Дни ухаживания (гет)

— Возлюбленные чада, мы собрались здесь перед лицом Господа и перед лицом всей общины, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину святым таинством брака. Это состояние почетное, учрежденное Господом во времена людской невинности, и подобное обручению Христа с Церковью, который возлюбил ее, как чистую невесту…

Элизабет улыбнулась, когда Джейн протянула руку Бингли. Она почти не следила за венчанием, скользя взглядом по гостям. У преподобного Берсфорда был довольный вид. Должно быть, не часто ему выпадала возможность обвенчать такую пару: молодые, влюбленные и вполне достойные того счастья, которое их вне всякого сомнения ожидало. На лице Бингли застыла широкая, немного глуповатая улыбка. Непокорные кудри лезли ему в глаза, но Элизабет была уверена, что он этого не замечает. Джейн являла собой картину безмятежного спокойствия души.

Миссис Беннет силилась расплакаться, но была в таком восторге, что так и не преуспела. Нервы нимало ей не досаждали, хотя с утра она впала в настоящее расстройство, хлопоча над прической и убором невест. Джейн немного прибавила в весе, и новое платье сидело на ней не совсем идеально, а несколько веснушек на носу Элизабет и вовсе довели миссис Беннет до истерики. Но теперь ничто не могло нарушить ее блаженства.

Мистер Беннет часто моргал. Элизабет вздохнула. «Бедный папенька!» Она знала, как сильно ему будет их недоставать. Конечно, в Пемберли ему всегда будут рады, но она не знала, как часто он решится покидать свой дом. Он так не любил путешествовать! Стану ему писать, пообещала она себе. Писать длинные, несвязные письма, полные самых разнообразных новостей.

У Китти вид был скучающий и довольно одинокий. Временам она бросала жадные взоры на кружевную отделку платья Джорджианы. Элизабет почувствовала укол совести. Она едва вспоминала о своей младшей сестре, так полны были ее мысли собственными заботами и заботами Джейн. Мисс Дарси внушала Китти почти такой же благоговейный страх, как ее брат. Она часто посматривала на нее со смешанным выражением изумления и зависти. Слух о приданом в тридцать тысяч фунтов обежал всю округу также быстро, как когда-то толки о десяти тысячах годовых ее брата, и Джорджиану воспринимали как экзотическое заезжее чудо. Мэри ее пугала, но с Китти она порой действительно разговаривала. Если бы ту удалось избавить от меритонского влияния и дать подобающее образование, она могла бы перемениться к лучшему — она была еще очень молода.

— Обоюдный брачный союз предназначен, во-первых, для зачатия детей, чтобы вырастить их в страхе Божьем и преклонении перед Ним, и чтобы славили они его святое Имя.

Элизабет с нежностью подумала о своих маленьких кузенах, мальчиках и особенно девочках, старшая из которых стремилась быть образцом поведения. Амелия изводила Дарси и Джейн бесконечными вопросами, вцепившись рукой в юбку или панталоны. Элизабет на мгновение попыталась представить, как будут выглядеть ее собственные племянники и племянницы, на кого они будут похожи. Что за жизнь ожидает Лидию, и много ли счастья достанется отпрыскам от такого союза?

Она опустила глаза на свои сложенные руки. Не было смысла тревожиться о детях, которые еще и на свет не появились, во всяком случае, не в такой день. Дети Бингли должны от них сильно отличаться. Если только… На мгновение Элизабет позабавила мысль, что у них родится дочь, похожая на нее саму, или, еще ужаснее, на мисс Бингли. Ну, тогда им придется приложить особые усилия. Бингли, конечно, порой бывал безалаберным, но она не сомневалась, что в случае необходимости Джейн или Дарси быстро приберут его к рукам. Его покладистый характер имел свои преимущества.

— Во-вторых, предназначен он как врачевство от блуда и во избежание греха; чтобы те, кто не могут воздержаться, вступали в брак, и оставались неоскверненными членами Тела Христова.

— В-третьих, предназначен он для подачи друг другу заботы, помощи и утешения в печали и в радости. И этим святым таинством будут соединены эти двое. Так что если кому-то из вас известно препятствие, воспрещающее им вступить в законный брак, пусть объявит о нем незамедлительно, или пусть умолкнет навеки.

