Коуквортский рубеж (гет)

16 августа 1997 года, 8 часов вечера, Министерство Магии, Лондон.

— Скверно, — пробормотал Люциус, покачивая головой и потирая раскрасневшиеся глаза пальцами.

Прозерпина обиженно насупилась и запустила очередную оглушалку в центр ближайшей мишени.

— Очень скверно.

Они находились в тренировочном зале Аврората, откуда Малфой заранее выгнал всех бойцов, как только понял, что ей придется не только помогать ему с бумагами, но и прикрывать в бою спину. Впрочем, те были и рады уйти: в конце концов, это только они с Люциусом привыкли системно пропускать ужин.

На очередной комментарий Люциуса Роуз заскрежетала зубами и скосила острый взгляд к застывшему у дверного косяка Малфою. Говорить о том, что ее тренировал сам Гарри Поттер было нельзя, но никто не мешал ей об этом думать, а от того еще больше краснеть и злиться.

— Авада и Ступефай, — прошипел тем временем Люциус, неохотно отрывая пальцы от глаз. — Это все, что тебе нужно знать.

Прозерпина сжала зубы, послала еще одну искру в мишень, и та лениво засияла по канту новогодней иллюминаций.

— Хорошо, — нахмурил брови Малфой и критично осмотрел Роуз с ног до головы, будто выискивая врожденный дефект. — Только Ступефай.

Прозерпина яростно сверкнула глазами и снесла отточенной оглушалкой голову ближайшему манекену.

— Да что не так?! — наконец вырвалось у нее, и она от злости едва не откинула палочку в сторону, яростно сжимая кулаки. Люциус отчитывал ее как первокурсницу уже полчаса. Когда она сказала, что не будет тренировать непростительные, он лишь презрительно скривил губы, но решил оставить этот вопрос на будущее и отмахнулся. Однако все оставшиеся двадцать пять минут он не переставал методично ее костерить.

— Да все не так, — прошипел Малфой и махнул перед собой рукой, указывая на нее палочкой. — Твой потенциал не выше местечкового полукровки, приторговывающего в Хогсмиде пирожными!

Гермиона обиженно надула губы и свела руки перед собой, уложив между ними палочку. Уж она-то точно знала, что одной из первых смогла вызвать телесный патронус, и ее перья с первого курса летали выше всех прочих!

— Да неужели? — прошипела она не хуже Люциуса и угрожающе к нему наклонилась, тяжело дыша. И даже не успела заметить, как он вышиб палочку из ее рук негромким Экспеллиармусом.

— У тебя почти нет собственного резерва магии, — качнул он головой, крепко сжимая в руке обе палочки. — В реальном бою ты исчерпаешь основные силы за десять минут. Это нормально для полукровок, но даже самые слабые из нас могут продержать достойный щит хотя бы четверть часа!

Встретившись с его взглядом, через раздражение в котором все же проглядывало беспокойство, Гермиона заволновалась. Можно было вспомнить легенду о том, что ее долго считали сквибом, но все уже давно успели убедиться, что она им не является. И вообще, все это было неважно.

— Это из-за магглов, — успокоившись, выдохнул Люциус, пока Гермиона судорожно пыталась урегулировать заметавшуюся в голове переоценку сил. — Сколько лет ты жила без магии? Семь?

— Десять, — ответила она и сжала губы, со страхом поднимая к нему глаза. — А затем еще семь в семье магглов.

Люциус тяжело вздохнул и опустился на ближайший стул, растирая пальцами виски. Гермиона же не смогла скрыть судороги, на секунду исказившей ее лицо, когда она наконец все поняла. Волна взметнувшегося из глубины ужаса накрыла ее с головой, заставила опуститься подле него и сжать трясущимися руками предательски подрагивающие колени.

— Что мы можем с этим сделать? — одними губами прошептала она, проглатывая застывший в горле комок.

* * *

Люциус возвращался домой усталым, но довольным теми перспективами, что вновь открывались перед семьей в тот момент, когда стоившее ему седины дело наконец будет закрыто. Он спал урывками, то приходя в мэнор под утро, то засыпая над кипой желтых бумаг, разбросанных по всему дому Паркинсон уже третью неделю.

После провала в Отделе Тайн только чудом удавшееся покушение на Дамблдора, в успех которого никто никогда и не верил, сдвинуло тот Дамоклов меч, что неизбежным роком повис над его семьей. Не иначе как с благословения предков Драко не только оправдал доверие Лорда, но и дал ему, Люциусу, заветный шанс на искупление. Их наказание обернулось его отсроченным триумфом, и сейчас он чувствовал себя победителем. Но он понимал, что для полной, безоговорочной победы ему опять нужен был сын.

— Драко, — громким голосом окликнул он его, широко распахивая двери кабинета Абраксаса после того, как не нашел его в спальне под кипой перемятых простыней. — Драко! — окликнул он еще раз, заходя за высокий книжный стеллаж. Не то, чтобы младший Малфой особо чтил память деда, но так уж вышло, что именно здесь Нарцисса реже всего появлялась. Будь у Люциуса выбор, он бы проводил свои дни в их любимой нефритовой гостиной, но винить Драко за скорбь не мог. Каждый переживал ее по-своему.

Драко сидел в широком кресле под пустым портретом деда и лениво перебирал какой-то глянцевый журнал, даже не желая поднимать к Люциусу глаза. На широкой обложке мелькала какая-то девица, задорно подмигивая и указывая пальцем куда-то в сторону краткого анонса статьи. Люциус критично наклонил голову, надеясь осмотреть содержание, но так ничего и не увидел сквозь тень и складки бумаги. По правую руку Драко лежала начищенная волшебная палочка, по левую — опустевший винный бокал подле полупустой бутылки из личной коллекции Абраксаса.

— Отец? — лениво поинтересовался он, когда молчаливый осмотр окончательно его доконал. Глаза поднять от журнала он так и не соизволил, все еще злясь за оскорбленную материнскую честь.

— Есть одно важное дело, — выдохнул Люциус и уселся в кресло напротив него, оставленное здесь для посетителей. — Связанное с судьбой семьи.

