В прошлом, будущем и настоящем (джен)

This is a way, way, way to guard you

Miyavi, “Guard you”

Всё происходит очень быстро: вот команда из отдела устранения во главе с Альмейдой приземляется на планете, откуда был получен сигнал о появлении искажения. Вот они спускаются к источнику сигнала в какой-то допотопный бункер (“Мне ужасно везёт на такие вещи, как заброшенные бункеры и пещеры. Может, у меня скрытая агорафобия*?” — смеётся при этом Вальдес), и приборы начинают сходить с ума и выдавать информацию о разрывах сразу в восьми местах. И вот уже вся команда оказывается в центре какого-то безумного лабиринта, который просто не может уместиться в маленьком подземном бункере — но он умещается. А потом Антонио говорит, что, если верить показаниям приборов, на планете находится ещё одна группа археологов. И они, вероятно, тоже попали в этот лабиринт, поэтому надо закрыть разрывы как можно скорее. Команда разделяется по двое и принимается плутать среди множества дверей: некоторые из них ведут в никуда, некоторые просто не открываются, а некоторые — совершенно прозрачны, и Альмейда врезается в одну такую, расшибив нос сперва себе, а затем — не вовремя рассмеявшемуся Вальдесу. Какие-то двери приходится плавить при помощи плазменных бластеров, иначе до разрывов не добраться — и отдел устранения как никогда счастлив, что получил разрешение на ношение оружия. Искажение, кажется, просто развлекается, создавая новые коридоры и показывая не существовавшие ранее выходы там, где только что был тупик.

А потом, когда они закрывают пятый по счёту разрыв, Ротгер видит в окошко одной из дверей ту самую группу археологов. И среди них стоит спокойный и невозмутимый, как и всегда, Олаф Кальдмеер. Он поднимает взгляд на дверь и замечает Вальдеса, смотрит ему прямо в глаза, и Ротгер чувствует резкий укол в сердце. В этот раз — действительно в сердце, потому что манипулятор лежит в нагрудном кармане и впервые при встрече с Олафом из него не идут искры. Объяснение находится сразу: Олаф молод. Должно быть, ему около двадцати семи — столько же, сколько сейчас Вальдесу. Он молод, и на его руке красуется стандартный серебристый манипулятор временной воронки — Кальдмеер ещё не стал профессором и не получил свой собственный, с именной гравировкой, и Вальдес вдруг ощущает себя ужасно одиноким. Олаф всё смотрит и смотрит прямо в глаза, но, когда Бешеный тянется открыть дверь, медленно качает головой: “Нет”. А затем просто разворачивается и уходит вместе с остальной командой, искать выход из лабиринта самостоятельно, без посторонней помощи.

— Вальдес, что ты там застрял, нам надо в другую сторону! — рявкает над ухом Альмейда и только потом замечает удаляющиеся спины археологов.

— А они не дураки, уходят в центр бункера, — одобрительно замечает он. — Когда закроем последний разрыв, лабиринт наверняка свернётся, так что лучше бы находиться там, где стены точно были настоящими.

— Как скучно, Рамон, — встрепенувшись, возвращает своё обычное выражение лица Вальдес, — ты только представь, куда этот лабиринт может привести?

— Мне плевать, куда он там может привести, ты от меня ни на шаг не сдвинешься, знаю я тебя. — Альмейда говорит резко, но в его взгляде проскальзывает отчётливое беспокойство. — И почему вся самая странная и невозможная хрень всегда происходит именно с тобой?

— Я страшно обаятельный, чудеса просто не могут устоять и слетаются на меня, как пчёлы на мёд, — радостно заявляет Вальдес, привычным жестом подбрасывая в воздух кольцо с изумрудом и думая о том, что на самом деле самые странные и невозможные вещи начинают происходить, когда он сталкивается с Олафом. И что тот, возможно, тоже это заметил и выбрал лучший способ избежать лишних неприятностей: держаться подальше от их источника.

*Агорафобия — боязнь открытого, незащищённого пространства, открытых дверей.