Возвращение домой (гет)

начало января, 1685г

Франция, Бискайский залив, шхуна "Рози-Энн"

Было раннее утро, и блеклое зимнее солнце только начало показываться над линией горизонта, когда Блад вышел на палубу, кутаясь в плащ. По-прежнему дул сильный северо-западный ветер, столь нелюбимый всеми моряками, которым приходится пересекать Бискайский залив. Шхуну раскачивало на волнах, и Блад видел, что периодически нос корабля исчезал, захлестнутый водой.

Пребывание на верхней палубе, под холодным дождем и порывистым ветром, вряд ли можно было назвать удовольствием, но и внизу сидеть не было никаких сил. Гугеноты к утру немного притихли, скошенные морской болезнью. Но от этого соседство с ними не стало приятнее.

Блад облокотился о планшир и посмотрел на серовато-зеленую воду за бортом. Он знал, что не стоит так делать, но это было лучше, чем глядеть вверх, на мачты, на которых хлопали и гудели штормовые паруса.

Чуть поодаль от него стоял юнга, свесившись с планшира почти наполовину. Морская болезнь не пощадила и команду.

Блад вздохнул и отвернулся, продолжая изучать горизонт. Проклятая болтанка! Он знал, как выматывает людей такая погода, когда корабль швыряет с гребня на гребень в любом направлении, и так в течение нескольких дней. Когда матросы вынуждены работать по две вахты подряд, без возможности нормально высушиться и перекусить. Нет, это еще не был сокрушительный шторм, когда начинаешь молиться и считать вал за валом, когда сердце замирает, и ты гадаешь, выберется ли корабль из того провала между волнами, в который нырнул? Однако и в такой погоде было мало радости. Ветер дул ровно и сильно, но в любой момент мог налететь шквал, столь частый в этом коварном заливе, и тогда...

Блад поймал себя на том, что начинает сожалеть о собственной безрассудной поспешности. И в самом деле, какого черта он ринулся в это плавание? Мог бы спокойно пожить в «Тихой гавани» до весны, дождаться нормальной погоды... Он вспомнил Марго и ее раскрасневшееся лицо, когда она примеряла его подарок...

Громко хлопнули паруса, когда судно в очередной раз сменило галс. И это вернуло Блада к действительности.

Юнга с усилием оторвался от борта и, пошатываясь, побрел на свое место.

Блад перевел взгляд в другую сторону и замер, не веря своим глазам. Видимость была неважная, но он был достаточно опытным в таких вещах, чтобы заметить далекую туманную дымку, тянущуюся вдоль всего горизонта.

Берег? Они до сих пор в видимости берега?!

Он вскинул голову, посмотрев на шкипера, который вместе с рулевым стоял у штурвала, отдавая распоряжения матросам. Только сейчас Блад заметил, что на палубе собралась почти вся команда. И работа кипит: слаженная и ожесточенная. Шхуна с ее косыми парусами могла идти к ветру под таким углом, какого не могли себе позволить большинство военных кораблей, на которых доводилось служить Бладу. Сейчас, в стремлении отойти от берега как можно дальше, они были вынуждены лавировать против ветра. Некоторое время Блад наблюдал за тем, как грациозно, подобно крыльям бабочки, двигаются паруса, когда наступало время сменить галс. Что тут говорить, команда этого корабля прекрасно знала свое дело. И у шкипера была верная рука.

Работа предстояла собачья, поэтому пришлось задействовать обе вахты. И расслабиться нельзя: коварный ветер мгновенно снесет суденышко к берегу, а в такую погоду — это настоящий кошмар для любого моряка.

Над палубой пронесся крик впередсмотрящего, сидевшего в вороньем гнезде на фок-мачте.

Блад плохо расслышал слова — ветер тут же заглушил их. Но, заметив жест матроса, повернул голову в ту сторону.

На горизонте, со стороны моря появился корабль.

Блад увидел, как мистер Питт поручил штурвал рулевому и, вынув подзорную трубу, навел ее на неизвестное судно.

Оно было далеко, всего лишь темная точка на горизонте, и периодически волны скрывали его из виду. Но через какое-то время стало понятно, что их заметили. Корабль изменил курс.