Драко причмокнул губами и недовольно отложил журнал в сторону, а затем свел руки перед собой, наконец обратив к Люциусу свой взгляд. На руке с небрежно закатанным рукавом горела Черная Метка — последняя из тех, что оставил Лорд. С самого восхождения к власти он перестал допускать к себе людей, и в Министерстве пошли шепотки о том, что никто больше не сможет добиться такой чести. Гордость за сына разливалась в груди тягучим теплом, а сила, к которой он был причастен, заставляла недоумевать о том, зачем он вообще думал брать с собой Прозерпину.

— С появления рубежа я работал над делом Гринготтса, — начал Люциус и внимательно проследил за каждой мимической морщинкой на лице Драко, но тот даже глазом не моргнул. — Доходили слухи?

— Так, — он лениво повел плечом. — Некоторые.

— Нужно было вернуть контроль над банком в руки Министерства. Для этого завтра нужно кое-кого убрать.

— И? — протянул Драко, разваливаясь в широком кресле и вновь потягиваясь за журналом. — Это дела Родольфуса. Пусть шлет Долохова…

Губы Люциуса скривились от такого явного пренебрежения семейным авторитетом, и он рывком вышвырнул глупый журнал палочкой со стола еще до тех пор, как пальцы Драко его коснулись. Тот пролетел подбитой птицей полтора метра и распластался на центральном развороте в серванте среди коллекционного абраксасового хрусталя.

— Мы Малфои, — тихо отметил Люциус, сузив глаза. — Мы не делимся влиянием.

Драко высоко поднял брови, встретился с отцом взглядом и нахмурился, поглаживая большим пальцем гладкое древко палочки.

— Нервы шалят? — участливо поинтересовался он, сведя губы в тонкую линию. — Любовница не помогает?

Люциус раздраженно поднял глаза к потолку, попрекая Мерлина и Моргану тем, как все это было не вовремя. У него не было времени объясняться с сыном! Ему нужно было заручиться его поддержкой и разработать план до того, как очередная ночь закончится, и хронический недосып в решающий момент скажется на его реакции.

— Во сколько завтра? — донеслось до него в тот момент, когда он обдумывал, сколько времени уйдет на то, чтобы расписать сыну всю ситуацию в целом, выработать план и успеть поспать хотя бы четыре часа.

— В шесть, — машинально ответил Люциус. — В четверть седьмого мы должны будем быть в юридической конторе Дерга.

Драко молча кивнул, презрительно сжимая губы, и подозвал к себе невербальным Акцио растрепавшийся в серванте журнал. Люциус подивился тому, как велик был тот скачок магии, что достался ему вместе с Меткой и местом доверенного лица в ближнем круге милорда. Он не мог им не гордиться.

К завтраку он решил спуститься раньше и впервые за три недели соблюсти ритуал чтения прессы под черный чай с булочкой и пошкваркивающий с огня бекон. Эльфы с исчезновением Нарциссы хоть и разленились, но утром спросонья проявляли чудеса учтивости и готовили завтраки не в пример лучше припозднившихся их стараниями обедов. Впрочем, Люциус уже и забыл, когда в последний раз ему доводилось есть дома. Три недели подряд домовичка Персефоны бегала за ним и кормила сандвичами, когда придется. Прозерпина же была уверена в том, что та действует по наводке хозяйки, и за каждый съеденный ими бутерброд Панси лично ее нахваливает.

К тому моменту, как Люциус появился в дверях столовой, Драко уже допивал остатки утреннего кофе и сверлил ступени лестницы взглядом, постукивая по столу отложенной в сторону серебряной маской. Его черная, выглаженная мантия разметалась по коленям, а палочка, чуть выглядывающая из рукава, касалась ладони ровно в том месте, с которого ее можно было достать ловким движением пальцев.

Люциус неловко переступил с ноги на ногу и спрятал охапку подготовленной для Драко одежды за массивной ногой резной колонны, украшающей высокий арочный свод у лестницы. По щелчку пальцев явился домовик с завтраком и, потряхивая своим вышитым передником, начал неторопливо сервировать стол.

— Что пишут? — нейтрально поинтересовался Люциус у сына, когда тот отставил чашку в сторону и небрежно стряхнул с колен невидимые крошки печенья. Принесенная утренней почтой газета лежала раскрытой на развороте, где какой-то целитель с фото беззвучно вещал что-то о Мунго.

— Без понятия, — холодно отозвался он, прикладывая маску к лицу и скрывая ее мановением руки. — Я заворачивал ланч.

— Ланч? — переспросил Люциус, дернув бровью, и поперхнулся куском бекона.

— Ланч, — невозмутимо повторил Драко. — Домовики разучились колдовать стазис.

Люциус откашлялся и передернул губами, думая о том, что, как только разберется с банком, засядет в меноре на неделю и вправит домовикам мозги. Появившийся со свежей порцией печенья эльф будто в ответ на его мысли дернул ушами и поспешил аппарировать вон, пока у хозяина в свете подгоревшего крекера не сменились утренние планы. Впрочем, сейчас это было меньшей из семейных проблем.

— Драко, — осторожно начал Люциус, следя за тем, как сын задумчиво гоняет по опустевшей тарелке кусок недоеденной гренки. — Я составил примерный план атаки на случай, если информация нашего источника не подтвердится, и на месте нас будут поджидать телохранители, — он аккуратно вынул из кармана мантии сложенную вчетверо бумагу и подтолкнул ее на противоположный край стола. — Ознакомься. К гоблину я пойду один. Панси передала мантию-невидимку для прикрытия, — он отлевитировал ее следом за бумагой, — накинь на себя. Будет лучше, если при срыве будет казаться, что я не подготовлен.

Драко взял бумагу, пробежался по серой мешковатой ткани пальцами, критично на нее поглядел и перекинул через руку, недовольно нахмурившись.

— Я уже наигрался под прикрытием, отец, — фыркнул он, поднимаясь из-за стола, и взглянул на часы. — Надоело.

— В последний раз, — Люциус понимающе кивнул.

Драко только недовольно хмыкнул и скосил взгляд к исписанному ровным почерком пергаменту.

— Я подожду снаружи.

