Родственные связи. Поддержка (джен)

— Гарри, ты должен поесть, — бубнила Сабрина и впихивала в Поттера овсянку ложками. Если бы у Гарри были силы — он бы отплевывался как верблюд, переживающий обострение бешенства, но сил у Гарри Поттера не было ровным счетом ни на что. Даже ложка, которой предполагалось завтракать, выглядела непомерно тяжелой. И волшебная палочка тоже.

— Гарри, Третий Тур еще только завтра, ты слишком рано начал паниковать, — Сабрина продолжала бубнить и впихивать в рот чертову овсянку. Человек, придумавший овсянку и решивший есть ее на завтрак, был достоин ритуала полного экзорцизма. Действительно любящий свой вид человек, не одержимый демоном, не мог придумать эту склизкую гадость, от которой Гарри, скажем честно, уже подташнивало. Если уж быть откровенными до конца — сейчас Гарри подташнивало от запахов еды в принципе, но сегодня, когда после вчерашней голодовки он выполз в большой зал Хогвартса бледно-зелененький, его кормили практически как кормили его младшую сестру — насильно и с ложечки. Спасибо что не повязали нагрудник.

Гарри накрыло уже три дня как. В первый день он просто не мог ничего делать, лишь только носился по всей хогвартской библиотеке, хватался за подворачивавшиеся под руку книжки и не мог зайти ни в одной из них дальше первого абзаца. Со второго — то есть со вчера — перестал есть. Еда в него просто отказывалась лезть. Сегодня он подозревал, что не сможет уснуть.

Он ненавидел не знать, что его ждет. Он знал о драконе, он знал о русалках, но завтрашний день был известен ему лишь тем, что будет лабиринт и будут монстры. Какие монстры? Они все настолько разные, что универсального подхода к ним нет. Дементоры? Он никак не мог сотворить внятного патронуса — из палочки вылезал только какой-то серебристый кисель. Нет, боггарт, найденный Гермионой в каком-то хогвартсовском чулане, этого киселя побаивался, но у боггарта был всего второй класс опасности, а у дементора — пятый. А может быть, будет еще хуже — и в лабиринте будет смертофалд. Или сфинкс. Или акромантул. Или мантикора.

А тут — Сабрина и ее овсянка. Ей-то хорошо не бояться, в любом опасном случае она сожжет и угрозу, и лабиринт, и всех остальных соперников, а у Гарри на руках — только совершенно бесполезный в бою метаморфизм, да серпентаго, от которого проку немногим больше. Ну еще есть, конечно, волшебная палочка и с три десятка разных заклинаний, вызубренных специально для обезвреживания магических тварей, но... Но этого было мало. Хагрид явно знал больше разных тварей, чем знал Гарри, а против тех же соплохвостов, если, не дай Мерлин, Хагрид запихнет их в лабиринт, и заклятий-то нет, уж больно неизученный гибрид.

— Хороший мальчик, — удовлетворенно заявила Сабрина и отложила ложку, прекратив пытать Поттера дурацкой кашей.

Гарри недовольно зыркнул на пиромантку, уже не в первый раз за сегодняшний завтрак испытывая острое желание надеть на ее голову пресловутую тарелку. Правда, сейчас тарелка была пустая и особого эффекта это все равно бы не оказало. Взгляд невольно выцепил Кориту — и Гарри снова стало не ловко. После его сегодняшнего появления в большом зале от эмпатической мигрени, вызванной его самочувствием, целительницу перекосило так, как отчима, когда он видел выкипающее из котла зелье. У Гарри даже мелькнуло искушение сбросить Корите все накопившееся напряжение, но это было неправильно. Она не бездонная, она не может принимать его негатив бесконечно. Откуда-то нужно брать силы и ей — слишком часто жалующейся на засилье эмпатических «жалоб» обитателей Хогвартса. То ли они тут все были... с приветом и не знали, где находится больничное крыло, то ли Кориту раздражали отсутствующие в Шармбатоне призраки. Тоже ведь скопление человеческих негативных эмоций.

Да и потом... Если он сейчас избавится от страхов... То что ему вообще останется? Что толку участвовать в Турнире, если избегать отрицательных эмоций? Без них не будет ликования от успеха.

Гарри не был уверен, что победит. Гарри вообще не был уверен, что доберется до Кубка, что был установлен в центре лабиринта. Но Гарри знал, что он выучил все что смог, что у него вроде бы неплохо варит мозг и уж акромантула-то он сможет вывести из строя как минимум тремя способами: Коньюктивитусом в глаза, сочетанием Глациус и Аква Эрукто — дабы обогатить лабиринт ледяной скульптурой — и Арахниа Экземи, если уж совсем будет много паучья. Это придавало надежды, что проиграет он не совсем уж позорно.

