Холодное тело - горячее сердце (джен)

Джон

Я не знаю, чем себя занять. Все его книги по криминалистике. Наверно, он был частным детективом или кем-то вроде. Думаю, я бы взялся за эти книги, только если бы мне было совсем скучно. Его телевизор не работает, а единственная игровая доска вдавлена в стену. Да и сомневаюсь, что Лок умеет играть. Хотя у него на столе я нашел колоду карт. И решил разыграть пару пасьянсов, вроде солитера, до ланча.

Поначалу Лок никак на это не отреагировал, но когда понял, чем я занят, попытался присоединиться ко мне. Он указывает мне на карты, хотя и ошибается. Но довольно быстро процент ошибок становится очень мал. У него начинает так хорошо получаться, что я вынужден убрать его руки, чтобы смочь поиграть самостоятельно. Может, мне стоит попытаться научить его какой-нибудь простой карточной игре. Что-нибудь вроде дурака или снапа*. Я не играл в них кучу лет.

На моих часах срабатывает будильник, и я понимаю, что вновь хочу есть. Оставив карты на полу, отправляюсь на кухню. На этот раз это немного крекеров и снова джем. Он просто восхитителен. Думаю, что бы сделать на обед. Может, тут есть макароны? Вскипятить воду здесь можно. Интересно, тут есть дуршлаг?

В гостиной полно мячиков для жонглирования, плюс, имеется голубой плюшевый кролик.

Перерываю все в поисках. Лок успевает поймать кролика до того, как тот падает на пол, и сажает его обратно на стол. Извинившись, ретируюсь обратно на кухню. Я так рад, что нашел соус для макарон. Но как мне его согреть? Плита не работает. Может, микроволновка... Работает! Микроволновка работает! Замечательно. Для обеда у меня все есть. Теперь я могу ненадолго расслабиться за чашкой чая и, возможно даже, консервированными персиками.

Лок вновь играет с картами. Он пытается перетасовать их, как я это делал, но у него ничего не получается. Они просто валятся из его рук, рассыпаясь по полу. Я смеюсь и тянусь собрать их, чтобы показать, как надо тасовать колоду. Но у него все равно ничего не выходит.

Возможно, сейчас не время учить его карточным играм.

* * *

Шерлок

Игра с бумажными прямоугольничками выглядит довольно любопытной. Интересно, что он делает? Он кладет один прямоугольник поверх другого, а иногда откладывает в другую кучку таких же. Каждая такая кучка, похоже, имеет одинаковые нарисованные символы. В чем же смысл? Иногда, когда не может закончить игру, он просто смешивает все прямоугольнички в одну кучу. Джон собирает все прямоугольнички в руки и перетасовывает их. Смотрю на свои руки, думая, смогу ли я сделать так же? Занятие, вероятно, для умных. Я пытаюсь помочь ему играть, но, должно быть, делаю что-то не так, раз он отталкивает мои руки от карточек. Так что я просто слежу за ним, положив ладони на колени.

Что-то пищит, и Джон подскакивает с кресла, направляясь на кухню. Он что-то ищет по всем ящикам. А после идет на поиски в гостиную. Я всегда считал, что это дурацкое название для комнаты. Что бы это ни было, он ищет это на моем столе. Раскидав все, он уходит обратно на кухню. Я ловлю Бубенчика, пока тот едва не падает на пол. Я нашел его в магазине игрушек, в разбитой витрине. Я проходил мимо него каждый день и однажды просто взял его домой. Не знаю, почему. Вернувшись на место, сажусь на пол около бумажных прямоугольничков. Как же они называются? Уж точно не бумажные прямоугольники. Просто мой мозг вновь отказывается вспоминать.

О, какой же я дурак! Они называются картами.

Я не люблю карты. Карты — это зло. Я пытаюсь перетасовать их, как это делал Джон, но мои дурацкие пальцы отказываются меня слушаться, так что карты летят на пол. Они заслуживают там и остаться. Джон пытается показать мне еще раз, но я выбиваю их из его рук. Он смеется и повторяет попытку, а потом сдается.

— Красивый кролик, — внезапно говорит он. Я не знаю, шутит он или нет.

— Бу-убен-чик, — понятия не имею, почему я назвал его именно так. Кроме него, я дал имена только еще двум вещам. Себе и черепу на каминной полке. Его зовут Билли.

Я привык с ним разговаривать. Ну или пытаться. Но череп не отвечает. Иногда я притворяюсь, будто он отвечает. Я воображаю, что он говорит мне что-то в ответ, как я говорю внутри своей головы. Однажды я его даже выкинул, зная, что все это лишь притворство. Билли — не настоящий друг. Думаю, мне просто было очень одиноко. Но неделю спустя я вернул его обратно на каминную полку, откуда он больше не отлучался. Правда, я больше с ним не разговаривал.

— Интересное имя, — вот теперь я знаю, что он подшучивает надо мной.

Но он улыбается, так что, наверно, он не хочет меня обидеть. Думаю, он просто не знает, как со мной обращаться. Я пожимаю плечами в ответ и упираюсь взглядом в пол. На ковре есть большое опаленное пятно. Сквозь него видно паркет. Должно быть, когда-то я что-то уронил на него, что и проделало эту дыру. Жаль. Хороший был ковер.