Люциус тяжело вздохнул, провожая сына взглядом. В этот раз нормального завтрака тоже не вышло. Домовики не напекли булок, а Драко разобрал «Пророк» так, что по меткому взгляду даже целитель из Мунго не мог возмущаться, растерянно поглядывая в сторону пропавшей половины колдографии. Только чай был заварен хорошо, и это оставляло надежду на то, что в этом доме еще можно было все поправить.

К Дергу они аппарировали вместе, а подогнанную Панси мантию Драко все же нацепил на плечи, пока пересекал украшенные вензелями кованые ворота сада.

Дом находился на отшибе Косого переулка, ровно на тройной границе с маггловскими кварталами и самым темным углом Лютного. Люциус слышал, что здесь временами заключались биржевые сделки то на драконью чешую, то на молоко валлийских фестралов, а юристы, сопровождавшие своих клиентов в их полутеневых рыночных играх, снимали тут постоянные офисы. Гоблинский же председатель, похоже, настолько отчаялся, что надеялся раздобыть здесь деньги для подпитки банка. Галлеоны у магов отобрать он осмелился, но так и не сдюжил пустить их в ход на международный уровень. Кроме того, любой финансист понимал, что никто не согласится с ними работать.

В седьмом часу утра даже в центре Косого переулка людно не было, а здесь, на самом краю улицы, и днем нельзя было встретить большого количества прохожих. На карнизах крыш сидели сонные голуби, важно поглядывая свысока на серую дорогу и высматривая в песке недоеденные хлебные крошки. В нижней комнате нужного дома на подоконнике переливался тусклый свет свечи, призванный хоть как-то скрасить пасмурное утро.

— Встаешь у дверей так, чтобы проглядывались комнаты и коридор, — тихо пробормотал старший Малфой, уверенно направляясь к крыльцу дома. — Здесь должно быть незаперто. Не проявляешь себя до обострения ситуации, но в ее случае бьешь наверняка. Лишних свидетелей внутри остаться не должно.

Люциус, скорее, почувствовал, чем увидел легкое искажение воздуха на том месте, где Драко кивнул головой. Прогнившая половица скрипнула под его ногой, когда он первым шагнул на крыльцо и осторожным взмахом палочки отворил посеревшую дверь. Из дома потянуло затхлым воздухом и запахом старья, смешанным с какой-то приторно-сладкой нотой смутно знакомых зелий.

— Это вы, мистер Дерг? — послышался ровный голос из смежной с коридором комнаты. Тембр был мягок, но звук поскрипывал, выдавая с головой его урожденную нечеловечность. Люциус походя отметил, что сдавший им председателя полукровка этот недостаток в себе изжил. Драко за его спиной остановился, недвижно застыв у дверей там, где открывался максимальный угол обзора.

Невысокий, пухловатый гоблин сидел на диване, расслабленно откинувшись на спинку и листая на коленях какой-то пожелтевший фолиант. Он недоуменно глянул сначала на подол черной мантии Люциуса, а затем поднял глаза выше, к серебряной маске, и машинально вжался глубже в раскинутые за ним подушки.

— Я знал, что вы придете за мной, — злобно прошипел он сквозь зубы, но голос дрогнул, выдавая его испуг. — Охрана! Охрана!

Люциус напрягся, крепче сжал в руке палочку и сузил глаза, внимательно наблюдая за выражением на лице гоблина. Стало ясно, что слово Арадама крепко, и никакая нанятая защита к председателю Гринготтса не явится. Совет гоблинов сдал его, упаковал как изношенную старую ветошь и вышвырнул вон из круга.

— Не придут, — ровным тоном ответил Люциус, делая шаг к нему навстречу. Это было даже смешно в своей простоте. Существо с сильнейшим родовым потенциалом ничего не могло противопоставить одному небрежному Секо волшебника. В своих мастерских они создавали лучшие из известных артефактов, строили на века, вкладывая свой кропотливый труд и магию в каждый камень, но за границами фундаментальности были слабее любого магглокровного дошкольника. Конечно, они могли оттачивать свой потенциал, но, глядя в глаза этому карлику, едва вступившему в совершеннолетие, Люциус понял, что этот случай к нему не относился.

— Так у тебя мать полячка? — лениво поинтересовался он, неспешно обходя его по дуге и следя за тем, чтобы палочка каждый раз смотрела кончиком точно ему в грудь.

— Не твое дело, выродок, — выругался гоблин и смачно сплюнул ему под ноги. — Вы убили отца, но со мной такого не выйдет. Народ не стерпит!

Люциус утомленно покачал головой и ткнул носком туфли в задравшийся угол ковра, наводя мнимый, недолговечный порядок. И из-за этой бестолковой нелюди он рассорился с сыном и ушел с головой в работу на целый месяц! От всей нелепости ситуации даже ненависти к нему не появлялось. Только бесконечная, тянущая усталость и безразличие.

— Предсказуемо, — выдохнул Люциус в ответ на свой вопрос. — Но мы твоего отца не трогали. Ваши новые хранилища просто обвалились. Это печально, но на стройках происходит и не такое.

— Только не на наших! — размашисто качнул гоблин головой и злобно сжал костлявыми руками обивку дивана.

— А чем вы отличаетесь от любых других паразитов? — презрительно фыркнул Малфой и поморщился. — Считаешь, что за тебя отомстят? — он тихо усмехнулся под маской. — Да тебя сдал мне на руки твой же совет.

Лицо гоблина пошло пятнами от бешенства, он попытался что-то сказать, но начал давиться собственными словами и заикаться. Люциус смерил его надменным взглядом, отмечая про себя, что глупый наследник ни на миг ему не поверил даже после того, как на зов не явился ни один из приставленных к нему телохранителей.

— Ложь, как и все, что вы говорите, — наконец выдохнул он, обрызгивая слюной заплешивевший ковер под ногами.

Люциус громко фыркнул, небрежно взмахнув палочкой. Гоблин инстинктивно дернулся в другую сторону, но в этот момент Малфой ощутил уверенный звук шагов за спиной.

— Вот, вот! — торжественно вскинул руку председатель, загоревшимися глазами глядя через плечо Люциуса на раскрытую за его спиной дверь. Он все еще верил, что оттуда к нему придет спасение.

— Авада Кедавра!

