Резонанс (джен)

Гарри с усталым вздохом откинулся на спинку стула.

— Чаю? — спросил Дамблдор.

— Да, спасибо, сэр.

— А когда ты чуть-чуть взбодришься, мы, пожалуй, пригласим нескольких репортеров.

Гарри тихо хмыкнул с отвращением. Приняв чашку и блюдце, он подержал их, пока Дамблдор наливал чай.

— Вы сказали, позже будет фейерверк?

— Да. Нам не хотелось, чтобы мистер Диггл снова влип в неприятности с Министерством, поэтому его пригласили запускать свою феерию отсюда, из Хогсмида. Кстати, там сейчас тоже идет бурное гуляние.

— А за что он влип в неприятности? — спросил Гарри, отпивая из чашки.

МакГонагалл скрестила руки на груди.

— В прошлый раз он расцветил своими фейерверками все небо над Кентом. К счастью, магглы решили, что это был метеоритный дождь. Орды сов, летавших посреди бела дня, они помнили гораздо дольше.

В ответ на потревоженное выражение на лице Гарри, Дамблдор наклонился к нему:

— Вот почему сегодня мы собрали всех смутьянов здесь, — подмигнул он.

Гарри оглядел Зал.

— Все выглядят такими счастливыми.

— Все кроме тебя, Поттер, — едко заметил Снейп.

Гарри бросил на него сердитый взгляд, но не ответил. Он не мог отрицать, что чувствовал себя так, словно его разобрали на части и собрали обратно неправильно.

— Ну же, впереди лишь богатство и слава, — продолжил Снейп.

— Северус, — мягко упрекнул Дамблдор. — У Гарри был очень долгий день.

"У Гарри были очень долгие шесть лет", — подумал тот.

— Наш министр ушел, — возразил Снейп, скрестив руки на груди.

— Но Министр здесь все же есть, — дружески подчеркнул Дамблдор.

Оболенски наклонился ближе к Гарри:

— Похоже, у тебя здесь есть заклятый недруг? — спросил он с нескрываемым весельем, глянув на Снейпа.

— Да, — сухо ответил Гарри.

— Еще сладкого, Гарри? — спросил Дамблдор, — или чего-нибудь еще?

Гарри, чувствуя в себе бунт, посмотрел на директора:

— Теперь мне можно вступить в Орден?

Он хотел задать этот вопрос шутки ради, но, неожиданно для него он прозвучал как остро наболевший. Голубые глаза Дамблдора всмотрелись в его. Гарри почувствовал инстинктивный позыв отступиться, но впервые в жизни легко преодолел его и уверенно выдержал этот взгляд.

МакГонагалл попыталась развеять обстановку:

— Официально ты все еще несовершеннолетний.

Эмоции Гарри сделали кульбит, и теперь он разозлился на всех. Он отвернулся от собеседников и стал смотреть в зал. Ему на ум пришло множество колкостей, но он смолчал, опасаясь, что впоследствии пожалеет о сказанном.

Оболенски отодвинул свой стул. Он похлопал Гарри по руке и сказал:

— Ничего, думаю, утро вечера мудренее. — Он поднялся. — Мне давно пора последовать примеру Фаджа. Вы позволите вас оставить?

Гарри кивнул, остальные также высказали согласие. Когда болгарский Министр отошел от стола, Дамблдор сказал:

— Я не стану извиняться за то, что старался тебя защитить, Гарри.

Гарри обожгла ярость, но он упорно смотрел в зал. Эта так называемая защита стоила ему Сириуса. Если бы они были где угодно, но не здесь, Гарри уже начал бы гневную тираду. Он кричал бы, что, если бы Снейп на самом деле был полезен Ордену, он давно убил бы Волдеморта сам. Он бы напомнил им, что их защита все равно никогда не срабатывала. Он сглотнул и поморгал, отчаянно стараясь удержать все это в себе.

