Summertime Of Our Lives (гет)

— Роза, убери своего тупого кота!

Не до конца проснувшись, я с трудом открываю глаза, встаю и дохожу до кровати Софии, чтобы снять Вальтера с ее лица, после чего возвращаюсь с ним в постель, надеясь еще немного поспать. Эти действия уже доведены до автоматизма, потому что так начинается каждое утро с тех пор, как я трансфигурировала книгу в Вальтера. Даже мой собственноручно созданный кот предпочитает компанию Софии моей и всегда уходит к ней, несмотря на то, что засыпает у меня в ногах.

Котенок сворачивается в клубок, утыкаясь носом мне в подмышку, и довольно мурлычет, когда я провожу ладонью по гладкой шерсти. Он ведет себя так естественно, что иногда я даже забываю, что он ненастоящий. На самом деле, отличий я пока выявила не так много: на него нет аллергии, он не пахнет и не имеет явных предпочтений в еде. Каждый раз мы с Софией приносим ему что-нибудь новенькое, и он ест все одинаково, даже сладкое. При этом я до сих пор не уверена, что он вообще может испытывать голод. Как-то мы не кормили его целый день, и он не реагировал, а дольше я сама не выдержала. У меня уже не получается относиться к нему как к проекту, так что я не смогу просто наблюдать, умрет он от голода или нет.

Мне удается снова заснуть, но почти сразу же срабатывает будильник Софии. Перед тем как уйти в ванную, она высказывает мне все, что думает о моем питомце, но я уже привыкла не воспринимать ее жалобы всерьез. Я знаю, что ей нравится Вальтер, к тому же, это единственный кот, на которого у нее нет аллергии.

Я дожидаюсь, пока она освободит ванную, быстро принимаю душ и, вытерев волосы полотенцем, достаю из шкафа юбку и светлую блузку без рукавов. София к этому времени уже заканчивает собираться — мы всегда ходим на завтрак по отдельности. Мы это даже не обговаривали, но я думаю, что ей просто необходимо определенное количество времени в день проводить в полном одиночестве, поэтому она никогда меня не ждет. Тем более что последнее время за мной заходит Алекс. Я не считаю это необходимым, но каждый раз, когда слышу стук в дверь по утрам, испытываю какое-то странное облегчение. Пока он не улыбается и не берет меня за руку, мне сложно поверить, что все это мне не приснилось, а действительно происходит. Это глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Слишком уж похоже на маггловское кино, где самый популярный парень в старшей школе вдруг замечал неприметную девочку-заучку, а мне такие фильмы всегда казались неправдоподобными.

София окликает меня, и я осознаю, что пару минут просто стояла перед зеркалом с открытой тушью для ресниц. Посоветовав мне поторопиться, она выходит из комнаты, но недостаточно сильно толкает дверь, и она не закрывается до конца. Вальтер тут же бросается к щели, намереваясь выбежать следом. Я срываюсь с места, чтобы поймать котенка, хватаю его на руки уже у самой двери, не удержав равновесия, переступаю через порог… и оказываюсь явно не в коридоре.

Что за черт?

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что я нахожусь на сцене в зале. Растерянно прижимая к себе Вальтера, я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Помню, во время СОВ мне часто снились классические кошмары, где я приходила в Большой зал без одежды или забывала, как держать в руках палочку, но сейчас я точно не сплю.

Вдруг раздается приглушенный шепот, и из-за тяжелой портьеры показывается голова девушки, в которой я узнаю подругу Доминик и Лили Сесилию.

 — Роза? — с облегчением выдыхает она и поворачивает голову, после чего рядом с ней показывается парень.

Если мы и попали в чей-то кошмар, то точно в его, потому что на парне нет ничего, кроме трусов. Оправившись от шока, я поспешно отвожу взгляд, поражаясь, как могла попасть в настолько неловкую ситуацию. Но парня, похоже, ничего не беспокоит.

 — Умоляю, скажи, что у тебя есть с собой палочка, — говорит он.

Я качаю головой, извиняясь, и поудобнее перехватываю Вальтера.

 — Вот дерьмо, — громко стонет Сесилия и выходит из-за шторы, закрывая руками кружевной лифчик. Ну, на ней хотя бы остались джинсы. — Как ты здесь оказалась?

 — Без понятия, — я пожимаю плечами. — Вообще-то, я вышла из своей комнаты и просто оказалась здесь.

 — Кажется, кто-то заколдовал пороги, — предполагает парень. — Мы вообще сюда из библиотеки попали.

 — Из биб… Вы вдвоем… Ох…

Я чувствую, как к щекам приливает краска, и мне хочется оказаться настолько далеко отсюда, насколько это возможно. Я пытаюсь убедить себя, что есть множество вполне адекватных объяснений того факта, что они были вдвоем в библиотеке почти без одежды, но воображение подсовывает картинки, от которых мое лицо просто горит. Не то чтобы это мое дело, я не могу никого осуждать, но я бы предпочла не знать об этом. Никогда. И как я теперь пойду относить учебники?

Сесилия, кажется, не знает куда себя деть от стыда и прячет глаза, подпирая рукой лоб, но парня — не помню, как его зовут, но он ловец в команде Джеймса — ситуация не смущает, и он подмигивает мне.

 — У всех свои секреты. Ты молчишь про нас, а мы молчим про твоего кота.

 — Я бы и так никому не рассказала, — хмурюсь я, но по его лицу понимаю, что это была шутка.

 — Постеснялась бы, да? — он смеется. — У тебя такое лицо сейчас… Хотя бы можешь порадоваться, что не оказалась в библиотеке в тот момент…

Сесилии совсем не смешно, и она с силой ударяет его кулаком по плечу.

 — Да ладно вам, будет что вспомнить. Кстати, я Диего, — представляется он.

 — Роза.

 — Ты ведь тоже родственница Джеймса и Альбуса, да?

 — Кузина, как Доминик, — зачем-то уточняю я, глядя на Сесилию.