Блад встретился взглядом с мистером Питтом, который на мгновение опустил подзорную трубу.

— Это «Тридан», сэр! — крикнул шкипер, и Блад заметил открытую неприязнь в его взгляде. — Ваш французский друг, черт бы его побрал! И что ему не сидится в порту, в такую-то погоду?

Блад подошел поближе, чтобы можно было разговаривать, не крича на всю палубу.

Насчет «друга» шкипер, конечно, погорячился. В тот год, когда они встретились почти десять лет назад, Вальбуа и Блад сражались на разных сторонах. И бой, во многом определивший судьбу обоих, был жестоким. Блад вспомнил, как французы задали им тогда жару, превратив голландский корабль в дырявое решето мощными залпами из пушек. И как они пытались дотянуть до ближайшего дружественного порта, но тщетно, поэтому пришлось принять бой, несмотря на то что половина экипажа, капитан и большая часть офицеров погибли... а потом был абордаж, затеянный французами, но победа в котором досталась голландцам. О, события тех дней были свежи в его памяти до сих пор.

Вальбуа был опасным и цепким противником. И Блад не думал, что французский капитан изменил своим привычкам через столько лет.

Тридцатишестипушечный фрегат постепенно приближался, и стало ясно, что, находясь на ветре, он имеет огромное преимущество перед «Рози-Энн».

— Так и знал, что эту лису легко не проведешь! — процедил сквозь зубы рыжий Бартоломью Питт, бросив на Блада злобный взгляд. — То-то он расшаркивался перед нами вчера!

— Что происходит, господа? — обеспокоенный голос пастора заставил всех обернуться.

Француз был бледен, страдая от морской болезни, но, тем не менее, старался держаться прямо и с достоинством, как подобало лицу его сана.

— Сигналы, сэр! — впередсмотрящий окликнул их сверху. — «Тридан» поднял сигнальные флаги!

Питт что-то проворчал сквозь зубы и навел подзорную трубу на фрегат.

— Требование лечь в дрейф, — сказал он со вздохом, посмотрев на своего помощника.

— Вот уж свезло так свезло! — проворчал Бартоломью, проведя ладонью по бороде.

— Это французский крейсер? — тревожно спросил пастор, поглядев на далекий корабль, увенчанный горой парусов.

— «Рози-Энн» быстрее, мы могли бы попытаться ускользнуть... — начал помощник, но Питт поднял руку, обрывая его.

— Господи боже! — сказал пастор, осознавая всю серьезность ситуации.

Их настигал французский военный фрегат, патрулирующий эту часть побережья, и, если шкипер подчинится его требованию, всех гугенотов, которые будут обнаружены на шхуне, ждет каторжная ссылка на галеры, а само судно и его команда будут арестованы за незаконную деятельность. Если же «Рози-Энн» не подчинится требованию...

— Ступайте вниз, преподобный отец, — строго сказал мистер Питт. — И позаботьтесь о том, чтобы никто из ваших людей носа на палубу не высовывал. Это не просьба. Это приказ!

Француз открыл было рот, но суровый взгляд шкипера заставил его замолчать и подчиниться.

Когда на шканцах остались только шкипер, помощник и Блад, они обменялись взглядами.

Бартоломью осклабился.

— Судя по всему, сэр, ваша поездка в Дублин немного откладывается. Хороший, видать, у вас друг, раз решил еще раз догнать нас в штормовом море!

Блад хотел ответить, что капитан Вальбуа вовсе не его друг, но далекий гул заставил их всех повернуться к фрегату. Нос «Тридана» на мгновение скрылся в белом облаке.

— Да уж, такой сигнал трудно игнорировать! — продолжал ворчать помощник.

— Мы не сдадимся! — твердо сказал Питт.

Он повернулся, чтобы отдать команду матросам, которые тревожно стояли на своих местах, ожидая, какое решение примет их шкипер.

Блад прищурился, не сводя глаз с «Тридана». Лицо его стало жестким и суровым.

«Старина Вальбуа, ты и впрямь чертовски не вовремя...»

Потом посмотрел на шкипера, бледного и решительного, занявшего место за штурвалом, и сказал, как бы размышляя вслух:

— Можно было бы еще прижаться к берегу, настолько, насколько позволяет маневренность вашей шхуны. Вальбуа умелый моряк, но именно поэтому он не станет губить свой корабль.

