Следующая цель (джен)

На то, чтобы успокоиться и закончить рассказ, мне потребовался час. За всё это время Эдриан не произнёс ни слова, лишь сжимал кулаки да скрипел зубами. Наверняка периодически у него возникало желание проклясть меня или хотя бы дать подзатыльник, но, конечно же, он не позволил себе ничего лишнего. Я и сам казнился из-за случившегося, и в дополнительном наказании не было нужды — Нотт знал это. Когда всё будет позади, он по секундам разберёт наши с Малфоем ошибки, безжалостно критикуя, но сейчас он ограничился тем, что внимательно слушал. Зато стоило мне замолчать, он тут же вскочил на ноги.

— Я немедленно отправляюсь в Министерство!

— Зачем?! — воскликнул я, едва не вцепляясь в его рукав. Сама мысль, что последний член нашей дружной компании тоже может исчезнуть — пугала до дрожи. Я просто физически не мог его отпустить туда, где могла подстерегать опасность! — Не ходи!

Я боялся. До трясущихся рук и заикания, до цветных пятен перед глазами; Рей чётко и недвусмысленно запретил покидать дом без необходимости — мы ослушались, и это привело к трагедии. Обжёгшись на молоке, я готов был без устали дуть на воду, лишь бы больше никто не пострадал.

— Затем, что нужно разобраться, кто на вас напал! Ордера на наш арест аннулированы, так какого Мордреда… — шумно выдохнув, он сел обратно на диван, с которого успел вскочить, и, видимо, поняв, в каком взвинченном состоянии я нахожусь, намного спокойнее продолжил: — Бастер, я даю тебе слово, что буду соблюдать все возможные меры предосторожности, но разобраться в ситуации необходимо. Рядовые авроры не устраивают засады и не организуют операции под прикрытием без соответствующего приказа. Во-первых, для того чтобы получить оборотное зелье, необходимо не только согласовать это с начальством, но и заполнить тысячу бумажек, а во-вторых, у них есть своя жизнь, и тратить её на охоту за Пожирателями смерти никто не хочет. Никто не приветствует переработки, а авроры в особенности. Фанатики редки даже в Аврорате, а если и появляются, не успевают дослужиться до высоких должностей — погибают. Иными словами без соответствующего приказа ни один из авроров не пошевелился бы. Что подводит нас к логичному вопросу: кто отдал приказ? Робардс — тёмный гиппогриф. Умный, хитрый, довольно сильный волшебник и удивительно тонко чувствует политический ветер, успевая устроиться с максимальным комфортом при любой власти. Он стал заместителем главы Аврората ещё при Фадже; когда Скримжер пересел в кресло министра, Робардс занял пост и удержался на нём при Лорде. Но важнее то, что, когда Бруствер устраивал тихие чистки, вышвыривая из Министерства каждого, кого можно было хотя бы заподозрить в лояльности Лорду, Гавейна это не коснулось. Более того, даже сейчас он остаётся главой Аврората. Дариус мой давний друг, и он не стал бы скрывать, будь положение Робардса куплено. И потому у меня возник ряд вопросов к нашему защитнику правопорядка.

— Думаешь, он — человек Дамблдора?

— Боюсь, он ничей, и потому намного опаснее. Его мотивы трудно просчитать, да и неважно это сейчас. Нужно выяснить, что с Реем и где Малфой. И с этим лучше не мешкать.

Спорить было глупо: Мальсибер ранен, и чем скорее он вернётся домой, тем лучше. А Драко… надеюсь, его не поймали, и он смог выбраться из леса. О судьбе Северуса же даже Эдриан не хотел думать, запрещая себе надеяться на чудо. Несмотря на жизнь с магическими реалиями, в чудеса никто из нас давно уже не верил.

Не откладывая, Нотт аппарировал в Министерство, в приказном порядке посоветовав мне лечь спать. Понимая, что шанса уснуть у меня нет ни единого, я достал флакон с зельем сна-без-сновидений.

— За тебя, Северус, — провозгласил я, забираясь под одеяло.

Я не хотел ни о чём думать. Любое, даже абстрактное размышление невольно возвращало мысли к событиям этого дня. Мне не удавалось очистить сознание и отрешиться от реальности. Было слишком больно. И благодаря зелью мне не пришлось долго мучиться: едва коснувшись подушки, я провалился в сон.

* * *

Я проснулся, когда за окном было светло. Зажмурившись, накрылся с головой одеялом и продолжил лежать. Пока я тут, в мягком коконе, способном, как в раннем детстве, защитить от монстров под кроватью, можно делать вид, что ничего не было… Возвращаться в мир бодрствующих отчаянно не хотелось.