Элизабет подняла глаза и встретила взгляд Дарси. Она видела, что он очень счастлив. Но, в отличие от Бингли, на его лице не сияла ослепительная, радостная, глуповатая — хотя, вне всякого сомнения, милая и трогательная — улыбка. Дарси еле заметно улыбнулся, встретившись с ней глазами. Интересно, о чем он думает: он казался суровее, чем обычно. Возможно, испытывает сожаление, что попытался разлучить пару, так очевидно созданную друг для друга; а возможно, такое же радостное возбуждение, как она сама. Элизабет ни минуты не усомнилась в своем выборе, но так многое должно было перемениться. Они будут связаны навеки, и никогда не станут прежними.

Она увидела, как по щеке Джейн скатилась крупная слеза, и сосредоточилась, забыв обо всех, кроме них четверых — своей сестры, человека, которому предстояло стать ее мужем, и своего нареченного. Вскоре Бингли уже надевал на безымянный палец левой руки Джейн прелестное золотое кольцо. Оно было совсем новым. Бингли только обзаводились историей и собирались завести потомство: большинство подарков, которые Джейн получила от своего жениха, никогда не принадлежали другим женщинам, а тем более — обручальное кольцо. Может, для них так было лучше. Элизабет никогда бы в этом не созналась, но ей более по душе был тот груз столетий, который тянулся за Дарси и любым его подарком. У нее было ощущение, что она стала частью чего-то значительного и величественного. Она никогда ничего подобного не чувствовала, и наслаждалась этим ощущением.

— С этой поры Джейн и Чарльз соединены священным союзом, чему свидетели – Господь и эта община, и они дали друг другу обещание и клятву, и скрепили их обручением кольцом и соединением рук. Объявляю вас мужем и женой, во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

И вдруг наступила их черед. Джейн, теперь уже замужняя дама… На мгновение в голове промелькнуло нелепое требование Лидии уступить ей место за столом… Джейн поцеловала ее, и прежде, чем Элизабет успела сообразить, что происходит, они с Дарси оказались у алтаря. Наступила оглушительная тишина. Она подумала о своей семье, подумала, что расстается с ними навсегда, и оглянулась было в поисках Джейн, матери, Джорджианы, кого угодно… Но вместо этого взглянула на Дарси. У него был совершенно спокойный вид. Слишком спокойный. Она достаточно его узнала, чтобы понимать, что это спокойствие, это ничего не выражающее выражение означают предельное напряжение всех чувств, и слабо улыбнулась.

Сколько раз она слышала эту службу? Элизабет не могла припомнить. Еще минуту назад она почти не обращала на слова внимания: она знала их наизусть и могла прочитать, разбуди ее среди ночи… но внезапно все изменилось. Она пристально смотрела на мистера Берсфорда и слушала с большим вниманием, чем когда-либо прежде. Как быстро все случилось!

Он говорил:

— И оттого дар супружества доступен не всякому, и не должно вступать в него легкомысленно и бездумно, чтобы утолить плотские желания, как поступают дикие звери, но со всем благоговением, разумением, трезвостью и в страхе Божьем…

Элизабет снова подумала о Лидии и Уикхеме, и вдруг, несмотря на все ее старания сосредоточиться, монотонный голос мистера Берфорда затих в ее ушах, и она услышала, как Дарси произносит громким, ясным голосом:

— Согласен.

У Элизабет перехватило дыхание. Она не плакала, когда Джейн говорила эти слова, они была просто счастлива, но теперь…

— Согласна ли ты взять этого человека в мужья, чтобы жить с ним по заповедям Господним в священном союзе брака? Согласна ли ты повиноваться ему, служить, любить и почитать в болезни и здравии; и, отринув всех остальных, прилепиться к нему до конца дней?

— Согласна, — сказала Элизабет, с трудом сдерживая слезы. Она не желала плакать, даже счастливыми слезами.