Помощник открыл рот, чтобы ответить, но Питт одернул его, внимательно глядя на Блада.

— Что вы сказали, сударь?

Блад указал на французский фрегат, на мачте которого развевались разноцветные сигнальные флаги.

— Глядите, сейчас ветер на его стороне, но он крепчает... полагаю, вечером разразится шторм. «Тридан» — отличный фрегат, ходкий и маневренный, но он не сможет идти так близко к берегу в эту погоду. А если даже и рискнет, у него не хватит времени и должной скорости, чтобы уйти на безопасное расстояние от берега до шторма. Если только идти в крутой бейдевинд... нет-нет... это слишком долго для него...

— Это безумие, и для нас в том числе! — перебил его Бартоломью. — Нас выбросит на камни, или мы сядем на мель! К тому же, гляньте сами — видимость отвратительная!

— И все же это было бы нам на руку, если вы не хотите общаться с французами слишком тесно, — ответил Блад, пожав плечами. — Но это всего лишь мои домыслы. Я же понимаю, что риск слишком велик. К тому же, маневр этот требует недюжинного мастерства и прекрасного знания местных вод...

— Мастерства и знаний у нас хватает, — ровным голосом ответил Питт, сжав рукоятки штурвала. — Мы по этим водам с детства ходим. Барт, готовимся к повороту!

— Джереми, ты в своем уме?! — чуть слышно прошипел рыжий, выпучив глаза. — Кому ты веришь? Этому паписту? Да он заодно с тем французом, который сейчас висит у нас перед носом!

— Ты слышал приказ, Барт? — повторил Питт, не глядя на него. — Так выполняй!

— Да, сэр! — ответил помощник после паузы. А потом пошел распоряжаться среди матросов.

Блад отошел чуть в сторону, к борту, наблюдая за маневрами французского корабля.

И услышал за спиной негромкий голос шкипера.

— Проверим, насколько тонка кишка у лягушатника...

* * *

Кишка оказалась тонка.

Хотя Вальбуа заставил всех изрядно понервничать.

Блад слабо улыбнулся, наблюдая за вопящими английскими матросами, которые прыгали и размахивали руками, в то время как французский фрегат повернул и лег на другой курс, сражаясь с сильным встречным ветром. Он спешил отойти от берега как можно дальше до начала шторма.

«Рози-Энн» тоже приходилось нелегко — шхуна подпрыгивала на высокой волне, и периодически вода заливала палубу. Снасти стонали и гудели, паруса трепетали на ветру, издавая заунывный вибрирующий звук, действующий на нервы.

Еще несколько мгновений — и пелена усилившегося дождя скрыла их от преследователя.

— Тихо всем! — приказал шкипер, сурово глядя на ликующую команду. — Лотовому — не зевать! Впередсмотрящему — следить за правым бортом!

Голос его был строгим, но Блад заметил, как сверкали серые глаза мистера Питта, когда он вместе с рулевым вращал штурвал, стремясь поскорее увести шхуну подальше от опасных прибрежных скал, которые виднелись в ореоле белой пены совсем близко. Блад только глянул в ту сторону и тут же нервно сглотнул: волны там взлетали на огромную высоту с гулким ревом — страшное зрелище...

Когда шхуна отошла достаточно далеко от берега, Бартоломью хриплым голосом затянул какой-то торжественный псалом, и остальные матросы подхватили, пытаясь переорать надвигающийся шторм.

Блад внезапно осознал, что совсем закоченел за эти три часа, проведенные на палубе. И медленно, балансируя, чтобы не упасть, направился к трапу, ведущему в трюм.

Пробираясь к своему месту, Блад представлял, как беснуется на своем корабле капитан Вальбуа, которого заставили прекратить преследование какие-то жалкие английские торговцы.

«Прости, дружище, но так получилось», — подумал он, усаживаясь на доски и роясь в своем мешке. Где-то там пряталось немного еды, собранной ему в дорогу заботливой Марго.

«Ах, Марго! Наверное, ты была права, и надо было остаться в Нанте... Но сейчас, увы, слишком поздно сожалеть об этом...»