Ничего невозможного (джен)

Платформа перемещения мусора курсировала на десятом уровне — сразу над основными транспортными трассами. Вейдер смотрел на тяжелые транспортники, повернув голову. Темная земля угадывалась внизу.

«Осталось меньше часа автономии!»

— Сколько?

«Пятьдесят девять минут».

— Уменьши ритм дыхания, — сказал Вейдер, смотря вниз.

Тысячелетия назад здесь начали строить первые шахты — и первые поселения при шахтах. Удобное положение привело торговцев, а торговцы — всех остальных. Теперь ниже сотого уровня люди не жили. И предпочитали не спускаться. Трудно дышать без респиратора. И холодно. Постоянные ветра: высокая турбулентность из-за транспортного потока.

«Платформа только что пересекла границу сектора».

— Хорошо. Далеко. Не найдут.

«Вам нужно в тепло».

Нужно. Рядом одни руины дроидов и никакой пленки — закрыться нечем. Синяя госпитальная рубашка не защищала нисколько. Он и забыл, когда ему в последний раз было холодно.

«Нам опять отказали в приеме! Осталось сорок минут!»

Каркас меддроида рядом сменил расплющенный дроид-уборщик. Труп катера у ног подняли транспортировщики и уволокли в сторону.

— Представься медоборудованием. С мертвым киборгом.

«Но они же могут… Там не будет условий!»

— Делай.

Казалось, что дышать все тяжелее. Психологический обман: не изменились ни ритм, ни содержание кислорода, ни содержание дряни в атмосфере. До самого отключения жизнеобеспечения они не изменятся. Что будет первым, он задохнется или остановится сердце?

Раньше перестали действовать обезболивающие.

Вейдер сжал зубы, пережидая первый приступ и удивление от количества боли — тоже, оказывается, отвык, — и поначалу даже приписал покачнувшуюся кровать гудящей голове и прыгающему восприятию.

«Нас взяли!» — возликовал врач.

Кровать подняли транспортировщики и дернули вверх и влево, уволокли в открывшийся рот ангара. Там было светло — до рези в глазах — и гораздо теплее. Внутри находилось подобие верфи. Вейдера подняли почти до самого потолка. Перед глазами проплывали балки — остатки креплений настоящей верфи.

Когда-то здесь собирали транспортники. Старые модели. Для новых выбрали ангар получше и побольше. Не менее века назад.

Кровать поставили на «лепесток» — и ритм дыхания тут же поднялся до нормального.

«Нам сказали ждать, — сообщил врач, — но не сказали, чего».

— Оценки, — ответил Вейдер. — Ремонтная система должна решить, что с нами делать. Подождем.

«Я сообщил, что вас классифицировали как не подлежащего ремонту».

— Ты сделал правильно.

«Что, если нас не станут слушать? Если не опознают, что вы живы?»

С новыми псевдоличностями невозможно работать. Никакого опыта.

— Здесь и не такое видели.

Как Вейдер и ожидал, вполне живой «мусор» ремонтную систему ангара ничуть не удивил.

— Классификационная ошибка, — констатировала система через дроид-наблюдатель, неприятно похожий на оставшийся в палате. Более старая модель. Номер Вейдер не мог вспомнить. — Сломан не безнадежно. Наверху разучились чинить.

Вейдер хмыкнул.

— Не могу не согласиться.

Дроид облетел вокруг кровати, негромко попискивая.

— Я могу отключить «модуль комфорта», — предложил Вейдер. Звук его раздражал. Модуль сам по себе — тоже. Его личные дроиды никогда не попискивали забавно, не запинались, не путали слова, не были неуклюжи. Правильно сконструированный дроид быстрее и ловчее человека. И не является ни домашним животным, ни недалеким дядюшкой. Вообще не является человеком, хоть и в состоянии неплохо имитировать личность (лучше, чем многие биологические люди). Глупо об этом забывать.

«Глаз» ремонтной системы развернулся, завис у него над лицом. Внезапно стих лязг.

«Нас окружило полем!» — ненужно просигналил врач: Вейдер поле прекрасно засек и сам. Врач опять щипался. Систему разработки бы, какую угодно допотопную. Врач не должен так паниковать. Пусть даже за пациента, которого чуть не потерял.

— Ремонтник? — спросила ремонтная система. — Верхний ремонтник?

— Да, — сказал Вейдер, смотря в поцарапанный бок дроида. С него явно считывали телеметрию — выясняли, не врет ли, потому и изолировали: минимизировали помехи. Интересное отношение.

— Нужна наладка, — сказала система. — Калибровка. Новые модели. Нужен ремонтник. Могу взять.

— Могу согласиться, — ответил Вейдер. Еще бы он не согласился на эдакий подарок Силы. — Условие?

— Проверка, — сказала система. — Чинишь себя сам. Среда, запчасти, глупые руки — дам. Не дам умной помощи.

— Согласен. Необходимо обслуживание для биологической компоненты.

— Учтено, — сказала система. Поле исчезло. — Есть место для гуманоида. Воздух, вода. Статус синтезатора еды неизвестен, не подключен. Был исправен пять лет назад.

Обслуживание нижних систем явно не находилось в приоритете новой власти. Зря.

— Системы общего контроля будут отключены.

— Разумеется, — сказал Вейдер. — И где же?..

И заметил сам: окна «места для гуманоида» выходили на ангар, находились под самым потолком и бликовали от перемещающихся источников света. Когда дроид и за ним кровать подлетели поближе, он увидел, что в одном из окон стоял цветок. Вполне живой. И цвел темно-синим.

— Протокол обслуживания биологической системы «герань» будет передан на терминал, — сказала ремонтная система.

— Прекрасно, — ответил Вейдер, — биологические системы — это не ко мне.