Но отец ее плакал, вручая ее своему старому другу-ректору, и она могла только утешающе ему улыбнуться. Дарси взял ее за руку, и сказал все тем же ровным голосом — и только Элизабет услышала, как этот голос дрогнул на слове «жена», и только она увидела, как засияли от восторга его глаза…

— Я, Фицуильям, беру тебя, Элизабет, в законные жены, дабы беречь и заботиться в печали и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, дабы любить и лелеять, пока по предначертанию Божьему смерть не разлучит нас; и в том приношу свою клятву.

Ей совсем расхотелось плакать, ее охватил восторг предвкушения, как будто перед ней должен был открыться целый мир. Она взяла его руку, и сказала:

— Я, Элизабет, беру тебя, Фицуильям, в законные мужья, дабы беречь и заботиться в печали и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, дабы любить, лелеять и повиноваться, пока по предначертанию Божьему смерть не разлучит нас; и в том приношу свою клятву.

Она неохотно выпустила его руку, и сквозь туман перед глазами увидела, как скользнуло на безымянный палец кольцо леди Энн. От него нельзя было отвести глаз; Дарси вручил его ей, когда они были в Лондоне, и распорядился переменить оправу, так что теперь оно свидетельствовало одновременно и об истории, которую она унаследовала, и о самой Элизабет.

— Своим кольцом я с тобой обручаюсь, своим телом тебе поклоняюсь, и все мои земные блага отныне твои; во имя Отца, Сына и святого Духа. Аминь.

Это кольцо, которое ей больше никогда не снять, превратило ее руку из девичьей руки в руку женщины. Она улыбнулась сияющей улыбкой, не в силах скрыть радости, когда они вместе опустились на колени.

— О предвечный Господь, наш Творец и Хранитель, Податель благодати и Обетование жизни вечной; благослови слуг своих, этого мужчину и эту женщину, и мы благословим их Именем Твоим; чтобы сохранили друг другу верность, как Исаак и Ревекка, чтобы истинно соблюли завет и клятву, которую дали (символ и залог которой есть кольцо, врученное и принятое), и вечно пребывали в совершенной любви и согласии…

«Неужели такое возможно?» — подумала Элизабет.

— … и чтобы покорялись закону Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.

Их руки соединились в последний раз. Они смотрели друг на друга, Дарси, опустив ресницы, Элизабет, приоткрыв губы, и их пальцы крепко сплелись, пока мистер Берсфорд говорил:

— Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает [1].

* * *

Венчание закончилось, и на нее разом обрушилось не менее полудюжины мыслей. Наконец-то это свершилось: Элизабет Беннет исчезла, и на ее месте была Элизабет Дарси! Она стала женой этого человека, она будет жить с ним, рожать ему детей, вести его дом. Она перестала быть одной из Беннетов, а превратилась в Дарси из Пемберли. В глазах закона она не просто полностью принадлежала ему, она стала его частью [2]. Она ничуть его не боялась, но понимание того, что теперь в его власти сделать ей любое добро и причинить любое зло, заставило ее остро осознать, как переменилась ее жизнь. За последний год в ее семье случились сразу четыре свадьбы: Шарлотты и мистера Коллинза, Лидии и Уикхема, Джейн и Бингли, и, наконец, ее собственная. И все они были такими разными! Внезапно ее охватила невероятная благодарность за счастье, которое она едва не упустила.

Хор запел: «Господь помнит нас» [3], и Элизабет в последний раз написала свое прежнее имя, в то время как на ее руке поблескивало кольцо.

Бингли, Хёрсты, Дарси и Беннеты отправились в Лонгборн из церкви пешком. Кареты были отосланы вперед, потому что идти было очень недалеко. Китти и Мэри тут же пристроились за мистером и миссис Беннет, а Джорджиана осталась в одиночестве. Сестры Бингли обернулись, явно намереваясь пригласить ее пойти с собой, и Элизабет мгновенно перешла от размышлений о своем замужестве к выполнению обязанностей, которые влекло за собой это замужество.

— Джорджиана, ты с нами? — спросила она, и на лице девушки вспыхнула улыбка облегчения.

— Я бы не хотела навязываться…

Дарси с привычной нежностью обратился к сестре: «Пойдем, дорогая», и предложил ей свободную руку. Было странно и довольно-таки неловко возвращаться из церкви не только без Джейн, но и впереди нее, поэтому Элизабет сосредоточилась на своих новых спутниках.

