Седьмой крестраж (джен)

Сотни сов влетели в Большой Зал водоворотом крыльев и писем. Из-за столов Рейвенкло и Слизерина, где разместились наши иностранные гости, донеслись восхищенные шепотки. Большинство же местных учеников, привыкших к этому ежедневному шоу, едва обратили внимание.

Небольшая неясыть приземлилась перед Гермионой и протянула ей свежий выпуск «Пророка», получив взамен бронзовый кнат. Сова одобрительно ухнула, но не спешила улететь, продолжая коситься на наши тарелки.

— Она хочет бекона, — пояснил я, повернувшись к Рону.

— Это мой бекон, — заупрямился он. — Вон там полная тарелка. Зачем ей понадобился именно мой?

— Ну, наверное, ей хочется, чтобы ты её покормил. Или, быть может, ей просто нравится таскать чужой бекон, — отозвался я.

Рон злобно глянул на птицу, взъерошившую перья в ответ, и я добавил:

— Не понимаю, почему ты придаешь этому такое большое значение.

Рон перевёл горящий взгляд на меня:

— А почему ты никогда не делишься своим беконом?

— Не вини меня в собственном эгоизме, — невозмутимо ответил я.

— Просто дай ей бекона, Рональд, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в газету.

Нахмурившись, Рон отдал птице бекон. Но когда он протянул руку, чтобы взять себе добавку из общей тарелки, та уже исчезла со стола.

Бывают моменты, когда я просто обожаю этот замок.

— Что интересного в новостях? — спросил я.

— Тебе стоило бы оформить подписку, тогда ты точно будешь в курсе происходящего, — фыркнула Гермиона.

— Всем известно, что «Ежедневный пророк» набит чепухой.

— Но он дает тот минимум информации, который нужен, чтобы всегда быть в курсе, — возразила она.

— У меня есть специальные люди для этого, — пожал я плечами.

Гермиона скептически выгнула бровь:

— То есть, я?

— Ну, на данный момент это, в основном, ты, — неохотно признался я.

В старые времена, когда я был Тёмным лордом, в моём распоряжении находилась целая команда упиванцев, занятых сбором информации. И еще одна команда занималась пиаром. Возможно, моё решение включить Беллатрикс в эту последнюю группу, как раз и объясняло то, что я стал Тёмным лордом, а не просто радикальным политиком.

Пальцы Гермионы вцепились в бумагу, пока она быстро скользила взглядом по строчкам. Внезапно она с силой ударила газетой по столешнице и прошипела:

— Что за вздор?!

— О да, я же говорил тебе.

— Нет, не вся газета, а только эта статья. Она о тебе, и это настолько дико, что я даже не знаю, с чего начать. Я… вот, лучше сам посмотри.

И она сунула мне газету с кричащим заголовком.

Мальчик-Который-Выжил спасает нашего репортёра от Сириуса Блэка

Корреспондент — Рита Скитер.

После тринадцати лет молчания, Мальчик-Который-Выжил с шумом возвращается к общественной жизни. Ему всего лишь четырнадцать, а юный Гарри Поттер уже собирается от имени Хогвартса выиграть Турнир Трех Волшебников. Вчера мне удалось взять у него эксклюзивное интервью.

Хотя он на три года моложе остальных чемпионов (подробнее смотрите на стр. 3), Гарри не испытывает недостатка в уверенности и — как мне показалось — в мастерстве.

— О, я определенно выиграю, — сказал он мне с очаровательной улыбкой. — Иначе я бы не записался в Турнир… У меня ведь есть кое-какой опыт в таких делах. Я смог победить сумасшедшего профессора ЗоТИ, выманил монстра Хагрида из его укрытия, и даже сталкивался с оборотнем… Я прекрасно знаю больше двух сотен заклинаний, и гениален в рунной магии.

