Наследие. Воскрешающий камень (джен)

— Поттер, ты родителям-то хоть раз написал? — Малфой, сидевший по-турецки на своей кровати, отвлекся от письма и поднял глаза на Альбуса, оккупировавшего единственный в их комнате стол.

— Ну, черкнул пару строк на прошлой неделе, — осторожно признался Альбус.

— Как будто этого достаточно! — фыркнул белобрысый. — Удивляюсь, как тебя еще не завалили совами с записочками на тему, жив ли ты еще тут. Может, дело в том, что они готовятся десантироваться в Хогвартс лично?

— Я не знаю, что значит твое деста... деса... Короче, никакой темной магии. Думаю, писем вполне хватает.

— Великий темный маг Поттер, «десант» — это высадка у особых маггловских военных. Твой отец аврор, как-никак, а авроры похожи на таких военных. И я не думаю, что твои три строчки избавляют его от всех волнений.

— Почему сразу три строчки? — обиделся Альбус. — Нормально я пишу.

Малфой в ответ только фыркнул:

— Ты же отрываешь остаток свитка от пергамента с проверенными эссе! Если у тебя там умещается длинное послание, то с таким почерком ты можешь неплохо заработать перед экзаменом. А что, представь: «Шпаргалки от Поттера! Миниатюрное средство спасения! Никакой магии — только чернила!» Пожалуй, Аспер возьмется поговорить с остальными...

Выступление прервал прилетевший оратору в лоб комок пергамента. Малфой развернул его:

Привет, мама, папа,

Как у вас дела? Все хорошо дома?

Я читал в «Пророке» про серию арестов вампиров. Пап, это круто даже со слов Скитер. Ты же раскроешь подробности, когда я приеду на Рождество?

Мам, нельзя же так обижать «Пушки Педдл» перед самым сезоном! Они после твоей статьи даже на поле выйти не смогут. Дядя Рон будет безутешен.

Можно попросить у тети Гермионы ее эссе за первый курс? Те книги, которые рекомендовал профессор Биннс, уже истлели — я был в библиотеке, проверял.

Передайте Лили привет от меня. Я не уверен, что она прекратит дуться на меня и прочитает, наконец, мое письмо.

С любовью,

Ал

— Твое письмо целиком и полностью посвящено семье. Что происходит лично у тебя — остается за скобками. Все так скучно, что не о чем писать? Или настолько плохо, что не хочется никого расстраивать?

Крыть было нечем.

— А ты, ты вообще ни разу в совятню не поднимался. А, нет, кажется ты получил посылку в прошлом месяце. Шоколад, верно?

— Не просто шоколад, а темный с апельсином и карамельными хлопьями... — мечтательно прищурился Малфой. — Признай, это было вкусно. А что до сов — это далеко не единственный способ связи.

— Разумеется. Камин? Домовики-почтальоны? Или... Слу-ушай, когда ты освоил телесного Патронуса? — Альбус потихоньку осваивал язвительный тон. Дома его появление сигналило о надвигающемся скандале, но на факультете все было по-другому.

В среде гриффиндорцев практиковали розыгрыши скорее физического плана — от Канареечной помадки до чернильных усов. На Когтевране — разумеется, высокоинтеллектуальные шутки-намеки, непонятные простым смертным. Как развлекались пуффендуйцы, толком никто не знал, но анекдотов об этом было предостаточно. Ученики Слизерина оттачивали друг на друге чувство юмора повышенной ехидности. Ошеломить? Смутить? Сбить спесь? Всегда пожалуйста. Альбуса вполне устраивало существующее положение вещей — не считая того, что Малфоя, в отличие от него самого, смутить было практически невозможно.