 — И нам надо как-то выбраться отсюда до начала уроков, — говорит она.

 — Дверь открыта? — спрашиваю я, кивая в сторону входа в зал.

 — Да, я проверил, — говорит парень. — Но если мы пойдем так через весь лагерь, возникнут вопросы.

То есть, это единственное, что его волнует? Я осматриваю себя. Босиком и с мокрыми волосами я тоже привлеку внимание, но я хотя бы одета. А это значит, что выходить придется мне. Прекрасно. Лучшее утро в моей жизни.

 — Ладно, — я вздыхаю и протягиваю Сесилии Вальтера. — Вы смотрите за ним, я скоро вернусь. Я попрошу у Доминик твою одежду.

 — Не надо! — восклицает шармбаттонка, чуть не выронив кота. — Пожалуйста… Ты не могла бы не говорить ей? И Лили. Вообще никому.

Она ищет какие-то слова для объяснения, но я просто киваю, пообещав молчать. Мне понятно ее желание не рассказывать ничего о своей личной жизни, даже лучшей подруге. Особенно если личная жизнь включает сомнительные занятия в библиотеке… Боже. Не хочу даже думать.

Пройдя между рядами сидений, я приоткрываю тяжелую дверь, чтобы убедиться, что там никого нет. Сделав глубокий вдох и представив в голове все, что я готова сделать с тем, кто проклял эти чертовы пороги, я выхожу на улицу и щурюсь от яркого солнца. Столовая, к счастью, находится с другой стороны здания, и через полминуты я оказываюсь у входа, пытаясь высмотреть внутри Софию. Двери здесь сразу захлопываются, и без ключа мне к себе не попасть. Проходящие мимо атланты окидывают меня любопытными и насмешливыми взглядами, но удивленным никто не выглядит — наверное, половина лагеря уже испытала на себе последствия заклинания.

Чуть не плача от досады, я оглядываюсь в поисках знакомых — и нахожу, правда, совсем не того, кого хотела бы увидеть. Но вариантов лучше у меня нет.

 — Малфой!

Слизеринец оборачивается, приподнимает брови и неторопливо направляется ко мне. С каждым шагом его ухмылка становится все шире, а мое желание провалиться сквозь землю — все отчетливее.

 — Прекрасно выглядишь, Уизли, — протягивает он, осматривая меня с ног до головы. — Вижу, тебе тоже не повезло.

 — Ты не мог бы, пожалуйста, позвать Софию? — прошу я максимально вежливо, хотя мне тяжело это дается. — Или хотя бы Альбуса.

 — Не очень заинтересован.

Господи, ну что он за человек? Как Ал его терпит?

 — Очень сложная просьба, — я закатываю глаза. — Но если тебе чуждо понятие «бескорыстная помощь», вспомни, что ты сам сказал, что ты мой должник. В конце концов, если бы не я, ты давно уже был бы дома.

 — Действительно, как я мог забыть, — фыркает он. — Кстати об этом… Признаю, Уизли, ты меня очень удивила. На этот раз не побежала жаловаться старшим. Я впечатлен.

Когда до меня доходит, на что он намекает, я так и застываю, глупо моргая и совершенно не зная, что сказать. Я точно не ожидала, что Малфой решит задеть меня подобным образом. Конечно, я знала, что он помнит о том случае, хоть он и произошел на первом курсе, но не думала, что его до сих пор может это злить. По крайней мере, внешне его отношение ко мне никак не изменилось, оставшись таким же наплевательским, это Ал не разговаривал со мной еще месяца два, да и остальные наши родственники меня не поняли. Я просто молчу, пока Скорпиус с той же насмешливостью следит за моей реакцией. А что я могу ответить? Нет смысла снова извиняться, оправдываться и доказывать, что я всего лишь хотела как лучше. Конечно, когда я узнала, что они ушли в Запретный лес, проиграв глупый спор, я не могла просто сидеть и ничего не делать. Испугавшись, я пошла к Виктуар, которая тогда была старостой школы. Она жутко разозлилась, но сдавать Ала не хотела, поэтому отправилась за ними сама, взяв пару друзей. В лесу они нашли мальчиков, но на обратном пути их уже ждали преподаватели. Ала и Скорпиуса чуть не исключили, но в итоге наказали до конца года, а Вик в результате лишилась значка. А обвинили во всем, конечно же, меня. Я чувствовала себя ужасно, но все равно не смогла бы поступить по-другому. Одно дело просто гулять по школе после отбоя — тут я следую семейному правилу и никогда не сдаю своих кузенов. А вот пойти ночью в Запретный лес — это просто верх безрассудства, и даже страшно представить, что могло там случиться, если бы я не вмешалась.

 — Роза, ты в порядке? — за спиной Малфоя появляется Доминик, и я готова кинуться ей на шею. — Ты тоже попалась, да? Когда я вышла из комнаты, мои волосы стали ярко-розовыми. А Альбус сказал, что это шутка организаторов! Привет, Скорпиус.

 — Доминик, — хмыкает он, кивнув, и уходит, поняв, что мне его помощь больше не нужна.

 — Что с тобой случилось?

 — Вышла в коридор и попала в зал, — я пожимаю плечами, не вдаваясь в подробности.

 — Просто ужас! Хотя заклинание поразительного уровня сложности… Я боюсь, что и Сесилию куда-то перенесло. Когда я проснулась, ее не было в комнате.

 — Ты не могла бы позвать Софию, если она там? — перебиваю я, наверное, слишком поспешно. Будь Доминик подозрительнее, точно бы поняла, что я знаю, где ее подруга. — У нее ключ от комнаты.

 — Конечно, — кузина улыбается и упархивает искать мою соседку.

София показывается вскоре вместе с Александром, и он тут же кидается ко мне.

 — Роза, ты в порядке? Что произошло? Я тебя искал.

Он обеспокоенно смотрит на меня, ожидая ответа, а мне от этого внимательного взгляда становится неудобно, потому что выгляжу я сейчас ужасно. Но он как будто не замечает этого.

