Ловкость рук и никакого мошенничества (гет)

Девушка пронзительно закричала.

Грязные растрёпанные волосы липли к покрытому испариной лбу, её била дрожь, а дышала она так тяжело и рвано, словно воздух резал ей горло. В карих глазах плескался страх. Она лежала на каменном полу, и казалось, не смогла бы сейчас подняться на ноги, даже если бы ей дали такую возможность.

Чёрная женщина присела рядом и что-то негромко бормотала, сжимая в одной руке кинжал. С блестящего и даже на вид очень острого лезвия на пол тягуче капала кровь. Медленно, даже ласково, она провела ладонью по лицу лежащей на полу пленницы и та попыталась отодвинуться, отчаянно избегая прикосновения.

— Такая красивая маленькая грязнокровка, — напевно проговорила чёрная женщина низким, царапающим слух голосом. — Такая непослушная взбалмошная девочка. Взрослых! Нужно! Слушаться!.. Говори!

Та порывисто замотала головой — из глаз градом катились слёзы.

— Я ничего не знаю... — шептала она, уже не в силах говорить громче. Чёрная женщина вдруг взвизгнула и резко, хищно склонилась над пленницей, хватая её за запястье:

— Ты всё мне расскажешь, тварь! Всё, в подробностях! Говори!!

Пленница вновь закричала, срывая голос, когда острое лезвие кинжала вонзилось в руку. Вопль нестерпимой боли отражался от высоких стен и эхом разносился по мрачным коридорам поместья. Чёрная женщина дрожала от возбуждения — ее пьянил запах и вид грязной крови, но в то же время ей было страшно, по-настоящему, до жути страшно — не суметь, не узнать, подвести... Она цепко сжимала побелевшими от напряжения пальцами рукоять кинжала и старательно выводила на руке девчонки глубокое клеймо, которое не исчезнет теперь, не смоется со временем — останется до самого конца её жалкой жизни. И она с удовольствием сделает всё, чтобы жизнь эта оказалась как можно короче!

Но торопиться нельзя — девчонка должна что-то знать! Ведь не зря же у них оказался меч, не зря! А пока пусть мучается. Говорить начинают все, рано или поздно, и она тоже заговорит, стоит начать сдирать кожу с этих тонких маленьких пальчиков...

Рука дрогнула от предвкушения, лезвие вонзилось глубже, пленница закричала ещё громче, и от этих надрывных криков на душе становилось так радостно! Слыша их, хотелось вонзить кинжал ещё глубже и с наслаждением провернуть, дёрнуть, вспарывая мышцы. Кровь растекалась по полу — горячая, вязкая… грязная. Чёрная женщина выпрямилась, почти картинно отстранилась, любуясь своей работой. На окровавленном предплечье девчонки красовалось неровное — «грязнокровка»...

...Астория порывисто села в постели, открыв глаза, но ещё не понимая, где она и что вокруг. Сердце стучало в груди, как сумасшедшее, а тело покрывал липкий холодный пот. В ушах всё ещё звенел истошный вопль пленницы, полный отчаянья и смертельного ужаса. «Грязнокровка»... А это ещё что значит?!

Ей понадобилось несколько минут, чтобы полностью прийти в себя. Никак не получалось отогнать ужасную и в то же время завораживающую картину — чёрная женщина и блестящий металл, белая кожа и алая кровь. Она выбралась из постели и на дрожащих ногах отправилась в ванную. Лишь умывшись холодной водой, окончательно поняла — ничего не было, она дома, в своей небольшой квартире, а кровавые видения остались в ночном кошмаре. Астория пристально поглядела на себя в зеркало и твёрдо решила обратиться к врачу за рецептом снотворного.

За окном моросил дождь. Она заставила себя пойти на кухню и сварить кофе, да без сил опустилась в кресло. День только начинался, а она уже чувствовала себя полностью вымотанной — сизо-серая, как предутреннее небо, усталость сковывала движения и не давала нормально размышлять. Больше всего сейчас хотелось вернуться в кровать и проспать ещё несколько часов. Но такой роскоши она себе позволить не могла — нужно бежать в университет, а после ещё на работу, в магазин... Завтра два семинара в Академии, она ещё совсем не готова, и сосредоточиться на учёбе невообразимо сложно — все мысли занимает одна только магия.

Дафна не звонила. Наверное, сестра полностью погружена в своё первое задание на новой работе. Что ж, Астория была даже рада, что та не дает о себе знать — ведь если бы Дафна спросила, как дела, пришлось бы что-то врать, а врать ей она умела из рук вон плохо. И пришлось бы выдумывать какие-то правдоподобные дела и проблемы, а в голове — только движущийся, разговаривающий, живой портрет. Когда не можешь отвлечься от мыслей о сияющем серебристом лисе, который касался тёплым носом её пальцев. Когда ты целыми часами сидишь или бродишь из комнаты в комнату, размышляя о древних волшебных реликвиях, что держала когда-то в руках, но не в силах вспомнить даже, как они выглядят!