Вот и сейчас белобрысый даже не отвлекся от своего свитка, продолжая проматывать его в поисках неизвестно чего. Наконец, его поиск увенчался успехом, и он слез с кровати и сунул закатанный с двух сторон пергамент Альбусу под нос. Там прыгали небрежные, явно на коленке написанные строчки:

… Новый день учебы. На Зельях гриффиндорцы расплавили очередной котел — знаешь, это явно не ошибка. Зачем они (ну, кроме пары человек) пытаются казаться полными профанами в зельеварении — непонятно. Может, хоть преподавателя сменят, когда счет изуродованным котлам перевалит за сотню... Завел себе листочек, отмечаю палочками «убитые» котлы :)

Поттер сварил Чихоточное зелье, а попробовать его не на ком. Читаю про его применение: «необходимость продолжительного чихания, от двух до пяти минут в зависимости от концентрации раствора»! Что за странная программа на первом курсе! Одни зелья-вредилки. Может, посоветуешь что попроще, только полезное? Хотя бы Бодроперцовое. Поттер сварит, лишь бы рецепт был проверенный. А

то зарядят снегопады, а каждый раз после прогулки бегать в Больничное крыло неохота...

Глянул баллы Уизли — я все еще второй по Чарам и Трансфигурации:( Но уверен, мое последнее эссе о видах и уровнях палочковой магии просто бомба! И да, я все еще думаю, что фармакология круче зельеварения, ну ты знаешь.

И нет, я не буду пробоваться в квиддичную команду. По крайней мере, до следующего года. Надеюсь, ты помнишь о правилах. Да, а я помню, что лучше выйти на поле подготовленным. И нет, я хочу на позицию вратаря, а не ловца. И снова нет, не стоит присылать мою метлу, для уроков сгодится и школьная; зачем напрягаться ради трех (ровно трех, папа!) занятий?

И слушай, я не хожу в Запретный лес и не ищу приключений на свою (что-то написано, перечеркнуто и замазано более темными чернилами) Я просто прихожу на окраину (черт, написал «окраину» и теперь думаю: а можно ли это так назвать?) леса и подманиваю Маренго. Он одомашненный, совершенно безобидный верховой фестрал! Я не ищу встречи с гиппогрифами, акромантулами, троллями и тем более с кентаврами! Также я не суюсь в Лес в одиночку. И уж конечно, не хожу туда ночью. И ни один преподаватель не назначает отработки в Запретном лесу! В самом деле, что за глупая идея.

ОК, вроде пока все. Пойду отловлю Лефевра — он обещал мне партию в шахматы.

А, чуть не забыл: мама прислала мне по ошибке свой новый...

Продолжение было аккуратно свернуто. Альбус хотел раскатать свиток, но Малфой, заметив, что он дочитал, забрал письмо.

— Вот так и пишутся нормальные письма. О том, что творится у тебя и у окружающих тебя людей. Преимущественно хорошее — потому что если ты будешь писать всякий депресняк, тебе закономерно предложат помощь, а помощь родителей в школьных делах, поверь, совершенно не то, чего следует желать. Немного деловой информации и немного шалостей. Но, разумеется, их соотношение зависит от твоего характера: Уизли, например, может написать, как она на Истории Магии написала эссе на год вперед...

— Не писала она ничего такого!

Малфой возвел глаза к потолку.

— Это гипотеза, Поттер! Всего лишь предположение! Если она напишет домой, что устроила в Запретном Лесу дуэль, в ходе которой превратила соперника в скоростную метлу и презентовала ее твоему братцу, это будет явное вранье. К тому же абсолютно бессмысленное.

— Ну почему бессмысленное... Прочтешь такое — и минут пять здорового смеха обеспечено, — улыбнулся Альбус, берясь за перо.

— Ага, можешь позаимствовать идею. Главное, не забудь сделать приписку о том, что она является чистой воды выдумкой. Что-то мне подсказывает — от тебя не знают, чего ожидать... Поверят еще...

Альбус только усмехнулся.

* * *

Письмо все же пришлось переписать.

Дорогие мама и папа,

Как дела дома? А что нового на работе? Так нечестно — я больше узнаю о вашей жизни из «Пророка» и «Спортивного обозрения», чем из ваших писем. Почему они состоят из одних вопросов обо мне?

Берите пример с Тедди — уж если он пишет, то фута два занимает описание какого-нибудь интересного расследования. И да, папа — не надо приучать его пить кофе галлонами! Если вы оба будете так себя вести, наше Рождество будет пахнуть горьким кофе, а это совсем не празднично. Лично я за карамель и красные яблоки.

