуждается в дополнительных представлениях, но большинство… Ну вот например, мой сосед по комнате. Классный парень, кстати, воспитанный, аккуратный, интересный собеседник — и оборотень. Причём он даже не скрывает свою болезнь. Не гордится, хотя, кто его знает, но воспринимает просто как данность. Мы и не узнали бы об этом, не откажись он от участия в вечеринке в полнолуние. Так и сказал: «Это полнолуние, я пас. Приму зелье и запрусь на нижнем ярусе». Ты можешь себе представить подобную простоту при таком заявлении? О чистоте крови я вообще молчу. В основном, принято обращение по именам, так что ты можешь полгода болтать на переменах с сокурсником и так и не узнать его фамилии. Профессора, разумеется, используют не имена, но лекции проводят всему потоку безымянных студентов, а на семинарах мы малыми группами, и я вот знаю фамилии только тех, кто выбрал те же курсы, что и я. Вот так живёшь, веришь во что-то, а потом оказывается, что всё это… пусть не ложь, но заблуждение. Те же магглорождённые. Я, признаться, был шокирован, когда узнал, как обстоят дела за пределами острова. Конечно у нас их презирают и за магов не считают, они же только в одиннадцать лет узнают о нашем мире! В других странах детей приобщают к магическому миру сразу же после первых стихийных проявлений, и к моменту поступления в школу они уже нормальные волшебники, а не магглы с палочками. Разница поражает, поверь мне.

Слушать было интересно, она вообще любила узнавать что-то новое, но с каждым произнесённым Люцианом словом становилось всё очевиднее, что доверять ему больше нельзя. Его мировоззрение за один семестр в университете изменилось сильнее, чем можно было предположить.

— В моей группе учится магглорождённая девушка, так она о магии знает больше, чем любой чистокровный волшебник. С четырёх лет, когда она узнала, что является волшебницей, и до поступления в школу, пока все остальные дети играли в игрушки, принимая магию вокруг как данность, она изучала новый мир, как итог — она не только умнее, но и сильнее нас, ведь на первом курсе школы она уже понимала суть превращений неживого в живое, что в Хогвартсе проходят лишь на шестом году обучения. Кстати, ей четырнадцать лет, она экстерном сдавала и СОВ, и ЖАБА.

Почему-то эти дифирамбы в адрес неизвестной грязнокровки разозлили, и в памяти всплыло лицо Грейнджер, и Лисса резче, чем хотела, произнесла:

— Ты же понимаешь, что в Британии грязнокровки не такие?

Боул поморщился, явно отвыкнув от этого слова. И Лиссу эта гримаса всерьёз взбесила: быстро же он пересмотрел ценности…

— Понимаю, но это же не их вина, это решает Министерство. И это точно не значит, что их нужно убивать за это. Когда ты поступишь в университет, ты тоже поймёшь: то, что творится — неправильно! Лисса, сама подумай, разве можно убивать магглорождённых лишь из-за происхождения? Они ничуть не хуже нас, просто нужно помочь им адаптироваться, подсказать…

Дальше Миралисса не вслушивалась. Толерантная идеология казалась чуждой, это было похлеще нарочитой лояльности Дамблдора. Это была натуральная промаггловская ересь.

Ей было абсолютно плевать на судьбу всех грязнокровок вместе взятых. Может, в других странах они и могли стать полноценными магами, но здесь и сейчас — нет. Британия была островом, они чтили традиции не в пример континентальным магам, и отказываться от них банально не хотели… Да и что-то подсказывало, что вся эта чушь — выкидыш студенческого вольнодумства, а не плод любви европейских правительств и чистокровных родовитых волшебников.

А ещё такие мысли были опасны, учитывая, что Тёмный Лорд мог в любой момент воспользоваться легилименцией и узнать о сомнениях, вложенных ей в голову речами Боула.

С Люцианом она простилась довольно прохладно, испытав при этом облегчение.

На Рождество Крауч всё же смог вытащить крестницу во Францию, где они провели целую неделю, просто наслаждаясь отдыхом. Но каникулы закончились, и пора было возвращаться в Хогвартс.

* * *

Учёба началась с обмена новостями, так что студенты сразу заработали кучу взысканий. По дороге на обед Крэбб громко возмущался несправедливостью МакГонагалл, снявшей с него баллы за болтовню на уроке, в то время как Уизли она лишь сделала замечание.

Малфой откровенно потешался над обидой однокурсника, остальные — игнорировали, болтая о своём или шагая молча. В протекционизме не было ничего необычного, давно пора было привыкнуть к несправедливости деканов, причём не только МакГонагалл, когда дело доходило до штрафования студентов собственных факультетов их собственный декан всему педагогическому составу давал фору.

Винсент продолжал ныть и когда все уже расселись за столом и приступили к еде.