Тишина давила. В мире магглов настоящая тишина давно стала недостижимой роскошью; в любом месте были слышны шум большого города, людские голоса, машины, поезда, самолёты, музыка… В магическом же мире меня постоянно окружали те, кого я по скудоумию считал друзьями, а молчать никто из них не умел: в гриффиндорской башне даже ночью не было покоя, в Норе же о нём и мечтать не приходилось. Даже в Азкабане не было тихо — при дементорах безмолвие было самым быстрым путём к сумасшествию, поэтому узники обсуждали всё, что взбредёт в голову, лишь бы не молчать. Я не привык к тишине, и оттого сейчас она пугала ещё сильнее.

Спустившись на первый этаж, я убедился, что дома никого нет, и без того плохое настроение стало ещё хуже. Аппетита не было, но я всё же прошёл в столовую и занял своё место — словно следование привычному ежеутреннему ритуалу заставит вселенную оставить всё так, как было. Кричер молча подал завтрак и остался стоять, безвольно опустив руки.

— Драко не вернулся? — спросил я, когда давление тишины стало невыносимым.

— Нет, хозяин, — вздохнул он. — Мистер Эдриан ненадолго возвращался и сказал, что постарается выяснить, что с мистером Малфоем, а если до вечера ему это не удастся, а сам мистер Малфой не вернётся, приказал Кричеру подготовить всё для поискового ритуала. Хозяин не возражает?

— Всё верно, Кричер. Надеюсь, с ним ничего не случилось…

То ли зелье сна-без-сновидений не полностью вышло из организма, то ли после вчерашней эмоциональной перегрузки разум отказывался продолжать паниковать, но мысли текли медленно и вяло. Волнение за Драко было слабым, я почему-то был уверен, что с ним всё хорошо и он просто прячется, стыдясь возвращаться, виня себя в произошедшем. Судьба Реймонда беспокоила сильнее… О Снейпе думать по-прежнему не хотелось.

Сколько себя помню, я всегда надеялся. Порой игнорируя факты, логику и здравый смысл, продолжал верить в счастливый конец. Так было в детстве с родителями, так было с Сириусом… Причин сомневаться в словах тёти Петуньи не было, падение Блэка в Арку Смерти я видел собственными глазами, но надежда продолжала поддерживать мою веру в то, что это не конец, что родители не разбились в автомобильной аварии, а выполняют, к примеру, опасное задание по приказу Правительства, что Сириус не погиб, а переместился куда-то, и нужно лишь придумать, как помочь ему выбраться… Сейчас надежда была окончательно и бесповоротно мертва. Как и Северус.

У живого человека не может быть таких глаз: блеклых, пустых, неподвижных… мёртвых.

Кто устроил ловушку для Малфоя? И зачем. Вот вопросы, которые сейчас имели значение. Как бы больно мне ни было, необходимо было сосредоточиться и немедленно разобраться в произошедшем, в противном случае нам грозило повторение ситуации и новая ловушка.

Итак…

Ордера на арест аннулированы, никто в Министерстве нас не ищет. Какой смысл продолжать охоту на нас? Ради галочки, что поймали сбежавших из Азкабана преступников? С Робардсом разберётся Эдриан, это не моя епархия, но понять мотивы того, кто отдал приказ начальнику Аврората, стоит: вряд ли опытный аврор выложит всю правду при дружеской беседе, а допрашивать его Нотт не имеет права.

И ещё меня волновал вопрос, почему ловушку организовали именно для Драко. Только ли потому, что ни у меня, ни у Эдриана стараниями Дамблдора никого не осталось, а Северус с Реймондом так и вовсе много лет не имеют семей? Светлая сторона во главе с Альбусом отрицала любые достоинства у Пожирателей смерти, считая их нелюдями, иными словами, им отказывалось в таких качествах, как благородство, готовность помочь, даже дружба. Для фениксовцев Пожиратели были некими роботами, запрограммированными исключительно на выполнение приказов Тёмного Лорда и жестокость. До дня победы я и сам думал схожим образом, судя поверхностно и однобоко. То есть, готовя ловушку для Малфоя, Орден Феникса рассчитывал поймать именно его; они были уверены, что никто из нас не сунется помогать Драко.

Но зачем им Малфой? Мстить ему — не за что, Драко практически ничего не сделал, пока был Пожирателем смерти. А то, что он получил приказ убить Дамблдора… так не убил же. Ловить на живца — орденцы не верили, что подобное возможно… Не могли же они всерьёз поверить, что спасать его полезу я?

Так какой смысл? Что в Драко есть такого, что он понадобился… кому? Дамблдору?