Шум праздничного приема начал будто бы пульсировать, удаляясь и приливая снова, голову Гарри наполнил гул как от сильного ветра. Издалека выкриками доносились чудные, невнятные голоса. Вид Большого Зала перекрыла серо-зеленая пелена, в которой поблескивали ярко-зеленые нити, как в массивной, порванной во многих местах паутине. К нему приблизилась какая-то странная тварь. Он прищурился, пытаясь разглядеть ее получше. Она напоминала черную звезду с аморфными, тянущимися к нему конечностями. Далекие голоса стали громче. Другие темные кляксы постепенно окружали его, приближались, жадно ища путь к нему сквозь мглу. Гарри отпрянул назад, стремясь из нее выпутаться.

— Гарри? — его позвал очень встревоженный голос Дамблдора. Кресло Гарри было повернуто к директору, и Альбус крепко держал его за плечи. МакГонагалл, вскочившая на ноги, склонялась через плечо директора. — Что случилось?

Гарри выровнял дыхание.

— Не знаю.

Испуг поубавил его гнев, но он по-прежнему был слишком зол, чтобы заставить себя подбирать слова, которыми можно было бы внятно описать то, что он видел.

Дамблдор нахмурился:

— Мальчик мой, мы не сможем тебе помочь, если ты нам не позволишь, — тихо сказал он. Гарри все еще не желал смотреть на него, и пожилой маг мягко добавил: — возможно, праздничный ужин для тебя сейчас не самое лучшее место.

— Я хочу остаться, — уперся Гарри. Ему не очень-то улыбалось лежать одному в гиффиндорской спальне, представляя, как остальные веселятся здесь, и дожидаться, когда зеленая мгла поглотит его, на этот раз насовсем.

Дамблдор повернулся к Снейпу.

— Северус, — сказал он и мотнул головой. Снейп тут же встал и удалился. Гарри с недоумением смотрел ему вслед. МакГонагалл села на место, отодвинула кубок, налила себе чаю и быстро выпила его, не спуская глаз с Гарри.

Снейп возвратился и тайком передал что-то Дамблдору, затем вернулся на свой стул и стал наблюдать с выражением лица, идентичным МакГонагалл — с пристальным вниманием.

Дамблдор взял кубок Гарри с медовухой и, спрятав его за стол, вылил туда содержимое принесенного ему флакона, затем поставил его обратно на скатерть.

— Что это? — спросил Гарри.

— Зелье, воздействующее на настроение, — ответил Дамблдор. — В обычной ситуации я бы ни за что не дал тебе это средство, но сейчас я настаиваю, чтобы ты его выпил, если хочешь остаться на празднике до конца.

Гарри посмотрел на него с обвинением. Снова вспыхнула злость, хотя страх перед возвращением видения тут же ее укротил.

— Я делаю это для твоего же блага. Можешь кричать на меня, сколько вздумается, в любое другое время, но если ты устроишь сцену сейчас, в глазах общества на твоей репутации навсегда останется пятно. Этого я не допущу.

Гарри посмотрел на кубок, затем перевел взгляд на лежавшую на столе руку Дамблдора, на искрившиеся серебряные кольца, унизывавшие его пальцы. Он почувствовал себя вконец обессилевшим и разбитым, поднял кубок и осушил до дна в несколько глотков.

— Спасибо, Гарри. Что ж, дадим зелью подействовать и пригласим репортеров, пока оно работает в полную силу. Возьми еще десерта, — предложил Дамблдор, сняв с тут же возникшего рядом подноса тарелку с шоколадными бон-бонами.

Гарри нехотя раскусил один. Внутри они были с сильным холодком. Когда он съел вторую половину, его дыхание стало цвета шоколада, разбавленного молоком. Невидящим взглядом Гарри посмотрел через зал, пытаясь понять, что произошло. Его видение было совершенно невнятным. Он прокрутил его в голове и прикинул, не заснул ли на пару секунд. Но вскоре Гарри стала безразлична эта новая напасть. Плечи словно отсоединились от тела, отчего-то совершенно расслабившись. Его внимание привлекла группа волшебников, обсуждавших что-то и бурно жестикулировавших, шутя и смеясь. Чуть вдалеке сидела женщина, и у нее на коленях расположился малыш, руками поедавший торт. Все лицо и ручки ребенка были сплошь перемазаны шоколадом, и никто не обращал на это ни малейшего внимания. Гарри больно кольнуло в самую душу, и он захотел, чтобы все вокруг исчезло, а его жизнь отмоталась назад и прошла по-другому.