Мои сомнения развеялись, когда он продемонстрировал пару заклинаний, которые я помнила с экзаменов ТРИТОН по ЗоТИ.

— Ты говоришь совсем как Локхарт, — заметила я.

При этих словах глаза Гарри наполнились слезами.

— Мы можем только мечтать, чтобы когда-нибудь стать хоть чуточку похожими на такого удивительного человека, как профессор Локхарт, — сказал он.

Вскоре наш разговор свернул на довольно необычное участие Гарри в Турнире. Видите ли, дорогие читатели, хотя Гарри и не полагалось участвовать, но защита, установленная профессором Дамблдором, не смогла устоять перед его находчивым гением.

— О, он пытался меня удержать…

Мальчик лукаво рассмеялся и отказался пояснить свои слова, лишь добавив: «Я очень типичный гриффиндорец, знаете ли. Шляпа даже не рассматривала для меня другие варианты. Ни секунды не раздумывала».

Мне посчастливилось увидеть мастерство Гарри в действии, когда огромный зверь вдруг выскочил из травы и прыгнул на мальчика, прижав его к земле. Огромные клыки были готовы разорвать ему горло, но Гарри отправил в чудовище сильнейшее заклинание, отбросив его прочь.

Зверь тяжело приземлился на траву, и внезапно обернулся не кем иным, как Сириусом Блэком. В зеленых глазах Гарри Поттера полыхнула паника, что вовсе не удивительно, ведь даже я сама была готова лишиться чувств при виде Блэка. Однако спустя считанные мгновения его лицо озарилось решимостью, и он обрушил на беглого каторжника шквал проклятий и сглазов. Блэк бежал, не в силах контратаковать (подробнее о поединке Мальчика-Который-Выжил с правой рукой Того-Кого-Нельзя-Называть — на стр. 2).

И в то время, как ваш репортёр больше не сомневается в шансах юного Поттера на победу, вам, мои мудрые читатели, было бы неплохо задать пару вопросов Альбусу Дамблдору. Как Сириус Блэк смог проникнуть в Хогвартс трижды за последнее время? Как ученик, сколь бы то ни было талантливый, смог перехитрить его защиту на Кубке? Почему он позволил Хагриду, полувеликану с криминальным прошлым, проработать пятьдесят лет в Хогвартсе, который он терроризировал, и стать причиной смерти Гилдероя Локхарта? И можем ли мы доверить ему будущее наших детей?

В растерянности я взглянул на Гермиону, которая яростно накалывала омлет на вилку. Настолько яростно, что от её стараний на тарелке образовалась вмятина.

— Не понимаю, почему ты так расстроилась. Всё это правда.

Гермиона приподняла бровь.

— На тебя напал Сириус Блэк?

— Да, — отозвался я.

— Но ты ни слова не сказал об этом.

— Я просто не хотел, чтобы вы волновались. Он ведь больше не появлялся, — ответил я. — И поверь, мне он показался совсем не таким сильным, как о нём рассказывали.

— Наверное, это потому, что у него не было волшебной палочки, — отозвался Рон.

— И до тех пор, пока он не украдет её у какого-нибудь недоумка, мы в безопасности, — я искоса взглянул на Лонгботтома. Неплохо было бы украсть у него палочку, прежде чем это сделает кто-то другой.

— Ты должен был, по крайней мере, рассказать об этом учителям, — пробормотала Гермиона. Она отобрала у меня газету и снова уткнулась в неё. — «Двести заклинаний»?

— Я мог бы тебе показать, но по большей части для них нужна живая мишень.

Нахмурившись, она принялась читать дальше.

— «Шляпа ни минуты не раздумывала, прежде чем отправить тебя в Гриффиндор»? Ладно, одну ложь я нашла.

— Но это правда.

— Ты сидел под ней почти пять минут.

— Она просто хотела поговорить со мной. Я ведь весьма знаменитая личность, — ответил я, надменно вскидывая подбородок.

