На обочине канона (джен)

Мне не спалось. Не помогали ни дыхательные упражнения, ни медитативные техники, ни просто доводы здравого смысла из серии «надо выспаться перед трудным и насыщенным днём». Тихонько выбравшись из постели, крадусь по тёмным коридорам дома и осторожно выбираюсь на крышу. Небо тут красивое. И звёзды совсем чужие, что только подтверждает версию о параллельном мире. Были и другие — постапокалипсис, например, но представляли собой, скорее «игру ума» — уж слишком много нестыковок в них было. Чужой мир. Чужой язык. Чужие люди вокруг. Даже тело — не моё. До недавнего времени я был погружён в пучину событий, уматываясь так, что на отвлечённые размышления и минуты не оставалось. За эти два дня вынужденного безделья ситуация предстала во всей неприглядности. Как будто долго разглядывал фотографию под большим увеличением — таким, что пиксели видно, выхватывая то глаз, то краешек губ, то линию горизонта. И вдруг кто-то вернул изображение к нормальному размеру, позволяя увидеть его целиком. Отдельные детали остались на своих местах и были вполне узнаваемы, но общая картина оказалась весьма и весьма неприглядной.

Я заигрался. Не знаю, было тому виной детское тело с его шилом в заднице и перепадами настроения или привитая десятками прочитанных книжек уверенность в крутости попаданцев, а значит моём неоспоримом преимуществе из-за знания будущего. Скорее всего, всему виной моя безалаберность. Я был свято убеждён, что уж в таком-то теле и с такими возможностями и козырями в рукаве, которых нет ни у кого в мире, смогу уверенно повернуть течение истории туда, куда мне нужно. Ведь вот он — один из главных будущих катализаторов мирового песца — носится рядом целыми днями и трогательно заглядывает в глаза — воспитывай — не хочу! Только последние события показали всю глубину моей тупости и самонадеянности.

Помнится, ещё в десятом классе, героически пытаясь экстренно осилить «Войну и Мир», я наткнулся на интересное рассуждение Толстого о роли личности в истории. По его мнению, роль эта была крайне невелика, а все восторженные вопли по поводу гениального Наполеона, построившего грандиозную империю, не стоят и выеденного яйца. Все исторические события — результат совпадения устремлений и совместного усилия миллионов людей, а кто оказывается «на гребне» — дело, скорее, Фортуны. Не один, так другой. Тогда я просто запомнил необычную мысль, сейчас же она выплыла из глубин памяти, стала ясной и осязаемой, как наливается жаром нательный крестик, когда заходишь в парную. В повседневной жизни не обращаешь на него внимания, а тут, обжегшись, хватаешься поспешно, вздрагиваешь от резкой боли.

Каким бы я ни казался самому себе великим ниспровергателем канона и спасителем человечества, я не мог идти против того, что видели мои глаза. А реальность была такова: мне не под силу оказалось изменить даже жалкую привязанность одного ребёнка к другому. Даже зная всё наперёд. Я был практически уверен — что бы я ни сделал — брат продолжит гнаться за Рин и соперничать с Какаши. Их поставят в команду, что приведёт к известным последствиям. Да, я могу воздействовать на брата, воспитать его... Я горько усмехнулся. До недавнего времени я не сомневался в ответе на вопрос, можно ли человека «воспитать» против его воли. Идиот! Верный ответ знает любая женщина, которая пыталась «научить» мужа или сына складывать носки в «правильное» место!

В конце концов, главной опасностью были, есть и будут не мощные техники и дрессированные биджу (в терминах моего мира — «танковые клинья и ковровое бомбометание»). И там, и здесь главным оружием является идея. А в нашем конкретном случае — помешанность Мадары на его Хитром Плане. Он же не зомбировал канонного Обито, не промывал ему мозги, не ломал волю через колено. Просто виртуозно обрисовал ему свой идеал и разрушил старые. Можно, конечно, сделать брату «моральную прививку», исподволь подготовив к будущим испытаниям. Но всерьёз рассчитывать противостоять Мадаре на его поле, когда не смог внятно сманипулировать тремя первоклашками? Тут разве что методы Данзо помогут… В общем, меня накрыло.