— Сегодня повторяем? Спаррингуемся? Учим новое? — озабоченно поинтересовалась Гермиона, лихорадочно листая блокнот со списком «самых необходимых заклинаний». В этом блокноте была вся маленькая боевая энциклопедия, написанная бисерно-мелким почерком Гермионы. Формула, пас волшебной палочкой, нюансы произношения заклинания. На странице с заклятием патронуса стояло много красных пометок.

— Знаешь, если тебя не сделают самым главным аврором Британии — они будут сами дураки, — пробормотал Альфарес, подглядывая в блокнот, — ты совершенно ужасна в плане обучательных методов. И жестока. Гарри нужно отдохнуть и расслабиться хотя бы чуть-чуть.

Гермиона задумчиво взглянула на Гарри. Тот бы и хотел согласиться с Альфаресом, но тысяча маленьких Поттеров носилась внутри его желудка и требовала срочно броситься в библиотеку, потом в пустой класс — первый попавшийся, чтобы не терять времени, — и отрабатывать, отрабатывать, отрабатывать чары. Неважно какие. Любые. Вдруг пригодятся.

Гарри хотелось чувствовать себя уверенней. Было бы неплохо, если б за спиной был какой-нибудь героический опыт, придающий уверенности. Но опыта не было. Был некий опыт в поединках — спасибо «Боевому единорогу» за пару лет испорченных каникул, — но тот же Крам, или Диггори — они старше. Они его уделают, как уделывал Альфареса Джордан, если не брать в расчет сыгравшее против Ли благородство. В лабиринте Гарри не будут подыгрывать, в лабиринте он будет соперником, причем не по глупой ссоре, а за звание Чемпиона.

Незнакомая сова приземлилась на стол перед Гарри и начала теребить его клювом за пальцы. Похоже, ей не терпелось расстаться с письмом и отправиться в совятню, к мышам и совиному печенью.

Гермиона отняла у филина Малфоя «Ежедневный Пророк» и развернула его. С некоторых пор друзья послеживали за «творчеством» Риты Скитер. Гермиона и Дрей — за «Пророком», Сабрина — за «Ведьмополитаном» и «Ведьминым Досугом».

— А ты знал, что то, что ты растешь среди магглов, лишает тебя естественного для волшебника понимания сути магии? — поглядывая через плечо Гермионы, поинтересовался Дрей.

Гарри ухмыльнулся против воли, несмотря на все собственное паникующее существо.

Рита Скитер демонстрировала свое постоянство, и даже, казалось, уже начала исписываться. В последних статьях яда внезапно стало чуть меньше, да и статью о Люпине — которую лично Гарри ждал с опаской, ведь о Люпине было что рассказать и чем возмутить честное магическое сообщество, — Рита не написала. Дела творились чудные.

— Без огонька, — ухмыльнулась Гермиона, — похоже, ты перестал вдохновлять Риту.

— Интересно, как ты будешь с этим жить, братец, — заметил Дадли, а Гарри наконец сподобился отвязать письмо.

— Ник, они, кажется, опять, — Гарри повертел в руках конверт без подписи.

— Еще пара писем, и мы сможем сцедить с них достаточно вещевой памяти и увидеть кто их написал, — фыркнул Ник, протягивая руку.

— Подожди, — Гарри разорвал бумагу, стремясь добраться до листка. Он хотел увидеть рисунок.

— Джей, тебе что, своих забот мало? — устало поинтересовался Ник.

— Зря, что ли, ты его делал? — Гарри щелкнул пальцем по значку. — Я просто хочу понять, эти рисунки — они хоть как-нибудь связаны с действительностью? Я просто подумал... Накануне тура с хвосторогой я получил картинку, где у меня был распорот живот. Последняя картинка перед Озером была утопленником.

— Забавно, — Альфарес прикусил кончик вилки, — но она же была до бала.

— После этого некоторое время писем не было. До тура.

— А потом?

— Человечек в коконе акромантула, человечек в лапах дементора. Мы даже не думали о дементорах до этого письма.

— Предупреждения? — Альфарес поднял брови.

— Сглазы не вписываются, — возразила Гермиона, — тот, кто предупреждает, — не будет вредить. А сглазы — это вред.

— Ну да, ерунда это, а не предупреждения, — Гарри наконец развернул рисунок, — о, я в луже крови. Круто. Значит, в лабиринте на меня нападет вампир?