— Дружище, ты опять говоришь совсем как слизеринец, — заметил Рон.

Опустив голову, я попытался выглядеть как можно более по-гриффиндорски — размахивая руками вокруг себя, словно идиот.

— Ладно-ладно, она просто не знала куда меня девать, потому что я идеально подходил для всех четырёх Домов. Я был хитрым, очень смелым и вообще самым умным человеком, которого она когда-либо распределяла.

Рон весьма проницательно заметил:

— Ты ничего не сказал о верности.

— Правильно, она тоже подумала, что я прекрасно впишусь в общество хафлпафцев, потому что буду выглядеть еще великолепнее на фоне их неуклюжести. Но я сразу же отказался от такого счастья.

— Я тебе не верю, — категорично отрезала Гермиона. Вот эта честность и позволяет так легко манипулировать гриффиндорцами. Их одержимость «чувствами» и «отношениями» тоже полезна в этом деле.

— Гермиона, ты мой лучший друг. Разве стану я врать лучшему другу?

Она демонстративно закатила глаза, хотя довольная улыбка всё же тронула её губы, а Рон возмущённо взвизгнул:

— Эй! Я думал, это я твой лучший друг!

Я проигнорировал его.

— Если подумать, в одном месте Скитер уж точно соврала. Она утверждает, что я рыдал над Локхартом, но это совершенно нелепо, она просто пытается сделать из меня сопливого слюнтяя, в подмётки не годящегося остальным чемпионам.

— Слезы, когда кто-то умирает, не делают нас слабыми, — обеспокоенно взглянула на меня Гермиона. — Именно в этом и заключается наша человечность.

— Да, думаю, мы уже нашли доказательства, что я гораздо лучше того, каким она меня описала, — резюмировал я.

Непонятным для меня образом это привело к ещё одной лекции об эмоциональных травмах.

* * *

Я бросился к замку, Гермиона и Рон следом за мной, как верные прихвостни.

— Несправедливо! Как они могли поставить мне наименьший балл? Я единственный, кто убил дракона!

— Ты не должен был убивать дракона, Гарри, — сказала Гермиона.

Я пренебрежительно отмахнулся:

— Этого не было в правилах… Все судьи должны быть отстранены. Они слишком предвзято судили. Кроме Дамблдора, но он-то должен быть пристрастен в мою пользу, поэтому от него тоже надо избавиться.

— Ты ещё и разбил все яйца, — добавил Рон.

— Этого тоже не было в правилах, и вообще, тут виновата дракониха. Это её телом их раздавило.

Гермиона потерла переносицу.

— Очевидно, для тебя истребление представителей исчезающих видов — недостаточно веская причина для снижения баллов?

— Только не тогда, когда эти самые виды стоят между мной и вечной славой, — отрезал я.

— Да ты вообще был невидим всё время! — воскликнула Гермиона. — Вряд ли это было так уж впечатляюще для зрителей.

— Но ведь взрывы-то были, — возразил я.

— О, это было круто, — восхитился Рон, и тут же получил шлепок от Гермионы.

— Совершенно верно. Если бы я не пытался произвести впечатление, то просто изгнал бы её, или ещё что-нибудь сделал в этом духе.

Рон удивился:

— Ты смог бы это сделать?

— Да запросто, — отмахнулся я. — Если б я знал, что победа над драконом не приветствуется, то просто отправил бы его домой.

* * *

В это время на Прайвет-драйв холодок ужаса скользнул по спине Петунии Дурсль. Она почувствовала, что только чудом избежала чудовищного несчастья. И если прикинуть все вероятности, то в этом определенно был замешан Гарри.

* * *

Гермиона прошагала по коридору, и метафорическое грозовое облачко над её головой было практически материальным, а воздух едва не трещал от сгустившейся магии. Искры осыпали окружающих нас одноклассников, и когда крошечная молния ужалила меня в руку, пролетев три фута, то, исходя из волшебной мощи Гермионы и того факта, что сейчас она была чертовски на меня зла, это вряд ли можно было считать случайной магией.