Это было ужасно знакомое ощущение из прошлой жизни. Как раз из того переломного момента, после которого она потихоньку превратилась в существование, закончившееся переносом сюда. Понимание того, что я могу рыдать или материться, ласково увещевать или использовать рукоприкладство, быть лучшим другом или сделать кучу под дверью, напиваться, резать вены или, радостно смеясь, снимать первую встречную. Хоть президентом стать. Никакие мои действия не смогут заставить вернуться одну единственную девушку, которая всё для себя решила. Это препоганейшее ощущение полного бессилия снова было со мной.

В конце концов, даже если решу предвосхитить судьбу Итачи и прирезать Обито во избежание множества будущих жертв, его место просто займёт другой. Надеяться, что брат будет единственным пропавшим без вести членом клана за всю грядущую войну как-то глупо. Просто канон пойдёт в ту же сторону по чуть другому пути и с неизвестным результатом. Может быть, я своими руками отменю хеппи-енд, организованный Наруто. Было с чего впасть в уныние.

На этом фоне даже прошедшая в сантиметре глупая смерть отходила на второй план. Стоило, блин, учиться три с лишним года, восхищаться собственной крутостью, чтобы в самый ответственный момент позорно прощёлкать клювом и подставиться под наитупейшую атаку бедного Кенни! Даже в сторону не отскочил попросту из-за трясущихся коленок. М-да, шиноби из меня аховый. Да и сплочение коллектива забуксовало… Я нервно и истерически захихикал: «за что Инаби не берётся, всё превращается в…»

* * *

— Любишь смотреть на звёзды, Инаби-кун? — прозвучавший из-за спины голос заставил меня вздрогнуть.

— Не очень, Тейяки-одзи-сан, — вздыхаю, — но иногда иначе никак.

— Бывает, — спиной чувствую, что он понимающе кивнул, — появляется повод, или просто усталость накапливается. Говорят, ноша, разделённая на двоих, давит в четыре раза слабее.

— Грамотное утверждение — мы в школе на физике формулу проходили — там от площади всё зависит, — хмыкаю. Хотя, почему бы и нет, сейчас мне откровенно пофиг. Спроси он меня прямо — и про попаданство выложу как на духу, — Вы же знаете, я хорошо умею рисовать.

— Да, неплохо у тебя получается, — в голосе лавочника явственно различима усмешка. — Решил набраться вдохновения?

— Типа того, — усмехаюсь. — Я увидел один очень сложный и красивый… узор. Но мне не понравилсь некоторые детали в нём.

— И ты решил нарисовать по-своему? — судя по голосу, ни о каком втором слое беседы ветеран не подозревает, продолжая воспринимать меня как обычного капризного ребёнка со сломанной игрушкой. Может, не так уж он и ошибается…

— Не совсем, — чешу затылок. — Там всё слишком сложно для меня. Я хотел лишь исправить пару закорючек, чтобы стало красивее.

— Но даже для этого узор оказался чересчур сложен?

— Именно. Я просто не понимаю, где кончается одна линия и начинается другая, откуда вести кистью и где отнимать её от листа, — жалуюсь. — Кажется, будто рисунок живой и сам возвращается к первоначальному. Мне просто не хватает мозгов во всём этом разобраться.

— И это тебя гнетёт, — не спрашивает, а утверждает Тейяки.

— Да, что бы я ни делал — результат один, — внезапно понимаю, что только что разбередил мужику душевную рану, связанную с его травмой и инвалидностью, — извините.

— Ничего, такое у всех бывает, — как он спокоен… кремень-мужик! — знаешь, когда я был сопливым генином, только-только вышедшим из Академии, со мной провёл тренировку сам Учиха Кагами — один из сильнейших шиноби, которых я знал. Я ясно видел, что он жалеет меня, не бьёт в полную силу, но всё равно не мог даже задеть. Его стиль был чем-то невообразимым. В нём не было привычных ударов, блоков и бросков. Все мои атаки проваливались в никуда. Кагами-сенсей двигался таким образом, что, не касаясь меня, был способен в любой момент победить. Если он был в нижней стойке — это было его преимуществом. Если в верхней — это также было его преимуществом. Бил я, или уходил в оборону — всё поворачивалось ему на пользу. Это было… жутко. Моих умений хватало, чтобы понимать, какая пропасть между нами, сколько десятков вариантов боя сенсей просчитывает каждую секунду, но даже всё понимая, отчаянно перебирая варианты, я ничего не мог сделать.