У меня все хорошо. Самый кошмарный предмет — вовсе не зельеварение, а маггловедение, да и то наихудшее в нем — ужасная скука. И даты, даты, даты... Точно как история магии, только все сделано без волшебной палочки. Куда как лучше травология — и совсем не потому, что ведет ее дядя Невилл, ну, то есть профессор Лонгботтом. Мам, он по-прежнему ни с кем не встречается. В его жизни цветет все та же любовь — страсть к магической растительности. Однажды я увидел, как он крадется в Больничное крыло с букетом Говорливой Гортензии... Оказалось, что это материал для исследований мастера Ишиаса (его смена заканчивается в декабре), а крался он потому, что Едкая Желчница прыснула соком на его мантию, и прожгла ее до трусов. Невилл как раз букетом и прикрывался. У него же все мантии в офисе, не пойдет же он мимо своего факультета в труселях с корнуоллскими пикси! Он же декан все-таки...

Что касается магловедения — там у меня стабильно «выше ожидаемого». Но недавно я узнал, что за эссе получше моего он влепил «тролля». Как профессор может быть таким несправедливым?

Джейми ходит задрав нос, потому что он теперь полноправный ловец Гриффиндора. Честно, мне иногда так хочется спустить его с небес на землю... Надеюсь на нашу команду. Первый матч, Гриффиндор — Слизерин, будет как раз перед Хэллоуином. Может, приедете? Директор МакГонагалл всегда вам рада.

Передайте Лили привет от меня, если мое письмо к ней задержится. Среди школьных сов есть те еще привереды!

Люблю вас всех

Ал

Письмо Лили он тоже послал. Хотя, наверное, она не ответит — как и на предыдущие три. И совы тут ни при чем.

* * *

Избежать занятий-полетов не представлялось возможным. Может, уговорить тренера заменить метлу на фестрала? Младший Поттер с Малфоем несколько раз выбирались к Запретному Лесу — буквально к самой его границе — и выманивали этих инфернальных скакунов на сэндвичи с ветчиной. Чаще других к ним выходил тот, на котором мальчишки долетели до Хогвартса в свой первый день. Малфой присвоил тому кличку Маренго. Фестрал ничего против не имел.

Маренго, несмотря на внушительные клыки и тяжелые отливающие сталью копыта, был довольно дружелюбен. Ему нравилось, когда мальчишки гладили его за ушами и у основания кожистых крыльев; он благодарно тыкался носом им в руки, собирая последние крошки сэндвича; наконец, он ничего не имел против того, чтобы прокатить их еще раз. Но увы — обычно такие вылазки ребята предпринимали во время квиддичных тренировок слизеринской сборной, а портить им игру, просто пролетая мимо, не хотелось.

Говорил обычно Малфой. Комментировать что-либо было естественным его состоянием. Обычно он болтал о всяких пустяках: отпускал ехидные шуточки, разглагольствовал о квиддиче, бушевал по поводу огромных домашних заданий. Во время прогулок, когда кроме них двоих поблизости не было ни души, Малфой становился порой серьезнее. Так, однажды он раскрыл один из своих секретов.

Раз он видел фестралов, то кто погиб у него на глазах? Ответ был лаконичен: "Дед." Почтенный возраст, тяжелое заболевание. Никакое волшебство не могло облегчить его страданий. Не смог и магловский морфий. Скорпиус видел растянутую во времени агонию.

Старый Малфой долго не хотел сдаваться, но мучившие его боли оказались сильнее. Тогда отец Скорпиуса достал яд — один из тех, что готовят на заказ в Лютном переулке. Последнее желание старейшего из Малфоев нельзя не уважить. Отец хотел выставить мальчика из палаты, но дед воспротивился — и Скорпиус остался. Он, семилетний мальчишка, видел все — от глотка из бокала до последнего вздоха.