Гермиона вошла в туалет Миртл, заворчав, когда я, не раздумывая, последовал за ней, развернулась и вскинула на меня волшебную палочку.

Я определённо должен был знать, что это ловушка. Никто и никогда не посещает Миртл просто так.

Гермиона выплюнула:

— Прекрати меня преследовать, Гарри.

— Нет, пока ты не скажешь, кто пригласил тебя на Рождественский бал, — ответил я.

— Да какая тебе разница? — воскликнула она.

Я тяжело вздохнул:

— Ты же знаешь, как я ненавижу, когда от меня что-то скрывают.

Закатив глаза, она опустила палочку.

— Ты узнаешь об этом через пару недель, как и все остальные.

— Но ты ведь мой лучший друг. Если я не знаю твои секреты, какие же мы тогда друзья?

Гермиона упрямо посмотрела на меня, отказываясь уступить.

— Он что, настолько страшный, что ты даже боишься рассказать о нём?

— Он не страшный.

— Конечно, ты так не думаешь. Ты же идёшь с ним на бал, но, наверное, боишься, что мы не одобрим его кандидатуру, — и тут мои глаза широко распахнулись от внезапной догадки. — Ты что, идёшь с Малфоем?

Гермиона смогла только вздохнуть, удивлённая, что я её раскрыл:

— Что-о-о?

— Да-да, теперь-то всё становится понятно, — пробормотал я. — И ощутимое напряжение между вами двумя, и странная ненависть Рона к Малфою, и ваш дурацкий флирт в прошлом году…

— Он обозвал меня грязнокровкой, и я ударила его, — четко выговаривая каждое слово, припечатала она, словно я был идиотом.

Я кивнул.

— Верно. Ну, думаю, ты могла бы выбрать и гораздо худшую кандидатуру. Он богат, и точно не станет вести себя, как какой-то хафлпафец или ещё похуже.

— Я не встречаюсь с Драко Малфоем.

Я усмехнулся.

— Ну-ну, сейчас совсем нет никакой необходимости корчить из себя невинность. Этот запретный роман почти…

— Виктор Крам, — произнесла она.

— Что?

— Меня пригласил Виктор Крам, — Гермиона нахмурилась. — Мы не собирались об этом говорить, потому что его поклонницы могут плохо отреагировать. Кроме того, вы с Роном тоже вели себя не лучшим образом, поэтому я не стала вам рассказывать.

— Чемпион Дурмстранга? — переспросил я.

— И ловец болгарской квидичной команды, — добавила она с гордостью.

Я рассмеялся, когда до меня, наконец-то, дошли причины, по которым Гермиона не хотела признаваться.

— О, понимаю. По сравнению с тобой Гриндельвальд просто отдыхает.

Она надулась, недовольная тем, что я так быстро раскрыл её замысел.

— Что ты имеешь в виду?

— Не притворяйся глупой, Гермиона. Я знаю, что ты об этом читала. Ты ведь обо всём читаешь.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — отрезала она.

Я ухмыльнулся.

— Ты хочешь соблазнить иностранного волшебника, чтобы украсть его Тёмную магию, конечно же.

— Я даже не думала об этом! — воскликнула она, заворачиваясь в негодование, как в мантию.

— Ты надеешься, будто я поверю, что ты совершенно случайно решила встречаться с чемпионом Дурмстранга — школы, известной своими Тёмными искусствами?

— Да, — фыркнула Гермиона, надменно вздёрнув подбородок. — Он очень милый, и он сам пригласил меня на бал, чтоб ты знал.

Кажется, я переоценил Гермиону. Думал, что она хитрая и безжалостная ведьма, — которой она, несомненно, и станет спустя некоторое время. Но пока она была просто четырнадцатилетней девчонкой, весьма наивной в некоторых вопросах. Мне было почти жаль разрушать оставшиеся у неё невинные мечты.