Тело гоблина, подхваченное импульсом заклятия, толкнуло просиженный диван и размякло, сдвинув его по паркету на полфута, а яркая зеленая вспышка на долю секунды ослепила Люциусу глаза.

— Драко? — он встретился с сыном недоуменным взглядом, моргая от заплясавших перед ним пятен. Тот уже сбросил с плеч мантию-невидимку и небрежно накинул ее на руку, переходя через обитый дверной порог.

— А сколько болтать-то можно? — раздраженно поинтересовался он, убирая тонкую палочку назад в складки рукава, пока второй рукой поправлял сбившиеся на лицо волосы.

Люциус нахмурил брови, но счел за лучшее ничего ему не отвечать. Драко критично осмотрел комнату, остановился взглядом на обмякшем гоблине, выглядевшем, словно клерк средней руки, просыпающий работу, и подошел к украшенному кактусами окну. На улице все так же никого не было.

— Пошли, — бросил он Люциусу через плечо. — Остальное же здесь приберут?

Старший Малфой кивнул, отстраненно возвращаясь мыслями к разговору с Арадамом, и машинально про себя отметил, что надо распорядиться по поводу продвижения того на освободившуюся вакансию.

За ту четверть часа, что они были в доме, ничего не поменялось. Небо было все таким же серым и тусклым, как и час назад, и обещало оставаться таким до самого захода солнца. Под ногами скрипнула все та же гнилая половица, но голуби, будто чуя пронесшийся рядом дух смерти, разлетелись с карнизов крыш.

— Морсмордре, — пробормотал Драко, направляя палочку к небу, и поправил второй рукой сбившуюся на лице маску. Чертыхнувшись про себя, Люциус тут же развеял еще не образовавшуюся Метку.

— Не нужно, — тихо объяснил он Драко, когда они ступили на пыльную землю улицы. — Хоть это дело и одобрено Лордом, широкой общественности знать о нем необязательно.

Драко безразлично пожал плечами, по привычке настороженно оглянулся по сторонам и молча аппарировал назад в поместье.

— Драко, — окликнул Люциус его в спину, когда сам появился из хлопка аппарации следом за ним. Тот обернулся через плечо, продолжая палочкой раскрывать ворота, и внимательно на него посмотрел. — Сегодня после обеда будет собрание у министра. Наше дело носит высочайший приоритет. Тебе будет полезно там появиться.

Драко только нахмурил брови, переступил с ноги на ногу и качнул головой в ответ на ожидающий взгляд Люциуса.

— У меня уже запланированы дела с Рабастаном, — он коснулся рукой витого кованого вензеля на воротах, толкая их от себя. — Так что не выйдет.

Люциуса это известие не обрадовало, но по крайней мере объяснило странное поведение сына. За то время, пока он занимался государственными делами, Белла вполне могла взять Драко под свое крыло и начать восполнять пробелы в его воспитании. Было бы странно, не попытайся она это сделать после того, как исчезла Нарцисса. Люциус знал, что сейчас его свояченица и сама фактически осталась без работы, хоть и пыталась оказывать какие-то услуги Лорду. Впрочем, он подумал, что все это было даже к лучшему, учитывая, что у самого него на Драко не находилось времени. Родольфус же был вполне способен проследить за женой.

На обед к сестрам Паркинсон он привычно заглянул в час дня, все время до этого проведя за подготовкой речи к министерской планерке. До тех пор, пока не было сдвигов в работе, он обходил эти встречи десятой дорогой, но сегодня ему удалось решить вопрос с новым председателем еще до обеда. Благодарный Арадам тут же передал ему обновленный пакет документов на министерский вклад, а так же записку, в которой уверял его, что дело с банкротством окончательно будет закрыто в течение недели.

Двери ему открыла Маня, счастливо сообщив, что обед дожидается его в столовой. Панси обнаружилась там же, торопливо дожевывающая бифштекс и запивающая все это большими глотками сырой воды.

— А где Роуз? — растерянно поинтересовался Люциус у Панси, заглядывая через ее плечо в дверь на кухню.

— Спит как убитая, — проглотив большой кусок мяса, отозвалась Паркинсон, попутно приветствуя его замысловатым взмахом вилки. — Еще с того момента, как ты притащил ее в дом без чувств.

Люциус недоуменно нахмурился и скосил взгляд от кухни к лестнице, поминая, как аккуратно левитировал ее прошедшим вечером в комнату, и коря себя за то, что его потянуло на эксперименты в залах родного Министерства. Все это нужно было делать прямо здесь, но сказалась и паника самой Прозерпины, и его собственное утомление, приводящее к таким мелким просчетам.

— Это было обязательно? — Панси бросила на него раздраженный взгляд, допивая последний глоток воды из стакана. — Ты ее чуть не угробил там же.

— Ничего бы с ней не было, — отмахнулся Люциус вилкой, решив, что сейчас Роуз все равно не станет есть, а заглянуть к ней и привести в чувство можно и после обеда. — Это стандартный эффект. Ты еще не знаешь, какая отключка была у Драко после всего. Нарцисса говорила, что не отходила от него два дня.

— Так тем более, — фыркнула Панси, поднимаясь со стула и поправляя сбившуюся на коленях юбку.

— Но я ведь не Лорд! — Люциус бросил на нее недоуменный взгляд. — Она должна была прийти в себя еще ночью. Тебе, кстати, тоже бы не помешало озаботиться семейным престижем.

Панси недовольно сощурила глаза и подозвала Маню убрать посуду со стола, а затем сняла со спинки стула салатовую сумку в тон к туфлям и украшавшей ее блузку броши.

— Еще чего, — фыркнула она. — Меня вполне устраивает все, что я имею. Я же не какая-то полусквибка с комплексом самоутверждения!

Люциус недоуменно проследил за ее резкими движениями и не мог понять, с чего она так на него взъелась. В конце концов, он не открыл перед ней ничего нового. Впрочем, Панси постоянно косилась на часы, и он подумал, что ее состояние обусловлено вовсе не беспокойством за Роуз. Панси вообще редко беспокоилась о других по мелочам, а откат, полученный Прозерпиной, был сущей, совершенно не важной для жизни мелочью.