— Очень глупо с моей стороны ни разу не поинтересоваться, но, Джорджиана, куда ты отправишься, когда мы с Фицуильямом останемся вдвоем в Пемберли?

— На север, в Хьютон, — кротко ответила Джорджиана. — Не знала, что вы собираетесь в Пемберли.

— Да, завтра утром. Мы давно уже согласились, что хотим хотя бы некоторое время провести вдали от городской суеты, и я так мечтаю снова увидеть поместье.

Она улыбнулась так ободряюще, как только могла.

— Зимой там очень красиво, — произнесла Джорджиана, прежде чем вздрогнуть, заслышав, как ссорятся сестры Элизабет, и вновь погрузиться в молчание. С этого момента она только следила за беседой брата с женой, изредка отваживаясь тихо выразить свое согласие.

Свадебный завтрак [4] был накрыт в Лонгборне, и они совсем не намного опередили пунктуальных, как всегда, Фицуильямов. При появлении новых родственников Элизабет машинально приготовила улыбку. Но, к ее изумлению, они обращались с ней совсем по-иному: манеры их нельзя было назвать дружескими, но неодобрение и холодность исчезли, и ее улыбка быстро стала искренней. Все по очереди пожали ей руку и назвали «миссис Дарси». Глаза графа блестели, глаза его матери были залиты слезами.

Элизабет предложила вдовствующей графине свой платок. Леди Анкастер высморкалась.

— Спасибо, дорогая.

— Не за что.

Леди Анкастер, выпрямившись, не сводила глаз с Дарси, который о чем-то серьезно и спокойно разговаривал с полковником Фицуильямом и леди Элинор.

— Их с детства было водой не разлить. Эллу отправили к Энн, когда моя невестка заболела. Они часто бывали в Хьютоне и тогда не расставались с Ричардом.

Ее синие глаза снова наполнились слезами. Она сердито их смахнула.

— Вы видели портрет. Он весь в нее.

— Да, он очень на нее похож, — мягко заметила Элизабет.

— В такой день ей следовало быть с нами. Она так его любила.

С этими словами старая графиня ее покинула, и, прежде чем Элизабет успела опомниться, к ней присоединилась Сесилия.

— Бедная бабушка, — сказала та. — Не думаю, что она счастлива, она так и не сумела пережить свое горе. Впрочем, мы все довольно мрачные. Надеюсь, ты не в обиде — все-таки это твоя свадьба.

— Понимаю, — сказала Элизабет.

Можно ли считать сиротой мужчину двадцати восьми лет, или только шестнадцатилетнюю девушку? Ее удивляло, почему его родня так решительно настояла, чтобы присутствовать — для свадьбы их было многовато. Но, конечно же, они хотели восполнить холодную пустоту от отсутствия родителей. Может, они и были черствыми и замкнутыми, но Дарси они любили; и, выйдя за него замуж, она стала частью семьи.

Элизабет тряхнула головой, и подошла поцеловать отца и мать, которые, каждый на свой собственный лад, сияли от гордости и немного печалились. Обе Амелии, племянница и новая кузина, крутились около Дарси. Одна дергала его за рукав, пока он не поднял ее на руки, вторая просто стояла поблизости, не сводя с него тоскливого, кроткого взгляда темных глаз, такого же, как у всех детей в семействе Фицуильям. Он взял ее за руку, и девочка боязливо улыбнулась. Элизабет подумала — может быть, даже сегодня она сумеет зачать наследника, или дочь… На самом деле, она обязана, это ее первейший долг. Ее охватило внезапное желание взять на руки их ребенка, показать его, или ее, Дарси, увидеть, как он подкидывает в воздухе их дочь, или гуляет вместе со следующим хозяином Пемберли.

— Мисс Беннет? — раздался робкий голосок.

Элизабет опустила глаза на белокурую девочку. Ее звали Софи, но это имя ей не слишком подходило. Ей куда больше пошло бы имя попричудливее, потому что в ней было что-то от лесной феи, но вот назвать ее «мудрой» было никак нельзя, по крайней мере, в житейском смысле.