— Не хотелось бы тебя расстраивать, но он просто использует тебя, чтобы вызнать секреты Хогвартса.

Гермиона сверкнула глазами, и в следующий миг её палочка вновь была нацелена на меня.

— Прости, что ты сейчас сказал?

— Иначе я просто не знаю причины, почему он пригласил на бал заучку-четвероклассницу.

Не знаю точно, что за чары она на меня наслала, но к тому времени, как мне удалось их снять, Гермиона уже покинула девчачий туалет.

* * *

Я дописал сочинение по зельям, полагаясь исключительно на память. Можно было воспользоваться книгами, но Снейп всё равно влепил бы мне «тролля», как всегда. Рон развалился рядом со мной на диване. Голова его покоилась на диванных подушках, а сам он безучастно пялился в потолок.

— Хочешь сыграть в шахматы?

— Нет, — отказался я.

— До сих пор переживаешь, что я обыграл тебя в первом классе?

— Мы уже обсуждали это. Я позволил тебе выиграть, — сухо ответил я.

— Ну да, конечно, почему же ты тогда не возьмешь реванш, а? — фыркнул Рон.

— Это будет слишком легко.

— Ага, легко для меня, — пробормотал Рон.

Я проигнорировал его наглый выпад. Гриффиндорская гостиная нынче была переполнена; особенный переизбыток наблюдался с Уизли. Джиневра заняла место у камина, успокаивая расстроенного Лонгботтома, а близнецы собрали вокруг себя толпу любопытных, которые должны были стать очередными подопытными кроликами.

Гермиона засела в углу. Уставившись в наполовину готовое задание по арифмантике, она задумчиво грызла перо. Иногда она поглядывала в нашу сторону, но не делала ни малейшего движения, чтобы подойти. Наверное, я как-то задел её чувства. Рона она тоже избегала: тот постоянно твердил, что приглашение на рождественский бал она просто выдумала.

Меня забавляла его непроходимая тупость; Рон и впрямь полный придурок. Но эти веселые мысли недолго занимали меня, особенно, когда не с кем было обсудить сочинение по зельям. Рон с надеждой посмотрел на меня:

— Ну что, в шахматы?

Я скучал по Гермионе.

Эта мысль меня тревожила. Раньше я никогда особо не раздумывал, избавляясь от непокорных прихвостней, к тому же Гермиона вряд ли знала что-нибудь из Тёмной магии. Но я, кажется, уже успел привыкнуть к ней.

Был лишь один способ справиться с ситуацией. Это будет неприятно, но я уже выдержал несколько лет, страдая от навязчивости Беллатрикс. Выдержу и это.

Я встал, прошёлся по гостиной, и заговорил с поражённой девочкой:

— Джиневра, так уж сложилось, что мне снова понадобились твои услуги, — сказал я.

Она просияла:

— В самом деле?

— Временно, конечно же, — уточнил я. — Нам снова нужен кто-то на место Гермионы. Ты ведь умеешь читать?

Продолжая глупо улыбаться, Джиневра подняла брови, так и не ответив на мой вопрос. Казалось, она уже пытается вжиться в роль.

— Прекрасно, — сказал я. — Но надо будет сделать больше. Ты должна как можно скорее прочитать все книги в школьной библиотеке.

— Хорошо, — согласилась Джиневра.

Я одобрительно кивнул:

— За мной.

Прежде чем отправиться со мной, она обратилась к Лонгботтому:

— Ты обязательно где-нибудь найдешь свою палочку, Невилл.

Рон даже не взглянул на нас, когда мы подошли, продолжив мрачно пялиться на шахматную доску.

— Сыграй с ним, — приказал я.

Рон, нахмурившись, проворчал:

— Что она здесь делает?

— Я ваша новая Гермиона! — заявила Джиневра.

