Власть женщины сильней (гет)

Герцогиня-вдова, бывшая супруга испанского монарха, ныне графиня де Бюсси вошла в свой римский дом после долгой дороги. Через несколько часов она была вновь прелестна, на лице не осталось и следа усталости или неуверенности прошедших месяцев. Виктория приказала приготовить карету. Вскоре она уже шла по приемному залу в Ватикане. Зачем? Чтобы сказать всего одно слово человеку, от которого сейчас зависела её судьба. Чтобы еще раз взглянуть на него, услышать голос, получить благословение.

Викторию ждали и проводили к Папе без задержки.

— Вы прекрасно выглядите, дитя, — встретил её Сикст. Ласковое, почти нежное обращение не обмануло Викторию. В его голосе она не услышала ничего, кроме покровительственного отчуждения. И она все поняла. Нет, не напрасно шептались о том, что Святой отец поселил подле себя женщину. Виктория слишком хорошо знала, что это за женщина.

Графиня молчала. Когда пауза уже грозила стать неприличной, она проговорила:

— Благодарю, ваше святейшество.

Голос её был холоден и спокоен. Не дождавшись более ничего, Перетти продолжил сам:

— Вы, я знаю, хотите еще что-то сказать…

— Нет, ваше святейшество, только то, что уже сказала.

— Обо всем, связанном с бракосочетанием с графом Морно, вас известят. Ступайте, графиня, — Перетти едва справился с гневом — этот изящный, красивый инструмент, каким для него была Виктория, не имел права ничего ждать и требовать от него.

Графиня развернулась и направилась к выходу. Он дал ей уйти, но оставлять её одну было опасно. Поэтому к синьоре де Бюсси был приставлен человек.

Виктория вернулась домой. Приказав не беспокоить, закрылась в своей спальне и долго сидела у зеркала, бесцельно перебирая украшения в шкатулке. "Он ни о чем не спросил. Он даже не поинтересовался, как я пережила унижение, связанное с разводом. Он даже не объяснил, зачем ему этот брак с графом Морно. Зато ЕЁ он поселил в ватиканских покоях!" Виктория взяла со столика молитвенник, раскрыла его, между страниц скрывался тонкий стилет. Едва взглянув на оружие, она тут же захлопнула книгу. Нет, её ответ будет еще тоньше и острее, чем этот клинок.

* * *

Бракосочетание разведенной вдовы и племянника кардинала курии прошло блестяще. Мантия Святого Отца прикрыла грехи, а её белый цвет затмил позор. Сам Папа благословил пару, так какие же могут быть сомнения в добродетельности этого брака! Виктория воспринимала всё происходящее как затянувшийся нудный кошмар. Но даже сквозь эту пелену она обратила внимание, что платье и украшения ещё одной дамы были оплачены Перетти не менее щедро, чем её собственные. Видела она и то, что Сикст, улыбаясь новобрачным, почти не сводил глаз с маркизы Ла Платьер. Когда сразу после начала танцев Перетти покинул дворец Морно, Виктория едва нашла силы, чтобы сдержать слезы бессильной ярости. Она все же надеялась, что его присутствие избавит её от «свершения брака» и ей не придется ложиться в постель с новоявленным мужем. Убедившись, что нужно самой позаботиться о себе, графиня нарисовала на лице милостивую улыбку и велела позвать одного из младших дворян своего супруга. Она приметила юношу еще до свадьбы — тот смотрел на свою будущую госпожу не скрывая блеска обожания во взгляде. Через несколько минут разговора юный синьор, окрыленный благосклонностью дамы, отправился исполнять её желание. К окончанию вечера новобрачный должен быть пьян до бесчувствия.

Вернувшись со свадьбы сестры в свои апартаменты поздно ночью, а точнее рано утром, Юлия застала спящего в кресле Феличе. Мимоходом взглянув на него, она прошла к туалетному столику, чтобы снять украшения и расчесать волосы. После стянула тяжелое от камней и шитья бархатное платье и накинула легкое домашнее из шелка. Все это она сделала не торопясь, умело справляясь, видно не в первый раз обходясь без помощи горничной. Закончив туалет, она подошла к двери и распахнула её:

— Убирайтесь! Когда протрезвеете, тогда поговорим. А сейчас немедленно уходите. Я устала и хочу спать.