Астория нахмурилась и отставила опустевшую чашку. Она не могла не думать о магии. Она не могла не думать о Драко.

Он был умным, обаятельным и веселым. За разговорами с ним быстро и незаметно проходили часы, и так не хотелось оставлять его и возвращаться в такую скучную и обыденную жизнь! Когда Астория была маленькой, мама часто читала ей сказки о смелых принцах, спасающих принцесс от драконов. Им с Дафной жутко не нравились такие истории — они требовали рассказать о самих драконах, пещерных чудищах или озорных ведьмах. А теперь — какая ирония! — в её тихое и размеренное бытие порывистым ветром ворвался такой вот человек, открыв для неё яркий и сказочно-безграничный мир. И он сам был особенным.

Драко Малфой ей очень нравился. Драко Малфой от неё сбежал.

Астория в который раз почувствовала накатывающее волной раздражение. Ведь она пообещала себе не думать о том вечере, когда Драко исчез внезапно прямо из-под зонтика. Ведь поклялась не думать — но невозможно вот так просто отмахнуться от мысли, что парень, который тебе понравился, ни с того ни с сего оставил тебя среди дождя и темноты, даже не попрощавшись нормально!

Ну и ладно! Не хочет общаться — и не надо!

Она налила себе ещё кофе и тяжело вздохнула. Астория прекрасно понимала, что все эти высокопарные заявления — просто пустые обещания.

Нужно было уже собираться и идти в Академию, но в последнее время любимые лекции по искусству превратились в настоящую пытку. Она никак не могла сосредоточиться на том, что говорили преподаватели — мысли убегали из душных аудиторий туда, в невиданное поместье с живыми портретами, потускневшими от времени канделябрами и магией, которую чувствуешь при малейшем прикосновении к стенам. Как можно было всерьез слушать болтовню Миранды о каких-то там старшекурсниках, когда в голове только реликвии, из-за которых продолжают гибнуть люди? Как можно забыть ощущение, когда в глазах темнеет, тебя сдавливает со всех сторон одновременно и кажется, что невозможно даже сделать вдох — а потом в один миг обнаруживаешь, что стоишь на каменной дорожке, может, за сотни миль от Лондона?!

Но идти в Академию необходимо — никто ведь не отменял той самой «обычной жизни». Астория вдруг явно почувствовала горечь — наверное, когда все закончится и они найдут убийцу, ей снова сотрут память. Просто вырвут несколько страниц из её жизни, заполнив их наскоро выдуманными обычными воспоминаниями — и забудут, что были знакомы когда-то с Асторией Гринграсс.

На улице шел холодный дождь, а у неё в груди пылала обида и какая-то невнятная злость. Астория брела к метро, уныло повесив нос и едва сдерживаясь, чтобы не прикрикнуть на полную дамочку, всё порывавшуюся её обогнать, то и дело задевая локтем. Злость изводила — даже руки начинали подрагивать при одной только мысли о грядущих четырех парах и шести часах работы в магазине.

Астория такой не была. Ни вспыльчивой, ни раздражительной, она никогда — ну, почти никогда, — не срывала злость и плохое настроение на окружающих, но именно сейчас накричать на эту наглую дамочку, тычущую ей локтем в бок, казалось таким соблазнительным! И нужные слова уже плясали на кончике языка, готовые сорваться в любой момент...

«Это все от недосыпа», — твёрдо решила она, пытаясь отогнать прочь дурные мысли и отойти подальше от «раздражителя». Но куда же отойдешь подальше в забитом вагоне метро, в час пик?! Астория стиснула кулаки и попыталась отвлечься на другое. Как там было на курсах психологии? Представить место, где вы были очень счастливы?.. И мысли сами собой унесли её в дом, где жил Драко.

Нет, те эмоции, которые она ощущала в магическом поместье, нельзя было назвать счастьем в традиционном понимании этого слова. Но они были такими яркими! И как же хотелось вот прямо сейчас обернуться резко на каблуках, зажмуриться — и в следующий миг оказаться на усланной шуршащим гравием аллеей перед входом в этот странный горький дом!

Перед тем, как идти на занятия, Астория заглянула в библиотеку. Накануне она заказала несколько книг — о технике изготовления перстней в Англии XIX века, о холодном германском оружии середины того же века и обработке нефрита китайскими мастерами. Вся эта литература, скорее всего, никак не могла помочь — артефакты были магическими и не имели ничего общего с культурой обычных людей, но она бы не была Асторией Гринграсс, если б не проверила все доступные источники. Помнится, в тот вечер в библиотеке поместья Драко обещал подобрать для неё несколько волшебных книг об артефактах, но вот уже несколько дней, как от него не было вестей...