 — Все хорошо, — я улыбаюсь. — Застряла в зале из-за этих порогов. Мне просто нужен ключ.

София дает мне свой жетон, пообещав захватить мне что-нибудь из еды, а Алекс, конечно, вызывается меня проводить. Сначала он вообще предлагает донести меня на руках, но, когда я категорически отказываюсь, наколдовывает мне пару туфель. Несколько раз он спрашивает, все ли хорошо, но я отвечаю рассеянно и только беру его за руку, чего до сих пор не решалась делать сама. Разговор с Малфоем выбил меня из колеи сильнее, чем можно было ожидать. Я просто не понимаю, почему мои ошибки помнят дольше всех.

В комнате я в первую очередь нахожу свою палочку, без которой, как оказалось, ни на что не способна. Мне хочется привести себя в порядок, но, помня о Диего и Сесилии, ждущих в зале с моим котом, я просто надеваю нормальную обувь и убираю в сумку майку для шармбаттонки. Перед тем как трансфигурировать Диего мужскую одежду, я вкратце рассказываю Алексу всю ситуацию, не называя имен, и он догадывается просто призвать его вещи заклинанием. К сожалению, их палочки таким способом достать не удается.

Александр идет рядом со мной, и я почти физически чувствую на себе взгляды проходящих мимо девочек. Наверняка, все они гадают, как мне удалось привлечь внимание такого парня, как Крам. Меня саму интересует ответ на этот вопрос, но мне не нравится, что его воспринимают здесь как звезду магического мира. Все знают только, что он выиграл Турнир и что он сын двух известных игроков в квиддич, — то есть, они не знают о нем ничего по-настоящему важного. Впрочем, если бы все эти девочки узнали, какой Алекс на самом деле… Наверное, они возненавидели бы меня еще больше. Я смотрю на его профиль, и у него не получается сдержать улыбки, хотя он делает вид, что не замечает моего взгляда.

 — Что?

 — Ничего, — я качаю головой, на секунду касаясь лбом его плеча. — Просто думала, есть ли у тебя недостатки.

 — Предостаточно, — фыркает он. — Хотя у меня часто возникает аналогичный вопрос, когда я думаю о тебе.

 — Я один сплошной недостаток, — я улыбаюсь, чтобы это не прозвучало так, как будто я жалуюсь или напрашиваюсь на опровержение моих слов. — Почему-то только ты этого не видишь.

Алекс останавливается посреди дороги и смотрит на меня странным взглядом. Обычно он смотрит на меня по-другому: с нежностью и легкой насмешкой, как будто догадывается обо всех моих сомнениях. Но сейчас его взгляд серьезный и даже недовольный.

 — Откуда у тебя взялось такое отношение к себе? — спрашивает он. — У тебя не должно быть для этого поводов. Ты умная, талантливая, красивая, дочь героев войны… Что позволяет тебе думать, что с тобой что-то не так?

 — Ну просто… так и есть, — я неуверенно пожимаю плечами. — Я не знаю. Но я не хочу сейчас об этом говорить, — добавляю я, когда он собирается возразить. — Уроки сейчас начнутся, а мне еще нужно вернуться в зал.

Он медленно кивает, но я вижу, что тема не закрыта и он планирует вернуться к этому разговору. А я не знаю, что ему сказать, и даже не совсем понимаю суть вопроса. Что значит «что позволяет мне думать, что со мной что-то не так?» Я знаю это и все, это факт. Я плохо схожусь с людьми, не умею веселиться, как они, везде лишняя… Просто я такой родилась, так что «такое отношение к себе», что бы Алекс ни имел в виду под этим выражением, вполне адекватное.

 — Ты лучше иди, а то опоздаешь, — говорю я. — Только будь осторожнее на этих порогах.

Александр не торопится уходить, сомневаясь, и я приподнимаюсь на носочки, чтобы его поцеловать. Я всего лишь слегка касаюсь его губ, и меня поражает, сколько всего я чувствую при этом каждый раз.

 — Увидимся на перерыве.

Расставшись с Алексом, я добираюсь до зала почти бегом, в красках представляя недовольное лицо Немирова, когда я прерву его лекцию опозданием.

 — Ну наконец-то! — восклицает Сесилия, когда я влетаю в зал.

Они быстро одеваются, повторяя слова благодарности несколько раз. Я засовываю Вальтера в сумку, и он даже не сопротивляется — за то время, что он существует, он ни разу меня не поцарапал. Обратно до жилого корпуса мы бежим, и около поворота к учебному Диего предлагает забрать у меня кота и оставить его в своей комнате, чтобы я не опоздала еще больше. Я соглашаюсь, скрепя сердце, отдаю ему Вальтера, после чего ребята уходят за палочками.

Дойдя до кабинета, я обнаруживаю, что дверь открыта. Немиров замечает меня и кивком головы приглашает внутрь.

 — Быстрее, — сухо говорит он, без обычных комментариев. Видимо, он в курсе про пороги, поэтому и не ругается.

Некоторые ребята выглядят помятыми, кто-то вообще пришел в шапке, а у мальчика из Австралии выросла длинная белоснежная борода, как у Альбуса Дамблдора, но недовольных и раздраженных я не вижу. Кажется, всем это действительно показалось забавным.

Профессор продолжает объяснять задание и записывает на доске формулу создания вредноскопа, после чего мы должны заниматься самостоятельно. Перед каждым из нас на парте лежит обычный волчок. Я работаю над ним весь урок, не отвлекаясь. В прошлом году этой дисциплины не было в программе, и в этой смене я планировала снова уделять больше внимания трансфигурации, но Артефактология мне нравится даже больше. Конечно, за месяц мы не выучим даже азов, но я уже даже задумывалась о том, что хотела бы продолжить изучать магические свойства предметов после Хогвартса. Хотя я до сих пор не смогла придумать, что хочу сделать в качестве индивидуального задания, которое нам дали на всю смену.