— Дело не в силе, а в социальном статусе, — решил терпеливо объяснить ей Люциус, дожевав кусок покрытого золотой корочкой бифштекса. — Имея Метку, ты всегда будешь вхожа в высшие круги света. Тебя примут за любыми закрытыми дверьми. Перед тобой будут открыты все возможности. В конце концов, ты будешь иметь право просить аудиенцию у Лорда! От этого нельзя просто так отказываться. Семья Паркинсон всегда составляла важную часть нашего мира, и ты должна соответствовать фамилии.

— Ну, раз так нужно, вот пусть Роуз и соответствует! — фыркнула Панси и нетерпеливо постучала длинными ноготками по спинке высокого стула. — Меня же ничему такому отец никогда не учил. Если ты помнишь, он и сам не стремился занять почетное место подле милорда. Моя фамилия и без Метки дает мне достаточно статуса.

Панси тяжело вздохнула и сдула длинную прядь вьющихся волос с лица. Со стороны двери послышался негромкий стук, и она тут же выбежала на звук, крикнув что-то через плечо о том, что вернется вечером и на ужин у них будет запеченная утка. К тому моменту, когда Люциус обернулся за ней, в дверях только скользнул край ее полупрозрачной мантии, походя призванной на плечи с высокой вешалки.

Маня загадочно улыбалась, потирая стол, и Люциус, допив остатки предложенного ему чая, решил наконец подняться в комнату Роуз, надеясь, что ему удастся ее растолкать. Впрочем, она и не спала, болезненно щурясь на яркое полуденное солнце и глубже кутаясь в мягкое одеяло.

— Роззи? — Люциус заглянул в приоткрытую дверь и беспокойно оглядел Прозерпину. — Ты как?

Та поднялась из-под одеяла на локтях, машинально поправила рукой растрепавшуюся шевелюру и, прищурившись, на него посмотрела.

— Нормально, — повела плечами она. — Руку немного тянет.

— Это пройдет, — он облегченно вздохнул, заходя к ней в комнату и прикрывая за собой дверь мановением руки. — Поколдуй.

Она неловко потянулась за палочкой и наколдовала на ее конце слабенький переливающийся люмос, почти не различимый в ярком свете солнца.

— Во всю силу, — он присел на край ее кровати и ободряюще положил руку ей на плечо.

Прозерпина свела брови так, что между ними залегла мелкая морщинка, и сконцентрировалась на палочке.

Всю комнату озарил яркий, слепящий свет, и Люциус машинально зажмурился, наклоняя голову к полу. Когда свет погас, и он открыл глаза, Прозерпина ошарашено глядела на свои руки, уронив палочку на колени и зачарованно шевеля пальцами. Рукав ее ночной рубашки сбился и оголил расправившуюся на предплечье Метку, змея на которой извивалась и оплетала мертвую голову черепа. Роуз кончиком пальца коснулась ее хвоста, когда тот появился в одной из пустых глазниц, и зачарованно его почесала.

— Что чувствуешь? — поинтересовался Люциус и ободряюще ей улыбнулся, когда змея оскалилась и спряталась в черепе целиком.

Прозерпина рвано вздохнула и подняла к нему большие раскрасневшиеся глаза.

— Ничего, — ошарашено выдохнула она. — Это настолько же естественно, как дышать. Я не чувствовала ни капли вложенной в заклятье силы.

— Вот и прекрасно, — довольно улыбнулся Люциус, поднимаясь с кровати и протягивая ей руку. — Тебе нужно одеться. Через час мы должны быть на собрании перед министром.

* * *

Роуз узнала этот зал со слов Гарри. В нем его судили на пятом курсе и в нем же его оправдали. Когда она прошла внутрь, ей впервые за все эти дни вспомнился покойный Альбус Дамблдор, и по ее спине пробежал мерзкий холодок.

Когда Гарри рассказывал ей об этом месте, она представляла себе нечто торжественное, напоминающее сияющую палату лордов. Сейчас же она видела перед собой то, что многократно ее превосходило. Здесь не было сияния золота, но округлые стены зала и высокий амфитеатр вызывали ощущение величественности, монументальности и незыблемости, а камерный характер мероприятия лишь усиливал сложившееся впечатление. Ее усадили на второй ряд кресел по центру, к прочим помощникам первых лиц государства. За их спинами теснилась группка министерских чиновников, состоявшая из представителей различных департаментов, и несколько отдельных лиц, назначенных ответственными по каким-то своим частным сферам. Прозерпина обратила внимание на то, что на этом собрании не было ни одного журналиста, а в углу с ноги на ногу переминались два аврора.

Министр магии Вельзус Яксли сидел по центру возвышающейся на первом ряду трибуны в окружении вернувшегося с Рубежа Руквуда, надменно глядящего перед собой Люциуса и скучающего Долохова. По правую руку от министра расслабленно восседал Родольфус Лестрейндж, глядя сосредоточенным взглядом на заполняющих зал людей.

Слева от Прозерпины уселась молодая девушка, судорожно перекладывающая на коленях папки бумаг и беспокойно глядящая то на них, то на министра. Судя по всему, это была личная помощница Яксли, жизнь у которой, учитывая залегшие под ее глазами синяки, медом вовсе не была. Справа в кресле находился какой-то долговязый мужчина средних лет, занимающий, если судить по мантии, должность в ДМП.

Заседание началось с какого-то скучного вопроса о Рубеже, который, судя по кислому виду всех собравшихся, поднимался здесь уже ни один раз и еще столько же подниматься будет. С поставленной в центре зала кафедры выступал Руквуд, монотонным голосом что-то бубнивший для отчета и водивший длинным пальцем по желтому исписанному пергаменту.

— Таким образом, через пять лет разработки проекта мы сможем выйти на новый уровень понимания магической структуры образования. Нам требуется лишь двадцать тысяч галеонов на финансирование.

Яксли медленно повернул голову к Люциусу, и тот едва заметно кивнул, подтверждая наличие средств.

— Пришлите смету в отдел финансов и одну копию мне лично, — устало махнул рукой Яксли. — Следующий.

Руквуд ошарашено поднял глаза к Вельзусу и недоуменно моргнул, но быстро спохватился и покинул кафедру, непрерывно косясь по ходу движения на Люциуса.