Альбус не знал, что и сказать. «Мне очень жаль»? Но кого — измученного аристократа, которого он никогда не знал, или мужчину, который был вынужден собственноручно убить отца? Или мальчика, который был свидетелем всех этих мук и ничего, ровным счетом ничего не мог сделать? Зная Скорпиуса, можно быть уверенным в том, что на людях он не проронил и слезинки. И уж что-что, а жалость ему не нужна.

Но Скорпиус ничего и не ждал. Он смотрел в серое октябрьское небо, и оно отражалось в серьезных серых глазах.

— Знаешь, Поттер, я иногда думаю, что он тогда был самым спокойным из нас троих. Нашел в себе силы идти дальше, за грань. Раньше он всегда боялся смерти, боялся до того, что наделал массу глупостей. Но настал момент — и он решился. А я чувствовал себя эгоистом, потому что не хотел, чтоб он покидал нас, — Скорпиус затих. — Может, он и не был лучшим на свете дедом, но он был моим дедом. Я ужасно хотел сказать что-то, закричать, остановить его — но не смел. Потому что он улыбался. Он, черт возьми, улыбался! Бессовестно бы было мешать ему. И я молчал. Мы все тогда молчали.

Вдруг он улыбнулся:

— Когда мы вернулись домой, я получил с совой сверток — дед оставил его у какого-то своего душеприказчика. В посылке — его дневник, он его лет с десяти вел, и записка. Три безукоризненно ровные строчки: «Кто знает, сколько каждый живущий на земле оставляет семян, которым суждено взойти только после его смерти? Кто скажет, какой таинственной цепью связана судьба человека с судьбой его детей, его потомства...»

Маренго фыркнул ему в ухо. Поперечная морщинка на лбу у Малфоя разгладилась, он тряхнул головой и с кривоватой улыбкой заявил:

— Ладно-ладно, не напрягаю больше ваш нежный слух! Пора возвращаться в замок, Поттер. Нас ждут ужин и эссе по Трансфигурации.

* * *

Альбус выпросил у Аспера энциклопедию магических существ и прочитал о фестралах все, что только нашлось. Нашлось довольно много, но ничто из этого не объясняло, почему их может видеть ни разу не сталкивавшийся со смертью Альбус. Спросить кого-то он боялся: не хватало еще, чтобы его посчитали странным! Отличаться от всех опасно даже в волшебном мире.

А еще однозначно странным выглядел бы категорический отказ от полетов. Чтобы выросший в семье волшебников мальчишка и не мечтал о метле? Нонсенс. Насильно на метлу его, конечно, не посадят, но шушукаться будут долго. Ведь только-только перестали коситься на его слизеринскую форму (Ренч и компания, разумеется, не в счет)!

Видимо, придется временно забыть о фестралах и морально подготовиться к полетам. Вторая среда октября, квиддичное поле, Гриффиндор и Слизерин, первый курс. Слова висящего в холле объявления отдавались в голове Альбуса похоронным звоном.

* * *

Альбус нервничал, и во вторник вечером достиг своего предела. Он метался по спальне до тех пор, пока не разбудил мирно спавшего Малфоя и пока он не затребовал объяснений, пригрозив сбросить «психованного Поттера» с Астрономической башни.

Услышав про страх полетов, он удивился настолько, что даже перестал зевать.

— Я отлично помню, что ты спокойно летел на Маренго и ничуть против этого не возражал! Ты сидишь на Астрономии у края самой высокой башни Хогвартса, при этом зная, что рядом не вполне адекватные гриффиндорцы, один из дурацких розыгрышей которых может закончиться твоим падением! Также ты говоришь, что умеешь летать на метле! Какого Мордреда лысого ты боишься этих занятий?

Толком объяснить Альбус не мог.

— Понимаешь, я... То, что я умею, не означает того, что мне это нравится. Метлы, полеты... Они меня пугают. Даже не до дрожи в коленках, а до... Ну... В общем, я до обморока боюсь этого.

Малфой устало потер лоб.

— Но когда-то же ты летал? Раз уж говоришь, что умеешь... Или ты здесь, как твоя кузина, профессионал в теории?

— Да нет же! Я летал на метле с папой, с мамой, с Тедди... Один я тоже летал, но...