Когда волчок вдруг начинает быстро крутиться, я недоуменно оглядываюсь по сторонам, вдруг замечаю летящее в меня заклинание и едва успеваю отразить его.

 — Хорошая реакция, — одобрительно кивает Немиров, как будто не видит ошарашенных взглядов, направленных на него со всех сторон. У меня самой сердце колотится, как сумасшедшее. — Мисс Уизли, я не собирался вас проклинать, — добавляет он, увидев, что я так и не опустила палочку. — Я бы сам остановил заклинание. И поздравляю, у вас получился очень качественный вредноскоп.

 — Спасибо, — высоким голосом произношу я.

Что не так с этими профессорами? Эксцентричная манера преподавания — обязательное условие для работы в лагере? Хотя… Немирову можно было бы простить все, что угодно.

Я опускаюсь на свое место и перевожу дыхание.

 — Вы уже разобрались с индивидуальным заданием? — спрашивает он, подойдя к моей парте.

 — Да, — киваю я, потому что мне не хочется признаваться, что до сих пор не начала его делать, хотя вторая неделя подходит к концу. Впрочем, врать я совершенно не умею, да и знаю, к чему это может привести, поэтому поправляюсь: — Вообще-то, нет. Я никак не могу придумать, что делать.

 — Советую вам поторопиться с решением. На экзамене в первую очередь для меня будет иметь значение качество исполнения, а не оригинальность. Я засчитаю любой из артефактов четвертой категории, — говорит он и оценивающе смотрит на мой вредноскоп. — Впрочем, я уверен, что вы, мисс Уизли, сможете удивить меня самостоятельным изобретением. У вас определенно есть потенциал.

 — Спасибо, — говорю я, чувствуя, что краснею — похвала от Грега-Немирова-мечты-каждой-второй-студентки никого равнодушным не оставит, и не признать того, что профессор сказочно красив, я не могу. От этой мысли я краснею еще больше и беру в руки волчок.

Преподаватель отходит, чтобы проверить следующий вредноскоп, и снова повергает всех в шок, отправив очередное заклинание, хотя и сделал то же самое три минуты назад. До конца урока еще остается время, и я открываю учебник, чтобы поискать идеи для самостоятельного проекта.

 — Мисс Поттер, вам нужна помощь? — доносится до меня голос Немирова, и я поворачиваюсь к парте кузины.

Не знаю, что творится с Лили в последнее время, но с заданием она не справилась. И я даже не уверена, что ее это волнует, она просто вертит в руках свой волчок с рассеянным видом.

 — Простите, профессор, я… отвлеклась.

 — У вас все в порядке? — интересуется преподаватель, потому что даже он замечает, что она сама не своя.

Лили молча кивает, а он обводит взглядом класс и останавливается на мне.

 — Мисс Уизли, раз вы уже закончили, помогите, пожалуйста, своей сестре.

Ох, Мерлин, это очень плохая идея. Мне и так приходится помогать ей, потому что я ее Тайная фея, но это хотя бы не нужно делать в открытую. Но сейчас… Глупо говорить что-то Немирову, поэтому я медленно иду к ним под враждебным взглядом Лили. Профессор уходит к следующему атланту, а я улыбаюсь кузине.

 — С чем именно у тебя возникла проблема? Ты уже сделала…

 — Роза, мне не нужна твоя помощь, — перебивает Лили, нахмурившись. — Я справлюсь сама.

Да что за день такой? Неужели и она решила вспомнить все детские обиды? Такое ощущение, что все мои знакомые только и ждут подходящего момента, чтобы предъявить мне претензии. Я просто пожимаю плечами и поворачиваюсь к Мелани, которая сидит за соседней партой и наблюдает за нашим разговором.

 — У тебя получилось?

 — Вроде все правильно, жду, пока проверят, — отвечает она, улыбнувшись.

Перемены в Лили я объяснить не могу, но причины необычайно приподнятого настроения Мелани очевидны: она осталась в лагере. У меня мелькает мысль, что кузина как раз может быть расстроена из-за этого, но это довольно глупое предположение. Она даже отмечала с ребятами это событие, хотя спокойно могла уйти в комнату к подругам. К слову, меня Мел тоже звала на эту маленькую вечеринку, но мне бы там не обрадовались. Я не знаю, действительно ли она виновата во взрыве в лаборатории, но во что я точно не верю, так это в легенду Джеймса. Он не мог брать Бодрящее зелье для своей команды, потому что никогда не принял бы игроков, не выдерживающих нагрузок. А значит, он просто подставился, чтобы выгородить Мелани. Это было очень благородно с его стороны. Конечно, я не сомневалась, что он на такое способен, в конце концов, он Поттер, но, пожалуй, я была рада увидеть подтверждение тому, что он не тот самовлюбленный придурок, каким зачастую кажется. Интересно, увидела ли это Мел.

 — Ты уже выбрала артефакт на экзамен? — спрашиваю я, чтобы поддержать разговор, хотя мне все еще сложно понять, хочет она общаться со мной или делает это из вежливости.

 — Нет, — она качает головой. — Но меня этот предмет не так интересует, поэтому я просто возьму что-нибудь из того, что перечислял Немиров в начале урока.

 — Я же опоздала, — напоминаю я.

 — Точно, Скорпиус рассказал мне о вашей встрече…

Слева раздается какой-то грохот, и к моим ногам, вертясь, подкатывается волчок. Столкнувшись с моей туфлей, он колеблется, заваливается набок и прекращает движение. Я поднимаю его и протягиваю Лили, которая собирает с пола упавшие учебники. Она молча забирает его и кидает в сумку вместе с книгами, после чего поднимается на ноги и, не замеченная профессором, покидает кабинет. Мы с Мел переглядываемся, удивленные ее поведением, но не успеваем обсудить это из-за раздавшегося звонка.

