Волшебная страна Люси Певенси (джен)

На следующее утро — а было это утро сочельника — ребята встали пораньше, чтобы позавтракать вместе с садовником и его женой. Конечно, на завтрак не было ни яичницы, ни бекона, ни теплого молока, ни даже поджаристых тостов, а всё та же вчерашняя вареная картошка, и жена садовника вздыхала о том, что не может, как раньше, угостить ребят вкуснейшей жареной форелью.

— Не расстраивайтесь, — сказала Люси (ведь она была доброй девочкой). — Я уверена, эти противные нацисты скоро уедут и всё будет хорошо.

— Дай-то Бог, дай-то Бог, милочка, — ответила жена садовника.

Она хлопотала у плиты, подогревая картошку и заваривая чай, — маленькая, толстенькая, суетливая жена садовника напоминала Люси трудолюбивую зверушку. Люси рассмеялась своим мыслям. «Это миссис Бобриха, — подумала она. — А это, — Люси покосилась на садовника, деловито расчищавшего крыльцо от выпавшего за ночь снега, — ее муж, мистер Бобр. И домик этот — не домик садовника, а бобровая хатка, и стоит она на бобровой плотине. Мы спрятались здесь от Белой Колдуньи и ее приспешников. Мистер и миссис Бобры — друзья Нарнии...»

Немного повеселев, Люси принялась с интересом рассматривать садовничий домик — швейную машинку, лопаты, топоры, мастерок, удочки, клеенчатый плащ на крючке, мешки, корыто для раствора извести, кресло-качалку… Прежде, заглядывая к садовнику, Люси не обращала внимания на эти обыденные скучные вещи. Но сейчас Люси воображала, что сидит за столом в настоящей бобровой хатке, и поэтому каждый предмет казался ей необыкновенным. «Вот этой удочкой мистер Бобр ловит рыбу, — рассказывала Люси самой себе. — А топором он обтесывает доски для починки плотины…»

Тем временем Питер и мистер Бобр, покончив с завтраком, обсуждали нынешнее положение дел. Мистер Бобр курил трубку, смешно топорща щетинистые усы (отчего еще больше становился похож на бобра), и рассуждал о том, что произошло вчера вечером. Так Люси узнала, что в их доме — в прекрасном, старинном, знаменитом на всю Англию доме — нацисты устроили свой штаб. Конечно, не самый-самый главный штаб (даже Люси знала, что самый главный штаб находится далеко, в Берлине, и сидит в нем сам людоед-Гитлер), но, наверное, тоже очень важный — во всяком случае, Фрау, которая там распоряжалась, держалась будто королева. У Фрау, разумеется, была фамилия, но такая сложная, что мистер Бобр не запомнил и называл ее просто «Фрау» — он-то, в отличие от Люси, не знал, что на самом деле ее зовут Джедис и она самая что ни на есть злая колдунья.

Так вот, эта Фрау, чей ледяной взгляд заставлял вставать по струнке, приказала мистеру Бобру расчистить от снега подъезд к парадному входу, потому что устраивала этим вечером большой рождественский прием для нацистских офицеров. Люси сразу догадалась: Белая Колдунья что-то замышляет. Иначе зачем бы она сзывала в замок всё свое несметное воинство? Не Рождество же праздновать, в самом деле! Люси подозревала, что нацисты ненавидят Рождество так же сильно, как вампиры или тролли ненавидят солнечный свет, и готовы превратить в камень всех, кто его празднует.

— Почему бы вам не взять нас с собой? — попросила Люси мистера Бобра.

— Правильно, Лу! — поддержал ее Питер. — Вам не управиться одному. Мы со Сьюзен и Эдмундом поможем вам с уборкой снега, а Люси погуляет на свежем воздухе.

— Ну уж нет, — мистер Бобр нахмурил лохматые брови. — Вас может увидеть Фрау, а она грозилась отправить вас в приют.

— В приют? Но мы же не сироты, — встревожилась Сьюзен. — Наша мама в Лондоне, а папа — на фронте… И о нас заботится дядя, — она посмотрела на профессора, лежащего на диване с перевязанной головой, и осеклась.

— Ах, милочка, — вздохнула сердобольная миссис Бобриха, которая как раз кормила профессора с ложечки (он не смог встать к завтраку). — Страшно подумать, что с вами станет, если… — она не договорила и, всхлипнув, утерла фартуком глаза. — Бедному профессору Керку нужен настоящий, английский доктор, — пробормотала миссис Бобриха, — он бы поставил профессора на ноги. А к этим нацистским докторам обращаться — себе дороже… Нет, ребятки, — сказала она Питеру, Сьюзен, Эдмунду и Люси, — лучше уж вам не попадаться Фрау на глаза.

Эдмунд нетерпеливо заерзал на табурете.

— Не хочу сидеть взаперти целый день, — капризно сказал он. — Здесь душно… и скучно.

— Пожалуйста, разрешите нам пойти, — сказала Люси. — Если мы увидим Фрау, то сразу спрячемся — и она нас не заметит. Ведь мы столько раз играли в парке в прятки!

Мистер Бобр неодобрительно покачал головой, но в конце концов всё же уступил просьбам ребят. Вскоре они уже шагали по заснеженным дорожкам парка с лопатами на плечах — все, кроме Сьюзен, которая несла метлу, и Люси, которая шла налегке. Погода стояла превосходная: небо было чистое-чистое, солнце ослепительно сверкало на нетронутом покрове снега, морозец не пробирал насквозь, а только бодрил, а засыпанный снегом дом казался сделанным из сахара. «Это больше не наш дом, — с грустью подумала Люси. — Белая Колдунья заморозила его и превратила в свой замок».

