Всегда (гет)

Год начался как обычно. Гермиона постаралась полностью погрузиться в учебу. Гарри ушел в себя, потому что почти все вокруг считали его лжецом, даже старый приятель Симус Финниган. Рон все время куда-то пропадал. А Драко... с этим и так все ясно... В первое мгновение после того, как он оттолкнул ее в поезде, ей стало обидно. «Как он может не доверять мне после всего, что произошло? После всего пережитого вместе?» ‒ думала она. Но постепенно пришло понимание. Да, он боится потерять ее, ревнует, и поэтому так себя ведет. Как объяснить, не раскрывая секретов Ордена, исправить ситуацию, Гермиона не знала. И это медленно вгоняло ее в апатию. К тому же встретиться с Драко наедине никак не получалось.

В окна Хогвартса барабанил холодный дождь. Струи стекали по древним каменным стенам. Сквозь стекла ничего нельзя было разглядеть, только водную муть.

Гермиона шла из библиотеки, где читала заданную профессором Вектор статью. Ее руки прижимали к груди целую стопку книг. Ссора с Драко, волнение за Гарри, сложности с вхождением в учебный ритм — все накладывалось и делало состояние Грейнджер малоприятным.

Удар был абсолютно неожиданным. Гермиона так погрузилась в собственные мысли, что совсем не смотрела перед собой. Она просто спускалась по узкой пустой лестнице, не думая кого-то встретить. Человек, идущий ей навстречу, тоже глубоко погрузился в раздумья и не смотрел, куда идет. От удара книги рассыпались по ступенькам, а Гермиона упала. Человек, в отличие от нее, сумел устоять на ногах. Это был Драко Малфой.

‒ Вставай, ты не ушиблась? ‒ он протянул ей руку, помогая встать.

Гермиона внимательно смотрела в его светло-серые глаза, забыв об упавших книгах. Она не видела его так близко от себя с самого первого сентября, когда они разговаривали в поезде. Сейчас ей хотелось впитать в себя каждую черточку дорогого лица.

‒ Все в порядке, ‒ сумела она выдавить из себя.

Драко присел на корточки и принялся собирать книги, а затем протянул ей стопку. Грейнджер так и не пошевелилась.

‒ Что-то непохоже, что с тобой все в порядке, ‒ тонкие бледные губы растянулись в беззлобную ухмылку.

‒ Ты сбил меня с толку, ‒ Гермиона отчаянно покраснела. Сидя в гостиной Гриффиндора с Джинни, она вспоминала его руки и поцелуи летом, тогда не возникало сомнений в его любви, а сейчас они были в ссоре, и уверенность в его чувствах таяла при взгляде на плотно сжатые губы и напряженные скулы.

‒ Неужели это так легко? ‒ казалось, он не хотел уходить, расставаться с ней, но Гермиона боялась об этом думать.

‒ Драко, я соскучилась по тебе, ‒ вдруг неожиданно для самой себя выпалила девушка. Гордость отступила на второй план. Какая разница, что он, скорее всего, ее оттолкнет? Какая разница, что она по-прежнему не может сказать правду? Пусть знает, что нужен ей! Безумно нужен! И плевать на последствия и сложности. Так хочется хоть раз побыть легкомысленной, жить сегодняшним моментом и наслаждаться его объятиями. Гермиону до дрожи тянуло прижаться к нему, уткнуться в твердую грудь, вдохнуть горько-холодный запах его туалетной воды и послать весь мир к соплохвостам. Потому что весь мир не нужен, а нужен Драко.

Гермиона не ожидала, что его губы тут же вопьются в ее. Такого жара от его поцелуев она давно не испытывала. Как будто он только и мечтал об этом все прошедшее время. Книги снова полетели на ступеньки лестницы, а руки Гермионы обхватили его шею, пальцы запутались в неестественно светлых волосах. Она стояла на ступеньку выше, поэтому они оказались одного роста.

‒ Ты не представляешь, как соскучился я, ‒ произнес Драко в перерыве между поцелуями.

‒ Больше не сердишься на меня? ‒ успела спросить она перед очередным напором.

‒ Сержусь, ты на целый месяц оставила меня одного, и потом тут... Это бесчеловечно с твоей стороны!

‒ Я знаю, это не моя воля, будь у меня выбор, я никогда бы тебя не оставила!

‒ Похоже, сейчас такое время, что выбор ‒ это слишком большая роскошь.

Эти слова отрезвили Гермиону, словно ведро ледяной воды. Она отстранилась от Малфоя и повернулась к окну, за которым небо изливало на землю целые водопады.

‒ Драко, ведь будет война... Что мы будем делать? Я никогда не предам Гарри, а твой отец не позволит тебе...

‒ Я не знаю, Гермиона, ‒ она заставила себя посмотреть ему в глаза и увидела там настоящую агонию. ‒ Знаю одно, я никогда не подниму на тебя палочку, что бы ни случилось, какой бы выбор ты ни сделала...

‒ Я тоже никогда не причиню тебе боли, Драко. Но ты знаешь, какой выбор я сделаю, я его уже сделала.

‒ Ну, а у меня этого выбора вообще не было. Это слишком большая роскошь. Поверь мне, Гермиона, я люблю тебя, ради тебя я пошел бы против отца, своей семьи, всех устоев и принципов, но это ничего не даст. Мне не позволят отказаться, просто убьют. Я не хочу смерти, хотя и не боюсь ее.

‒ Нет, не говори так! Я не позволю тебе умереть!

‒ Если бы ты могла, моя храбрая девочка, ‒ и он крепко обнял ее. Гермиона уткнулась лицом ему в грудь и почувствовала, как к горлу подкатывают слезы. ‒ Давай жить сегодняшним днем, решать проблемы по мере их поступления. Пока нам ничего не мешает быть вместе, а когда свершится то, чего мы боимся, обещаю, я не позову тебя с собой во тьму, это моя судьба и моя плата, но не твоя. Слышишь, я всегда найду способ тебя защитить, как обещал в прошлом году.

‒ Я помню. Ты сказал, что спрячешь от всех бед, защитишь ото всех несчастий, но, Драко, кто защитит тебя? ‒ Гермиона постаралась выбросить из головы слова, которые больно били в самое сердце. «Я не позову тебя с собой во тьму». Они могли значить только одно: он сам уйдет из ее жизни, когда больше не сможет сопротивляться отцу и Тому-Кого-Нельзя-Называть, бросит ее, пытаясь защитить, чем разобьет сердце ей, но главное ‒ себе.

‒ Влюбленный, как дурак, а дуракам, как известно, везет, ‒ невесело хохотнул Драко, но девушку это не успокоило.

Она жалась к нему, словно он, действительно, мог ее защитить. Словно мир вокруг спросит у них разрешения, прежде чем разрушит то, что они с таким трудом построили. Их маленький мир на двоих, скрытый ото всех, не выстоит под тяжелым напором войны.

Наверное, такие трагедии случались и до них. Но своя рубашка ближе к телу, поэтому личное горе всегда воспринимается острее чужого. Гермиона и Драко не хотели слушать о других, да и рассуждения о верности идеалам, благородстве и самопожертвовании им бы тоже не помогли. Они были только влюбленными подростками, которые не хотели воевать. Но разве сильные мира сего когда-нибудь спрашивали кого-нибудь об их желании сломать свою судьбу ради «великой цели»?