— Он сопротивляется зелью, — заметил Снейп, перетянув внимание Гарри обратно к их столу.

Дамблдор встал и внимательно посмотрел на Гарри.

— Я не специально, — попытался объяснить тот.

— Пойдем, навестим твоих друзей. Тебе нужно отвлечься.

Гарри вслед за ним спустился с платформы и подошел к столу Уизли.

— Гарри! — воскликнули сразу несколько человек. — Мы уже думали, что стали недостаточно хороши для тебя, — прокомментировал Фред. Гарри посмотрел на него с изумленной обидой, но тот слегка стукнул его по животу. — Да шучу я, шучу.

— Гарри, — расчувствовавшись, сказала миссис Уизли. Она потянулась к нему через стол, но сидела слишком далеко. Гарри задумался, сколько кубков она успела осушить, и обошел вокруг стола к ее месту. Не вставая, она обняла его, прижавшись щекой к его животу. — Думаю, теперь мне можно уже не волноваться о тебе так сильно. Поверить не могу, что ты действительно это сделал, — всхлипнула она.

— Мам, — неловко укорил Рон. — Извини, дружище, слишком много медовухи, — пояснил он Гарри. Тот лишь пожал плечами. Наконец, Молли его отпустила. Он, словно в тумане, прошел вокруг всего стола и каждому пожал руку… даже Перси.

Когда они отошли от столика, Дамблдор прошептал ему на ухо:

— Я гораздо больше предпочитаю тебя настоящего, но сейчас придется обойтись так.

В назначенное время все вышли на лужайку, чтобы полюбоваться фейерверком. По всеобщему признанию Диггл в тот вечер перещеголял самого себя. Экстравагантное зрелище длилось без конца. Гарри присел на траву между Роном и Гермионой. Остальные почетные гости сидели в мягких креслах у порога замка. Гарри был уверен, что при желании мог бы присоединиться к ним, но не захотел.

Через час после начала шоу Гарри почувствовал, что действие зелья начало пропадать. Под грохот салюта он все больше чувствовал себя, как лодка, которую колышут волны на отмели.

Гермиона коснулась его руки:

— Ты как, в порядке, Гарри? — спросила она тихо, чтобы не слышал Рон, отвлеченный шумом фейерверков и гомоном толпы.

— Нет, — ответил тот. — Я чувствую себя как-то странно.

Она нахмурилась и посмотрела на него с глубоким сочувствием, крепче сжав его ладонь.

— Теперь, когда Волдеморт больше не болтается у тебя в голове, должно стать гораздо лучше, но, скорее всего, понадобится время, чтобы привыкнуть, — сказала она с надеждой. — Ну хоть облегчение появилось?

— Да, это точно.

— Теперь нам все дороги открыты, — она радостно улыбнулась. Ее счастье было заразительно и чуть убавило ноющую боль в груди, даже лучше, чем зелье. Он глубоко вздохнул, когда на небе расцвел гигантский сине-красный цветок, лепестки которого отделились и поплыли по ветру.

Представление продолжалось, толпа понемногу притихла. Гарри лег в холодную траву и закрыл глаза. Цветные огни вспыхивали сквозь веки. Постепенно он заснул.

Гермиона заметила, когда он задремал, не смотря на свист и треск заклинаний, взлетавших над Хогсмидом. Она толкнула Рона. Тот закатил глаза и покачал головой:

— Сейчас он, наверное, заснул бы даже на мировом квиддичном кубке, даже если бы сам играл.

Гермиона хихикнула. Рон взял ее за руку, и так они и сидели, держа сцепленные ладони над простертым на земле Гарри.

Через некоторое время над ними сзади кто-то наклонился. Гермиона повернулась и увидела директора, присевшего на корточки рядом с Гарри.

— Как он? — спросил Альбус. Гермиона пожала плечами. Пожилой маг нахмурился. — Думаю, пора отправить его в спальню.

— Он уже крепко спит, — возразила Гермиона.