— «Акцио, осиновый кол» спасет тебя, — Дадли отнял у Гарри рисунок, сложил его в самолетик и, запустив над столом, одним взмахом волшебной палочки поджег его. Альфарес запоздало вскрикнул, ведь они с сеньором Ди Маджио колдовали над накопленными бумажками, чтобы найти противника Гарри. Но от картинки уже ничего не осталось, и лишь пепел осыпался, испортив Дадли яичницу. Чему тот, конечно же, не обрадовался, но делать было нечего — пришлось и ему брать себе порцию овсянки.

— Надо не забыть запасти побольше кольев в спальне, — усмехнулся Гарри, пользуясь случаем хоть на секунду избавиться от противного посасыванья под ложечкой.

Волненье не отпускало его ни на секунду, и он пытался сосредоточиться на занятиях. На комплексных преображениях, которыми они сейчас перед экзаменами занимались с Тонкс, над зельем хороших снов, хотя профессор Слизнорт, чуть улыбаясь, и посетовал, что Гарри сегодня рассеяннее, чем обычно.

Сил на тренировки после уроков не осталось, Гарри просто устроился у Черного озера с блокнотом Гермионы и пытался читать его, а не листать, проглядывая невидящими глазами, пока в голове крутилась настойчивая мысль, что этот июньский день может стать для него последним. Сложности Турнира эскалировали по нарастающей. Сначала одно существо пятого класса опасности, потом много — но одинаковых, теперь, кажется, будет много, но разных. В турнирах умирали несовершеннолетние шармбатонцы вроде него...

Дадли бубнил что вот ему бы тоже не помешало освобождение от экзаменов, потому что подработка в качестве манекена для импедименты Чемпиона мало того что не оплачивается, но и отвлекает от такой весьма бестолковой вещи, как грядущий экзамен по истории магии, который некий весьма сообразительный человек (или призрак, коим являлся Бинс — местный историк) назначил ни поздно и ни рано — а именно на день Третьего Тура, явно желая, чтобы те, кто задержатся со сдачей, опоздали на начало Турнира.

Гарри устало подталкивал брата локтем, однако ворчание действовало на него чуть успокаивающе.

На колено Гарри спланировал бумажный журавлик с чернильной кляксой на клюве. Развернув бумажку, Гарри узрел коротенький росчерк изящного почерка старосты Шармбатона: «Гарри, зайди к мадам-директору. Ф.».

— Может, теперь тебя возьмут в заложники, и мы будем тебя спасать? — чуть улыбнулся Дадли, когда Гарри поднялся с земли.

— Если я буду спать — я не против, — Гарри поднял сумку, — только главное — спасите меня, а то соплохвосты сожрут, и палочки не оставят.

— Не волнуйся, я оставлю их на память о тебе, — крикнула ему в спину Сабрина, и Гарри снова улыбнулся. Это действительно было в духе Обри.

— Волнуетесь, месье Поттер? — Мадам Максим приветственно кивнула и махнула Гарри, приглашая его сесть в кресло.

— Есть немного, мэм, — отрицать свое волнение было глупо, бравировать Гарри, конечно, мог, но не перед мадам-директором. Перед Габби он бы еще и улыбнулся через дрожь, скрыл бы панику, лишь бы не вызывать у нее толики разочарования в их «самом отважном чемпионе».

— Я не стала беспокоить вас, видела, что вы готовитесь к туру, и худшим, что я могла сделать, — это мешать вам. Выучили много заклинаний?

— Столько, что как бы их не забыть, мадам.

— Гарри, — мадам Максим чуть вздохнула, — мне нужно, чтобы вы поняли — я не хочу от вас победы. Я боюсь за вас, хочу, чтобы вы вернулись из лабиринта живым.

— Не могу не разделять вашего желания, мадам-директор. Но...

— Но вы надеетесь победить, я знаю, Гарри. Вы чрезвычайно волнуетесь, может быть, даже паникуете, но в глубине души — вы все тот же амбициозный мальчишка, который с друзьями и братом устроил целый квиддичный матч, перебрасываясь заявками, пытаясь закинуть их в Кубок перед избранием Чемпионов. Вы очень хотите стать Чемпионом Турнира, взять кубок, хотите оказаться лучше всех тех, кто сейчас лучше вас.

— Считаете это невозможным, мэм? — поинтересовался Гарри, вдруг обратив внимание, что пальцами одной руки нервно теребит пуговицу на голубом лацкане второй руки.

— Ну отчего же... Вы сейчас впереди — вместе с мистером Крамом. И у вас будет время форы, перед мисс Делакур и мистером Диггори, если, разумеется, мистер Крам не выведет вас из строя в начальный момент соревнований.