Только если дело не в…

Я вскочил из-за стола и принялся мерить столовую шагами.

Не так давно мы с Регулусом обсуждали, зачем Дамблдор пытался проникнуть в мой сейф, и пришли к бездоказательному выводу, что тому нужно нечто, могущее быть в сейфах чистокровных родов. Если рассматривать ситуацию через эту призму, всё становится довольно-таки логично. Если Люциус или Нарцисса не у него (и это было бы прекрасно) и добраться до них не представляется возможным, оставался только Драко — единственный, кто имеет доступ к сейфу…

Нескольких секунд в «Гордости Британии» мне хватило, чтобы убедиться, что женщина рядом с Драко не Нарцисса. Да и если вспомнить тот момент, когда егеря притащили нас в мэнор и миссис Малфой без колебаний была готова обмануть и сестру, и Лорда, лишь бы не впутывать Драко, — она ни при каких обстоятельствах не стала бы помогать тому, кто хотел заманить её сына в ловушку. Оборотное зелье? Но откуда у врага волосы или ногти Нарциссы? Чары личины?.. Мне такие не были известны.

Почему же Драко не понял, что перед ним чужой человек?.. Настолько хотел видеть Нарциссу, что отметал любые несоответствия? Или на него воздействовали какие-то чары?.. Столько вопросов! А ответить на них, как всегда, некому.

В любом случае, будь Малфои у Дамблдора, Драко ему не был бы нужен для… А, собственно, для чего? Что может быть нужно Альбусу?

Зайдя в тупик в своих рассуждениях, я решил сделать перерыв и поднялся в гостиную.

— Привет, бабушка. Вы уже знаете, что произошло?

— Да, Бастер, Кричер рассказал. Прими мои соболезнования.

Я вздохнул.

— Не знаю, как рассказать Регулусу, — признался я. — Северус был его лучшим и, наверное, единственным другом…

— Был, — кивнула Вальбурга, не дослушав, — но теперь у моего сына есть вы с Драко, Реймонд с Эдрианом… Теперь он не так одинок, как в детстве.

— Бабушка…

— Ты хочешь, чтобы я с ним поговорила? — проницательно спросила она, и я кивнул, опустив голову. — Бастер, посмотри на меня. Я знаю, это тяжело. Но лучше, если он узнает всё от вас — очевидцев, а не от меня.

— От нас? — переспросил я и невесело усмехнулся. — Нет нас, есть только я. Что с Реем — неизвестно, Драко сбежал… надеюсь. Я не знаю, как такое сказать!

Вальбурга некоторое время смотрела на меня молча, а потом грустно улыбнулась:

— Это приходит с годами. Но легче, конечно, не становится.

— Да уж… — пробормотал я, пытаясь представить, с чего можно начать подобный разговор.

Сев перед монитором, я принялся сверлить взглядом кабинет Дамблдора. Нам нужна была информация, и получить её можно было только таким образом.

* * *

Несколько часов я провёл, наблюдая за жизнью Хогвартса. Установленная в бывшем кабинете МакГонагалл камера так и не была активирована — следить за незнакомой волшебницей, сменившей Минерву на посту профессора трансфигурации, никому не было интересно; видео-трансляция из апартаментов Брасса так и не дала ни единой зацепки, а Флитвик и Спраут были нормальными людьми, а не фанатиками. Взглянув в последний раз, я дезактивировал все четыре зеркала.

Вообще было неуютно от понимания, что, несмотря на дрязги в Министерстве, нападения на улицах и кучу проблем, свалившихся на магический мир, жизнь в Хогвартсе продолжает течь как ни в чём не бывало. Дети оставались детьми. Немного более жестокими и равнодушными к чужому горю, чем во времена моей учёбы, но детьми. Вражда между Гриффиндором и Слизерином перешла на следующий уровень, превратившись в откровенную травлю; ученики моего бывшего факультета вели себя отвратительно по отношению не только к детям проигравшей стороны, но и ко всем остальным. Равенкло и Хаффлпафф стали ещё более замкнутыми и теперь не просто игнорировали проблемы, но и поспешно убегали в свои гостиные, стоило кому-то из гриффиндорцев затеять конфликт. Однако в большинстве своём это были детские глупости. Будь моя воля, я бы моментально пресекал подобное, но повлиять на ситуацию в Хогвартсе я был не в силах, а потому предпочёл не заострять на этом внимание.

К часу дня моя заторможенность сменилась волнением за Нотта, к счастью, тот догадался, что так и будет, и прислал патронус с успокоительным сообщением. Улыбнувшись впервые за этот день, я спустился в столовую.