— Мне кажется, ему лучше не лежать долго на холодной земле, — тихо заметил Дамблдор.

— Я накладываю на него согревающее заклинание.

Дамблдор улыбнулся.

— Ну, тогда оставим его здесь.

Через полчаса Гарри разбудила громоподобная канонада очередного салюта. Воспоминания о прошедшем дне проплывали перед его мысленным взором, пока он наблюдал за тысячей разбрасывавших искры колес, крутившихся через ночное небо. Он сел и огляделся. Толпа на лужайке поредела вдвое.

К ним подошли Фред и Джордж, принеся кружки, полные до краев медовухой.

— Еще меда, Гарри? — спросил один из них.

Гарри принял тяжеленную кружку. Она источала приятное тепло, и Гарри с удовольствием обернул вокруг нее ладони. Рон тоже взял себе одну. Гермиона настояла, чтобы они распили ее на двоих.

Когда кружка была наполовину пуста, и Гарри уже основательно перегрелся и начал засыпать на ходу, фейерверки прекратились. Представление было вознаграждено долгими овациями. Гарри стало интересно — а те далекие, бродившие кругами по берегу озера люди тоже слышали их? При виде этих странных фигур, то выхватываемых из темноты светом костра, то вновь растворявшихся в ней, у Гарри внезапно перехватило дыхание — они до жути напомнили ему тварей, круживших в его смутном зеленом видении.

— Гарри?

Его окликнул Дамблдор, стоявший неподалеку от ступеней замка. Подростки, услышав его, поднялись и потянули затекшие мышцы. Директор явно хотел что-то спросить у Гарри, но набежала толпа, желая последний раз прикоснуться к победителю, высказать слова благодарности. Оторвав взгляд от Дамблдора, Гарри постарался ответить каждому насколько смог.

* * *

На следующее утро завтрак накрыли часом позже — с учетом вечеринки, затянувшейся до двух ночи. Как только все расселись, Дамблдор поднялся с места:

— Доброго всем утра — первого утра свободы. Сегодня мы объявляем день Хогсмида для всех учеников с третьего по седьмой курс, — при этих словах в Зале поднялся гвалт восторженных криков. — Постойте, постойте, — прервал их Альбус, улыбаясь. — Также я хочу объявить, что в этом году после долгих споров мы решили отменить все годовые экзамены.

Рон подпрыгнул с места:

— Да! Гарри, я тебя просто обожаю! — воскликнул он, изо всех сил тряся друга за плечи.

Дамблдор продолжил:

— Также после завершения СОВ и ТРИТОНов — да, этих экзаменов вам, к сожалению, не избежать — состоится товарищеский матч по квиддичу. В соревновании будут участвовать сборные от двух факультетов: с одной стороны игроки из команд Гриффиндора и Хаффлпаффа и с другой — из Рейвенкло и Слизерина. В выходные дни перед матчем команды смогут по очереди провести тренировки. В обеих командах должно быть представлено равное количество игроков, включая запасных. Капитаны команд сами отберут своих игроков.

Сразу после объявления повсюду начались бурные обсуждения.

— Это все, — закончил директор и, как только он сел, в центре столов тут же появилась еда.

Гермиона ткнула Гарри под бок локтем, протягивая ему номер Ежедневного Пророка:

— Ты это видел?

Гарри забрал у нее газету и уставился на фото под трехсантиметровым заголовком «ВОЛДЕМОРТ ПОВЕРЖЕН!»

Это была черно-белая фотография, на которой он стоял над трупом Волдеморта. Похоже, снимок был сделан со ступеней при входе, поскольку объектив смотрел на него немного снизу вверх. Поначалу ему показалось, что кадр неподвижен, затем он увидел, что край его мантии чуть шевелится, как от легкого ветра.

— Я не видел того, кто фотографировал, — проговорил он задумчиво.

— Этот снимок, похоже, просочился из Министерства, один из их архивистов сделал его, когда они входили в замок с аврорами.