Но адресат этой пламенной речи не слышал её. Он спал глубоким пьяным сном. Притопнув ножкой от досады, маркиза опустилась в кресло, стоявшее напротив. Шло время; Папа спал, Юлия читала «Гептамерон» королевы Маргариты, найденный на полке в соседней комнате, где прежде часто отдыхал Святой Отец.

Когда утром Перетти открыл глаза, он увидел на столе два бокала — с вином и рассолом. Напротив все так же в кресле сидела маркиза.

— Видно нечистый помутил мой разум… Как я здесь очутился?

— Это я хотела спросить у вас. Ваши служки обыскались уже с утра. Где вы были после того, как ушли с бала? — в голосе Юлии звучали ледяные нотки.

Подобный тон не понравился Перетти. Сознавая глупость ситуации, он промолчал. Но скулы четче проступили на лице от гнева… или от головной боли.

Наконец он проговорил:

— Пожалуй, мне лучше уйти. А вы ложитесь и отдохните.

Шагая к себе, чтобы переодеться к литургии, Святой Отец подумал о Виктории. Нужно кого-нибудь послать к Морно — как у них там? Кроме того, Папа передал графине приглашение на встречу.

А в доме графа и графини Морно всё было тихо. Слуги почти бесшумно убирали последствия праздника, пьяный граф еще спал где-то в комнатах палаццо, его супруга медленно ходила по дворцу. Все было отлично, хотя… У Виктории оставалось невыполненное дело. Если она рассчитала все правильно, и при определенной доле везения, задуманная шутка должна удаться.

В покои маркизы Ла Платьер вошла дама, лицо которой скрывала густая вуаль. Она просила доложить о себе как о графине Морно. Юлия удивилась, но тут же велела проводить гостью в подобие гостиной, и сама вышла туда:

— Извини, сестра! Я недавно встала и еще не успела привести себя в порядок. Присаживайся. Папа уже наверняка знает о твоем визите.

— Но я не сообщала ему об этом, — Виктория сняла вуаль.

Маркиза невесело рассмеялась:

— Тут есть кому сообщить Перетти об этом. Поэтому, уверена, скоро он будет здесь… Виктория, очень удачно, что ты зашла ко мне. Я хочу попросить тебя о помощи. Уже многие дни я не могу понять кто я здесь — пленница или гостья.

Виктория опустила глаза, пряча гнев: «Уж я-то хорошо представляю — кто ты здесь».

— Сестра, мне становится страшно. К чему эти игры? Зачем этот фарс с твоей свадьбой? Может быть вместе нам удастся узнать о нашей дальнейшей судьбе? Вдруг он уже и мою свадьбу подготовил, — в голосе Юлии сквозило подлинное отчаяние.

Просьба маркизы озадачила Викторию, но она решила продолжить начатое. Поэтому взгляд её, направленный на Юлию стал мягким и участливым:

— Право, я сама не знаю, что привело меня к тебе…

— Так ты поможешь мне? Папа уважает тебя и, может быть, прислушается.

— Я попробую. Но знай, вскоре я уеду.

— Попробуй узнать, что нас… меня ждет, — маркиза подошла к сестре и взяла ее за руки, заглянула в глаза. — Он сейчас будет здесь.

Заметив мелькнувшее в проеме двери лицо служки, Юлия быстро покинула комнату. Перетти вошел необычно стремительно:

— Я вижу, маркиза, у вас новый наряд?! Откуда?

Виктория повернулась лицом к вошедшему:

— Добрый день, ваше святейшество, — она опустилась в глубоком поклоне.

— Вы?! Разве вы не должны сейчас ожидать аудиенции в моей приемной?!

Изумление Перетти было неподдельным, это Виктория поняла сразу. Папа летел сюда уже будучи если не в гневе, то в раздражении. Значит, у Виктории был неведомый союзник, и всё складывалось как нельзя лучше.

— Сестра просила меня зайти.

Глаза Папы подозрительно сузились, а следующие слова графини заставили его еще пристальнее взглянуть на Викторию.

— Но раз вы здесь, Святой Отец, я хотела вас отблагодарить и попросить разрешения покинуть Рим.

— Что-то очень быстро вы хотите оставить своего супруга, — он в точности повторил интонацию сеньоры Морно. — Надеюсь, партия, которую я вам подыскал, пришлась вам по нраву?