— Не нужна мне новая Гермиона, — отозвался Рон.

Мне оставалось лишь устало зажмуриться.

— Ладно, но и я не собираюсь помогать тебе с домашней работой.

* * *

Джиневра Уизли не стала Гермионой Грейнджер. Она, конечно, очень старалась, — почти поселившись в библиотеке и таская за собой Рона (а зачастую и Лонгботтома). Но ей всё-таки не хватало той жуткой, непоколебимой целеустремленности, что была квинтэссенцией Гермионы.

Голова Рона стукнулась о библиотечный стол:

— Я просто не понимаю. Это сочинение по ЗоТИ страшно сложное.

— Я младше тебя на год, но легко справляюсь, — возразила Джиневра.

— Не понимаю, — произнес Лонгботтом, — почему Муди преподаёт во всех классах одно и то же? Ведь даже для нас это достаточно сложно. Первоклашки, наверное, вообще в шоке…

Джиневра рассмеялась, напрочь забыв о своем едва начатом сочинении:

— Ну да, но вы должны всё-таки признать, что они когда-нибудь будут самым крутыми детьми, ведь им всего одиннадцать, а они уже научились, — она захрипела, подражая отставному аврору, — «как распознать врагов и поддерживать постоянную бдительность».

— Не понимаю, отчего он так на этом зациклен, — произнес Рон. — Война ведь закончилась больше десяти лет назад. Этот Муди — параноик похлеще Гарри.

— А мне нравится. И это смешно, — чирикнула Джиневра.

— Ну, может быть, — Рон пожал плечами.

— Поверить не могу, что он показал нам… Непростительные, — Лонгботтом вздрогнул и испуганно огляделся, словно лишь за упоминание этих проклятий его могли бросить в Азкабан.

— Похоже, это была плохая идея, — признала Джиневра, — особенно, учитывая, что случилось в Рейвенкло на прошлой неделе.

— О чем ты? — спросил Рон. Лонгботтом тоже выглядел сбитым с толку, как всегда.

Её глаза расширились:

— Вы что, правда ничего не слышали? Да весь Рейвенкло гудит об этом.

— С чего бы мне это болтать с рейвенкловцами? — удивился Рон.

— Разве это у тебя нет с ними сдвоенных занятий?

— И что?

— Короче, они играли в игру «Правда или вызов», — в ответ на недоуменные лица парней она пояснила: — Это какая-то магловская игра, но самое интересное то, что они использовали Империус, чтобы заставить проигравших выполнить задания.

— Фигасе, — пробормотал Лонгботтом.

— Ходят слухи, что Муди могут за это уволить, — добавила Джиневра.

— О, надеюсь, так и будет, — заявил я. Лицо Рона побледнело, Джиневра вскочила со своего места, а Лонгботтом вообще опрокинулся вместе со стулом, сдавленно пискнув.

— Г-гарри? — пробормотала Джиневра.

— Да? — отозвался я.

На лицо Рона медленно возвращался румянец.

— Почему ты снова прячешься под мантией-невидимкой?

— Думаю, Муди хочет убить меня, — заявил я. — Он посоветовал мне воспользоваться метлой во время первого тура. Как будто любой может обогнать дракона, не говоря уж обо мне. Кроме того, он всегда таится. Наблюдает.

— Ну… ладно, — медленно произнес Рон, неуверенно взглянув в мою сторону.

Джиневра просияла:

— Скажи мне, если он вдруг что-то выкинет, и я тебе помогу.

Я кивнул, потом сообразил, что они этого не увидели, но понял, что мне это не важно.

Джиневра взглянула на лежащего Лонгботтома и спросила:

— Ты в порядке, Невилл?

— Я… да, наверное, — он вскарабкался на ноги, немного покачиваясь.

— Что-нибудь травмировали, Лонгботтом? — ворчливый голос рявкнул через всю библиотеку.

