A Familiar Place (гет)

Чертов вирус

— Апчхи! Апчхи! Апчхи!

Гермиона простудилась: ее лихорадило, у нее болели голова и горло, текло из носа, ныла каждая косточка. Ночью она проснулась от того, что головная боль только ухудшилась. Ее взгляд наткнулся на Драко, лежавшего рядом с ней на кровати. В воспаленном мозгу мелькнуло: что между нами было? — но она не смогла ничего вспомнить. Заметив, однако, что оба были полностью одеты, она вздохнула с облегчением. В тот же самый момент Гермиона осознала, насколько плохо себя чувствует.

Гермиона скинула с себя одеяло: ей было жарко. Еще она обнаружила, что была почти распластана по стене: односпальная кровать была для них с Драко слишком мала, и ей пришлось перебираться через спящего Малфоя, чтобы сходить в ванную; тот и не думал просыпаться. Возвращаясь в комнату, Гермиона чихнула. И еще. И еще раз. Она всегда чихала трижды. Ей очень хотелось забраться обратно в постель, но там все еще мирно спал здоровый, в отличие от нее, Драко, за это время успевший занять собой всю кровать и, к тому же, завернуться в одеяло, несмотря на жару. Гермионе очень хотелось рявкнуть, чтобы он убирался оттуда — она же болеет! — но ей было слишком плохо. Она стащила с края кровати покрывало и одну из подушек и свернулась клубочком на ковре.

Драко, проснувшись, вытянул руки над головой. В окно спальни Гермионы пробивались первые лучи рассвета, отбрасывая тени на стены. Стоп. Спальни Гермионы? Он осмотрелся, но никого на кровати не увидел, хотя засыпали они рядом. Почему он в ее спальне, но без нее? Скинув с себя одеяло и осознавая, как глупо это выглядит, Драко даже заглянул под подушку. Никого там не обнаружив, он встал с кровати, чтобы поискать Гермиону, и тут же наступил ей на руку.

— ОЙ! — Гермиона подскочила — и рывком упала обратно: руку пригвоздило к полу. Драко кинулся к ней.

— Ты почему на полу?

— Потому что ты толстый! — пожаловалась Гермиона.

— Что?!

Он же не толстый!?

— Ты разлегся на всю кровать…

— Прости.

Драко присмотрелся и заметил, что она неважно выглядит. Инстинктивно он положил руку ей на лоб — так всегда делала мама, когда сын заболевал. У нее был жар.

— Ты заболела?

— Наверное… чувствую себя ужасно, — ответила Гермиона, снова ложась на пол.

— Уйди с холодного каменного пола! — Драко помог ей подняться обратно на кровать. — Тебе принести что-нибудь? — спросил он, присаживаясь рядом.

— Пистолет, — кротко отозвалась Гермиона.

— Э-э… Зачем тебе оружие? — не понял Драко.

— Чтобы застрелиться, — пробормотала Гермиона, переворачиваясь на другой бок.

Он погладил ее по волосам. Ему было стыдно, ведь это он вытащил ее на холод, после чего она свалилась с обрыва, промокла до нитки и, возможно, подхватила воспаление легких. Да, все он виноват.

— Это из-за меня. Ты промокла, а теперь еще и простыла.

— Во-первых, — сквозь дикий кашель выдавила Гермиона, — простужаются из-за вирусов, а не от прогулок под дождем, снегом или еще чем. А плохо мне было еще до того, как мы пошли на свидание. — Гермиона снова чихнула — трижды — и закашлялась, потом добавила: — Принеси, пожалуйста, платки и стакан воды.

— Нет.

— Какой ты противный! — Гермиона чуть не расплакалась: заболевая, она легко заводилась и поддавалась эмоциям. Обычно в такие моменты за ней ухаживали мама с папой, а сейчас здесь сидит ее так называемый парень и даже не может принести ей дурацкий платок!

— Я не противный, — обиделся Драко. — «Нет», потому что мы идем в больничное крыло.

— Это же простуда, мне не нужно в больничное крыло! — выдавила Гермиона в перерывах между приступами кашля.

Не слушая ее, Драко взял Гермиону на руки и направился к выходу из комнаты. Некоторые ученики уже проснулись, но, поскольку наступила пятница, у большинства был выходной день, и в основном все еще нежились в своих кроватях. Из душа вышел Дин и, увидев их, спросил:

— Что случилось, на Гермиону опять напали?

Драко не ответил и пошел дальше, в общую гостиную. Невилл из своей комнаты расслышал всего два слова: «Гермиона» и «напали» — и пулей вылетел из комнаты.

— Что случилось?

