Ловкость рук и никакого мошенничества (гет)

Ужасно болела голова.

Гарри стоял посреди разгромленной квартиры Астории, не в силах собраться с мыслями. Когда они с Роном успели навести здесь такой кавардак? Помещение выглядело так, словно его только что обокрали воры-домушники. Ящики вывернуты, документы и рисунки разбросаны, одежда выброшена из шкафа… Они пробовали искать магический след, пробовали призывать возможные улики, но в конце концов просто начали шарить по закоулкам в надежде найти хоть что-то, что опровергнет их страшную теорию. Они так надеялись… и не нашли ничего.

Рон вошел в комнату, держа в руке две чашки с дымящимся кофе. Часы показывали половину шестого утра.

— Гарри, следует обсудить план действий.

Голос друга звучал сухо и как-то непривычно сдержанно. Гарри не обернулся и не повернул головы. Он не хотел ничего обсуждать.

— Гарри.

Тяжело вздохнув, Поттер развернулся к Рону и застыл, глубоко засунув руки в карманы. Тот протянул ему чашку с кофе и продолжил — все также чеканя каждое слово.

— Астория держала в руках кинжал — коллекционное оружие Беллатрисы. После этого у нее, магглорожденной, начались кошмары. Еще через некоторое время у Астории появились магические способности. Ты знаешь, что это значит.

Рон не спрашивал, он утверждал. И по его выражению лица было видно, что Уизли готов отстаивать свою точку зрения до конца.

— Кинжал — это крестраж, Гарри. Дамблдор говорил тебе именно об этом.

Голову Поттера пронзила очередная вспышка боли. Дамблдор, чертов Дамблдор. Ведь он все знал, все знал, чертов старикашка! Портреты видят то, что неподвластно обычным людям, они чувствуют изменения магического фона. Он знал, что Джинни беременна, знал, что Беллатриса успела сотворить себе крестраж, знал, что она пытается возродиться. И ведь выбрал отменный момент, чтобы надавить на своего любимого ученика, заставить его плясать под свою дудку даже с того света. «Ведь ты же не хочешь, чтобы твой сын пережил то, что выпало на твою долю, а, Гарри?».

Рон смотрел на него, не сводя взгляда, до ужаса напоминая в этот момент Гермиону. Поттер раздраженно дернул плечом и отхлебнул горячего кофе.

— Кинжал уже не крестраж, — ответил он жестким, чужим голосом. — Точнее, он — не совсем крестраж. Беллатриса захватывает Асторию. Она хочет использовать ее тело.

— Погоди, — Рон нахмурился еще больше. — Возможно, Беллатриса просто использует ее для своих целей. Как Волдеморт использовал Джинни в Тайной комнате, помнишь?

— Нет. Джинни писала в дневнике Тома Риддла самые сокровенные тайны, носила его каждый день в сумке. Она доверяла ему и советовалась с ним. Астория же пожертвовала кинжалу кровь — в первое мгновение, когда держала его в руках. Она порезала палец, и кровь впиталась в лезвие, словно ее там и не было. Это магический контракт, Рон. И разрушить его может только одно.

— Смерть, — прошептал Уизли, устало прикрывая глаза.

— Смерть, — эхом отозвался Гарри. Головная боль расцветала в черепе огненным цветком.

Они молчали. Часы в комнате тикали слишком громко.

— Ее можно как-то спасти? — тихо спросил Рон.

— Не знаю. Я ничего не знаю.

На самом деле он знал. Пришло время трудных решений.

К горлу подкатил горячий горький клубок. Что бы сказала Джинни? Что бы сказала, узнав, во что он превращается? Маленькая, светлая, нежная, она сейчас спит в их доме на площади Гриммо, и даже не представляет, что собирается сделать ее муж.

Остановить Беллатрису.

Разорвать магический контракт, пока возрождение не стало возможным.

Построить лучшее будущее для их детей.

Разрушить жизнь Драко Малфоя.

Принести тотемную жертву.

Убить ни в чем не повинную девушку.

Астория, ее зовут Астория. У нее есть имя, она учится в Академии искусств и мечтает открыть свою галерею. Она пьет пиво и носит красивые платья, она живет в этой квартирке в Шордиче, рисует портреты, читает книги, варит кофе по утрам. Она…

Гарри резко расправил плечи и поставил чашку с остывшим кофе на стол. Об этом нельзя думать. Думать можно только о крестраже.

— Крестраж захочет к ней вернуться, — сказал он, и Рон едва заметно содрогнулся от того, как холодно звучал его голос.

— Нам нужно обезопасить ее, Гарри.

— Конечно, нужно. Мы так и сделаем.

«Ведь мы же хотим, чтобы наши дети жили в лучшем мире, Гарри. Чтобы они никогда не видели той боли, тех страданий, что некогдавыпали на нашу долю. Ты же не хочешь, чтобы твой сын пережил то же, что и ты?»,— голос Дамблдора звучал в его голове настойчивым набатом. Старик Альбус жил там — в его мыслях и надеждах. Он плел там свою призрачную паутину, дергая умело за ниточки и все ближе подползая к ни о чем не подозревающим мухам. Он не собирался их спасать. Он собирался принести их в жертву общему благу.