Слева от Прозерпины раздался сдавленный смешок, и она скосила глаза к улыбающейся девушке, провожающей сейчас взглядом смущенного Августа.

— Ему уже месяц отказывают в финансировании по смешным причинам, — едва слышно поделилась она с Роуз, заправляя за ухо выбившуюся из тугого пучка прядь волос. — Вот он и ходит сюда для того, чтобы никто не упрекнул его в безделье.

Роуз внимательнее взглянула на почти скрывшегося за головой Яксли Руквуда и тоже тихо прыснула в кулачок. Сейчас он казался озадаченной взъерошенной вороной, которую внезапно стукнула по носу большая сырная голова.

— Прозерпина, — улыбнувшись, протянула она руку девушке.

— Одри, — ответила та улыбкой и аккуратно ее пожала, придерживая другой ворох своих бумаг.

Следующим выступал какой-то молодой мужчина в лимонной мантии, отчитываясь о том, что в Мунго все выполнено по плану и последствия всколыхнувшего Британию месяц назад кризиса успешно ликвидированы. Роуз вспомнила данное Яксли обещание сменить все руководство Мунго и подумала, что этот парень метит прямиком на место нового главцелителя. Ухмыльнувшийся Долохов переглянулся с Лестрейнджем, и тот, опустив взгляд к полу, довольно чему-то улыбнулся.

Следующего докладчика нельзя было не узнать. Невысокая, полноватая женщина в розовой мантии, семенившая на каблучках-рюмочках, слащаво чему-то улыбалась и с видом триумфатора заняла освободившуюся кафедру, опрокинув на нее перешитую на кольцах тяжелую папку.

— Мисс Амбридж, до нашего сведения было доведено об амбициозном проекте, над которым вы работали весь прошедший месяц, — отметил Яксли, подзывая к себе палочкой отложенную подшивку пергаментов. Одри, сидевшая по соседству с Прозерпиной, начала судорожно перебирать принесенные с собой бумаги.

— Так и есть, господин министр, — широко улыбнулась Амбридж и чуть не подпрыгнула на месте, раскрывая первую страницу папки. — Все дело в том, что мне стало известно о некоторых проблемах в финансовой сфере, волею судьбы возникших у нашего Министерства. И я взяла на себя смелость предложить на ваше рассмотрение проект, способный покрыть любую из дыр бюджета.

По залу пошли настороженные шепотки, и Прозерпина отметила, как Лестрейндж наклонился вперед со своего места, внимательно изучая Амбридж. Люциус явно был недоволен, а Яксли, определенно не знакомый с предлагаемыми наработками, заинтересованно повел палочкой и заглушил пошедший по залу гул. Судя по всему, это был ее личный, амбициозный проект, суть которого она не хотела раскрывать, пока полностью его не доработала.

— Говорите, — раздался в тишине голос министра.

Амбридж переступила с ноги на ногу, сжала вспотевшие руки в кулачки, заискивающе улыбнулась и начала:

— Суть дела в том, что после появления барьера на наших землях осталось множество неучтенного имущества. Многие семьи отрезаны от нас Рубежом, а некоторые наследники не смеют претендовать на наследство. Я подготовила полный список тех родов, чье имущество может послужить на благо нашей Родины даже в том случае, если сами они не всегда были столь благонадежны. Он уже передан в канцелярию, господин министр, вместе с финансовой сводкой, и вы можете с ним ознакомиться прямо сейчас, — Одри судорожно вздрогнула, но тут же успокоилась, заметив, как Яксли переворачивает перед собой подшивку нужных листов. — А самое замечательное, что в нашей практике уже существовал подобный прецедент и вся законодательная база готова! Ознакомьтесь, пожалуйста, с декретом министра Спенсер-Муна об изъятии имущества от 1947 года. Ситуация идеально подходит для нас, идеально!

Амбридж сияла как начищенный галеон, докладывая о том, какое количество средств высвободится, если претворить ее проект в жизнь, а Яксли озадаченно чесал голову, разглядывая подготовленные той сводки. От бесчисленного перечисления сумм и объектов у Прозерпины уже голова пошла кругом, когда в зале раздалось неторопливое постукивание палочкой по столу.

— Мисс Амбридж, — говорил развалившийся в своем кресле Родольфус Лестрейндж, суженными глазами боевика отслеживая ее движения за кафедрой, — скажите, пожалуйста, в какой судебной практике вы встречали прямое использование этого декрета?

Судя по тому, как растерялась от его вопроса Амбридж, обычно на таких заседаниях Родольфус молчал. Впрочем, она тут же пришла в себя.

— Этот декрет использовался в судебной практике постгриндевальдовского периода, мистер…

— Господин.

— Господин Лестрейндж.

Прозерпина увидела, как он сдержанно кивнул на ее слова, и от выверенности его движений ее внутренности сжались в ледяной комок.

— Вы можете назвать семьи, попавшие в тот период под действия этого декрета? — Лестрейндж поднял к ней прямой взгляд.

Амбридж тут же закопалась в бумаги, выискивая нужную информацию. Их имена не должны были быть на слуху, иначе обозначить всех поименно для нее не составило бы труда.

— Бэддоки, Блишвики, Фоули... — начала она, но Лестрейндж тут же ее прервал.

— То есть, чистокровные? — риторически уточнил он, и Амбридж пришлось кивнуть. — Вы осознали свою ошибку, Долорес?

Амбридж едва слышно пробормотала что-то, и краска ушла с ее лица, когда она вцепилась обеими руками в кафедру, перепугано глядя на Яксли и пытаясь что-то ему сказать, но голос не слушался ее от страха.

— Замечательно, — кивнул Родольфус, вскидывая перед собой руку с палочкой. — Авада Кедавра.

Весь зал вздрогнул, а Одри выронила из своих рук папку с документами, но не посмела даже на нее взглянуть, задержав дыхание. Роуз ощутила, как на нее волнами накатывает дурнота и темнеет в глазах, когда она смотрит на отлетевшее к противоположной стене тело бывшего генерального инспектора. Где-то на периферии зрения она видела, как бессильно опускаются плечи Люциуса в кресле, а сам он становится бледнее призрака.