— Благодарю. Но мне хочется просто отдохнуть. Меня здесь не очень ласково встретили. Поэтому позвольте мне…

Виктория подошла к Перетти ближе и протянула раскрытый футляр — там лежали подаренные им драгоценности:

— Это ваш подарок, возьмите. Мне, как сказала синьора маркиза, он более не пригодится…

Перетти потемнел от гнева. Не глядя на безделушку, он шагнул к женщине и, четко расставляя слова, проговорил ей прямо в лицо:

— Нет уж, отдыхать вы будете позже. Тогда, когда я это сочту уместным. А сейчас, если уж вам так не терпится покинуть новобрачного, прошу вас съездить в Тулузу к кардиналу Монтальто. Бенвенуто будет рад вас увидеть.

Так как часть внимания Виктории была обращена к двери, за которой скрылась Юлия, она уловила момент, когда та начала открываться.

Виктория буквально упала на колени перед Святым Отцом, поднесла его руку с перстнем к губам:

— Как угодно, ваше святейшество!

Обернувшись на вошедшую Юлию, графиня легко поднялась и направилась вон. Проходя мимо маркизы, Виктория сунула ей в руку приготовленную еще дома записку.

Наблюдавшая с недоумением последнюю сцену, маркиза и не подумала скрыть листок бумаги. После того, как закрылась дверь за синьорой Монро, Юлия прочла: «Сестра! Всё, что окружает тебя — ложь. Не верь. Он просто желает твоей ревности». Свернув бумагу, она положила ее на столик. Потом, вскинув голову, посмотрела на Папу.

— Святой Отец! У вас найдется немного времени, чтобы побеседовать со мной?

— Именно для этого я и пришел, сударыня, — проговорил Папа, читая послание Виктории.

«Бог мой, неужели настолько явно?! — проносились в голове почти панические мысли. — Надо покончить с этим раз и… Навсегда?». Закончив чтение, он поднял на Юлию тяжелый взгляд:

— Нас беспокоит ваше поведение, сударыня. Вы распоряжаетесь в моем дворце как хозяйка, приглашаете гостей, которые невесть что пишут вам в записках. Вы забываете на каком положении здесь находитесь! Вас не должно быть видно и слышно.

Перетти немного помолчал, в упор глядя на неё, и наконец, спросил главное:

— Кто был у вас сегодня рано утром, после того, как я ушел?

— Великолепно! — Юлия зло усмехнулась. — Во-первых, вы когда-то сами учили меня не читать чужих писем, помните? Во-вторых, вы не соизволили мне объяснить на каком я здесь положении, поэтому я считаю себя вправе доставлять себе маленькие развлечения. В-третьих, — она склонилась перед ним в шутовском поклоне, — о, мой господин, я выполняю вашу волю и умолкаю. А о тех, кто приходит ко мне, вы знаете не хуже меня! Благо шпионов тут достаточно.

Юлия развернулась к нему спиной — резко и с великолепно выраженным презрением. И поэтому не заметила вовремя признаков опасности — плотно сжатых губ и багровых пятен на скулах Перетти. Его ответ был прерван стуком и открывшейся дверью:

— Святой Отец, — на пороге стоял кардинал Каррера.

Не обернувшись Юлия резко бросила вошедшему: «Вон отсюда!»

— Молчать! — прогремел наконец-то Перетти, но уже через мгновение, совладав с собой, обратился к кардиналу:

— Что у вас, брат мой?

— Простите меня… Я…

— Ждите за дверью, синьор Каррера, я сейчас выйду.

При взгляде на маркизу лицо Папы вновь исказилось злостью:

— Я еще вернусь, — и он стремительно вышел к ожидавшему под дверью монсеньору.

— Кардинал, кто вам сказал, что разыскивая меня вы можете врываться в покои синьоры Ла Платьер?

— Простите, я не подумал… И брат Иосиф сказал, что…

— Ах, брат Иосиф... Ну, говорите скорее!

Каррера совсем смутился и, не произнося более ни слова, протянул Перетти странного вида бумагу.

— Что это? — понтифик брезгливо глянул на листок, но, чуть помедлив, взял его.

Развернув лист, Папа прочел, продираясь через жуткий почерк и множество ошибок: «Любезный граф Морно, если ты хочешь увидеть свою супругу, приготовь выкуп. Сумму узнаешь позднее».