На перерыве мне, наконец, удается позавтракать припасенным Софией сэндвичем, а виноград мы с Мелани доедаем, уже расположившись на поляне в кабинете. Я записалась на Управление стихиями, потому что в Хогвартсе этого предмета никогда не будет, но почти сразу пожалела об этом. С одной стороны, мне нравится атмосфера: ночная прохлада, травяной запах, музыка и костер — но эти полтора часа можно было бы провести с гораздо большей пользой. Мой элемент — земля, как выяснилось на втором уроке, но внутренней гармонии мне все равно не достичь. Впрочем, мало кто здесь понимает, что делать, — в основном все тихо разговаривают или даже делают уроки, а Шикоба не обращает на это никакого внимания. Мелани вместо того чтобы пытаться призвать воду из водопада, проговаривает про себя реплики, периодически заглядывая в принесенный сценарий. Лили не следит за репетицией, потому что принадлежит к тому маленькому числу заинтересованных в предмете, но, как ни пытается, повлиять на огонь в костре не может. Никому из атлантов это пока не удалось.

Урок наконец заканчивается, и, вместо того чтобы пойти на обед, я говорю Алексу не ждать меня и иду к Тедди.

 — Ого, — выдыхаю я при виде опрокинутых парт. — Кто что не поделил?

 — Это у нас практика такая, — смеется он, одним движением палочки возвращая мебель на места. — Что-то случилось?

 — Нет, просто зашла, — говорю я, опускаясь на парту. — Мы давно не разговаривали.

 — Ну, этому есть причина, — протягивает он, довольно прищурившись, и я не могу сдержать улыбку, хоть и закатываю глаза для вида. — Как Александр?

 — Хорошо, — сдержанно отвечаю я. — Никаких подробностей.

Он только фыркает и начинает наводить порядок на своем столе.

 — Я вообще спросить хотела, — я ненадолго заминаюсь. — Вик злилась на меня из-за потери значка?

 — Что? — он удивленно поднимает на меня глаза и откладывает в сторону журнал. — Почему ты вдруг об этом вспомнила?

 — Просто так, — я пожимаю плечами. — Так что? Она тебе что-то говорила?

 — Да. Говорила. Кажется, о том, что Альбус и Скорпиус совсем потеряли рассудок и что Гарри, Рону и Джорджу стоило бы поменьше рассказывать детям о своих школьных годах, потому что из таких историй можно вынести один урок — «Нарушай правила сколько захочешь, и ничего тебе за это не будет».

 — А обо мне?

Люпин обходит стол и останавливается прямо напротив меня.

 — Тебя Вик никогда не винила, да и было бы в чем. А теперь скажи, с чего такие вопросы.

Я качаю головой, чуть нахмурившись.

 — Просто пытаюсь разобраться.

 — Роза, — он опускает руки мне на плечи, слегка сжимая их. — Не знаю, кто напомнил тебе об этом, но ты поступила правильно и ответственно, к тому же пошла не к преподавателям, а к Виктуар. Наилучшее из возможных решений. И виноваты в этой ситуации были мальчики.

 — Но почему тогда все помнят это по-другому? — спрашиваю я, и в моем голосе появляются жалобные нотки, которые мне не нравятся. — Даже я иногда верю, что подставила всех, когда могла просто промолчать и подождать, пока они вернутся.

Тедди не торопится с ответом и почему-то смотрит на меня с сожалением.

 — Мне кажется, все дело в том, — медленно начинает он, — что ты сама позволила им себя обвинить. Тебе легче было извиниться, чем пытаться доказать свою правоту.

 — А какой смысл, это все равно ни к чему бы не привело, — уныло произношу я.

 — Вот именно, — он кивает. — Ты всегда так думаешь. Но, может быть, в следующий раз стоит попробовать?

Я молчу, потому что, судя по его лицу, он хочет продолжить, но не может подобрать для этого слова. Тедди обнимает меня и целует в макушку.

 — Роза, ты должна помнить, что ты имеешь значение.

Я не успеваю спросить, что он имеет в виду, потому что дверь в кабинет резко распахивается. В просвете мелькает чье-то лицо и тут же исчезает, а затем раздается звук удаляющихся шагов.

 — Вот так и рождаются слухи, — бормочет Тедди, усмехнувшись. — Ладно, иди лучше на обед. Тебя наверняка ждут.

 — Хорошо, — я киваю и слезаю с парты, закидывая сумку на плечо. Уже на пороге я оборачиваюсь. — Я не могу решить, какой артефакт сделать на экзамен.

 — Я подумаю, — говорит он, серьезно кивнув.

Столовая как всегда наполнена шумом, смехом и стуком столовых приборов. Я, не сильно привередничая, наполняю свой поднос едой и направляюсь к нашему столу. Несмотря на то что я сижу с ребятами из Дурмстранга уже неделю, мне до сих пор нужно пересиливать себя, чтобы подойти к ним. На самом деле, почти все однокурсники Александра мне нравятся, и я особенно благодарна им за то, что в моем присутствии они говорят по-английски. Сама я в разговорах редко участвую — не то чтобы я очень стеснительна, просто я не думаю, что могу сказать что-либо интересное, — но мне приятно, что они думают обо мне, хотя, скорее всего, это только по просьбе Алекса.

Ребята встречают меня улыбками, на секунду отвлекаясь от общего разговора, а Александр целует в щеку, когда я сажусь рядом с ним.

 — Как уроки?

 — Нормально, — киваю я, отрезая кусочек стейка. — Правда, профессор Немиров намекнул, что ждет от меня чего-то экстраординарного на экзамене, а у меня совсем никаких идей.

 — Придумаем, время еще есть, — спокойно говорит Алекс. — Тем более, это значит, что он высокого мнения о твоих способностях, а его сложно впечатлить.

Я смущенно пожимаю плечами и сталкиваюсь взглядами с Дианой.

 — Роза, тебе, наверное, очень важно впечатлять преподавателей, — с улыбкой произносит она. — Профессор Люпин тоже высокого мнения о твоих способностях?

 — Что? — недоуменно переспрашиваю я, и ребята замолкают, прислушиваясь.