— Нужно найти крестраж до того, как он найдет Асторию. Прочесать все кварталы в округе последнего убийства. Использовать магические кристаллы. Использовать все возможные способы, — сказал Гарри, отворачиваясь к окну. Он знал: это не поможет. Не спасет Асторию, но хотя бы даст ей время. Даст время им.

Перед глазами снова всплыла картина их с Драко переплетенных рук.

За окном начинало сереть. Унылое промозглое утро медленно наползало на улицы Лондона. В некоторых окнах соседних домов зажигались одинокие огни.

Джинни бы не одобрила. Она бы нахмурила брови и набросилась на него с обвинениями и кулаками, она бы кричала что есть мочи, заставляя искать другой выход. Джинни смелая, порывистая и всегда верит в лучшее. Она не понимает, что иногда другого выхода просто не существует.

Убивший дракона сам становится драконом.

— Ты мне зубы не заговаривай, — как-то непривычно злобно и резко промолвил Рон. — Ты, может быть, и герой волшебного мира, но ты мой лучший друг, и ты никогда не умел скрывать эмоции. Ты ведь не собираешься ее спасать, так?

Гарри смотрел на него потрясенно и немного потерянно. На мгновение ему вдруг стало ужасно, оглушительно стыдно за свои мысли, но перед глазами возникла Джинни, беспомощно падающая на землю, и Беллатрисса, криво ухмыляющаяся своими тонкими губами. Нет, этого нельзя допустить. Нельзя. Нельзя. Нельзя.

— Другого выхода нет, — отрезал он.

— Есть! — Рон сделал несколько резких шагов, но остановился на полпути. — История знает случай, когда человек-носитель выжил после уничтожения крестража. Это ты, Гарри. Мы должны это использовать.

— У меня было пророчество.

Рон замолчал. Пророчество было, и Волдеморт верил в него и сделал его возможным. Благодаря крестражу он был связан самыми сильными узами с Гарри. Именно поэтому стала возможной платформа 9¾, и разговор с мертвым на тот момент Дамблдором, и его собственный выбор сесть на поезд и поехать «дальше».

Никакого пророчества об Астории не было.

— Но ведь должно быть хоть что-то… — как-то беспомощно прошептал Рон, и Гарри устало прикрыл глаза. Голова раскалывалась.

Вдруг комнату осветила яркая вспышка, и прямо перед ними возникла сияющая серебристая выдра, вещающая напряженным голосом Гермионы:

— Владелец антикварной лавки перерезал себе горло нашим кинжалом. Срочно в магазин.

Они резко переглянулись и, не говоря ни слова, собрали вещи, крепко взялись за руки и аппарировали.

Когда воронка аппарации выбросила их в уже знакомом магазине, первое, что увидел Гарри — мертвецки бледное лицо Драко Малфоя. Он был не просто испуган — он был в панике, и в его глазах невозможно было разглядеть ничего, кроме пропасти страха.

И только тогда Поттер перевел взгляд на два тела, лежащие в луже крови на полу.

— Я пыталась ее остановить, — тихонько прошептала Гермиона откуда-то из-за спины Гарри, словно оправдываясь. — Я пыталась, правда, пыталась… Прости меня.

Астория лежала на полу рядом с трупом пожилого мужчины. Ее волосы и руки были измазаны в его крови, а в ладони она крепко сжимала кинжал. На левом предплечье расцвела Темная метка.

Гарри показалось, что его сейчас вырвет. Неприятный холод разливался в груди, не оставляя места для сочувствия и переживаний. Беллатриса уже в Астории, она уже под ее кожей и в ее мыслях. У нее нет материнской защиты, пройдет совсем немного времени, и Беллатриса захватит ее целиком, вытеснит ее сознание, уничтожит ее личность. Совсем немного времени до момента, когда она начнет убивать.

Слишком быстро. Все слишком быстро.

— Приведи ее в чувство, — гаркнул Гарри Малфою, отходя к двери и накладывая на помещение антиаппарационный купол. Нельзя дать Драко сбежать.

Если повезет, у них будет несколько часов, пока переход свершится полностью. Нельзя терять ни минуты, ни в коем случае нельзя.

Малфой опустился на колени, забрал у Астории кинжал и осторожно провел рукой по ее лицу. Гарри отвернулся, чтобы не наблюдать весь этот цирк. Нельзя думать о том, что она человек. О том, что она чувствует. О том, что ее кто-то любит.

— Астория, очнись… ты слышишь меня? Очнись, родная, очнись, пожалуйста…

Пожалуй, голос Драко еще никогда не звучал так жалко.

Астория содрогнулась всем телом и открыла глаза. Выглядела она действительно ужасно.

— Так болит голова, — прохрипела она едва слышно. — Почему… так болит голова?

— Все будет хорошо, — ответил Малфой, со всех сил стараясь держать лицо. Но голос дрожал и срывался, а от былой уверенности в себе не осталось и следа.