— Но она только что покинула дворец!— удивленно посмотрел Перетти на кардинала.

— Святой Отец, разрешите оставить на время курию и заняться этим делом лично.

— Вы с ума сошли? Послезавтра праздничная служба! После праздника я вас отпущу.

Тут открылась дверь комнаты Юлии, и вышла она сама. Маркиза обратила внимание на бледность кардинала:

— Что случилось? Сестра? Что-то с ней? Святой Отец, прошу вас, отпустите кардинала.

Не глядя на маркизу Феличе холодно произнес:

— Вы еще и подслушивали... Соизвольте зайти в комнату, сударыня. А вас, синьор Каррера, я вечером жду у себя — вы, как всегда, послушаете мою проповедь на праздничную службу.

Теперь ему предстояло вернуться к маркизе. И не обращая более внимания на кардинала, Папа вошел в покои Юлии.

— Убежден, вы хотели что-то сказать мне… в свое оправдание?

— Хотела. Но оправдания тут ни при чем! Вы не забыли, что мы не на Востоке и я не ваша рабыня? Итак, на каком же я здесь положении? Что вам нужно от меня? Впрочем, это уже не важно. Я ухожу отсюда, — она замолчала, увидев холодный взгляд Перетти, и отвернулась к окну.

Что ему от неё нужно?! Больше всего сейчас он желал… обнять её, заполучить её губы в поцелуй, увидеть покорный податливый страстный взгляд. Это желание накрыло его вдруг такой сокрушительной волной, что он почувствовал слабость в коленях, готовность склониться и умолять её об этом поцелуе, об этом взгляде. Но со слабостью Феличе Перетти боролся всегда и беспощадно. Что ему нужно? Чтобы она исчезла, чтобы её не существовало! Отпустить её?! Чтобы она где-то жила, смеялась, радовала кого-то другого?! Ни за что! Она должна вернуться туда, откуда пришла, откуда он её призвал. Оброненные братом Иосифом фразы, разговоры за спиной, записка Виктории, а главное — поведение самой Юлии. Гнев затягивал сознание плотной пеленой.

— Вы перешли все границы. Я предоставил вам все блага, вы преступили дозволенное. Вы хотели узнать, что с Вами будет? Вы узнаете это сегодня вечером. А пока вас запрут здесь. Вам всё ясно?

Она склонилась в поклоне главным образом для того, чтобы скрыть накативший страх, вызванный его ледяным тоном. Еще хуже ей стало, когда она услышала, как он прошептал уже от двери: «Убеги от меня, Юлия, прошу, убеги от меня. Прощай».

* * *

Время то длилось, вытягивая последние силы и решимость, и тогда Юлию сковывал ужас перед неизвестностью, то неслось вскачь — и тогда она представляла, что вот он войдет, обнимет и скажет, что был глупцом, подозревая в каких-то грехах, что сам во всем виноват, что на самом-то деле любит её. Но, несмотря на все эти метания, в глубине души Юлия чувствовала, что на этот раз проиграла, что будущее её висит на волоске, а тот, с кем она связывала это будущее, готов перерубить волосок топором палача. И не важно, что сам он после будет мучиться. Ей-то уже будет все равно.

Маркизу потревожили только дважды — монахиня принесла еду и убрала в комнате. После дверь за ней вновь закрывалась на замок.

К вечеру муки неизвестности и ожидания достигли предела, и Юлия уже была готова сама проситься в «кабинеты» к отцам-инквизиторам. Вдруг двери её покоев раскрылись и вошли два человека. Оба в длинных плащах, из-под которых виднелось оружие. Один из них остался у дверей, второй спокойным голосом обратился к женщине:

— Собирайтесь, синьора.

— Вы можете меня оставить в покое хотя бы сейчас?! Мне некуда собираться!

Второй, плащ которого выглядел более богато, быстро пересек комнату, подошел к Юлии и взял её за руки:

— Тише, умоляю вас. Простите, я не представился. Виною тому только мое волнение и обстоятельства нашей встречи. Франсуа де Вилль князь де Бельфор, ваш покорный слуга. Маркиза, я хочу, чтобы вы поехали со мной… во Францию.

В душе Юлии шевельнулась надежда, но тут же и подозрение, что все это провокация Перетти.