 — Ну, насколько я поняла, у вас с ним очень близкие отношения, — понизив голос, заявляет она с таким хитрым видом, как будто раскусила меня, а я никак не могу понять, к чему она клонит, хотя предчувствие возникает очень нехорошее.

 — Диана, о чем ты говоришь? — нахмурившись, обращается к ней Алекс.

 — Да просто я хотела зайти к Люпину после уроков, чтобы спросить про лекцию, которую пропустила. И застала его с Розой в весьма двусмысленном положении.

Значит, это была она. Диана нахально ухмыляется и приподнимает брови, как будто предлагает мне начать оправдываться и ждет, что я провалюсь. Мне хочется объяснить, что Тедди просто мой друг, но я не могу выговорить ни слова, пребывая в полнейшем шоке от такой подлости. Я не понимаю, она что, заподозрила меня — Мерлин, какой кошмар! — в связи с преподавателем и ждала подходящего момента, чтобы сказать это при Алексе? Я поворачиваюсь к нему, но он просто удивленно смотрит на меня, молчит и тоже как будто ждет… чего? Объяснения? Серьезно?

Мне становится настолько противно от этой ситуации, что я, ничего не говоря, поднимаюсь со стула и ровным шагом покидаю столовую, слыша, как за спиной ругается София. Резко захлопнув за собой дверь, из-за чего на меня оборачиваются, как на сумасшедшую, я останавливаюсь, чтобы успокоиться.

Это было просто отвратительно. Я догадывалась, что Диана меня недолюбливает по очевидной причине, но никак не ожидала, что она будет использовать настолько низкие приемы…

Но главное, что меня бесит, — то, что я не смогла ничего сказать. Почему я никогда не могу за себя постоять? Ладно, я не смогла что-то объяснить, но я должна была хотя бы послать ее. Я имела на это полное право. А в итоге я просто ушла от разговора, как будто признала свое поражение.

— Роза!

Я поворачиваюсь, когда Александр зовет меня, и жалею, что осталась рядом со столовой. Глупо было стоять прямо перед дверью, учитывая, что сейчас я не очень хочу никого видеть.

 — Прости, — говорит он, подходя ближе. — Диана поступила очень некрасиво.

И это все? Прости, Диана поступила как настоящая стерва, но я ей не поверил, и не вступился за тебя просто потому, что сам был в шоке от ее мерзкого поведения, — примерно на это я надеялась, но он не спешит ничего добавлять.

 — Тедди — мой лучший друг, — ледяным тоном, на который я не знала, что была способна, произношу я. — Его родители погибли во время Битвы за Хогвартс, а дядя Гарри — его крестный. Его растила вся наша семья, и поэтому я знаю его с самого детства. Мои кузины и кузены не особо меня жаловали, и он просто заботился обо мне. Тебя интересует что-то еще?

 — Роза, — Алекс качает головой. — Конечно же, я понимаю, что между тобой и профессором Люпином ничего нет.

 — И почему ты не мог сказать об этом там, за столом, когда все твои друзья смотрели на меня, как на…

 — Слушай, у Дианы просто богатое воображение, и она всегда видит тайны там, где их нет.

 — Диана могла бы держать свои безумные догадки при себе, а не бросать их мне в лицо при всех.

 — Я уже поговорил с ней, — растерянно возражает он. — Я понятия не имею, что на нее нашло.

 — Господи! — восклицаю я, всплескивая руками. — Неужели непонятно? Она сделала это из-за тебя. Ей не нравится, что мы вместе, не знаю, ревнует она или…

 — Эй, — перебивает меня Алекс, мягко хватая за плечо. — Это не так. Мы с ней расстались еще год назад.

 — Что, прости? Так вы встречались?

Потрясающе. Лучше просто быть не может. Я видела, как Диана крутится вокруг него и знала, что они вместе открывали Святочный бал, но не предполагала, что там были серьезные отношения. И вот он просто сообщает мне об этом, как будто это пустяк.

 — Роза, что бы ни было между мной и Дианой в прошлом, сейчас это не имеет значения, — твердо говорит он.

Мне становится стыдно из-за того, что сейчас уже я веду себя как ревнивая истеричка, и тихо выдыхаю:

 — Все нормально.

Алекс улыбается и притягивает меня к себе, и я почти машинально отвечаю на его поцелуй, потому что меня не отпускает чувство, будто я что-то упустила. И тут я понимаю — это его последняя фраза напомнила мне кое-что.

Сейчас это не имеет значения…

Роза, ты должна помнить, что ты имеешь значение.

И только теперь смысл слов Тедди становится для меня ясным. Я имею значение.

Если меня что-то злит, Алекс должен об этом знать. Я не должна держать в себе обиду, просто потому что боюсь, что сделаю только хуже. Я никогда не показывала, что обижаюсь на кого-то, потому что была уверена, что никто даже не заметит, что я обиделась, считала, что никто не дорожит моим обществом настолько, чтобы признать свою вину и извиниться. Поэтому я делала это сама. Но я устала винить себя в том, что я чувствую. Не важно, обоснованно это или нет, глупо это или нет, я это чувствую. И если что-то меня обижает, значит, со мной поступили так, как мне не нравится. И я не должна это терпеть. Я, черт возьми, имею значение.

 — Нет, вообще-то, ничего не нормально, — резко говорю я и выдергиваю руку. — Алекс, ты позволил своей бывшей обвинить меня в чем-то немыслимом, не заступился за меня, а даже поверил ей, после чего попытался ее оправдать. Знаешь, меня это не устраивает.

Он выглядит совершенно сбитым с толку, потому что совсем не ожидал от меня такого. Я тоже не ожидала.

 — Роза, мне действительно очень жаль…

 — Хорошо, — цежу я. — Я признаю, что ты, скорее всего, ни в чем не виноват, что тебе сложно разорваться между своими друзьями и мной, когда мы знакомы всего неделю, что я не могу требовать, чтобы ты всегда выбирал мою сторону… Но мне наплевать на это. Сейчас я очень злюсь и не хочу тебя видеть. Давай просто встретимся вечером и поговорим нормально.