— Э… н-нет, сэр, — заикаясь, отозвался тот.

— Хорошо, — вращающийся глаз Муди уставился прямёхонько на то место, где я стоял под своей мантией-невидимкой. — Если хлопнется в обморок, доставьте его к Помфри, Поттер.

Великий Мерлин, он может видеть сквозь мантию. Я застонал и, смахнув чей-то учебник, уселся на стол.

Рон дёрнулся:

— Тебе обязательно это делать, пока ты невидим?

— Рон, прекрати жаловаться. Не хватало только твоего негатива в этом и без того ужасном году.

— Плохой год? — спросила Джиневра.

Я стащил бесполезную мантию.

— Совершенно кошмарный. Я думал, будет здорово попасть в Тремудрый турнир, но это принесло одни неприятности. Все судьи несправедливы, Гермиона сдаёт наши секреты Дурмстрангу, Муди хочет убить меня, а Рон не может никого пригласить на бал, потому что он оборотень…

— Я не оборотень, — прорычал Рон.

— Отказ признавать факты выглядит некрасиво, Рон, — сказал я. — Если бы ты просто признался, то, возможно, нашлась бы какая-нибудь любительница…

— Я не собираюсь прикидываться оборотнем, чтобы заполучить подружку.

Джиневра лукаво усмехнулась и сказала:

— А я знаю кое-кого, кому тоже не с кем пойти на бал.

* * *

После обязательного для чемпионов танца я отступил на более стратегическую позицию — к столу у дверей. Там никто не смог бы «случайно уронить» приворотное в мой бокал. Мне, конечно, приходилось беречь его от Джиневры, но это определённо было лучше, чем во время последнего бала, на котором я присутствовал.

Рон пребывал в унынии; впрочем, мне не было до этого никакого дела.

— Не могу поверить, что ты свела меня с Луни Лавгуд, — простонал он.

Джиневра толкнула его локтем.

— Можно подумать, ты собирался идти с кем-то другим. И, между прочим, она тут, и не стоит говорить подобное в её присутствии.

— Это же Лавгуд. Она и не заметит даже, — отозвался Рон.

— Она не глухая, — прошипела Джиневра. — Она просто, э… Луна.

Луна Лавгуд — задумчивая девушка в платье со щупальцами и в ожерелье из пивных пробок — гудела себе под нос и с восхищением пялилась в потолок. Я проследил за её взглядом и прищурил глаза, чтобы разглядеть невидимых противников. Может, упиванцы второй раз за год сумели завладеть инициативой? Я уже был готов достать волшебную палочку и начать бросаться заклинаниям, как меня вдруг насторожило движение позади.

Я обернулся и обнаружил, что Гермиона усаживается за стол вместе с нами, а чемпион Дурмстранга неловко стоит позади её стула.

— Привет, Гарри.

— Рад, что ты снова с нами, — ответил я.

— Что-то я запуталась, — заявила Джиневра. — Ты же вроде с ними не разговариваешь?

Гермиона тщательно расправила салфетку на коленях, а Крам уселся в кресло рядом с ней.

— Ну да, сначала я ждала, пока Гарри извинится, но потом поняла, что он никогда этого не сделает. Так что я просто сдалась.

— Извинения приняты, Гермиона, — благосклонно сказал я.

Она закатила глаза, смиряясь с неизбежным:

— Ну, слава Мерлину за это.

Я повернулся к Джиневре.

— Похоже, нам больше не нужна твоя помощь. Ты можешь идти.

— Но я же твоя пара! — воскликнула она.

Я на мгновение задумался.

— Да, действительно. Полагаю, ты можешь остаться на вечер. Но не более.

— И как получилось, что вы пришли вместе? — спросила Гермиона. — Вы ведь не были особенно близки?

— Ты не поверишь, но только она пригласила меня, — я покачал головой, полностью расписываясь в своем невезении. Гермиона же, казалось, пребывала в недоумении.

