По долгу крови (джен)

От холма с вепрями, где они ненадолго остановились, чтобы оттереть с лиц копоть, отец поехал медленнее. Но не по направлению к замку, как надеялся Дик, а в противоположную сторону. Ему редко доводилось не спать так поздно, усталость уже давала о себе знать. Насыщенный переживаниями вечер совершенно измотал его. Веки начинали слипаться, образы теплой кровати и жарко растопленного камина манили Дика тем сильнее, чем ближе они были к родному дому, но сейчас для исполнения этих фантазий время еще не пришло. Дик постарался отвлечься. Куда они едут? Очевидно, дело в том последнем штрихе, о котором упомянул отец. И эта девушка... Что с ней будет? Оставлять ее в замке было бы неразумно, рано или поздно она обязательно растреплет о том, что видела. У замковых слуг родня во всех прилегающих деревнях. Оглянуться не успеешь, как «добрая слава» о забавах герцога Эгмонта облетит весь Надор. Так что же отец думает с ней делать?

— Мы поехали ночью, чтобы поменьше привлекать к себе внимания? — спросил Дик, продолжая прерванный разговор.

— Нет, Дикон, — отец украдкой вздохнул. Помолчав немного, он скупо тряхнул головой, словно отгоняя внезапно нахлынувшую хандру, и устремил взгляд на Дика. — Ты совсем ничего не знаешь. Лэйе Литэ! Это моя вина! Я слишком много времени уделял службе и непростительно мало — твоему воспитанию. Каждый раз, когда я хотел заговорить с тобой о нашем долге, мне казалось, что ты еще слишком мал, что еще не готов... А оказалось — я безнадежно опоздал. Теперь я вижу это.

Слова срывались с его губ колкой дробью, горькие, злые. В свете луны глаза отца сверкнули, и Дик разглядел в них едва сдерживаемую ярость. На миг он оторопел — оказаться жертвой отцовского гнева было страшно до холодного пота, тем более, что никакой вины за собой он не чувствовал. Но потом Дик понял, что эта ярость направлена не на него, а на кого-то другого.

— Тебе неоткуда было узнать о силе повелителей самому. Мы не Придды и не Алва. Всю нашу библиотеку после казни Алана Ларак вывез в Олларию. Она и поныне хранится в государственных архивах, но Окделлы никогда не были в фаворе до такой степени, чтобы потребовать назад свою собственность, не натолкнувшись на яростное противление другой партии!

Другая партия? «Навозники» и переметнувшиеся к ним люди чести? Они и впрямь делают все, чтобы Окделлы не смогли занять достойное их титула положение! Чего только стоят несправедливо завышенные поборы, которые кардинал Дорак дерет с их провинции вопреки отцовским ходатайствам? А стыдливо названное «дуэлью» убийство дядюшки Грегори? А спешное увольнение отца из армии? Вечные подозрения после мятежа графа Борна! Лишить Окделлов памяти о своем прошлом — низость как раз им по духу.

— То, что мне известно — это крохи, — продолжал отец, сбавив тон. — Малая часть от того, что поколениями передавалось в других Высоких Домах. Эти крохи наши предки, начиная с маршала Ричарда, собирали из всех возможных источников. Когда-то Эпинэ поделились кое-чем из семейной библиотеки. Когда-то — Алва. У меня в кабинете хранится несколько переписанных вручную книг еще гальтарской эпохи. Но это ничто, если сравнивать со знаниями семей, чье наследие уцелело. И я даже не говорю, что сила Молний и Ветра в корне отличается от силы Скал! Кое-что нашим предкам удалось воссоздать по аналогии, но сколько всего утеряно, сколько утеряно, Дикон, ты просто себе не представляешь!

Отец говорил с такой неподдельной горечью, что Дик пожалел его от всей души. Это было плохо, ведь языческие манускрипты толкали отца идти дальше греховной тропой, и вместо ложного сочувствия Дику следовало бы порадоваться, что он огражден от многих порочных знаний, но радоваться не получалось. Слова о долге и отнятой памяти затронули доселе молчавшие струны его сердца, всколыхнули душу, растревожили глубокое и темное, непоколебимое и безжалостное. Жернова, однажды перемоловшие жизнь их семьи. Силу, коротко именуемую чувством справедливости.

— Ты совсем ничего не знаешь, — повторил отец. Голос его звучал глухо, весь недавний пыл как будто остыл или ушел вглубь, как уходят под землю торфяные пожары, выжигая хорны плодородных полей, бывших когда-то болотами. — Ночь — это наше время. Лит был владыкой скал, Зимы, Полуночи и Севера. Полуночи, Дикон. Именно ночью все силы Кэртианы наиболее благоволят нам. Ночной суд будет самым праведным, ночная дорога окажется самой короткой, ночной убийца сам напорется на свое оружие.

— Поэтому вас назвали?.. — Дик не договорил. Почему-то язык не поворачивался произнести вслух демонский титул.

— Именно, — отец правильно истолковал его заминку. — Ночной Хозяин. Это не просто слова.