Всегда (гет)

Чтобы отлично выглядеть, не только девушкам нужно тратить кучу времени перед зеркалом. Драко Малфой давно уяснил эту простую истину, и чем старше он становился, тем больше усилий прилагал, чтобы выглядеть идеально. С одной стороны это могло сойти за хорошую семейную традицию, Малфои умели ценить красоту. С другой — восхищенные взгляды девушек, причем не только слизеринок и не только младшекурсниц, ему льстили.

Все-таки, каким бы уверенным не выглядел человек, в нем всегда живет червячок сомнений, и неважно, что именно в себе вызывает недовольство, оно есть. У Драко же был повод. Он влюбился, впервые в жизни по-настоящему влюбился, готов был наплевать на все условности, принципы, мнение своей семьи. А его не приняли, отвергли. Это задело мужское самолюбие. И теперь все щенячье обожание Пэнси Паркинсон не могло справиться с этой личной трагедией.

Драко гордился тем, что пользуется пополярностью среди девушек, но на самом деле легко бы променял внимание всех представительниц противоположного пола на любовь только одной единственной Гермионы Грейнджер. А ей было все равно! Ему казалось, что она совершенно не обращает на него внимания, даже думать о нем забыла! Как будто и не было трех лет дружбы.

Однако в сердце все еще теплилась надежда, что они помирятся, Гермиона его оценит, и все будет замечательно. Но ее жестокая шутка показала все! Она сознательно била по больному, а значит в ней не осталось уже никакого тепла к нему. Если человек что-то для тебя значит, или ты хотя бы уважаешь то, что он значил раньше, никогда ты не опустишься до такой подлости! Ведь Гермиона видела, как плохо ему было после памятного наказания от профессора Грюма, только она знала все до конца. И все равно напомнила, задела! Разве после этого еще есть шанс на примирение? Драко уверил себя, что нет.

И несмотря на это, он продолжал вертеться перед зеркалом, поправлять и без того идеальную прическу, лишь бы произвести впечатление на Грейнджер. Пусть она увидит его и поймет, кого потеряла. Малфой понимал, что это ничего не изменит, но безумно хотел, чтобы Гермиона, пусть и запоздало, но оценила его.

В день бала разряженный в пух и прах Драко вышел в гостиную Слизерина, держа в руках бархатную коробочку. Подарок для Пэнси ему прислала мать. Стал бы он тратить время и карманные деньги на это? Паркинсон и так полностью его и раздражает порядочно. Так зачем стараться ее впечатлить? Но раз уж мать прислала, то подарить стоило.

В коробочке лежала красивая золотая подвеска в виде змейки с красными глазами на цепочке. Сам Малфой считал ее дорогой и достаточно безвкусной, но ему было совершенно все равно, что дарить Пэнси.

‒ Предвкушаешь бал? ‒ спросил Блейз, когда Драко устроился на диване рядом с ним. Смуглый полуитальянец смотрелся шикарно, Малфой отдал ему должное.

‒ С чего бы? Дома устраивали и получше, ‒ протянул он. Вот если б можно было пойти с Гермионой, бал стал бы лучшим в его жизни! А так… ничего примечательного…

‒ В Хогвартсе Святочные Балы устраивают с особым размахом, я читал, ‒ заметил Блейз. По нему было легко понять, что он ничуть не заинтересован разговором, а с нетерпением ждет Милисенту. Драко по-доброму ему завидовал.

Девушки четвертого курса Слизерина появились одновременно. Дафна шла с Маркусом Флинтом, Булстроуд тут же порхнула к Забини слушать комплименты, а к Малфою подошла Пэнси. Он заставил себя подняться из вежливости.

‒ Отлично выглядишь, ‒ протянул Драко, хотя светло-розовая мантия Паркинсон, обильно украшенная рюшами и бантами, показалось ему совершенно безвкусной.

‒ Спасибо! ‒ Пэнси зарделась, приняв комплимент за чистую монету.

‒ У меня для тебя подарок, ‒ все это походило на плохой сон, в котором все неприятно разом, хотя невозможно точно сказать, что именно, а проснуться не можешь.

Паркинсон чуть в ладоши не захлопала, как маленькая девочка. И это удивительно ей не шло. Драко скулы сводило от ненатуральности. Однако он всегда считал себя хорошим актером, и не зря. Заставляя себя улыбаться, Малфой открыл коробочку и продемонстрировал девушке подвеску в форме змейки.