Не успел Дин и рта раскрыть, как другой ученик ответил за него:

— На Гермиону снова напали.

Невилл кинулся открывать портретный проем, из своих комнат показались Падма и Полумна и тоже стали задавать вопросы.

— Гермиона ранена, на нее напали прямо в ее комнате! — крикнул Невилл так, чтобы все слышали.

— Преступник может еще быть здесь! — взвизгнула Падма.

Вскоре почти все восьмикурсники собрались в общей комнате, кто-то побежал за профессором Стивенсом, несколько парней начали обыскивать комнаты, ища нападавшего. Оставшиеся — их было по меньшей мере с десяток — отправились за Драко, Гермионой, Дином и Невиллом в больничное крыло.

Задумавшийся Драко не обращал внимания на суматоху вокруг них и не услышал ни слова из разговоров ребят — он все еще корил себя за то, что Гермиона простудилась.

Не до них было и Гермионе — у нее звенело в ушах, ей казалось, что голова вот-вот взорвется. Она уткнулась в шею Драко и застонала.

Один из портретов разбудил профессора МакГонагалл. От другого портрета она узнала, что спавшую в своей комнате мисс Грейнджер, скорее всего, смертельно заколдовал бывший Пожиратель смерти, сбежавший из Азкабана этим утром. В больничном крыле директриса появилась вместе с Драко и остальными.

Профессор не заметила у Гермионы никаких ран, но они могли быть и внутренними. Девушка была бледна и явно чувствовала себя плохо. Услышав стоны Гермионы, преподавательница велела остальным подождать снаружи, а Драко, который не отпускал Гермиону, профессор МакГонагалл, а потом и подбежавшие Стивенс и Мэнкин вбежали в больничное крыло. Староста Пуффендуя уже сообщил мадам Помфри о том, что Гермиона пострадала от темного заклятия, наложенного злым Драко Малфоем, поэтому школьная медсестра никак не ожидала, что одним из сопровождающих девушку в больничное крыло был именно Малфой. Еще сильнее мадам Помфри удивилась, когда тот уложил девушку на одну из кроватей, а Гермиона в этот момент чихнула. Трижды.

Какую паутину можно ткать, когда Малфой научит Гермиону врать

Гермиона пробыла в больничном крыле все выходные. За это время она наслушалась массу историй о «нападении» на нее. Немного поправившись, она смогла даже посмеяться над некоторыми из них. Самую, по ее мнению, забавную высказала Полумна: Гермиону посыпали пыльцой хмеля необыкновенного, который растет в лесах вокруг школы, меняет свою форму и имеет свойство цепляться к людям, вызывая у них симптомы, как при простуде. Да-да, наверное, так все и было.

Утром понедельника события выходных уже почти позабылись. Гермиона ужасно отстала по программе, хотя Невилл незаметно перетащил все ее учебники в больничное крыло.

Драко уговорил ее сказаться больной и в понедельник, чтобы она могла подтянуть учебу. Впрочем, в этом были и корыстные мотивы: ему не хотелось весь день слушать о том, сколько всего надо выучить; к тому же, если она догонит остальных, они смогут проводить вместе больше времени, а не тратить каждый день на зубрежку.

Гермиона согласилась, взяв с Драко обещание помочь ей после уроков. Еще он должен был рассказывать ей, не устраивал ли кто из преподавателей консультаций, сказал ли на уроке что-нибудь важное. Малфой дал ей обещание, хотя и не планировал его выполнять.

Итак, Гермиона устроилась на кровати, разложив вокруг себя учебники. Кто-то постучал в дверь.

— Входите!

Это был Билл Уизли, более известный среди учеников как профессор Уизли, но для Гермионы неизменно остававшийся просто Биллом. Он широко улыбнулся и сказал:

— Говорят, ты все еще болеешь, а сама сидишь занимаешься? А будь ты в коме, ты бы тоже нашла способ что-нибудь выучить?

Она знала, что Билл шутит, но все равно почувствовала себя врушкой. Раз смогла заниматься, значит, смогла бы и дойти до класса.

— Я могу вернуться в класс, мне уже лучше, — проговорила Гермиона, спуская ноги на пол.

— Да брось ты, я же шучу. Выздоравливай. Я к тому, что тебе бы отдохнуть, а не зубрить. Ты бы не стала пропускать занятия без веской причины, — снова улыбнулся Билл, садясь на единственный в ее комнате стул.

Гермионе стало очень стыдно, и на миг она задумалась, не прицепились ли к ней слизеринские замашки Драко.

— Ты что-то хотел? — спросила она, откладывая книжки.