— Твоя сова, — кивнул Гойл на приближающуюся птицу, и несколько человек машинально подняли головы. — Может, что-то случилось?

— А может, Мерлину вечером не до крестницы, вот и посылает письма утром? — хмыкнул Теодор, подмигнув.

— А может, это не ваше дело? — беззлобно парировала Миралисса, отвязывая свиток от лапы совы и уже без напоминаний суя той в клюв кусок хлеба.

«Будь дома к пяти. Постарайся не привлекать внимание к своему отсутствию».

Задумчиво сунув послание в карман, Лисса скормила сове половину обеда, пытаясь угадать, что заставило крёстного написать эту записку. Если бы случилось что-то плохое, Крауч обязательно бы намекнул, в чём дело… Досадливо дёрнув плечом, она выбросила тревожные мысли из головы, решив, что узнает всё на месте, и вернулась к обеду и общению с друзьями. Гадай не гадай, до пяти вечера узнать ничего не удастся, а впереди — зелья.

Издевательства Снейпа над гриффиндорцами подняли настроение всем слизеринцам. Было забавно наблюдать за тем, как Поттер стискивает зубы, сдерживая желание наорать на ненавистного учителя, или как Лонгботтом начинает дрожать при его приближении, однако, несмотря на антипатию к Гриффиндору, любви к Снейпу такое его поведение не добавляло.

Сегодня Лисса не обращала внимания на Поттера, посчитав, что ничего интересного за прошедшее время с ним не происходило, и пыталась логически вывести причину, по которой крёстный прислал записку. Но злость Поттера была так сильна, что Лисса всё равно её слышала. Раздражённо повернувшись к соседнему ряду, она одарила Поттера яростным взглядом, тот, видимо, почувствовал это и повернулся. Взгляды встретились, и Лисса провалилась.

— Лисса, разорви тебя мантикора! — приглушённо простонала Дафна, едва ли не со слезами глядя на испорченное зелье.

Но Миралиссе было не до того. Нападение Нагайны, ранение мистера Уизли, Сириус Блэк, штаб Ордена Феникса, предстоящее сегодня вечером занятие по окклюменции со Снейпом…

«Какие насыщенные каникулы выдались у Поттера», — удивлённо-растерянно подумала она, разрывая зрительный контакт.

— Прости, Дафна, я случайно… — деревянным голосом произнесла она.

— Да ну тебя, — обречённо отмахнулась та, пытаясь исправить буро-зелёную массу в котле, которая на данном этапе варки должна была приобрести свело-зеленоватый оттенок и быть прозрачной. — Порежь пиявок лучше, хоть какой-то толк от тебя.

Молча придвинув к себе доску, Лисса принялась нарезать мерзкие шевелящиеся склизкие создания.

В конце урока Снейп закатил глаза, увидев, что сдаёт Миралисса, и сочувственно кивнул Гринграсс. Баллы со слизеринцев он принципиально не снимал, но вот на отработки был щедр… К счастью, профессор отвлёкся на Финнигана, снова взорвавшего котёл, и Лисса успела сбежать раньше, чем получила вечернее наказание. Снейп, разумеется, не забудет назначить отработку, но главное, что сегодня она ничем не связана и может исполнить просьбу крёстного и вовремя явиться домой.

Отказавшись от ужина, она проводила глазами сокурсников, спешащих в Большой зал, и направилась к выходу из школы по гулкому и совершенно пустому коридору.

Переместившись домой, Лисса никого не обнаружила и, уступив настойчивым уговорам домовика, согласилась поужинать в одиночестве. Завершив трапезу, она уже допивала вторую чашку кофе, когда в гостиной прозвучал хлопок аппарации, и в дверном проёме появился крёстный.

Глаза Крауча сверкали, губы изгибались полубезумной ухмылкой… Не говоря ни слова, он преодолел расстояние, отделяющее его от поднявшейся из-за стола крестницы и, схватив её за талию, закружил.

Ничего не понимающая девушка невольно улыбнулась.

— Что вас так обрадовало?

— Это сюрприз, моя дорогая. Ты поела? Тогда нам пора.

Без напоминаний активировав маскировку, Лисса протянула руку и мгновение спустя оказалась в поместье Тёмного Лорда.

В зале собралось непривычно много народа, большую часть которого она видела впервые; в воздухе ощутимо витало напряжение, а мысли собравшихся прорывались сквозь ментальные щиты и гудели как ЛЭП. Вслед за крёстным Миралисса прошла на место справа от трона Лорда и лишь тогда увидела, что именно привлекло внимание собравшихся.

Посреди зала стояли грязные измождённые люди, с фанатичным блеском в глазах смотрящие на Тёмного Лорда. Пожиратели смерти, сбежавшие из Азкабана.