— Что случилось? — спросила она, переводя затуманенный взгляд с Драко на Гарри, Гермиону и Рона. Это все еще была она — Гарри слышал это по голосу, по интонации, по выражению лица. У них еще были драгоценные минуты.

Нужно было решаться.

Прости, Джинни. Надеюсь, ты меня поймешь.

— Твое тело захватила Беллатриса, — коротко бросил он, смотря ей прямо в глаза. Ее зрачки расширились от удивления, а лицо исказила гримаса непонимания и боли.

— Глупости какие, — пролепетала она. — Это же мое тело, я его чувствую, я могу двигаться, могу думать, я…

— Посмотри на левую руку.

Она перевела взгляд на свое предплечье и охнула от неожиданности. Драко сильнее сжал ее окровавленную ладонь.

— Я… умру?

Она произнесла эти слова на выдохе, и у Гарри заболело сердце. То, что от него осталось.

Прости, Рон. Прости, Гермиона. Вы поймете, не можете не понять, вы были со мной тогда, вы прошли весь этот ужас. Мы не должны допустить это снова.

— У нас еще есть шанс.

Слова давались с трудом. Он никогда не умел нормально врать.

Астория смотрела на него умоляюще. Ей было страшно. Но рядом с ней сидел Драко, и в его глазах Гарри видел нечто намного более острое, более колючее, более горячее. Малфой смотрел на него, как на последнюю надежду.

Казалось, больше никого не смущал труп в комнате.

— Я когда-то был крестражем, Астория. Волдеморт создал его в ночь, когда убил мою мать, сам того не подозревая. Он проникал в мои мысли и манипулировал мной, и уничтожить его было невозможно, пока жив я.

Он замолчал. Каждый вдох давался с трудом. Гарри слышал, как испуганно и немного загнанно дышит позади него Гермиона. Как Рон стискивает кулаки до хруста в пальцах. Он слышал это, и от этих звуков ему хотелось сбежать.

— Но ведь Волдеморт мертв… а ты вот — живой-живехонький… — она шептала едва слышно.

Он мог только догадываться о смысле ее слов, мог только читать по губам.

— Он сам меня убил. Пустил Аваду мне в сердце, и только поэтому я выжил.

Он замолчал, и в комнате запала ужасающая тишина, от которой звенело в ушах. Четыре человека смотрели на него со смесью страха, надежды и едва сдерживаемой паники.

— Но ведь Беллатриса мертва. Она не может меня убить. Так ведь?

Астория говорила рублеными фразами. Четко отделяла каждое предложение, как бы подчеркивая его смысл. Она была очень бледной, и на белой коже Темная метка выделялась еще четче.

Времени оставалось все меньше.

Прости меня, Драко.

Ты никогда меня не простишь.

— Волдеморт и я… Мы были связаны самыми сильными узами. Я был самым важным для него человеком.

Гермиона громко втянула в себя воздух. Гарри не обернулся, чтобы не видеть ее испуганных глаз. Он бы этого не выдержал.

Драко растерянно переводил взгляд с Астории на Гарри. Он все еще ничего не понимал.

— Тебя должен убить самый важный для тебя человек, Астория. Тебя должен убить тот, кто связан с Беллатрисой кровными узами. Только тогда у нас будет хоть какой-то шанс.

Малфой сорвался с места мгновенно. Словно ураган подлетел к нему и с размаха ударил кулаком по лицу. Гарри не отворачивался и даже не попытался заблокировать удар. В голове настойчиво стучало только одно: «Этого недостаточно. Я заслужил худшей участи».

— Ты сумасшедший ублюдок! — заорал Драко, не помня себя от ярости и занося руку для следующего удара. К нему моментально подскочил Рон и оттащил его подальше. — Я не буду ее убивать, слышишь?! Должен быть другой выход! Должен быть другой выход!!!

Астория не двигалась. Она сидела недвижно, словно мраморное изваяние, и ее глаза смотрели прямо перед собой, но ничего не видели. Казалось, она не чувствует ничего. Казалось, ее больше нет в этой комнате.

Малфой сыпал оскорблениями, пытался дотянутся до волшебной палочки, метался, словно загнанный зверь.

Ни Гермиона, ни Рон не сказали ни слова. Гарри боялся смотреть им в глаза.

­ — Я умру, — вдруг тихо промолвила Астория, и все повернули головы к ней. Слегка пошатываясь, она поднялась на ноги.

— Не слушай его! — взмолился Малфой.

Она не повернула головы в его сторону.

— Мне нужно подышать.

Астория медленно поднялась и прошла к двери и вышла на улицу. Гарри не пошел за ней. У них все еще было часа два, а найти ее в Лондоне не составит большого труда. Особенно, когда на ней маячок.

Драко как-то резко поник и словно сдулся. Рон отпустил его, и он снова сполз на пол, опустившись рядом с трупом.

­— Я не буду ее убивать. Ты чокнулся, если думаешь иначе, — сказал он, смотря Гарри в глаза.

— Будешь. У тебя нет другого выхода, — ответил Поттер, не отведя взгляда.

«Посмотри на меня, Дамблдор. Посмотри, что ты со мной сделал. Я тебя ненавижу».

— Все для общего блага, Драко. Все для общего блага.