— Хотел показать тебе это письмо, отец вчера получил. — Билл протянул ей пергамент.

Письмо было ужасным. В общем и целом, мистеру Уизли советовали убедить Гермиону, что от связи грязнокровки и сына Пожирателя смерти добра ждать не стоит. Что, как известно, Драко Малфой — не кто иной, как шпион Пожирателей, как и на шестом курсе. Что для Гермионы общение с ним принесет только несчастья и смерть. В отличие от писем с угрозами, которые получили они с Джастином, эта, скорее, предостерегала. По-видимому, автор записок больше не хотел выставить Драко автором тех записок, зато теперь он пытался доказать, что Малфой приехал в Хогвартс с дурными намерениями — навредить Гермионе Грейнджер.

— Зачем было посылать это твоему отцу? — подняла глаза Гермиона.

— Мы тоже удивились. Никто больше не писал ни тебе, ни Гарри, ни Джастину, так? — Гермиона кивнула, и Билл продолжил: — В общем, поскольку отец работает в Министерстве, а однажды оно уже было втянуто в эту чехарду, ему пришлось показать им письмо. Гермиона… скажи честно, ты точно доверяешь Малфою?

— Да, — вздохнула та: она уже устала отвечать всем на этот вопрос. — Я ему доверяю. Поверь, он такой же Пожиратель, как я. Он просто ребенок, которого родители научили ненавидеть, и в течение последних лет у него не было выбора — его заставляли участвовать во всем этом.

— Хорошо, надеюсь, ты права. Но, чтобы ты знала, мы все равно будем наблюдать за ним, — сказал Билл, вставая. Он наклонился и чмокнул ее в макушку: — Флер хочет, чтобы ты приехала к нам на ужин. Я каждый день трансгрессирую на работу и обратно из Хогсмида, мы все так же живем в коттедже «Ракушка». Осенью там красиво, — сказал он и, махнув на прощание рукой, вышел.

Остаток утра Гермиона не могла сосредоточиться на учебе: брала в руки книжку и снова возвращалась мыслями к той записке. Она ведь знала Драко. Или нет? Доверяла ему… Или?..

Как любой другой, Драко мог и соврать. Он временами до сих пор вел себя высокомерно и заносчиво. Но она отказывалась верить, что Малфой хотел навредить ей. Это не лезло ни в какие рамки.

Ну конечно, он ведь разыскал ее тогда, в первый день, в поезде. Он пришел в ее купе только в середине пути, значит, первую половину он должен был ехать где-то еще.

Но ведь Драко тогда не заставлял ее идти с ним до замка. Гермиона сама приняла решение. Если он хотел ей навредить, у него был для этого целый день, и они шли наедине. Он мог напасть на нее по пути. Черт, да они постоянно оставались наедине с того момента! При желании он уже мог ее убить!

Не может он желать ей зла! Чушь это все!

Гермиона спихнула с кровати учебники и уткнулась в подушку. В конце концов, она все еще болеет, и ей надо отдохнуть.

Проснулась Гермиона в холодном поту. Ее трясло, она задыхалась, в глазах стояли слезы. Ей приснился жуткий кошмар. В нем Драко утащил ее на одну из башен замка, стиснул в объятиях, целовал в шею, а затем вдруг скинул вниз. Проснулась она как будто от удара о землю.

Не успела она отойти от кошмара, как раздался стук в дверь, а затем в комнату вошли Терри и Падма.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Терри. Он увидел, что Гермиона была готова вот-вот разреветься, а волосы прилипли ко лбу.

— Кажется, у тебя снова жар, — заметила Падма. — Не надо было так рано выписываться из больничного крыла.

Глупо было бы сказать: нет, это мне только что приснилось, что мой парень пытался меня убить — подумалось Гермионе, поэтому она просто кивнула в ответ и снова улеглась. Падма странно посмотрела на Терри. Тот, видимо, понял, что она имела в виду, и вышел, оставив девушек одних.

Падма села рядом с Гермионой на кровати.

— Слушай, я очень не хочу вот так это на тебя вываливать, особенно когда ты болеешь, но у меня тут письмо… о тебе и Малфое. Мне кажется, ты должна прочесть.

Гермиона села. Да что ж такое?!

— Можно?

Падма протянула ей вытащенную из кармана записку. Она была адресована Гермионе, и в ней говорилось примерно то же самое, что и в письме к мистеру Уизли.

— Откуда это у тебя?

— Она лежала у тебя на подушке. Я зашла по просьбе Невилла, чтобы взять твои учебники, пока ты была в больничном крыле. Он сам не хотел заходить. Я никому не говорила, кроме Терри. Что собираешься делать? Думаешь, это правда?