— Гарри, но ты ведь понимаешь, что именно ты должен был приглашать девочку на бал?

— Полнейшая бессмыслица. Я явно желанная пара. Так отчего же я должен унижаться?

Луна довольно громко мурлыкнула себе что-то под нос, и пробормотала:

— О, нарглы сегодня повсюду. Наверное, слишком много омелы.

— Нарглы? — переспросил я.

— Это удивительные маленькие существа, — ответила она. — Невидимые, и всегда крадут чужие вещи. Весьма невежливо себя ведут, вообще-то.

Невидимые, плодовитые, способные переносить вещи… Я нетерпеливо наклонился к ней:

— А можно из них сделать оружие?

— Вряд ли. Они плохо поддаются дрессировке.

Я, естественно, думал скорее об Империусе, чем о дрессировке, хотя вряд ли это пришло бы в голову обычной тринадцатилетней девочке. Не всем ведь быть Гермионами. Сама же Гермиона крайне взволновалась:

— Кажется, я никогда не слышала о них. А ты, Виктор?

— Их не существует, — перебил Рон. — А Луна просто чокнутая.

— Луна не чокнутая! — возмутилась Джиневра.

Я положил руку ей на плечо:

— Конечно, она явно не в себе, но это не значит, что её нужно унижать. Она ведь относится к третьему типу Рейвенкло.

— Третьему типу Рейвенкло? Щто это? — спросил Крам.

— Дело в том, что в каждом Доме Хогвартса есть три психологических типа. В Рейвенкло есть умные студенты, те, кто хочет казаться умными, и те, кто слишком сильно погрузились в глубины магии и сошли с ума. Ну, как профессор Трелони, или же сама Рейвенкло.

— Но ты же не имеешь в виду, что Трелони какой-то волшебный пророк? — спросила Гермиона.

— Отчего же? Скажи, Луна, на что похожа магия?

— Очень синяя, — ответила она.

Я кивнул:

— Потрясающе.

— А как насчёт остальных Домов? — полюбопытствовал Рон.

— Ну, Хафлпаф состоит из тех студентов, кто отличается трудолюбием, тех, у кого вообще нет никаких талантов, и из тех, кто надеется выглядеть получше среди хафлпафцев. Кстати, такой была сама Хельга Хафлпаф.

Теперь о слизеринцах. Первые два типа это чистокровные без каких-либо особых качеств и полукровки, которые мечтают быть чистокровными, но происхождение подкачало. Третий же тип состоит из тех, кто был воспитан в магловском мире и не знают ничего лучшего, чем общество змей. Именно они и пробиваются наверх, но у них не бывает друзей, потому что они — самые жуткие.

Тут мне пришлось перевести дыхание.

— Таким был Слизерин? — спросил Рон.

— Нет, Рон. Глупости. Слизерин явно принадлежал к типу Рейвенкло, — ответил я. Неясно, кстати, откуда он набрался своих идей.

— Вы не упомянули гриффиндорцев, — заметил Крам.

— Ой! Я могу назвать, — вскричала Джиневра. — К Гриффиндору принадлежат те, кто храбр до глупости, те, кто просто хвастлив, и те, кто вообще-то злые, но никто об этом не догадывается, потому что они же гриффиндорцы.

— Как Сириус Блэк? — догадался Рон.

Я энергично закивал:

— Да! Точно, Рон. Может быть, он только один такой, но Сириус Блэк достаточно гнусен, чтобы принадлежать сразу ко всем трем категориям. Верно, Гермиона?

Она не согласилась, и, вместо того, чтобы что-то ответить, только со стоном закрыла лицо руками.

Виктор Крам усмехнулся:

— Твои друзья довольно странные, правда?

Гермиона взяла Виктора под руку, собираясь уйти к танцплощадке, подальше от нас.

— Ты даже не представляешь, насколько.