‒ Ой, какая красота! ‒ Пэнси даже взвизгнула и кинулась на шею к Драко. Он обнял ее, не испытывая ничего. Сколько чувств вызвал легкий, быстрый поцелуй Гермионы в начале года! Целую бурю! А теперь столь яркое проявление эмоций от Пэнси ничуть его не трогало.

‒ Повернись! ‒ скомандовал Малфой и застегнул цепочку на шее Паркинсон, чтобы побыстрее справится с этой обязанностью. ‒ А теперь идем!

В холле яблоку было негде упасть. Школьники галдели, как растревоженный улей, ожидая, пока в восемь часов откроются двери Большого зала и начнется бал. Многие еще искали своих кавалеров или дам с других факультетов.

Драко лениво привалился к стене, пока Пэнси что-то щебетала ему о новостях своей семьи и слухах, что на балу будут выступать «Ведуньи». Она сегодня прибывала в приподнятом настроении, видимо, обнадеженная подарком. Малфой не обращал на ее трескотню никакого внимания, высматривая в толпе копну волос Гермионы Грейнджер.

Дубовые входные двери тяжело отворились, и в холл вошли гости из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым. Сразу за ним шел Крам с незнакомой девушкой в небесно-голубой мантии. Малфой отвел глаза.

‒ Участники Турнира, пожалуйста, пройдите сюда, ‒ раздался голос МакГонагалл. Драко поморщился. Сейчас все для этих «чемпионов»!

«Да где же Гермиона?» — но он ее так и не увидел.

И тут его осенило! Драко снова перевел глаза на девушку рядом с Крамом. И как он сразу ее не узнал?! Гермиона выглядела прекрасно. Голубая мантия очень ей шла, обычно непослушные волосы были собраны в аккуратную высокую прическу. Грейнджер даже шла по-другому и вся светилась.

На какое-то мгновение Малфой встретился с ней глазами. Она смотрела на него с торжеством. А Драко от изумления растерял все слова. Она такая красивая! И рядом с Виктором Крамом, знаменитостью! Куда Малфою с ним тягаться?

В тот момент Драко осознал, что пытаясь выглядеть лучше, забыл, что Гермиона и сама красавица, и может претендовать на любого парня. И ведь именно он первым разглядел ее очарование! А толку теперь? Она с Крамом и даже смотреть на него не хочет!

Что за злой рок? В прошлом году Перси Уизли, в этом году болгарский ловец. Гермиона пользуется популярностью, но ему рядом с ней места нет. И похоже, что уже никогда не будет. Эти мысли резали Драко ножом по сердцу, когда он входил в Большой зал вместе с притихшей Пэнси. Вся радость от предстоящего бала, которой и раньше было немного, растаяла как дым.

Уже во время ужина Паркинсон снова постаралась завладеть вниманием Малфоя, но он был слишком погружен в себя, настолько, что даже не следил взглядом за Гермионой.

‒ Ты совсем меня не слушаешь, да? ‒ спросила она, после того, как Драко с третьего раза не ответил на ее вопрос.

‒ Нет, ‒ он честно помотал головой. В тот момент совершенно не хотелось быть дипломатом.

‒ Драко, ты не находишь, что это невежливо? Я же твоя девушка!

‒ Ты прекрасно знаешь, что мне тебя навязали, так что вряд ли можешь претендовать на мое внимание.

‒ Навязали-навязали! Мы прекрасно общались с тобой раньше! Если бы ты хоть попытался, у нас все может прекрасно сложиться. Мы ведь идеально подходим друг другу! ‒ Пэнси говорила слишком громко, на них начали оборачиваться, несмотря на играющую музыку.

‒ Не ори ты! ‒ одернул ее Драко. ‒ Не знаю, с чего тебе взбрело в голову, что мы идеальная пара. Я так не считаю. И стараться тоже не собираюсь. Мне это не нужно. Ты старайся, если хочешь.

‒ Я и так из кожи вон лезу! А ты даже не ценишь мои усилия! ‒ Малфой отметил блеск в глазах Пэнси, подозрительно напоминающий слезы, но даже это его не тронуло.

‒ Сыграть на моей совести не получится, у меня ее нет, ‒ огрызнулся Драко.

Пэнси фыркнула и демонстративно пересела за столик к Блейзу и Милли, оставив Малфоя в компании молчавших до сих пор Кребба и Гойла, которым пары не нашлось, но они и не особо переживали по этому поводу.

Драко был даже рад, что установилась тишина. Теперь он мог не отвлекаться от собственных печальных мыслей. Есть такие моменты, когда человек упивается своим страданием, сам растравляет его, чтобы иметь шанс пожалеть себя. До такого состояния дошел и Малфой.