«Не смей думать об этом! — рявкнула она на себя мысленно. — Перестань уже обижаться, наконец — он тебе ничего не обещал! Ты для него просто — как там? — маггл!»

И от этой мысли к горлу вдруг подступил ком, а по коже побежали мурашки.

Все четыре пары Астория просидела на последней парте, уткнувшись носом во взятые книги и изредка создавая иллюзию участия в дискуссиях. Как и ожидалось, ничего стоящего там не нашлось. А она… она не могла сосредоточиться. Авторы трудов знали многое о теме исследования, каждый по-своему, но как много они упускали! Астория едва дождалась конца занятий, чтобы вернуть бессмысленный груз на библиотечные полки. Пора было явиться на работу, и когда она вышла из здания университета да направилась к антикварной лавке, то почти физически почувствовала, как немножечко отпускает тоска осеннего утра. Драко уверял, что именно в магазине они и познакомились, что там она впервые взяла в руки те реликвии — может, удастся вспомнить хоть что-то? Тень, нечеткий силуэт, схематический карандашный эскиз?..

Старик Томпсон сидел за прилавком и что-то увлечённо разглядывал через лупу. Он так низко склонился над столешницей, что густые усы едва не касались её поверхности. Косматые брови — сошлись на переносице, он негромко напевал себе под нос какую-то мелодию — и явно был в приподнятом настроении.

— Добрый день, — Астория подошла к нему и заглянула поверх плеча в лупу. Он изучал небольшую монету.

— Добрый, моя дорогая, ещё какой добрый! — заверил старик, распрямляясь и сверкая лучезарной улыбкой. — Захаживал сегодня некий немец с континента, принёс целый мешочек пфеннигов и немного марок разных годов. Продал по дешевке, а я уже обнаружил две коллекционных монеты — одну гамбургской чеканки, одну — мюнхенской. Ты уж, будь добра, разбери остальные, а то глаза у меня в последнее время совсем уж плохи...

Она едва подавила обречённый стон. Теперь весь вечер придется разбираться с мелкотой, сверять периоды и города чеканки, выискивать соответствия в списках и выписках, искать экземпляры, за которые нумизматы потом отдадут кругленькие суммы. Но мистер Томпсон так сиял да улыбался так искренне, что даже не заметил кислого лица своей подчинённой.

— Ну, не скучай тут, а я уже домой, — почти пропел он и пробрался к выходу с совсем не старческой ловкостью. Колокольчик на дверях негромко звякнул, и Астория осталась один на один с монетами и лупой.

Она достала большую белую кружку, насыпала туда заварки и залила её кипятком, добавив побольше сахара. Горячий черный чай всегда помогал разогнать тоску и с новыми силами взяться за дело.

На глаз, в мешочке было приблизительно монет тридцать-сорок. Астория внимательно перебирала один кругляш за другим, осматривая с обеих сторон и составляя описание. Время тянулось, словно густая патока, скучное занятие навевало сон и чудилось, будто монет не становится меньше, а минутная стрелка часов совсем не движется. Когда она изучила уже штук пятнадцать, коллекционных экземпляров всё ещё не попадалось.

И вдруг большой рыжий кот прыгнул с верхней полки прямо на прилавок перед её носом и пронзительно, да так, что мороз продрал по коже, мяукнул. От неожиданности Астория дёрнулась всем телом, вскрикнула — сердце почему-то сжалось от страха. И в тот же миг кружка с остывшим чаем сорвалась с места и стремительно полетела в стену, разбившись с коротким оглушительным звоном. Кот выгнул спину дугой и зашипел, уставившись на Асторию круглыми от удивления жёлтыми глазами.

Она отшатнулась, переводя взгляд с рыжего кота на осколки кружки у противоположной стены. Сердце колотилось где-то в горле, и в один момент стало слишком тяжело дышать. Руки дрожали, а на кончиках пальцев ощущалось едва заметное, но явное покалывание. Что это только что было?!

Она не помнила уже, в каком году был произведен пфенниг, который всё ещё держала в руках. Она не знала, какая песня играла в магазине в этот момент. Но была абсолютно точно уверена в одном — кружки она не касалась. Та отлетела в другой конец комнаты сама по себе, словно… по волшебству?

Астория глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, но с каждым мгновением всё отчетливей ощущала, как её захлестывает паника. Что происходит?! Ведь такого просто не может быть!

Она вскочила с высокого стула и поняла, что ноги совсем не держат. Упершись ладонями в прилавок, нервно хватала ртом воздух и не отрывала взгляда от мокрого пятна на стене. Кот, немного успокоившись, подошёл к ней, мягко коснулся холодным мокрым носом руки — и словно вывел из оцепенения. Она резко развернулась и схватила свою сумку, вытряхивая на столешницу всё её содержимое. Среди прочего хлама в ней был и мобильный телефон.