Откровенно говоря, Гермиона не знала, что и думать. Она в принципе не хотела думать. Ей просто хотелось, чтобы все это кончилось. Она отвернулась к стене и расплакалась. Падма вышла.

Никто ничего не рассказывает Драко

Последние пару недель Гермиона вела себя непривычно тихо. Ноябрь подходил к концу, поэтому она все больше погружалась в учебу, но с дополнительными занятиями появилась и другая, более замкнутая и мрачная Гермиона, и Драко эта новая Гермиона не нравилась. Ни капли.

Она больше не смеялась, не шутила. Он мог взять ее за руку, но она ее отбрасывала. Он спрашивал ее, в чем дело, но она неизменно говорила, что все в порядке. Но Драко не был идиотом. Он знал, что что-то не так.

А дело было в том, что теперь Гермиона получала письма от этого не то спасителя, не то преследователя практически каждый день с тех пор, как Падма отдала ей записку, найденную на подушке Гермионы. Какие-то Грейнджер находила под дверью по утрам, какие-то лежали в библиотеке на столе, за которым она обычно занималась. Две из них Гермиона обнаружила в учебниках. Они выбивали ее из колеи и нервировали. Записки стали приходить все чаще; их содержание все больше и больше отличалось от предыдущих.

Гермиона никому об этом не рассказывала, держала все в себе. Она понимала, что эти послания влияют на ее отношения с Драко. Ей ужасно не хотелось в этом признаваться, но она уже не раз и не два задумывалась над истинными мотивами слизеринца. И она также понимала, что он догадывался обо всем. Ей было не по себе от происходящего, но изменить она ничего не могла.

Как-то раз в конце месяца они работали в лаборатории зельеварения. Гермиона добавляла в свое зелье ингредиенты и попросила Драко передать ей один из них. Передавая ей ступку с необходимым составом, который он только что размолол пестиком, Драко нарочно коснулся ее руки пальцами. Гермиона вздрогнула, и мраморная ступка рухнула на пол, расколовшись надвое.

— Прости, — не слишком искренне извинилась девушка, наклоняясь за разбитой посудой, — я возьму из шкафа другую.

Драко последовал за ней до шкафа и встал сзади, так близко, что она почувствовала его за спиной. Гермионе очень не хватало его присутствия рядом, но был ли он искренен? Что ему от нее нужно? Похоже, он понял, что что-то не так. Он скучал по ней. Он скучал по этому ощущению, когда она вот так близко. Чувствуя запах ее волос, Драко очень хотел к ней прикоснуться — что и сделал. Гермиона потянулась за бутылочкой, и он положил свою руку поверх ее. Она отпустила бутылку, но его рука осталась на месте. Малфой наклонился к ней, поглаживая ее руку большим пальцем. Она все еще стояла к нему спиной, так что он не мог увидеть ее лицо, но Драко точно знал, что что-то случилось.

— Что происходит, Грейнджер? Ты со мной себя ведешь, как с врагом народа, а я даже не знаю, что натворил.

Она не обернулась, просто опустила голову и слегка оперлась о Драко. Он обвил ее руками за талию и склонился к ее лицу; Гермиона откинула голову назад и посмотрела ему в глаза, а потом дернула рукой, как будто бы хотела прикоснуться к его лицу, но, не достигнув цели, снова опустила ее. Драко уткнулся в плечо Гермионы и шепнул:

— Я хочу, чтобы ты знала: ты можешь рассказать мне все. Хочешь знать, что я к тебе чувствую? — Ему хотелось сказать, что он любит ее — и он правда любил, но боялся даже открыть рот. Малфой боялся, что она не ответит взаимностью.

Стоя вот так в его объятиях, ей очень хотелось ему верить… но она уже не знала, можно ли.

— Не могу сказать, — ответила она, вырываясь из-под власти его чар и собираясь вылететь из комнаты, но Драко схватил ее за руку.

— Никуда ты не поймешь, пока не скажешь, в чем я провинился. Мы больше не сидим вместе, не разговариваем, не занимаемся. С тех самых пор, как ты заболела. Почему?

Что она могла ответить? «Я в сомнениях»? «Мне советовали держаться от тебя подальше»? «Я тебя боюсь»? Все это было неправдой. Она не боялась Малфоя. Гермиона взглянула ему в глаза:

— Я не хочу больше с тобой видеться. Ты мне больше не нравишься.

Ей казалось, это единственное, что могло прекратить появление этих дурацких записок. Она все-таки выбежала из лаборатории в слезах, проклиная день, когда Драко Малфой научил ее врать.