Малфой выжидающе уставился на него.

— Ну, дома я часто летал на метле, когда был маленьким. У нас были детские метлы, и куча спортивных, а в «Норе» можно было играть в квиддич, не опасаясь, что тебя заметят магглы... Когда мне исполнилось шесть, я удрал полетать на «Молнии» — один. И упал. И неделю лежал без сознания, а после ничего не помнил, так что даже с этой историей знаком только по рассказам... После этого папе пришлось выбивать разрешение, чтобы поработать с Большим Думосбором в Отделе Тайн. Благодаря этому многие воспоминания удалось восстановить. Почти все. Но как и почему произошло то падение — я так и не вспомнил. Я думаю, что если... Если опять окажусь в воздухе один, это произойдет снова. Не хочу, чтобы это повторилось...

Джейми обычно пытался вытащить его на поле, призывая не быть нюней. Лили в таких случаях вопила, чтобы старший прекратил давить на Ала. На крики прибегала мама, или Тедди, или кто-то из многочисленных родственников... Обычно все это оборачивалось бесполезной тратой времени.

Малфой молча смотрел на него своими непонятными серыми глазами.

— Вингардиум Левиоса! — и вот уже Альбус взлетает над полом. Ощущения — будто гигантский невидимый кулак поднимает его, ухватив за рубашку. Несколько мгновений в воздухе — и он мягко приземлятся на кровать.

— На поле будет преподаватель. Взрослый маг, для которого левитирующие заклинания — раз плюнуть. Есть сотни заклинаний, вроде Замедляющих чар, или Замораживающих, или Стазиса... Еще там будет целая толпа гриффиндорцев — куда ни попади, мягкая посадка обеспечена.

Он помолчал немного, глядя, как Альбус пытается избавиться от застрявших в волосах перьев — все-таки приземление на подушку не прошло для той бесследно.

— Если решишься лететь, но что-то пойдет не так — я тебя поймаю. А сейчас — Малфой заразительно зевнул — спокойной ночи.

* * *

В глазах первокурсников с Гриффиндора читалось одно: «Квиддич». Первокурсницы были чуть менее амбициозны, но так же решительны. Малфой с непроницаемым выражением лица обошел ряд подготовленных метел и выбрал место с краю. Там он присел на корточки и, ничуть не смущаясь удивленных взглядов окружающих, пробормотал над метлами какое-то заклинание.

Ничего не произошло. Он поднялся и отряхнул коленки:

— Я написал отцу, и он подкинул мне одни проверочные чары... Судя по всему, метлы в порядке. Просто я решил убедиться — вдруг твоя паранойя что-то вроде предчувствия...

Эта «паранойя» явно не означала ничего приятного, но... Если Альбусу и суждено сегодня свалиться, то только по своей вине.

Мадам Трюк все еще преподавала — но уже не в Хогвартсе, а в Шармбатоне, захваченном модой на женские квиддичные команды. В Хогвартсе ее место занял ее племянник — спортивный молодой человек, одного взгляд на которого было достаточно, чтобы сказать, что он страстно увлечен магловским боксом.

— Встать слева от метлы! Вытянуть правую руку! — командовал он. — Руку прямо, Уоллорд! Сами по себе вы не взлетите!

Ренч не преминул очередной раз сострить на тему пожирателей — разумеется так, чтобы его услышал только Малфой. Но как бы это не раздражало слизеринца, в драку он не лез.

— Раскрыть ладонь! На счет три — громко крикнуть: «Вверх!»

Получилось у всех — даже у Альбуса, который все еще побаивался этой затеи. Метла была старой, с отполированной до идеальной гладкости ручкой. Наверное, до Альбуса ее вот так же сжимали сотни ладоней...

Тахиус Трюк прошел вдоль ряда учеников, проверяя их посадку на метле. Удовлетворенно хмыкнув, он отдал следующую команду:

— По свистку — сильно оттолкнуться от земли! Перекатывайтесь с пятки на носок! Начали!

Взлет также прошел без происшествий. Профессор также вскочил на метлу и поднялся к ученикам:

— Набираем высоту! Метлу сжимаете коленями, древко мягко направляете вверх! Равнение на меня!