Волдеморт что-то говорил, но Лисса не слышала ничего, кроме бешеного стука собственного сердца. Она не отрываясь смотрела на стоящего в центре мужчину и чувствовала, как её переполняет восторг. Теперь было понятно состояние Барти — он испытывал те же чувства, что и она: неверие, радость, благодарность Лорду…

— И кстати, мы смогли организовать ваше возвращение намного раньше запланированного благодаря вот этой девушке, — неожиданно произнёс Лорд, а Крауч вытолкнул крестницу вперёд. — Подойди, пусть наши друзья увидят тебя.

На негнущихся ногах Миралисса сделала несколько шагов. Её окатило потоком удивления, недоверия и приязни, Пожиратели едва ли не впервые смотрели на неё с одобрением, но она этого не замечала: для неё сейчас в зале был только один человек.

Волдеморт продолжил что-то говорить, так и стоя, положив руку на плечо Лиссы, любого другого это бы напрягало, но ей было спокойно рядом с могущественнейшим тёмным магом: как и с Барти, рядом с Лордом она чувствовала себя в безопасности.

— Что ж, — свернул он свою речь, — вам нужно прийти в себя, отдохнуть, набраться сил. У нас ещё будет время поговорить. Идите. — Пожиратели кланялись, улыбаясь, прощались с Лордом, но до того, как они дошли до дверей, он обратился к одному из них: — Мальсибер, задержись.

Мужчина недоумевающе обернулся, хлопнул по плечу кого-то из товарищей и вернулся к трону. К этому моменту зал почти опустел, кроме Барти, все остальные Пожиратели скрылись за дверями.

— Мой Лорд?

— Я хочу тебя кое с кем познакомить. Как я и сказал, эта девочка смогла узнать местоположение Азкабана, что сэкономило нам многие месяцы…

Мальсибер снова взглянул на Лиссу без особо интереса, но с вежливым недоумением. Повинуясь знаку Лорда, та сняла маскировочные чары, но взгляд Пожирателя не изменился — узнавания не произошло.

— Она проявила себя умной волшебницей, преданной нашему делу… — продолжил Лорд как ни в чём не бывало. — Ты по праву можешь гордиться дочерью.

Реймонд Мальсибер издал приглушенный стон и отшатнулся, неверующе уставившись на Лиссу, но больше не произнёс ни звука.

Лорд проявил чудеса тактичности и оставил их одних, аппарировав прямо из зала.

Тысячи раз Миралисса представляла себе встречу с отцом, годами мечтала о ней, но сейчас она просто не знала, что сказать. Молчание затягивалось. Чтобы как-то развеять его, Лисса достала из кармана купленную летом волшебную палочку, которую таскала с собой на все собрания на всякий случай, и протянула отцу.

Машинально приняв палочку, Реймонд невольно улыбнулся, когда его осыпало яркими синими искрами, словно ему снова было одиннадцать, и с сомнением кивнул.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — смущённо отозвалась Лисса, переминаясь с ноги на ногу.

— Мда… — подал голос Крауч, подходя. — Детка, иди сюда. Ну же, Рэй, не стой столбом, Мира столько сделала, чтобы встретиться с тобой.

— Я помню дочь годовалым младенцем, а эта… — он перевёл взгляд на друга и, казалось, почувствовал себя лучше.

В голове Лиссы словно активизировался целый оркестр ударных инструментов.

— Простите… Барти, доставьте меня в Хогвартс… — как она ни крепилась, но слёзы всё-таки потекли из глаз, и она опустила голову в обречённой на провал попытке их скрыть.

Тяжко вздохнув, Бартемиус дал другу подзатыльник и, обняв Миралиссу за плечи, молча аппарировал. Через секунду они оказались дома.

— Не расстраивайся, Мира, ему просто нужно время, — усадив крестницу себе на колени, Барти крепко обнял её, словно надеясь компенсировать холодность отца, и поцеловал в макушку. — Всё будет хорошо, вот увидишь. Переночуй дома, а утром вернёшься в школу. Договорились?

— Ладно, — вытерев слёзы, она попыталась улыбнуться, но вышло криво. — Спокойной ночи.

Барти вздохнул, провожая крестницу взглядом, и аппарировал, возвращаясь обратно в поместье Лорда.

Поднявшись в свою комнату, Лисса рухнула на кровать и разрыдалась. Она так долго ждала этой встречи, так мечтала о ней, что чувствовала физическую боль от терзающих сердце осколков разбившейся вдребезги мечты.

Выплакавшись, она умылась и уже собралась переодеться ко сну, когда услышала голоса в гостиной. Будь там кто угодно другой, Лисса не стала бы подслушивать, зная совершенно точно, что крёстный расскажет ей обо всём, что имеет для неё значение, но, узнав голос отца, без раздумий поспешила вниз.