Мистер Бобр, мальчики и Сьюзен принялись за работу, а Люси побрела по одной из дорожек парка. Снег весело хрустел под ногами — хруп, хруп. Каждое дерево в парке было ей знакомо; Люси касалась ветвей кончиками пальцев, и те покачивались, словно молча приветствовали ее дружескими кивками. «Белая Колдунья заколдовала деревья — вот почему они больше не могут говорить, — прошептала Люси. — Некоторые даже забыли, что умели разговаривать…»

Она дошла до фонаря — из-за большого снежного кома на верхушке он напоминал ярмарочную сахарную вату. Люси остановилась, потрогав пальцем заиндевевший фонарный столб. Разлапистые ели обступали фонарь так тесно, что казалось, он стоит не в парке, всего в нескольких шагах от дома, а посреди леса. Люси задрала голову, рассматривая его. Она сразу сообразила, что фонарь, стоящий посреди леса, не может быть обыкновенным фонарем. «Наверное, он вырос, как дерево, — предположила Люси. — Кто же его посадил?..»

Но не успела она придумать новую историю, как невдалеке послышался шум автомобильного мотора. Пробежав по дорожке, Люси увидела, что к дому приближается большая, черная, блестящая, как жук, машина. Люси посмотрела в сторону дома, но мистер Бобр, мальчики и Сьюзен, верно, уже успели спрятаться: у парадного входа никого не было. Люси вздохнула с облегчением. Укрывшись за толстым стволом дерева, она затаила дыхание и стала ждать, когда машина проедет мимо, но машина остановилась, и из нее выглянула Белая Колдунья собственной персоной.

Колдунья куталась в великолепный белый мех — такой же снежно-белый, как и ее надменное лицо. Водитель, толстый коренастый человечек («Настоящий гном!» — подумала Люси) помог Колдунье выйти из машины, и та, выпрямившись, царственно огляделась — ни дать ни взять королева, окидывающая взглядом свои владения. Рядом с низкорослым водителем Колдунья казалась еще более высокой — Люси вдруг пришло в голову, что обычная смертная не может обладать таким необыкновенным ростом. «Она не человек, — сказала себе Люси. — Если Гитлер — людоед, то Фрау наверняка тоже людоедка, а все людоеды — великаны. Вот и она великанша… наполовину. А наполовину — джиннша».

Увлеченная своими размышлениями, Люси не сразу заметила Эдмунда, который вышел из-за дома и, увидав Белую Колдунью, остановился как вкопанный. «Эдмунд! — хотела закричать Люси. — Беги! Это же сани Колдуньи!» Но было уже поздно: Белая Колдунья, заслышав хруст снега, повернула голову.

Словно завороженный, Эдмунд сделал к ней несколько шагов. Дело в том, что Эдмунд, как все мальчики, любил посмотреть на красивые автомобили — и подошел, чтобы рассмотреть машину Фрау получше. Но Люси была уверена: это Белая Колдунья наложила на Эдмунда свои страшные чары.

— Какой красивый мальчик, — произнесла Колдунья. Лицо Эдмунда порозовело от холода и смущения и, как считала Люси, ничуть не выглядело красивым, что бы там ни говорила коварная Колдунья. «Глупый Эдмунд! — думала Люси с досадой. — Неужели ты не понимаешь, что она обманывает тебя?»

Люси боялась, как бы Белая Колдунья и ее гном-водитель не набросились на Эдмунда и не увезли в своих санях в какое-нибудь далекое и страшное место — может быть, даже в Берлин. Но, вопреки опасениям Люси, Колдунья просто протянула руку в длинной белой перчатке и похлопала Эдмунда по раскрасневшейся щеке. В этот момент гном вытащил из машины целую гору свертков и коробок. Колдунья, взяв самую верхнюю коробочку — круглую, перевязанную зеленой шелковой лентой — отдала ее Эдмунду и двинулась дальше, словно потеряла к нему всякий интерес. Гном, несший покупки, поспешил за хозяйкой.

Когда Белая Колдунья и ее гном ушли, Эдмунд воровато посмотрел по сторонам и заглянул в коробочку. Люси заметила, что его лицо просияло. Сев на корточки, Эдмунд откинул крышку и принялся отправлять в рот кусочки рахат-лукума, обсыпаясь сахарной пудрой и противно чавкая. Люси догадалась: Эдмунд торопится съесть лакомство, чтобы не делиться с ней, Питером и Сьюзен. «Каков предатель! — воскликнула про себя Люси, возмущенная до глубины души. — Мало того, что принял угощение от врага — так еще и не желает делиться!» Ей хотелось побежать к Питеру и Сьюзен и рассказать обо всем — уж они бы хорошенько пристыдили жадину! Но, как вы уже знаете, Люси была воспитанной девочкой и понимала, что ябедничать нехорошо. Поэтому она подождала, пока Эдмунд доест, утрет губы и стряхнет с рук и одежды сахарную пудру, и только тогда вышла из своего укрытия.

— Скажи на милость, Лу, где ты была всё это время? Я повсюду тебя искал, — резко сказал Эдмунд — он переел сладкого и теперь его ужасно тошнило.

Люси забеспокоилась.

— Что с тобой? — спросила она, вглядываясь в покрасневшее лицо брата. — У тебя странный вид. Как ты себя чувствуешь?

— У меня всё в порядке, — огрызнулся Эдмунд — как вы понимаете, он был сильно не в духе. — Идем скорее, а то Питер и Сьюзен, чего доброго, опять вздумают читать мне нотации. Кто они такие, чтобы указывать мне? Воображают, что они мои родители и я должен их слушаться!..