Гарри пробежался глазами по статье. К счастью в ней не написали, что у него нет девушки. Там было много цитат от дипломатов и прочих официальных деятелей, включая маггловских, восхвалявших подвиг Гарри. Закончив с текстом на передовице, он снова всмотрелся в фото. Собственный взгляд даже Гарри показался пристальным, ищущим, словно он видел гораздо больше, чем было доступно прочим. Он протянул газету обратно, но Гермиона сказала оставить ее себе, у нее была своя копия.

Рон тараторил ему про квиддич:

— После завтрака поговорим с Захарией. Сразу определимся с составом команды. — Его явно весьма волновала предстоящая игра.

— Можешь быть капитаном, — сказал Гарри, кусая сочащуюся жиром полоску бекона.

— Ты же капитан, — удивился Рон.

— Нет никакого капитана, Рон. Две минуты назад не было никаких команд.

Рон посмотрел на него пристальнее:

— Ты правда не против?

— Лучше ты, я не хочу. Можешь побыть капитаном в паре с Заком на этом матче. Похоже, для тебя победа в этой игре значит гораздо больше, чем для меня.

— Но ты ведь сыграешь с нами? За ловца?

— Да, сыграю. Позже с Заком обсудим.

Захария Смит нашел их еще до окончания завтрака.

— Не против, если я подсяду?

С ним пришли еще три игрока. Он сел рядом с Роном и перегнулся через него, обращаясь к Гарри.

— Разговаривай с Роном, он капитан Гриффиндора.

— А, хорошо. — Зак повернулся к Рону. — Я так кумекаю: я, Белл и Уизли — загонщики. Слоппер и Риггс как нападающие. Ты — ловец, — он показал на Гарри. — И, поскольку Элеанор рвется к кольцам, вы с ней соревнуетесь на позицию вратаря, — последние слова он адресовал Рону.

Тот задумался на минуту.

— Согласен, только кого мы выкинем, если я выиграю позицию в основном составе? Не тебя, — объявил он Гарри.

— Я вообще молчал, — возразил тот. — Я знаю, что Кэтти очень хочет сыграть, это ведь ее последний год в Хогвартсе. Джек может согласиться посидеть на скамейке запасных.

— Я с ним поговорю, — сказал Рон. — Какие комбинации на поле вы предпочитаете? — спросил он Зака.

Завтрак подходил к концу и, пока капитаны обсуждали предстоящий матч, Гарри болтал с учениками, которые, выходя из Зала, толпами подходили со словами благодарности и поздравлениями. Гарри уже не терпелось дождаться, когда все, наконец, уляжется и придет в норму. Деннис Криви попросил, чтобы он подписал его копию Пророка. Гарри улыбнулся, превратил свое перо в маркер выученным накануне заклинанием и затем в нижнем углу фотографии поставил свой автограф.

— Где ты этому научился? — спросила Гермиона.

— У министра Оболенски, — ответил Гарри, когда братья Криви отошли. — На вчерашнем пиру он попросил, чтобы я подписал салфетку с гербом Хогвартса для Виктора Крамма. — Заметив лица Рона и Зака, Гарри ухмыльнулся и добавил: — он сказал, что Виктор взял с него слово привезти ему что-нибудь на память.

Рон покачал головой:

— Прости, Гарри, но Волдеморт — ничто по сравнению с квиддичем.

— Убеди в этом всех остальных.

* * *

За ланчем МакГонагалл подошла к ним и положила перед Гарри три письма. Верхнее было от миссис Уизли. Гарри вопросительно взглянул на учительницу. Та приостановилась и сказала:

— Зайдите ко мне после уроков, я все объясню. И нет, я не взялась за работу школьной совы, если вы об этом хотели спросить.

После занятия по уходу за магическими существами, прошедшего также беспорядочно, как и все прочие уроки, даже учитывая беспорядок, творившийся там на каждом уроке, Гарри поднялся к кабинету своего декана. Он очень надеялся, что благодарные излияния от однокашников скоро начнут иссякать, ибо его терпение к бесконечным изъявлениям признательности подходило к концу, не смотря на его собственную радость.

— А, мистер Поттер, — дружелюбно поприветствовала МакГонагалл, когда он постучался и зашел. Наклонившись куда-то за стол, она извлекла оттуда большой деревянный ящик. — Полагаю, это все для вас.