«Пророк» лежал слева от моего места. Во время завтрака я его проигнорировал, но сейчас понял, что стоит ознакомиться с новостями — журналисты могли что-нибудь выяснить о судьбе Рея. На развороте была колдография полыхающего здания и подпись: «Изощрённая месть». Автором статьи была не Рита, поэтому я не ждал чего-то особенного, и, как оказалось, ошибся. Мистер Правдолюб не впервые публиковал свои сочинения, и уже не было сомнений в том, с чьих рук он ест — за каждым его словом мелькал кончик белоснежной бороды Дамблдора. Вот и сейчас этот купленный журналист сокрушался об участи известного каждому магу бара «Дырявый котёл», сетовал на несправедливость судьбы, из-за которой старинное заведение оказалось закрыто, и сочувствовал пострадавшим: хозяйке, лишившейся всего, и её подруге, «навсегда утратившей красоту».

Руки задрожали, и я выронил газету. Разумеется, я понимал, что Адское пламя — серьёзное заклинание, справиться с которым весьма непросто даже сильным магам, но в момент колдовства не думал о последствиях. Единственное, что меня в ту минуту интересовало, так это возможность для нас с Малфоем сбежать. Поняв, что поджёг «Дырявый котёл», я ничего не почувствовал, но теперь-то мне ничего не угрожало, и я мог спокойно обдумать ситуацию. Сьюзен рассказывала нам, что Ханна Аббот выкупила бар у старого Тома после того, как Финниган разнёс его в порыве ярости, так что, получалось, я невольно лишил Ханну всего. Жалел ли я об этом?

Прислушавшись к себе, я понял, что мне всё равно. Ханна была в моём списке, поскольку тоже отвернулась от меня и помогала моим врагам, но она не была моим другом, и обвинять её в предательстве было бы неправильным, поэтому специально предпринимать что-либо для того, чтобы ей мстить, я не собирался. Судьба распорядилась иначе — что ж…

А вот личность второй пострадавшей мне была интересна: вредить случайным людям я совершенно точно не собирался. Напрягая память в попытке понять, кем была спутница Ханны (которую я, кстати, не узнал вчера), я понял, что без Омута памяти не обойтись, а нырять в него категорически не хотелось. У меня не всегда выходило прервать просмотр воспоминаний, а снова видеть смерть Северуса — увольте!

Эдриан вернулся лишь к ужину — злой, как мантикора.

— …И он мне тычет этой бумажкой с подписью Бруствера в нос, так ещё и плюётся! — рычал Нотт, нарезая круги по столовой. — Я ему: «А ничего, что министр сменился и ордера аннулированы?!», а он мне, мол, документ есть, какие претензии?

— Но Рей жив?

— Жив, — Эдриан словно сдулся, рухнув на стул, — ранение серьёзное, но его жизни ничего не угрожает… не угрожало, — скривившись, поправился он.

— В каком смысле?

— Бастер…

У меня перехватило дыхание.

— Говори же!

— Я не смог его найти.

Растерянно глядя на Нотта, я ждал продолжения — объяснений, плана по вызволению Рея из плена, хоть чего-нибудь, — но он молчал.

— Эм… Эдриан? Не молчи, пожалуйста. Что тебе удалось выяснить?

— Немногое, — вздохнул он. — Реймонда нет в камерах предварительного заключения Аврората, его никто не доставлял в Мунго, нет никаких свидетельств, что его отправили в Азкабан… Собственно, кроме заключения дежурного колдомедика, оказавшего ему помощь прямо на месте, очевидно, не разобравшись, что перед ним не доблестный аврор, а презренный Пожиратель смерти, больше нет никаких документальных подтверждений, что Мальсибер вообще участвовал во вчерашних событиях.

— Но как это возможно?

— Я не знаю, — вздохнул он. — Кто-то подсуетился… А тело Северуса мне выдать отказались — я не родственник.

Столовая подёрнулась пеленой, я не сразу понял, что мои глаза наполнились слезами, и поспешил опустить голову, чтобы скрыть слабость. Я знал, что Северус мёртв, знал, что, получив Сектусемпрой по горлу, невозможно выжить, что такая кровопотеря смертельна, но… Нет, не надеялся, просто гнал от себя мысли. Теперь же голову в песок прятать стало невозможно, факт озвучен.

— И что мы будем делать? — хрипло поинтересовался я, не в силах выносить тишину, окутавшую Блэк-хаус.

Эдриан печально взглянул на меня, вздохнул и ничего не ответил.