Ученики расположились в воздухе с изрядными промежутками, так что мсье Трюк был вынужден дать круг, чтобы оценить работу каждого. То и дело звучали его замечания:

— Мягче, Ренч, вы не свечку делаете...

— Мисс Дилейни, над травой летают только детские метлы! Поднимитесь, наконец, к нам!

— Поттер и Малфой, мы не выполняем парных полетов! Увеличьте расстояние между метлами!

Возможно, они и правда летели почти вровень. Но можно же об этом сказать так, чтобы Ренча не перекашивало от смеха!

Затем мсье Трюк выстроил их клином — Ренч во главе, Альбус и Скорпиус — замыкающие, каждый со своей стороны. Преподаватель пристроился сзади, выкрикивая команды уже в рупор. Расстояние между летунами все увеличивалось.

И вдруг...

«Ты слышишь меня, Второй? Где твое наследие?» Все залило нестерпимо ярким белым светом. Таинственный голос набирал обороты, пока не начал отдаваться в голове резкой болью. «Ты должен искать... Наследие Смерти! Найди...»

— Поттер!

Голос исчез так же внезапно, как и появился. Глаза слезились, как будто Альбусу вздумалось смотреть на солнце. Мир постепенно обретал краски и четкость, и первое, что Альбус увидел — это бледное лицо Малфоя. Он придерживал Поттера за плечо — Альбус, как выяснилось, вообще не держался за метлу.

Тем временем мсье Трюк уже спешил к ним.

— Поттер... Да вы ума, что ли, лишились? Немедленно спускайтесь и не смейте прикасаться к метле, пока я не закончу с классом. Малфой, вернитесь в строй! С вами тоже будет отдельный разговор.

Но он, не слушая команды, уже снижался вместе с Альбусом. Мсье Трюк скрежетнул зубами и развернул метлу — собрать гриффиндорцев.

Оказавшись на земле, Малфой первым делом вцепился Альбусу в плечи и развернул его лицом к себе.

— Посмотри на меня... Да смотри же, кому говорю! — Скорпиус нависал над невысоким Поттером, как башня; ни дать ни взять школьный хулиган и его жертва. Мир постепенно перестал кружиться, и Альбус сумел сфокусировать взгляд — только тогда Малфой отпустил его.

— Бред какой-то... — выдохнул белобрысый. Скорее, мысли вслух, чем комментарий для Альбуса. — Полномасштабная ментальная атака — но с какого перепугу?

Младший Поттер не понимал ничего. Единственное утешение...

— Ты меня помнишь? — осторожно обратился к нему Малфой. — Вообще что-нибудь помнишь?

— С памятью все в порядке. Мы разлетелись подальше, построились... А потом бац! — и все залито белым светом, а в мозги ввинчивается чей-то голос. А потом ты окликаешь меня, и мир снова становится обычным.

— Ты уставился в одну точку и бросил управление метлой. В какой-то момент мне даже показалось, что ты... Ты собирался шагнуть куда-то прямо в воздухе. — руки у Малфоя чуть заметно тряслись. — И у тебя были широченные зрачки, хотя сейчас довольно светло. А так бывает от Империуса, но... Невозможно же наложить заклятие, когда атакующий и его цель не видят друг друга! Для Империуса необходим прямой зрительный контакт, иначе ничего не выйдет...

Он был в полной растерянности. А Альбус думал: стоит ли ему пересказать то, что сказал голос? И что означали его слова? Не успел он принять решение, как мсье Трюк спустился на землю.

— Полное отсутствие дисциплины и здравого смысла! — бушевал он. — Пятьдесят баллов долой! Я немедленно проинформирую вашего декана!

Кто-то из гриффиндорцев шепотом напомнил ему об отсутствии такового у Слизерина. Альбуса в этот момент необычайно заинтересовали собственные ботинки, которые медленно, но верно пропитывались водой из грязной октябрьской лужи.

— Я поставлю в известность госпожу директора! Пусть она хоть Лонгботтому поручит ваше наказание! Нет, он слишком мягок, лучше с этим справится Криви... Почему в Хогвартсе отменили телесные наказания?