— …Просто не знаю. Как вести себя с ней? О чём говорить? Моей дочери было полтора года, она говорила «папа» и тянулась ко мне на руки, а это чужая девочка! — явно продолжая спор, недовольным тоном говорил Реймонд.

— Она всё ещё твоя дочь, друг мой, — терпеливо, но с отчётливым предупреждением возразил Бартемиус. — И она всё также считает тебя отцом и хочет внимания. Это твоя вина, что она стала тебе чужой, а не её. Она не заслужила такого отношения.

— Да причём тут «заслужила»? — повысил голос Мальсибер. — Что мне с ней делать?

— Ничего, Реймонд. Миралисса не вещь, она самостоятельная личность. С ней ничего не нужно делать. Я понимаю, ты не ожидал, едва выйдя из Азкабана, встретить её, но…

— Барти, всё это время я считал, что моя дочь младенец! — признался он и досадливо зашипел сквозь зубы. — Понимаю, глупость, но я ни разу не подумал, что она выросла! Сам знаешь, в Азкабане время — абстрактное понятие. Для меня Миралисса — маленький ребёнок.

— Тебе придётся осознать, что она уже пятикурсница. Да и… не была она ребёнком. Рэй, ты хоть представляешь, каким было её детство? Она росла в маггловском приюте!

— Где?! Я убью эту тварь!

— Угу, но не сегодня, — перебил Бартемиус. — Ты готов бежать, наказывать того, кто обидел твою дочь десять лет назад, но не понимаешь, что сам её обижаешь. Мира не станет навязываться, она просто не умеет. Со мной она немного оттаяла, но одно неосторожное слово с твоей стороны… Если она увидит, что не нужна тебе — ты её потеряешь.

— Барти, я…

— Знаешь, лучше бы я тогда настоял, и Миралиссу записали моей дочерью, — перебил Крауч со злостью.

— Но она не твоя дочь! — тут же возмутился Мальсибер.

— Ну, мне она хотя бы не безразлична, — легко парировал тот. — Будь она моей дочерью — хотя бы на бумаге, — ей не пришлось бы проходить через ужас маггловского приюта, да и в Хогвартс она поступала бы чистокровной волшебницей, а не грязнокровкой…

— Ты не забыл, что мы сидели в соседних камерах? — язвительно возразил Мальсибер.

— Мой отец позаботился бы о ней.

— Да что ты говоришь? — голос Реймонда так и сочился сарказмом. — А не твой ли родной отец засадил тебя в Азкабан?

— Я его разочаровал, а единственную внучку он не бросил бы. Это разные вещи. Глупо сожалеть о прошлом, но больше я не совершу такую ошибку. Миралисса моя крестница, я не откажусь от неё, даже если ты решишь, что она тебе не нужна.

— Когда ты успел к ней привязаться? — неожиданно спокойно поинтересовался тот.

— Мы общались весь прошлый год, — пожал плечами крёстный, которого Лисса увидела в приоткрытую дверь. — Я преподавал в Хогвартсе под оборотным — потом расскажу, каково это, играть Грюма, — вот и познакомились. Мира очень на тебя похожа, я просто не мог не узнать её. Потребовалось время, чтобы она смогла открыться, но теперь ближе неё у меня никого нет. Она очень хорошая, Рэй, — вдруг горячо заговорил Бартемиус, — присмотрись к ней, я действительно считаю, что о такой дочери можно только мечтать.

— Посмотрим… Ладно, расскажи, как ты сам-то?

Дальше слушать Миралисса не стала, потихоньку вернувшись в свою комнату.

Она не была оптимисткой, ищущей что-то хорошее даже в самой гадкой ситуации, но всё-таки утешилась любовью крёстного отца, раз уж родному нет до неё дела. Лисса провела всю ночь без сна, ворочаясь с боку на бок. Ей было обидно, что Реймонд не оценил по достоинству все жертвы, на которые она шла ради него, но она понимала, что отец об этом даже не догадывается. Конечно, Лорд при всех её похвалил, а это много значит, но ведь никому из Пожирателей смерти не известна её истинная роль в обнаружении спрятанной ото всех магической тюрьмы. Возможно, когда отец узнает всю правду, он будет ей гордиться…

Слёз больше не было — она запретила себе проявлять слабость, ведь эта битва ещё не проиграна. Пусть отец повёл себя совершенно не так, как ей бы хотелось — это не конец, у неё будет время, чтобы заслужить его расположение. Пока она готова была довольствоваться малым. В конце концов, у неё был крёстный, который любил её, и пусть он не мог заменить родного отца, само его существование примиряло Миралиссу с реальностью.

Молча глядя в белоснежный потолок, Лисса с потрясающим хладнокровием составляла план по завоеванию любви Реймонда Мальсибера.