— То есть миссис Дарси. Могу я называть вас «тетя Дарси»? Я называю мистера Дарси «дядя», потому что он – мой крестный. И еще он крестный Джона и Амелии.

Элизабет услышала собственные слова:

— Ну конечно, можешь.

Она понимала, что так к ней будут обращаться и другие, ее же собственные племянники и племянницы… но маленькая Софи Фицуильям была первой, кто назвал ее «тетей Дарси», и она была глубоко тронута.

— Ты что-то хотела мне сказать?

— Я подумала, что раз дядя Дарси так с вами счастлив, может, вы сумеете найти жену и папеньке? Он всегда такой грустный.

— Твой отец уже был женат, Софи. Вдруг ему не нужна другая жена?

— Может, и так.

Софи несколько мгновений рассматривала отца, который, стоя поодаль от всех остальных, разговаривал с лордом Мильтоном.

— Он все время говорит с дядей Мильтоном, а остальные не хотят. На него все сердятся. То есть на дядю Мильтона, не на папеньку. Особенно дядя Дарси. Я слышала, как они ссорились. Дядя Мильтон кричал, но дядя Дарси никогда не кричит. Мне это нравится. Джон хочет стать таким, как он, когда вырастет. Джон — это сын дяди Мильтона. А вы знаете, что тетя Сесили собралась замуж? На нее тоже все сердятся, ну, кроме дяди Дарси, тети Элинор и папеньки. Надеюсь, она не поедет в Кент, потому что там живет тетя Кэтрин, а она страшная, и совсем мне не нравится, а ей не нравится, когда кругом дети, поэтому я ее редко вижу. Если они будут жить в Йоркшире, я смогу ездить к ним в гости. Если дядя Анкастер даст им… как это называется [5]? Тогда они смогут. Или дядя Дарси, он тоже близко живет. Я уже была в Пемберли. Я смогу быть в Пемберли, если вы там будете? Тетя Джорджиана мне разрешала.

— Я тоже разрешаю, — заверила ее Элизабет.

— Софи!

Леди Диана отвела девочку обратно к остальным детям. Софи, отвернувшись, высунула язык, и Элизабет прикрыла рот, прежде чем обернуться к лорду Мильтону, который терпеливо ждал рядом.

— Миссис Дарси. Рад приветствовать вас в семье.

Он пожал ей руку. Ее немного удивило, что ему потребовалось так много времени, но она понимала, что он избегает общаться с Дарси без крайней необходимости.

— Благодарю.

Она посмотрела на него. Виконт походил на Дарси сильнее, чем оба были готовы признать, но выглядел гораздо романтичнее. Его темные кудри были искусно уложены, в карих глазах светилась грусть, и одет он был по последнему слову моды. Но прямой нос, густые ресницы и благородная наружность были теми же самыми. Еще Мильтон, в отличие от Дарси, полностью сознавал достоинства своей внешности, и то, какое впечатление он производит.

— Миссис Дарси, боюсь, вы сочтете меня ужасным наглецом, раз я обращаюсь к вам в день вашей свадьбы, — нервно продолжил он, — но я всё думал, не могли бы вы…

Догадаться было несложно.

— Вы хотите, чтобы я поговорила с мужем… (она с наслаждением произнесла это слово) о вашем финансовом положении? Или вам нужен его совет?

— Достаточно, если мы помиримся, — сказал лорд Мильтон. — Похоже, Дарси вам все рассказал.

В его тоскующем взгляде проступило что-то похожее на изумление и зависть.

— Я не могу ничего обещать, особенно сегодня, — сказала Элизабет, — но я всегда считала, что семейных ссор следует избегать.

Мильтон моргнул, не улавливая ее логику, потом слабо улыбнулся.

— Спасибо, кузина.

При этом обращении она вздрогнула. Он поклонился и отошел.