— Убрать, — донеслись до нее словно сквозь марево слова Лестрейнджа: — Следующий.

Прозерпина поняла, что Одри потеряла сознание, когда по полу разлетелись остатки бумаг из сжимаемых ей папок. Перед глазами все еще плыло, но Роуз тут же вспомнила, как с этой слабостью теперь можно бороться, и призвала к себе через Метку новые силы. Позже ей говорили, как Родольфус распоряжался о том, чтобы все наработки по проекту были уничтожены, а имущество возвращено владельцам. Какой-то безумец еще интересовался тем, относится ли это к дому Поттеров, и Яксли раздраженно прогнал его вон из зала.

Но сейчас ей все это было неважно, и она в третий раз пыталась наколдовать дрожащей палочкой и заплетающимся языком самый простенький Энервейт, чтобы привести Одри в чувство.

— Давай, давай, — шептала она ей, то и дело касаясь кончиком палочки ее лба и выводя на нем кривой узор заклятия. Одри пришла в себя с четвертой попытки.

Прозерпина облегченно вздохнула и размашистым движением предплечья смахнула налипшую прядь со лба. Она решила закатать рукава строгой мантии и расстегнуть верхние пуговицы, чтобы стало легче дышать, а потом проделала то же самое с оцепеневшей Одри. Судя по тому, что она наблюдала вокруг себя, сейчас все находились в шоке и немногим от них отличались. Пучок Одри окончательно рассыпался, когда она наконец попыталась потрясти головой и глубоко подышать, чтобы окончательно привести себя в чувство, а сидящие через ряд от них дамы в возрасте попеременно вздыхали и обмахивали себя принесенными пергаментами.

— Давай, я помогу, — прошептала Прозерпина, когда Одри смогла рассеянно ее поблагодарить и принялась собирать с пола разбросанные бумаги. Та еще раз благодарно кивнула, и Роуз увидела, как завистливо она скользит по ее руке краем взгляда. Метка жгла кожу, и именно тогда Прозерпина поняла, что стала первой колдуньей своего поколения, так тесно приобщенной к власти.

Речь Люциуса после смерти Амбридж в памяти Прозерпины как-то затерялась. Малфой и сам был бледен, пока выступал с докладом, а Роуз не могла думать ни о чем другом, кроме того, что они сами едва не встали на место неудачливой генеральной инспекторши.

Впрочем, одобрение действиям Люциуса было абсолютным. Были заданы какие-то вопросы, были даны ответы, были озвучены личные рекомендации Малфоя по поводу дальнейшей политики в отношении Гринготтса. Лестрейндж слушал заинтересованно, но больше не говорил ни слова.

Уже к тому моменту, когда заседание подошло к завершению, был озвучен вопрос, обрушившийся как гром среди ясного неба на голову министру и всему его собравшемуся кабинету.

— А что же мы будем делать со школой? — прокашлявшись, спросил кто-то с дальних рядов и испуганно добавил: — Господин министр?

Прозерпина судорожно моргнула, запустив руку в непослушные волосы, и повернулась на звук. Краем взгляда она заметила, как пробрало даже Лестрейнджа, до этого лениво разваливавшегося в своем кресле. Он молнией обернулся, а за ним поочередно обернулись все остальные волшебники, занимавшие первый ряд.

— Наш отдел должен подготовить план к новому учебному году, господин, — испуганно продолжил вещать волшебник. — Что прикажете делать?

Весь зал растерянно глядел на группку сгрудившихся в дальнем углу зала оборванных представителей из отдела образования, а они, казалось, были готовы провалиться сквозь землю, лишь бы на них перестали так смотреть.

— Вопрос важный, — скрывая сбившийся голос, Яксли прокашлялся и быстро обвел глазами свой ближний круг. Люциус, перехватив его взгляд, коротко кивнул. — Курировать его будет мистер Малфой. Он занимал должность председателя совета попечителей Хогвартса и имеет опыт администрирования в образовательной сфере. По всем вопросам можно общаться к моей помощнице, Одри Клиффорд, она одобрит любое финансирование и доведет до моего ведома все возникшие проблемы, — Вельзус еще раз пробежался глазами по залу, кивнул оторопевшей Одри и на секунду задержал взгляд на Прозерпине, очевидно, уже зная о том, что именно с ней придется работать его протеже. Та в свою очередь все поняла без слов и молча взглянула на Роуз, ожидая, пока закончится заседание. — Люциус?

Тот встал со своего кресла и еще раз уверенно кивнул, принимая на себя новые обязательства по школе. Яксли кивнул ему в ответ, и обозначил окончание нынешнего заседания.

Прозерпина наконец отвела взгляд от них и обернулась к Одри, терпеливо ожидающей, пока министр закончит свою речь.

— Я подготовлю всю информацию, что имеется сейчас у отдела образования, — быстро начала она, перебирая тонкими пальчиками края выбившихся из папок страниц. — Уже завтра можешь за ними зайти. К обеду точно будет известна общая численность студентов, и также я постараюсь к вечеру достать список оставшихся у нас работников Хогвартса.

Одри взмахнула пышными ресницами и утомленно обняла все свои пять папок. Роуз только горько улыбнулась ей, узнавая в бедной девочке недавнее отражение самой себя.

— Спасибо, — кивнула она ей. — Я обязательно зайду.

Взгляд Люциуса она перехватила, уже спускаясь из амфитеатра, и он звал ее куда-то в сторону, где образовался единственный пустой угол.

— Контакт с девушкой ты наладила? — тут же поинтересовался он, едва они скрылись от всех за еще тремя выступающими у угла кафедрами. Прозерпина на это только молча кивнула.

— Хорошо, — довольно улыбнулся он. — От нее нужны деньги. Много, много денег. Потому что организовать хоть что-то за месяц мы сможем только при колоссальных финансовых вливаниях. Вельзус все это понимает и чинить препятствий не будет. После сентября уже будем решать вопрос качественно.

Роуз кивнула еще раз.

— К вечеру я зайду, все обсудим подробнее.

— Но к вечеру я еще не успею ничего подготовить, — Прозерпина озадаченно подняла брови и заморгала, удивленно глядя на Люциуса. — Все, что может быть готово, это тезисный список задач. Кроме того, нужны данные Министерства, чтобы знать, к чему готовиться, а Одри обещала их дать лишь завтра!