— Круто, — выдыхаю от неожиданности, настолько точно булочник повторил мои мысли.

— Ага, — смеётся он, — я тогда заявил, что никогда мне не достичь даже десятой доли искусства сенсея, ведь то, что он делает, далеко за пределами моих сил. Он посмеялся и сказал: «Тейяки-кун, конечно, никогда не сможет драться, как я. Но, если он очень напряжётся, то повторит хотя бы один мой приём. Тогда, он уже будет не мальчишка-Тейяки, а мой ученик — Тейяки-кохай. А если Тейяки-кохай в свою очередь шагнёт чуть дальше и сделает невозможное, освоив не один приём, а несколько, то вновь это будет уже другой человек. Кто знает, может быть когда-то Тейяки-доно научит меня паре приёмов, на которые у меня не хватило мозгов».

— И как? Получилось? — стараюсь сохранить голос безразличным, но внутри всё дрожит.

— Да, — голос мужчины твёрд и не допускает и доли сомнений, — не знаю, поймёшь ты меня по-настоящему сейчас, или через много лет… просто запомни, Инаби-кун. Невозможно стать шиноби, оставаясь прежним. Только постоянно надрывая жилы и чакроканалы, засыпая прямо на ходу от усталости и проливая кровь в бою ты сможешь достичь цели. Иначе, узор так и останется для тебя слишком сложным и непонятным.

— Ясно, — стараюсь говорить спокойно, но мне откровенно страшно. От масштаба того, что мне предстоит. Очень хочется плюнуть на всё и умотать куда подальше, в надежде переждать, пока устаканится само.

— Вот только, — прерывает мои панические размышления голос Тейяки, — вовсе не обязательно тебе браться за твой узор сейчас. Может, потренируешься на совсем простых для начала?

Чувствуя, как губы сами собой разъезжаются в хищную улыбку, хмыкаю:

— Вы правы, Тейяки-доно. Спасибо, что научили меня.

* * *

Лежу в постели, но сон всё не идёт, уже совсем по другой причине. Во мне бурлит жажда действий. Ведь действительно, с чего я взял, что менять мир так просто? Пора бы уже понять, что вокруг — не мультик со смешными персонажами и даже не игрушка, где для победы достаточно отправить нужного персонажа в нужное место с правильным заданием. Как говорилось в одной известной шутке моего мира: «Ваш сын любит RPG? Специальное предложение! Нетривиальный сюжет! Десятки вариантов развития персонажа! Сотни уникальных НПС! Миллионы скрытых квестов! Позвольте вашему сыну это испытать — отправьте его в армию!» Так вот, сейчас я, выражаясь игровыми терминами, выдал сам себе эпик квест. И конечная его цель… я довольно зажмурился. Конечная его цель настолько масштабна, что ничем не уступит Мадариному плану Лунного Глаза. Ну, разве что полным отсутствием плана реализации. Но… это дело поправимое. А начнём мы с очень небольших и практически незаметных для незнакомого с каноном человека изменений. Вот только методы будем использовать совсем другие.

Да, благодаря разговору с Тейяки я, кажется, понял причину своих неудач. Я наивно надеялся спасти всё и вся, оставаясь в душе всё тем же офисным планктоном, только с накачанными мышцами и способностью плеваться огнём. Даже своё «знакомство» с Рин воспринимал как меру вынужденную и временную. Мол, ещё чуть-чуть и всё устроится наилучшим образом, войдя в нужное мне русло. Как там было?.. «Блажен, кто верует»? А когда реальность отказалась играть по придуманным мной правилам, заныл и чуть совсем не превратился в фаталиста, как Неджи. Блин, если бы не Тейяки, я бы и в гороскопы мог поверить! Так что даже рецепт успеха мне теперь вполне ясен. Ну не может житель этого мира обойтись без превозмогания за пределом своих возможностей. Поэтому, как говаривал небезызвестная домомучительница: «ну чем я хуже?» Будем вживаться и превозмогать. А ещё… кто сказал, что превозмогать должен я один?..