Гарри вздохнул. Они уже тоже предположили, что Виктор попытается. Заходи Гарри в лабиринт вместе с Флер — то до встречи у кубка дуэль они бы не устроили просто из общего пиетета перед школой, её именем, её честью. Шармбатон сам по себе был куда более сплочен, чем тот же Хогвартс — разбитый на враждующие и соревнующиеся факультеты. Соревнование проводилось между школами, а не внутри них. Как бы Гарри и Флер вообще посмели потом взглянуть в глаза мадам Максим сцепившись в лабиринте, когда ставкой была бы даже не победа, а жизнь проигравшего, оставленного в монстрятнике?

С Седриком — дуэль тоже скорей всего состоялась только у кубка, благородный «барсук» тоже бы не напал на «младшего», на брата Дадли с его же факультета и также на человека, который предупредил его о драконах, хотя мог бы этого и не делать.

А вот Виктор Крам был априори другим игроком. Виктор не должен был Гарри ничего, учился в совершенно другой школе, и скорей всего, поединку с ним быть. Да — Крам проявлял романтический интерес к Гермионе, и участвуй Гермиона в Турнире — он возможно даже расстелил бы ей красную ковровую дорожку к кубку. Но в борьбе за Кубок участвовал Гарри, а к Гарри у Виктора никакого романтического интереса не было. Вторым дополнительным фактором было то, что Виктор и Гарри входили в лабиринт одновременно. С Седриком и Флер Гарри и вовсе может не встретиться, если правильно воспользуется форой во времени, перед Крамом у него форы не было.

— Вы хотите мне подсказать, как выиграть у Виктора, мэм?

— Это вряд ли, — мадам Максим с сожалением развела руками, — я бы с радостью дала вам туз в рукаве, если бы он вообще существовал и у вас была бы возможность его пронести на поле. Но его нет. Вас даже непременно проверят на употребление Феликс Фелицис перед испытанием.

— Жаль.

— В общем-то, мистер Поттер, я вообще вызвала вас чуть по другому поводу, — мадам Максим слегка улыбнулась, — завтра ко всем чемпионам приедут родственники.

— О! — Гарри вздрогнул. — И ко мне?

— Вот тут есть ряд сложностей, месье Поттер, — мадам Максим вздохнула, — в Хогвартсе используется сложнейшая система магглоотталкивающих чар, и ради одного лишь вас их снимать не будут.

Это было... обидно. Гарри не успел размечтаться — но все же ему бы хотелось услышать другой ответ.

— Мы с директором Дамблдором нашли компромисс, — мадам Максим улыбалась, будто стремясь успокоить Гарри, и подняла на ладонях серебряную тарелку. На этой тарелке лежало длинное красное перо.

Гарри удивленно взглянул на директрису Шармбатона.

— Это портал, — да, не предположив это, Гарри, конечно, нещадно сглупил.

— Когда я должен вернуться? — спросил Гарри, уже протянув к перу руку и задержав пальцы в полудюйме от острого красного кончика.

— Вернись хотя бы к завтрашнему обеду, Гарри.

Он хотел бы сказать «Хорошо». Он хотел бы попрощаться с мадам Максим и сказать ей еще и «Спасибо». Но это было выше его сил, когда между ним и его домом было всего полдюйма.

На Грин-уэй, пятнадцать было тихо. Гарри свалился мешком прямо на светло-желтый ковер перед камином в гостиной и не всполошил отчима, который не сидел на диване с газетой, не напугал Люси, которая не играла в углу с мягкими кубиками. Нет.

Он просто встал и, слушая тишину родного дома, прошелся пальцами по полке над камином. Их фотографии — их с Дадли фотографии. Он — в плавках у бассейна. Вечность тому назад, когда он еще и не подозревал о существовании Русальего зелья. Дадли в белом кимоно. Чем он тогда занимался? Карате? Кудо? Нет, кажется, дзюдо.

Звон ключей за дверью и звуки открываемого замка Гарри услышал за две разделявшие гостиную и прихожую двери.

— Гарри! — крикнула мама, и он аж подпрыгнул. Ее все-таки предупредили. Она стояла в прихожей и суетливо пыталась расстегнуть ремешки на туфлях. И Гарри, пробежавший коридорчик между гостиной и прихожей так быстро, что даже трансгрессировать не было бы быстрее, вцепился в Петунию Снейп с такими крепкими объятиями, как только может вцепиться четырнадцатилетний соскучившийся мальчишка, который целых долгих девять месяцев не видел свою маму.