И после этого я просто ухожу. Алекс окликает меня, но я не оборачиваюсь. Очень странное ощущение. С одной стороны, я чувствую себя отвратительно из-за того что мы поссорились, да я еще и была инициатором, а такого вообще никогда не происходит. Я всегда старалась избегать конфликтов, а тут сама же его и развела. Но с другой… Наверное, я первый раз вспылила по-настоящему. Конечно, лучше было бы сделать это еще в столовой, чтобы ответить Диане, а не при Алексе, которому просто не повезло оказаться между двух огней. Но все равно — я впервые в своей жизни высказала то, что чувствую, а не молча проглотила обиду. И мне это понравилось.

Не желая возвращаться в корпус, я ухожу подальше от людей и располагаюсь под тем деревом, под которым я раньше занималась. Слишком многое нужно обдумать, так что мне необходима тишина. Я еще не совсем понимаю, что происходит и почему, но все ощущается как-то совершенно по-другому. Раньше я просто мирилась с мыслью, что я неправильный человек, но никогда не пыталась понять причин. И вроде бы это так очевидно, абсолютно не ново, но я никогда не смотрела на это под таким углом. Я ни во что не ставлю саму себя, потому что я позволяю людям делать все, что они хотят, не считаясь со мной. И не просто людям, а близким людям, в первую очередь своей семье. Конечно, никто из них не желает причинить мне вред намеренно, но никто никогда не переживает о том, что я почувствую. И это зашло так далеко, что в любой ситуации я кидаюсь обвинять себя вместо кого-то другого, а если и обижаюсь, то чувствую себя за это виноватой.

Мне надоело такое отношение. Это похоже на удар молнии, и я даже не знаю, чем он вызван, но больше я не могу так жить. Это будет очень тяжело, но с меня хватит. Если людям важно, чтобы я была рядом, пусть учатся исправлять свои ошибки, как я всю жизнь пытаюсь исправить свои и чужие, если нет — что ж, мне такие люди не нужны.

Я должна иметь значение.

Я прислоняюсь к шершавому стволу и закрываю глаза, позволяя воспоминаниям заполнить мою голову. Как я могла просто мириться с тем, как со мной поступали? Да, я не хотела еще больше портить отношения с родственниками, но ведь им самим всегда было на меня наплевать. Зачем мне это нужно? Почему я должна ставить их интересы выше своих, если они никогда не сделали бы этого для меня?

Чем больше случаев всплывает в памяти, тем сильнее становится необходимость исправить все, пусть и слишком поздно. В каждом втором из них — Лили. Знает она это или нет — а я думаю, что нет — каждым своим действием, каждым словом она разрушала мое чувство собственного достоинства, год за годом отравляла мою жизнь, а я… все еще размышляю над тем, какой сюрприз от Тайной феи ей устроить? Потрясающе.

Я на сто процентов уверена, что это очень плохая идея, но если начну готовиться и обдумывать, то точно никогда не решусь, а сделать это нужно обязательно — поэтому я поднимаюсь, отряхиваю юбку от травы и направляюсь прямиком в женское крыло жилого корпуса.

К Лили я стучусь громко и решительно, стараясь отогнать прокрадывающиеся в голову сомнения. Я ведь даже не знаю, что ей сказать. И что я здесь делаю? Нелепость.

Она изумляется, явно ожидая увидеть кого угодно, но не меня.

 — В чем дело?

 — Нужно поговорить.

Кузина морщится.

 — Прости, у меня нет настроения.

 — У меня есть, — отрезаю я, кажется, перебарщивая с решительностью в тоне, и прохожу в ее комнату.

Лили закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, заинтересованно, но недовольно рассматривая меня. Я обвожу глазами спальню, отмечая, что отсюда исчезли все следы гриффиндорско-слизеринской борьбы, и зацепляюсь взглядом за волчок. Видимо, она пыталась работать над ним, пока я не пришла. Отлично.

 — Что ты устроила сегодня на уроке? — спрашиваю я.

 — Ты о чем?

 — Профессор Немиров попросил меня помочь тебе, но ты демонстративно отказалась от моей помощи, — говорю я, и сейчас, когда я произношу это вслух, это звучит довольно глупо и несерьезно, но отступать уже поздно. — Ты все не можешь забыть тот злосчастный доклад, верно?

Она смотрит на меня с абсолютно непонимающим лицом, и я, в общем-то, согласна с мыслью, которая наверняка посетила ее голову: какого черта я заговариваю об этом через столько лет? Но при этом меня не покидает ощущение правильности. Я должна была это сделать.

 — Я хотела справиться с заданием сама, — она прищуривается. — Но раз уж ты вспомнила, то да, я не горю желанием принимать твою помощь в учебе, я знаю, как тебе нравится это делать.

 — Да, — я киваю и расплываюсь в улыбке, хотя она скорее похожа на ухмылку. — Спасибо. Знаешь, мне надоело извиняться перед тобой за то, что якобы подставила тебя. Представь себе, я не ходила к Макгонагалл и не сообщала ей, что сделала работу за тебя, потому что ты не справлялась.

 — Да, Роза, ты ведь совсем не знала разницу в знаниях первокурсников и третьекурсников, — она закатывает глаза, складывая руки на груди. — Я даже не просила тебя ни о чем, ты вызвалась сама. И сделала самый неправдоподобный доклад первокурсницы в мире. Да, если бы я писала его сама, получила бы «У», но это лучше, чем тот разнос, который устроила Макгонагалл, когда поняла, что я просто никак не могла сделать такую работу. Знаешь, как часто она мне об этом напоминала? Каждое третье занятие на протяжении всех четырех лет моего обучения. И все остальные преподаватели тоже считают необходимостью сравнить меня с тобой и заметить, как мне далеко до моей кузины. Так что ты добилась того, чего хотела!