— Расслабься, — Люциус усмехнулся, наблюдая за тем, как Роуз выдумывает для себя новые проблемы. — Вечером мы просто отметим то, что это проклятое дело с Гринготтсом наконец решилось.

Прозерпина опять быстро заморгала, а когда наконец все поняла, то рассеяно ему улыбнулась.

* * *

Когда он пришел домой, первый шок после дела Амбридж уже стал проходить, вымещаемый чувством триумфа от очередной победы над судьбой. Все, чего он хотел сейчас, это просто поговорить с сыном и решить уже тот щекотливый вопрос, который встал между ними и никак не давал найти им общий язык.

— Драко, — позвал он, заходя в кабинет Абраксаса. Впрочем, там его не оказалось.

— Драко, — повторил он, подходя к спальне сына, и услышал оттуда какое-то невнятное бормотание. — Драко!

Его сын действительно обнаружился в своей спальне. Под ворохом перемятых простыней он лежал в компании трех молоденьких волшебниц и лениво потягивал огневиски из бокала. Рыженькая в этот момент аккуратно поглаживала ему волосы, а брюнетка сползла к самому краю кровати так, что Люциус поспешил отвести взгляд. Блондинку за брюнеткой видно почти не было, но ее выдавали тонкие торчащие из-под простыни ноги.

— Драко! — выдохнул возмущенный Люциус, застыв в дверях, и в шоке подозвал к себе бутылку недопитого огневиски.

— Отец? — вопросительно протянул Драко, задрав бровь, и оттолкнул рыжую от щеки, чтобы лучше его увидеть.

Люциус только ошарашено покачал головой и повелительно ткнул в него палочкой, испепеляя возмущенным взглядом весь этот бордель на выезде.

— Ты должен был быть с Рабастаном!

— Так дядя Басти уже ушел, — Драко растерянно почесал голову рыжей девочки и посмотрел на Люциуса через припущенные ресницы. — Что надо-то?

Люциус смерил его еще одним раздраженным взглядом, пожевал губами и коротко ответил:

— Хочу видеть тебя в своем кабинете через полчаса.

Удаляясь от этого гнезда разврата, он сунул найденную у Драко бутылку подоспевшему домовику и брезгливо отряхнул руки. Нет, этого он от сына не ожидал.

Люциус зашел в кабинет и позволил налить себе полбокала любимого коньяка, а затем устало опустился в кресло, потирая свободной рукой висок. В который раз после появления этого чертового рубежа ему приходилось тосковать по Нарциссе, лишь надеясь в самых отдаленных мыслях, что она когда-нибудь вернется. Она всегда была настоящей волшебницей, и она бы точно нашла ту заветную ниточку к Драко, которая вывела бы его с этого пагубного пути разложения и вернула к нормальной жизни. Она бы привела его в чувство! Но сейчас, имея Рабастана в союзниках, к Драко даже не было смысла подступаться. Рабастана! Посвященные люди знали, что он был одним из ведущих ловеласов Британии, лишь немногим уступая Сириусу Блэку. Дело заранее было пропащим. Раздраженно качнув головой, Люциус поморщился и сделал еще глоток коньяка.

Как и было сказано, Драко появился в кабинете отца через полчаса. К тому моменту Люциус уже допил налитый себе алкоголь и, размышляя, перебирал в руке переливающийся на свету бокал.

— Какого черта ты творишь? — тихо спросил он, серьезно глядя поверх стекла на Драко и перебирая на языке остатки приятного послевкусия.

— В смысле? — тот опустился в пустое кресло перед ним и аккуратно одернул чистую рубашку.

— С чего ты решил, Драко, что можешь превратить семейный дом в филиал борделя? — уточнил Люциус, глядя на него немигающим взглядом, и сам удивился тому, почему за все это время его глаза еще не начали болеть.

Драко только сдержанно фыркнул и сложил руки на груди, сверкая гранеными краями подаренных Нарциссой запонок.

— Если ты хочешь, чтобы наш род прослыл пуританами, отец, то тебе стоит начать с себя, — ровным голосом ответил он, встречаясь с Люциусом глазами. — О твоих шашнях с той карьеристкой уже разве что слухи не идут.

Люциус тяжело вздохнул и грустно глянул в сторону поблескивающей бутылки, думая о том, что не имеет права больше пить до вечера.

— Когда ты успел так поглупеть, что в отношении семьи ориентируешься на слухи? — вскинул он бровь и провел большим пальцем по острой грани бокала. — И с чего ты решил, зная о моих отношениях с Персефоной, что с ее сестрой у меня будут отношения иного рода?

Драко только не подскочил на месте, как блеснули его глаза.

— Что? — хрипло пробормотал он на выдохе и едва не закашлялся, поперхнувшись и скривившись. — Это сестра Панси? Но почему я о ней никогда не слышал?

Люциус изогнул губы, наблюдая за тем, как Драко пытается восстановить свою сдержанность и выглядеть при этом невозмутимо.

— Это уже вопрос к тебе и твоей подруге, — качнул он бровями. — Однако это к делу не относится, — Люциус расправил плечи, выпрямил спину и отставил коньячный бокал в сторону. — Сегодня в их доме будет проходить ужин по случаю решения вопроса с банком. Я хочу, чтобы ты на нем присутствовал. Заодно и познакомишься с сестрой своей лучшей подруги.

Драко скривился, усмехаясь, и поднялся из кресла, видимо, спеша вернуться к оставленным барышням.

— И сколько же времени у меня есть, чтобы подготовиться к этому знаменательному событию? — вскинул он бровь и свел руки в цепкий замок перед собой.

— Ужин назначен на восемь часов, — ровно ответил Люциус, а затем прошелся по нему оценивающим взглядом с головы до ног и тоже встал из кресла. — И, к слову говоря, Драко… Не все слухи врут. У меня в самом деле есть некоторые планы насчет этой девицы. Планы, касающиеся тебя. И я хочу, чтобы сегодня вечером ты произвел максимально положительное впечатление.

Уже покидая кабинет, Люциус отметил, что Драко так и не пошевелился, оставшись стоять соляным столбом.