Аппетита ни у одного из нас не было, но мы продолжали ковыряться в тарелках, не желая расходиться. Мне мучительно больно было от мысли, что мы остались вдвоём…

— Надо сообщить Регулусу, — наконец произнёс Нотт. — И найти Драко.

Я кивнул, хотя так и не придумал, как сказать Блэку о Снейпе.

— Привет.

Мы с Ноттом одновременно вскочили из-за стола, бросаясь навстречу Малфою. Выглядел он ужасно. Грязный, исцарапанный, в порванной мантии…

— Ты цел?! — воскликнул я, останавливаясь в нескольких дюймах от него с палочкой наизготовку, готовый накладывать исцеляющие заклинания.

— Да, — поморщился он, пряча взгляд. — А ты?

— Я? Да, я…

Продолжение повисло в воздухе.

— Приведи себя в порядок, тогда и поговорим, — холодно велел Эдриан, отворачиваясь и возвращаясь за стол. — И не заставляй себя ждать.

По лицу Малфоя пробежала тень, губы искривились, но он покорно кивнул и двинулся к лестнице.

До его возвращения мы молчали. Умница Кричер налил нам чай, чтобы было чем себя занять и ожидание не казалось таким неуютным. Однако ароматный напиток едва ли мог разогнать сгустившуюся печаль.

Выбравшись из леса, я перестал винить Драко в произошедшем. Не потому, что тот действительно не был виноват, а просто потому, что это было глупо. Малфой совершенно определённо не хотел, чтобы мы вмешивались, постаравшись провернуть всё тайно, это был наш выбор: мой, потому что я сам решил узнать, что друг скрывает и почему ведёт себя странно; Реймонда и Северуса — ведь их никто не заставлял нестись нам на выручку… Конечно, не сунься Драко в ловушку, ничего этого бы не было, Снейп был бы жив, Мальсибер сидел бы рядом, но… Осуждать его за желание найти родителей никто не имел права.

Вот только что ему сказать? Рана была слишком свежа, чтобы искренне произнести «ты не виноват».

Малфой вошёл едва ли не боком. Опасливо косясь на Нотта, словно в любую секунду ожидая получить Круцио, он осторожно примостился на краешке стула и, опустив взгляд, скороговоркой пробормотал, что ему жаль.

— Обойдёмся без театральных заламываний рук и посыпания головы пеплом, — не дослушивая, сухо перебил Эдриан. — Мы не обвиняем тебя, хотя ты сам понимаешь, что поступил глупо. Меня интересует другое: как ты вообще попал в ловушку?

— По пути домой из лаборатории меня настигла сова, — глухо начал Малфой. — Письмо было от Астории…

— От кого? — не понял я.

— От Астории, — повторил Драко, — моей невесты.

Я изумлённо повернулся к Нотту, но тот лишь поморщился.

— Поскольку прошло много времени с того момента, как я окончил Хогвартс, она ожидала, что я как-то обозначу намерения, но… Да я вообще о ней забыл! — воскликнул он громко. — Я же не на вилле в Тоскане этот год провёл, не до свадьбы мне было!

— Так что она хотела?

— Поговорить, — нехотя признался Малфой. — Гринграссы же нейтралы, вот я решил, что встреча не должна быть опасна.

Он снова замолчал, наверное, вспоминая свидание с собственной невестой, но Эдриан шумно выдохнул, и он поспешил продолжить:

— Мы всё обсудили, и я уже собрался уходить, когда появилась Дафна. Слово за слово, она упомянула Пэнси, вернее, слова Паркинсон о моей матери…

— Мы уже обсуждали это, — поторопил Нотт.

— Она обещала, что передаст родителям, что я ищу их… А потом эта записка…

— И тебя ничто не насторожило? — закатив глаза, ехидно протянул Эдриан. — Неужели ты…

— Ну не мог я просто отмахнуться! Не мог! — заорал Драко, вскакивая со стула, который с грохотом рухнул на каменный пол. — Я всё понимаю, это была глупость, пусть я идиот, пусть я во всём виноват, но это же мои родители!

— Ну, о родителях ты по-прежнему ничего не знаешь, зато судьба Северуса известна, — безжалостно резюмировал Нотт и, ничего не добавив, покинул столовую.

— Мне жаль, — тихо сказал я, вставая.

— Бастер… — отчаянно протянул Драко.

— Эдриан правильно сказал: мы не обвиняем тебя, но… Прости, но видеть тебя я пока не хочу — больно. И, раз уж ты соизволил явиться, посвящать Регулуса в события, которые он пропустил, предстоит тебе.

Драко попытался возразить, но я уже закрыл дверь. Всё было очень плохо, но хоть от обязанности сообщать ужасные новости я избавился.