Под конец монолога она уже не выглядит такой спокойной, и я уверена, что действительно видела слезы в ее глазах, пока она не отвернулась. И так происходит каждый раз. Мне становится неудобно, и слова извинений почти слетают с моих губ, но я вовремя останавливаю себя, мысленно давая пощечину.

 — Нет, Лили, — я качаю головой. — Это я уже слышала много раз. Но это твоя сторона. А теперь послушай, пожалуйста, меня. Я училась на третьем курсе, у меня добавились новые предметы, и работы было немало. Но я так переживала за тебя, потому что ты не успевала учиться, да еще и не вжилась в коллектив, что три вечера подряд просидела в библиотеке, делая твой чертов доклад. Я старалась, чтобы тебе поставили высший балл! И что я получила вместо благодарности? Поток обвинений! Но не я виновата в том, что ты не удосужилась даже прочитать работу перед тем, как сдать ее!

 — Да, со всеми формулами, которые мы явно не проходили, превращая спички в иголки!

 — Хватит! — выкрикиваю я, чувствуя, что уже на пределе. — Меня уже тошнит от такого отношения! Ты хоть понимаешь, что из-за ваших действий я не могу чувствовать себя нормальной?

 — Господи, Роза, — кузина качает головой, искривляя губы в усмешке. — Нет, я тебя совершенно не понимаю. Ты объясни, пожалуйста, нормальным английским языком.

 — Нет, Лили, не надо разговаривать со мной таким тоном. Я устала. Я всегда слежу за тем, чтобы никого из вас не обидеть, даже если мне от этого хуже, всегда пытаюсь вас оправдать, нахожу объяснение всем вашим ошибкам — и, черт возьми, для вас я всегда виновата! Во всем! Я не могу уже дышать свободно, вдруг тебе это не понравится! Мерлин, это же просто немыслимо…

Руки у меня трясутся, и я провожу ладонями по лицу. Я не думала, что это будет так трудно.

 — Роза, не надо строить из себя бедную овечку, я на это не куплюсь, — почти выкрикивает Лили, глядя на меня с нескрываемой злостью. — Ты сдала Ала, подставила Вик, подставила меня… Все детство смотрела на нас свысока, не упуская случая показать всем вокруг, насколько ты умнее! Мерлин, да ты же открытым текстом это заявляла! Стоило кому-то из нас провалиться, ты спешила продемонстрировать свои таланты и делала все, что не удавалось нам, хотя никто тебя об этом не просил! Ты была абсолютно невыносима!

 — Да уж точно не хуже тебя, Лили! Ты неделю назад напустила на Мел стаю летучих мышей, просто потому что она оказалась лучше тебя! Но все забыли об этом в первый же день! Конечно, принцессе Лили Поттер прощается все что угодно! Так вот, мне надоело, что все помнят только мои ошибки — нашли девочку для битья. Вам как будто нравится меня ненавидеть!

 — Так в этом все и дело! Ты совершенно права, Роза. Тебя все просто терпеть не могут!

Ее слова похожи на удар под дых, и мне кажется, что перед глазами все плывет. Зачем я только все это затеяла? Знала ведь, что так будет. Господи, лучше бы она напустила на меня сглаз…

 — Только попробуй сказать мне это еще раз, — выдавливаю я сквозь зубы, стараясь не расплакаться, хотя Лили уже ревет. — Ты маленькая, эгоцентричная, избалованная дрянь! Ты можешь относиться ко мне как угодно — но в стороне. А если и дальше продолжишь обращаться со мной так, я одними словами не ограничусь. А мы обе знаем, что заклинания мне даются лучше, чем тебе.

Я вылетаю из ее комнаты, и дверь за мной захлопывается с оглушительным шумом. Прислонившись спиной к стене, я сползаю на пол и уже не могу сдержать рвущиеся наружу рыдания. Вот и первый искренний разговор с кузиной. Прошел просто идеально.

 — Эй!

Бросив беглый взгляд в сторону холла, я узнаю Диего в стремительно приближающейся ко мне фигуре. Замечательно. Только зрителей не хватало.

 — Роза, ты решила воспользоваться случаем и сбагрила мне своего кота? Роза? Ты что…

Я склоняю голову, чтобы он не увидел моих слез, но он опускается на колени рядом со мной и пристально вглядывается в мое лицо.

 — Что случилось? — серьезно спрашивает он, и сейчас он не похож на того парня, которого ничего в жизни не волнует.

Я качаю головой, даже не потому, что не хочу говорить, а потому, что не могу облечь это в слова.

 — Пойдем со мной, — говорит он, поднимая меня за руки. — Сесилия ждет у меня в комнате. Мы тебе должны после сегодняшнего утра, меньшее, что мы можем сделать — это выслушать. И у нас есть вино. Ну, если вдруг захочешь. И твой кот.

 — Он ненастоящий, — произношу я сквозь слезы и даже улыбаюсь, потому что из всех возможных ответов выбрала этот.

 — Что?

 — Кот, — объясняю я, идя за ним к крылу мальчиков. — Я его трансфигурировала из книги.

 — Серьезно? — он резко поворачивает ко мне голову, останавливаясь на секунду. — Поразительно! Выглядит совершенно как живой. А ты действительно настолько талантлива, как говорят.

Он открывает дверь, и мне открывается вид на типичную мальчишескую комнату, в которой на скорую руку наведен порядок. На полу все накрыто для импровизированного пикника с вином, фруктами, французским сыром и шоколадом.

 — Наконец-то, — восклицает Сесилия, поднимаясь с ковра, и осекается. — Что произошло?

Я не могу ничего ответить, потому что снова вспоминаю эту чудовищную ссору. Шармбаттонка подлетает ко мне, обнимает и ободряюще поглаживает по спине, бормоча какие-то слова утешения. Мне это сейчас нужно, хоть и странно, что успокаивает меня как раз подруга Лили. Кузине точно бы не понравилось наше общение.

А впрочем, мне нет дела до мнения Лили.