К моменту, когда они собрались уезжать, Элизабет поступило не менее семи требований от самых разных членов семейства Фицуильям, которые хотели, чтобы она убедила Дарси помириться с кузеном. Еще три относились к совершенно посторонним темам. От просьб воздержались только лорд и леди Анкастер и их дочь. Анкастеры, похоже, в принципе не умели вести себя неблаговоспитанно: лорд Анкастер рассуждал о погоде, леди Анкастер — о своей мопсе, а леди Элинор, хотя и заметно смягчившаяся, ограничилась тем, что пожелала им счастья и упомянула о Пемберли. На эту тему обе женщины могли говорить часами, что и позволило им благополучно завершить беседу.

Несколько раз Элизабет бросала взгляд на Джейн, которая терпеливо переносила внимание своих новых сестер. Внезапно она ощутила благодарность к Фицуильямам, которые не лицемерили, и которых можно было не стыдиться. Готовясь к отъезду, она продела руку под локоть Дарси, и, обняв и поцеловав родственников, повернулась к Джорджиане.

— Вы все отбываете нынче после полудня?

Та робко кивнула, бросив боязливый взгляд на родню. Элизабет сочувственно улыбнулась. Саму ее Фицуильямы ничуть не пугали, но застенчивой, неуверенной в себе девушке, вечно опасающейся сделать что-то не так, они могли внушить не меньший ужас, чем тот, который Бингли некогда приписал Дарси.

Элизабет взяла юную золовку за руку и прошептала:

— Возвращайся как можно скорее, через неделю или две. Пемберли — твой дом, мы теперь сестры, и я хочу узнать тебя также хорошо, как собственных сестер. И думать не смей, что ты нам помешаешь.

Она отступила назад и повысила голос:

— Мы оба хотим, чтобы ты была с нами. Верно, Фицуильям?

— Конечно, — спокойно подтвердил он.

На губах Джорджианы проступила неуверенная улыбка.

— Все говорят, что вы захотите побыть одни.

— Ну, может быть, недолго, — Элизабет взглянула на Дарси, и оба залились румянцем. — Но я всю свою жизнь провела в женском обществе, а твой брат будет очень расстроен, если не сможет вокруг тебя хлопотать.

Глаза Джорджианы округлились, она посмотрела на Дарси, но тот вовсе не выглядел задетым, только слегка позабавленным. Она сглотнула.

— На Рождество мы ждем Гардинеров, — добавил он. — За неделю до их приезда ты должна быть в Пемберли.

— Но это уже через неделю, — заколебалась Джорджиана, потом улыбнулась брату, — я приеду так скоро, как ты желаешь.

Элизабет ее обняла, Дарси поцеловал, и, выслушав на прощанье множество пожеланий, они присоединились к Джейн и Бингли, виновато радующимся своему освобождению, расселись по каретам и отправились в Незерфильд, где должна была пройти их брачная ночь.

Примечания:

1. Заключительная фраза — Матф. 19:6. Текст венчания – из «Книги Общей молитвы», официально утвержденного молитвенника англиканской церкви (полное название — «Книга Общей молитвы и администрации таинств и прочих обрядов и церемоний в церкви»). Автор использует версию 1662 года, утвержденную при Карле I и продержавшуюся триста с лишним лет. В современной версии из клятвы невесты убрано «и повиноваться».

2. Именно так. До принятия в 1870 году «Акта об имуществе замужних женщин» женщина рассматривалась как простой придаток мужа. Даже кража у нее кошелька по английскому закону описывалась как «кража у миссис Дарси кошелька, принадлежавшего мистеру Дарси».

Опасность, которой подвергалась Джорджиана в случае побега с Уикхемом, помимо утраты репутации, состояла еще и в том, что ее состояние попадало в полное его распоряжение, и мистер Дарси (брат, а не отец) ничего сделать не мог – просто не успел бы. А так, разумеется, родители и опекуны придумывали разные способы, чтобы защитить девушку от охотников за приданым. Почитайте, например, «Лунный камень», там такой способ описан, и «Женщину в белом», где отказ опекуна применить другой похожий способ запускает преступную интригу против Лоры Фэрли.

3. Свадебный гимн Генделя на Псалом 128 (в русском синодальном переводе – 113).

4. Завтрак, потому что по закону венчание должно было происходить от 8 до 12 часов утра.

5. Называется «приход». Как мы помним, такой приход Дарси уже пообещал Сесилии.