Гарри замер, уставившись на ящик, почти на три четверти заполненный конвертами.

МакГонагалл продолжила:

— Мы перевели доставку почты с тебя на школу. Это те, что пришли сегодня. — Гарри нерешительно заглянул в коробку. МакГонагалл пояснила: — они все были проверены на проклятья, так что можешь приступать.

Гарри положил руку на край ящика:

— У меня есть задания к завтрашним урокам, профессор, — проговорил он, пытаясь представить, сколько времени у него отнимет открыть и хотя бы просмотреть каждое из этих посланий.

На губах МакГонагалл появилась легкая улыбка, смягчившая ее обычно строгое лицо.

— Профессор?

Она обошла стол и сказала:

— Думаю, я смогу помочь тебе какое-то время. — Она махнула палочкой, и на полу возникли три ящика поменьше. — Посмотрим, что у нас тут, — пробормотала учительница и протянула руку в большой ящик.

Взяв со стола нож для почты, она вскрыла первое письмо, развернула и мельком взглянула на текст. — Просто выражение благодарности, — заключила она и бросила его в одну из меньших коробок. Второе и третье получили ту же классификацию. Четвертое, написанное на очень хорошей бумаге, она читала чуть дольше, затем передала Гарри.

Тот развернул гладкий, кремового цвета лист и прочел первую строчку написанного витиеватым почерком письма. Взглянул на конверт и дорогую печать из белого воска. На ей было написано «Фриландер», на гербе были изображены овца и летящий фазан. Не веря глазам своим, Гарри перечел первые два предложения снова.

— Этот Фриландер что, слаб рассудком?

— Лорд Фриландер — очень хороший человек, Гарри. Я имела честь встретиться с ним целых два раза. Его прадед был магом, как и он сам. В некоторых семьях магия встречается через поколения, как, например, в этой.

— Но он ничего не знает обо мне. С какой стати ему пришло в голову меня усыновлять? — спросил Гарри, читая письмо до конца.

— Наследование, Гарри. Насколько я знаю, у него нет своих детей. — МакГонагалл бросила еще два письма в первую коробку. — На твоем месте я бы не отбрасывала его предложение так опрометчиво. Не так уж и плохо жить в поместье, где у тебя есть собственное крыло, лошади для конных прогулок и персональные учителя в любой области знания, какую ты только пожелаешь выбрать.

Гарри посмотрел на нее так, словно она сама начала терять связь с реальностью, забрав у нее папку, которую она ему дала отдельно для этого письма. Последняя фраза в нем привлекла его внимание — ему предлагали, независимо от решения, при необходимости оплатить учебу в любом заведении. Гарри, находясь в прострации, засунул письмо обратно в конверт и убрал его. МакГонагалл передала ему еще два.

— Надеюсь, эти не такие же? — спросил Гарри, заметив похожую дорогую бумагу.

— Одно… сходное, другое просто исключительно хорошо написано.

Гарри открыл первое, написанное на надушенном розовом пергаменте. В нем ему предлагали руку и сердце дочери, приложив фото. Девушка была ничего. Он был до крайности рад, что не знал ее по школе. Сложив его с глаз долой, он бросил его в третью, пока пустую корзину. МакГонагалл, заметив это, бросила туда же еще одно, подмигнув. Гарри покачал головой и развернул второе из переданных професором.

— Присядь, — предложила МакГонагалл, пододвинув ему стул.

Гарри сел на него, читая письмо в руках. Почерк был прост, но слова были невероятно выразительными. Чтобы справиться с эмоциями и дочитать до конца, ему пришлось представить, будто оно для кого-то другого. Если бы только он сам сумел так подобрать слова в предыдущий вечер, когда ему пришлось говорить перед гостями. Дочитав, он аккуратно сложил его. Благодарность, высказанная подобным образом, ощущалась совсем иначе, чем все прочие.

МакГонагалл все открывала письмо за письмом, сортируя их по кучкам, пока Гарри сидел, уставившись на птичьи клетки, висевшие на стене. Наконец, выйдя из глубокой задумчивости, он подивился терпению профессора. Бросив письмо в самый полный ящик, он принял следующую пачку.