* * *

Джон

Это так мило, что он дал игрушке имя. Хотя и немного грустно. Давно он уже такой? Умерший, но осознающий происходящее. И есть ли еще такие, как он? Ненавижу саму мысль, что мог убить кого-то вроде него. Потому что он так невинен. Так восхищается всем вокруг. Это точно, хотя я и едва его знаю. Что я могу узнать о нем за оставшееся время? За два дня? Может, со временем он научится лучше говорить? Боже, может он научится испытывать эмоции и чувства? Означает ли это, что он станет человеком? Потому что кто скажет, что есть человечность, а что — нет. Разве все дело в пульсе?

Мне всегда было интересно, будет ли когда-нибудь найдено лекарство. А что если этот зомби и является ключом к разгадке? Этот зомби, что ходит по магазинам для живого человека, которого только что привел домой, и что знает, что нужно купить именно чай, хотя и встретил его несколькими часами ранее. У которого есть кролик по имени Бубенчик и коллекция разнообразных вещей, назначение которых он знает или пытается понять. Я могу быть лишь очередной вещью, которую он хочет добавить в свою коллекцию. Хотя я в это не верю. Возможно, он просто никого не спасал до этого. И мне очень хочется знать, почему я, чем я так отличаюсь от стальных? Это потому, что я не выстрелил в него? Или потому, что не боялся? Почему я?

И, Боже, я забыл о Греге. То есть я только вчера с ним познакомился и уже смог совсем о нем позабыть?! Надеюсь, он смог уйти живым и вернуться в лагерь. И, если он расскажет остальным, что произошло, они могут за мной вернуться. А это значит, что они застрелят Лока. Я этого не хочу. И не потому, что он спас меня, он просто не поймет. Он решит, что я его предал. Или не решит. Я слишком много об этом думаю. И совершенно не знаю, как работает его мозг. Но он работает, это очевидно.

Я очень надеюсь, что Грег в порядке. Я не могу ему ничем помочь.

* * *

Совершенно не представляю, чем себя занять до обеда, так что решаю просто пройтись по комнатам. Лок следует за мной, словно щенок или утенок. В каждой новой комнате он обязательно что-нибудь берет и показывает мне. В одной — это была старая камера времен королевы Виктории, в другой — коробка, забитая кубиками Рубика. Ванна в ванной комнате заполнена подушками и одеялами всех форм и размеров. Квартира этажом ниже, должно быть, принадлежала женщине. В ней он ничего мне не показывает. Возможно, потому, что это не его вещи. Мы возвращаемся наверх, во вторую спальню.

Видимо, именно этой он пользовался при жизни. Он показывает мне чертов гарпун, примостившийся в уголке. Мне не важно, что он покрыт засохшей кровью, просто он хранит этот хренов гарпун в спальне. Кровать завалена коробками, бумагами и прочим хламом. Я пронаблюдал, как он встал напротив комода и взял в руку сломанную рамку для фотографий. Я аккуратно вытащил ее из его рук, он не сопротивлялся. На фотографии были запечатлены два маленьких мальчика. Одному на вид около пяти, второму — то ли десять, то ли двенадцать. У старшего были рыже-каштановые кучерявые волосы, закрывающие лоб. Наверно, это со свадьбы или чего-то еще официального, потому что на него надет костюм. Он гордо обнимает своего младшего брата за плечо. Младший — это, совершенно точно, Лок. Просто невозможно не узнать эти черные кудри. На нем темно-синий костюм и шорты, а в руках — игрушечная собака. Оба улыбаются в камеру.

Я чувствую, будто получил удар под дых. И не только потому, что оба мальчика мне знакомы, но еще и потому, что, несмотря на то, что стекло в рамке потрескалось, это единственная вещь в комнате, которую не покрывает слой пыли. Должно быть, каждый раз заходя сюда, он протирал эту фотографию. Сидел ли он на кровати, рассматривая ее? Знает ли, что второй мальчик — это его брат? Или он просто знает, что эта картинка что-то должна для него значить. Я протягиваю ее ему, и он ставит рамку на место. Хочу подробнее расспросить его о ней, но не знаю, как подступиться.

— Кто он?

Лок указывает на младшего мальчика и говорит:

— Я, — хотя он не выглядит очень уж уверенным в этом.

После он указывает на второго мальчика, но ничего не говорит. Через какое-то время он начинает кусать свою нижнюю губу, как будто очень сильно пытаясь что-то вспомнить. Останавливаю его. Я не знаю, как лечить тело зомби. Да и возможно ли это вообще. Без биения сердца по организму не разносится кровь. Так что и восстановительные процессы, скорее всего, отсутствуют. Не хочу, чтобы он случайно прокусил себе губу, даже не осознавая этого.

— Ничего страшного. Все хорошо, — успокаивающе глажу его по спине.

— Нет, — отвечает он. Не хорошо.

___

* Снап — детская карточная игра. Подробнее: http://www.durbetsel.ru/2_snap.htm