* * *

С утра женщины поражались моей хмурой физиономии и доставали вопросами о самочувствии. Как же иногда напрягает их манера спрашивать одно и то же разными словами! «Ты не заболел?» «Всё в порядке?» «Что-нибудь болит?» «Может, у тебя проблемы, Инаби-кун?» Гр-р… Обито, до сих пор переживавший образование любовного треугольника из-за вмешательства белобрысого песца, тоже получил свою порцию ахов и сюсюканий. Только Тейяки, зараза, хранил многозначительное молчание и таинственно лыбился — он-то знал, что мы просто не выспались…

По дороге в обитель знаний я решил провести с братом разъяснительную беседу, долженствующую помочь в реализации пришедших ночью мне идеек:

— Обито-кун, что ты думаешь о Какаши?

— Бака! — похоже, мысли брата и так были заняты будущим любителем эротической литературы (хотя кто знает, может он уже… хм, вундеркинд), и после моего вопроса он озвучил, что накипело. — Ну, то есть, он зазнаётся и воображает себя крутым шиноби! Подумаешь, выиграл у меня два спарринга из трёх, в первом-то я его уделал! И когда я выигрываю, например у тебя, то не зазнаюсь потом, а он…

— Так, стоп, я уже всё понял, — примирительно поднимаю руки вверх. — хочешь сказать, он тебе не нравится только потому, что ведёт себя как… Ботан?

Синхронно похихикав каждый над своим пониманием данной фразы, продолжаем разговор:

— В общем, Обито-нии, я думаю, что дело здесь не в Хатаке, а в Нохаре, — многозначительно смотрю на смущённого карапуза.

— И вовсе нет! Она тут совсем ни при чём! — да, да, сказки будешь рассказывать после того, как научишься не краснеть.

— Сам погляди, разве седой мальчик виноват, что она так с ним общается? Он же не пристаёт к ней и не бегает всегда следом.

— Да пусть только попробует! — ого, как мы кулаки сжимаем… — Я ему сразу наваляю!

— М-мм, а за что? — каверзные вопросы — наше всё.

— За… за… а действительно, за что? — чешет затылок юный Отелло. Правильно родной, именно там у каждого русского находится смекалка! Мы из тебя воспитаем человека!

— Я думаю, что Какаши-куну, — нет, эти япошки своими именами меня доконают когда-нибудь! — просто очень тяжело — ведь он ещё младше меня. Наверное, он боится, что над ним будут смеяться из-за возраста. Помнишь, какой он вчера был тихий? Зато когда ты стал над ним шутить — сразу ответил. Точно тебе говорю — он просто неуверен в себе!

— Хм-м… — заметно, что семена сомнения в душу Обито я заронил. А теперь, ход конём:

— Обито-нии?

— Что?

— Как ты думаешь, у одной куноичи может быть сразу два мужа? — Ну наконец-то! Впервые за три года вижу настоящие анимешные глаза! Больши-ие! Сполна насладившись изумлённым лицом и вялыми попытками что-то промычать, продолжаю:

— Думаю, что не может. Зато, у неё может быть муж и любимый младший брат! — а обо всяких других «вариантах» тебе знать пока рано. — Например, у тебя есть Рин и я! А у неё — Ты и Какаши!

— Хочешь сказать, что Рин-чан думает относится к этому… как я к тебе? — заметно веселеет малец.

— Не знаю, нии-сан, — задумчиво морщусь. — Но думаю, она и сама ещё не решила, к кому из вас как относиться. Может быть, она решит, что белобрысый лучше подходит ей в мужья, а ты — в младшие братики, о которых надо заботиться! — показываю язык и даю дёру.

— Бака! — несётся мне вслед возглас обиженного мальчишки. Уже скрываясь в дверях Академии, слышу, как он бурчит: «Я докажу ей, кто из нас…»

Довольный и проснувшийся, отправляюсь на занятия. Очень надеюсь, брат, очень на это надеюсь. Ты упорный парень — мой жизненный опыт подтверждает знание канона. Правильная постановка цели ведь уже половина дела, верно? А дальше как-нибудь сам… Какое же это счастье, если за него не нужно бороться?