* * *

«Местом для гуманоида» были рабочая комната и спальня, для него пока бесполезная: кровать не пролезла бы в дверь. Кровать поставили у пультов, подключили к системе ангара.

— Запрос?

— Система разработки на ручном управлении, — сказал Вейдер. — Канал связи с тобой. Дроид-рабочий по металлу. Тело ходящего дроида, желательно медицинского. Два репульсора, я уточню характеристику. И нейрошунт — если есть.

— Шунта нет, — был ответ. — Репульсоров нет. Дроид рабочий — время ожидания три минуты. Дроид медицинский — десять минут. Канал выделен. Терминалы инициализированы. Удачи.

И дроид вылетел прочь.

«Зачем медицинский дроид?» — запросил врач.

— Вернем тебе ноги, — ответил Вейдер. — И голову. Будешь разговаривать.

Мон не мелочилась: вместо того, чтобы просто отключить динамики, его врачу открутили голову. Голова дроидам 2-1B на самом деле была нужна лишь для динамиков, даже смотрели они не «глазами», а датчиками и камерами на корпусе. Смонтировать динамик на корпусе было бы быстрее, но врач все еще переживал потерю головы. Что ж, голова так голова, почему бы и нет. Процесс изъятия врача из кровати Вейдера беспокоил гораздо больше. Но на кровать у него были обширные планы, и оставлять в ней врача им противоречило.

— Подними меня, — сказал он.

Когда кровать перестроилась в сидение, Вейдер выдохнул. Повел плечами. Гораздо лучше. Хоть спину и дернуло, и дышать стало больнее. В руку врезался наручник, Вейдер поморщился. Нахмурился на ожившие терминалы. И попытался потянуться к ним Силой. Развернуть.

То место между ребрами, где его соединял с миром холодный поток, пустовало. Все еще.

Прибыл ТЕ-789-974, дроид-рабочий по металлу. Сварка и резка. От тонкой проволоки до обшивки гражданского катера. Для его нужд вполне достаточно умный. В качестве проверки дроид разрезал металлический стул на трубки и спаял их вновь. Вейдер остался доволен и позволил перерезать свой наручник.

Было странно протянуть руку, развернуть к себе консоль, повернуть экраны. Ощутить под пальцами металл и пластик — не ткань постельного белья.

Дрожать вытянутая вперед рука начала отвратительно быстро. Вейдер взял с подставки клавиатуру, разложил на коленях. Запустил систему и опустил руку на колено — отдохнуть.

Голографические клавиатуры сюда не добрались, что неудивительно. Предыдущий ремонтник явно предпочел надежность удобству. Точные датчики движения — штука капризная, не для нижних ярусов. Здесь условия сходны с армейскими: чем меньше технике требуется поддержка, тем лучше.

Привезли каркас меддроида 2-1B с прожженным насквозь корпусом: в него стреляли в упор. Прекрасно. То, что нужно.

— 2-1B, подключайся к системе, — сказал Вейдер. — Сначала диагностика.

Запустилась связь с ремонтной системой — он видел статус верфи, изменить, однако, ничего не мог, как его и предупреждали. Часть верфи работала с недостаточной скоростью. Неудивительно: рабочие элементы светились красным через один. Критически несовместимые версии программ, изношенность… Давно здесь никого не было.

Развернулась программа диагностики периферии, версии аж пятнадцатилетней давности. Предыдущий ремонтник был, оказывается, консерватором, Совет Стандартов одобрил новую версию еще за три года до Эндора…

«Вам нужны лекарства, — написал врач в окне консоли. — Как можно быстрее».

— Список?

Вейдер растянул схему периферии на весь экран.

Ну что ж… все не так плохо. Кровать не пострадала, все ее компоненты прекрасно опознались. Искусственные легкие работали, очистка крови активна. Его собственные имплантаты… опознаны, целы и пассивны, кроме ритмоводителя. Имплантат в спинном мозге — полностью мертв.

Не повезло. Встать с кровати не выйдет. Он это, конечно, предполагал, но все же…

Из хороших новостей: у врача полностью цельный корпус, никак не интегрированный в кровать. Они всего лишь убрали ему ноги, приварили к несущей раме и подключили его стандартными средствами. Прекрасно.

Он бросил взгляд на консоль. На перечень из десяти препаратов. Из них три светились красным.

Алицефамин, летин, кариатан. Обезболивающее, подавление отторжения имплантатов, кроветворное.

— Обойдемся без обезболивающего, — сказал Вейдер. — Остальные два возьмешь сам, на мой соцномер.

Если стандартную корзину соцобеспечения не отменили новые власти. Алицефамин — чудовищно дорогой чудо-препарат Нориатиса — в корзину, разумеется, не входил, но ничто иное на Вейдера уже не действовало.

«Вас же найдут!»

— У меня не один номер, — сказал Вейдер.

И, пожалуй, Дэвид Скау, инженер-робототехник, попавший в пожар и еле выживший, подойдет лучше прочих. У него должны были остаться деньги, на его счет шли отчисления за два коммерческих патента. Хватит на остальные медикаменты из списка. И на одежду. Больничная рубашка раздражала.

— Сейчас, — сказал Вейдер, набирая последовательность команд, — я покажу процесс твоего отделения. И приступим.

«Как, сейчас?»

— Разумеется.

«Вы устали».

— Я выспался на всю жизнь вперед.

Конечно, он устал. Ломило шею. С непривычки гудела рука, дышать было болезненно — но все это не имело никакого значения. У него в первый раз за пять лет была элементарная власть над окружающим миром. Его действия рождали результат. Он больше не был парализован и почти мертв на складе полумертвых. Он был жив — и не собирался терять время.