Долгие гудки набатом били по напряжённым нервам. «Ну же, возьми трубку, ты мне очень нужен, слышишь?!»

— Астория? — голос Драко на том конце провода звучал глухо и немного хрипло, словно у простуженного подростка.

— Приезжай! — почти выкрикнула она, дрожа уже всем телом. — Я не знаю, что со мной происходит!

— Что стряслось? Успокойся, пожалуйста, и объясни, в чём дело.

— Я не знаю, в чём дело! Ты должен мне помочь, слышишь?! Ты просто обязан мне помочь!

— Где ты?

— В магазине.

Он отключился, а Астория бросила телефон обратно и закрыла лицо руками. Может, она преувеличивает? Вдруг кружку задел кот? Может, это вообще ничего не значит?..

Драко вошел в магазин уверенными шагами и она бросилась к нему, позабыв все утренние обиды. Обвила руками его шею, уткнулась носом во влажное от дождя чёрное пальто — и разревелась. Было стыдно и в то же время просто нужно вот так плакать в его объятиях, пока он осторожно гладил её по спине, шепча на ухо всякие глупости о спокойствии, выдержке и самообладании. Напряжение сегодняшнего дня выходило из неё слезами, а взамен Асторию накрывало с головой сильнейшее чувство облегчения.

— Ну, что случилось у тебя? — спросил он ласково, когда поток слез немного иссяк. Драко чуть отклонился назад, не размыкая объятий, и осторожно утёр слезы с её щек, внимательно вглядываясь в лицо Астории.

— Я кружку разбила, — выдохнула она и шмыгнула носом. Он посмотрел на нее недоверчиво и вдруг рассмеялся.

— Так ты вызвала меня, потому что разбила кружку? — вымолвил сквозь смех, и Астория невольно улыбнулась, осознав всю нелепость фразы.

— Я её не касалась. Я просто испугалась кота, дернулась назад — а она полетела в другой конец комнаты. И разбилась.

Из серых глаз в один миг пропало веселье, Драко посерьёзнел и нахмурился. Тревога, что только-только ушла и растворилась в его смехе, вновь начала охватывать её душу.

— Уверена? Ты же была напугана, могла задеть её рукой и даже не заметить. От испуга всякое мерещится, — начал он осторожно, но Астория упрямо мотнула головой:

— Нет. Я не касалась её. Она сама.

— Но ведь...

— Если бы даже я её задела, кружка не могла от одного прикосновения отлететь так далеко!

Он обернулся, оценивая расстояние между прилавком и стеной, у которой лежали осколки. Помолчал немного и протянул задумчиво:

— Не смогла бы...

И замолчал. Астория ждала от него чего угодно — совета, утешения, объяснений, но только не этого долгого и тяжёлого молчания. Она глубоко вдохнула и спросила:

— Так что это было? Это как-то связано с реликвиями и вашим маньяком?

— Не думаю, — нерешительно протянул он и вдруг поинтересовался: — Сколько тебе лет?

— Девятнадцать, а какое отношение это имеет...

— И раньше с тобой никогда подобного не случалось?

— Нет, вроде, я...

— Где вы жили, когда тебе было одиннадцать лет? Тебе не приходили странные письма? Какие у тебя отношения с родителями? Они могли от тебя что-то скрыть, когда ты была маленькой? — Драко сыпал вопросами, а Астория даже не успевала на них отвечать. Он встревоженно смотрел ей в глаза и крепко сжимал плечи, и от всего этого она снова начала дрожать — хотелось остановить его хоть на мгновение, чтобы вздохнуть, наконец, полной грудью, чтобы это все закончилось, чтобы...

— Да что всё это значит?! Ты же знаешь что-то, я по глазам вижу! — взвилась она. Если убийца здесь ни при чем, почему же Драко тогда такой хмурый? Разбитая кружка имеет отношение к чему-то похуже психа, перерезающего людям горло? Да что вообще может быть хуже этого?!

— Что это было?! — потребовала она ещё раз срывающимся от тревоги голосом, и лампочка над их головами вдруг лопнула, осыпав обоих мелкими осколками. Магазин погрузился во тьму, Драко сильнее прижал её к себе, укрывая от сыплющегося с потолка стекла — испуганную, напряженную и растерянную.

— В тебе просыпается магия, а я понятия не имею, почему, — наконец пробормотал он негромко, и Астория во второй раз за день почувствовала, как подкашиваются ноги. Они замерли посреди тёмного магазина, прижавшись друг к другу, он осторожно гладил её волосы, глубоко и размеренно дыша. Она слушала, как тревожно стучит его сердце.

— В тебе просыпается магия, — повторил он уже громче и уверенней. — Только Поттеру об этом пока не говори.