— Вы сошли с ума, сударь? Я никуда не пойду. Сегодня вечером может решиться моя судьба. А теперь уходите. Я хочу остаться одна.

Юлия постаралась всем видом показать, что разговор окончен.

— Сударыня, я не могу медлить. После я все объясню.

Франсуа кивнул своему спутнику, и тот прижал к лицу маркизы остро пахнущий платок. Через несколько мгновений женщина погрузилась в беспамятство.

Подкупленный служка помог беглецам незаметно покинуть дворец.

Несколько дней дороги Юлия провела в полусне, её приводили в себя только чтобы она поела и оправилась.

Однажды утром синьора Ла Платьер проснулась на широкой уютной постели в светлой хорошо обставленной спальне. У окна стоял высокий черноволосый мужчина. Услышав, что женщина пошевелилась, он повернулся.

— Доброе утро, сударыня, — заметив обеспокоенный взгляд Юлии, он поспешил продолжить. — Не бойтесь. Я не причиню вам вреда. Помните? Я Франсуа. Вы во дворце Бельфоров в Доле. Прошу вас, простите меня за столь неожиданное вмешательство в вашу судьбу. Я знаю о вас всё через вашу сестру, Викторию де Бюсси.

Маркиза была зла — на себя, на Перетти, на Викторию, на этого человека, вообще на весь свет. У неё болела голова от всей гадости, которой её пичкали в дороге. Кроме того, она не могла понять, что нужно де Виллю от неё.

— Простите, сударь, но… Я могу понять всё, кроме одного — зачем вам нужно было рисковать своей честью, жизнью, наконец? И где же моя сестра?

Голос Юлии звенел от сдерживаемой злости. О, как ей хотелось дать волю своему гневу! Но здесь правила игры ей были незнакомы, и она лишь улыбнулась.

Франсуа стоял у окна так, что все черты его лица были хорошо видны — он был бледен, взгляд был каким-то усталым, тусклым, но в глубине угадывалась улыбка:

— Вы вправе осуждать меня, но я движим только одним желанием — обеспечить вам спокойную счастливую жизнь. Я понимаю, вы не верите ни одному мужчине. Это ваше право. Я наблюдал за вами довольно долгое время. И наконец, когда ко мне пришла ваша сестра, решил — сейчас или никогда.

Слова о том чувстве, которое терзало его вот уже несколько лет, так и не были произнесены. Мужчина опустил голову, но тут же вновь вскинул и прямо посмотрел на маркизу:

— Ваша сестра у себя дома. Её, хм, выкрал собственный муж, чтобы увезти из… от… в общем, подальше. Влюбленный супруг редкость в нашем мире, а может он просто чертовски ревнив. Вы хозяйка здесь. А пока прошу меня простить, нужно еще кое-что устроить для вашего удобства, — Франсуа чуть поклонился и двинулся к двери.

— Постойте! Я не знаю, что вам рассказала Виктория обо мне, но я должна сказать вам — я не могу принять то, что вы хотите предложить мне. Сейчас у меня нет ничего — ни имени, ни состояния. Но прошу вас, не считайте меня безумной, я не могу остаться здесь. Я должна отплатить за всё — за боль и страдания — человеку, которого вы знаете, которого я ненавижу и, — она посмотрела ему в глаза, — люблю.

Ничего не ответив, де Вилль вышел из её покоев.

Они увиделись вечером, маркиза вышла к ужину. Когда трапезе было отдано должное, князь поднялся и обратился к Юлии:

— Сударыня, вот моё решение. Земли у меня небольшие, титул звучит дольше. Я последний отпрыск рода де Виллей. А посему мой жест никого не удивит. Вы примете мой титул, моё имя и, надеюсь, мою заботу. А после, если захотите, можете ехать в Рим.

Он взял Юлию за руку и поднес к своим губам её пальчики. По нему было видно, с какой болью ему далось проговорить «в Рим». Не дав маркизе возможности возразить или поблагодарить, Франсуа стремительно покинул зал.

Тем временем в Риме Папа был поглощен торжествами по случаю Рождества. Поначалу он пытался найти беглянку, но вскоре дела вытеснили её из головы, а сердце Перетти сам закрыл на увесистый замок. Он хотел забыть всё, что было. Его ждал фундамент нового собора.