Он продолжал гневно вещать, не забывая собирать метлы. Наконец, он втиснул инвентарь в подсобку и развернулся к ученикам:

— Все свободны. Поттер и Малфой — за мной.

* * *

Что они наплели в кабинете у МакГонагалл, не запомнил ни один, ни второй. Когда их наконец выпустили — после часовой воспитательной речи и угрозы непременно сообщить родителям — в коридоре их встретил Термен. И на сей раз он был не один. Как только дверь учительской захлопнулась, из-за угла вышел Александр Лефевр.

— Что решили? — тихо спросил он.

— Пятьдесят баллов и субботние вечера с Криви до самого Рождества. — тут Малфой позволил себе ухмыльнуться. — И никаких полетов до июня.

— И как думаете, кто будет провожать вас на отработку и обратно? — лидер Слизерина смерил нарушителей порядка строгим взглядом. — Нам дали шанс пользоваться квиддичным полем только в субботу после обеда и до отбоя — как раз на время вашего наказания.

— Лефевр, я могу... — начал было Эридан. Лицо у него было несчастное.

— Нет смысла в команде без ловца. — взмахом руки заставил его умолкнуть Александр. — К тому же именно ты должен сменить меня на посту капитана. С третьего по седьмой курс нас всего двадцать семь. Без членов команды — двадцать. Пяти— и семикурсники погрязли в бесконечных заданиях — они не вылезают из библиотеки. Третий курс хорошо бы было самих защитить. Вот и остаются шестикурсники. Монд и Шарпантье уже получили взыскание, так что они вами и займутся. — постановил староста. — Только не вздумайте брать и них пример.

— А вы... — замялся Альбус. — Из-за меня Слизерин потерял полсотни баллов. За это будет какое-то внутрифакультетское наказание или что-то вроде...

— Гораздо больше, Поттер, меня волнует то, что один из первокурсников едва не разбился во время самого обычного занятия. Мы никого не заставляем выслуживаться на уроках и не объявляем бойкота из-за потери баллов. Если вы достаточно сообразительны, то сами сделаете вывод из случившегося.

С этими словами он удалился. А лицо Термена вытянулось еще больше:

— Он был на Чарах, когда... Там же окна огромные, и площадку хорошо видно. Он прибежал туда одновременно со мной, но вас уже увели.

* * *

Уж лучше бы объявили бойкот! Все без исключения относились к первокурсникам так же, как и до инцидента — спокойно и доброжелательно. Но Альбус чувствовал себя безмерно виноватым всякий раз, когда встречался взглядом с кем-то со Слизерина. Заработать баллы, имея известную репутацию, было сложно, а он ухитрился за считанные минуты обнулить результаты этих трудов. Чьи-то бессонные ночи и часы корпения над учебниками вместо походов в Хогсмид — все пущено прахом... Речь МакГонагалл не могла вызвать и десятой доли этого стыда.

То, что Альбус понятия не имел, что произошло, угрызений совести не смягчало. Малфой тактично молчал о произошедшем, а Альбус терзался еще и потому, что так и не рассказал ему о голосе. Хотя что там рассказывать, когда не понятно абсолютно ни-че-го... Только напрасно беспокоить.

В общем, неприятностей было выше крыши. Но у судьбы были еще гадости в запасе.

* * *

Утро четверга началось относительно неплохо — если принять во внимание, что история с полетом Альбуса уже была известна всей школе, и кто бы ни был рассказчик, Слизерину он явно не симпатизировал. За пять минут, которые занимало шествие слизеринцев (традиционно коллективное) по холлу, ведущему в Большой зал, младший Поттер узнал, что он: сумасшедший воображала, готовый на все ради известности придурок, задумавший повторить финт Вронского неумеха и, наконец, тупо завидует своему брату.

За завтраком Малфой безмятежно созерцал потолок, в душе Альбуса зрела уверенность, что уж на этот раз от Громовещателя ему не отвертеться. За столом Гриффиндора Ренч что-то в красках расписывал Джеймсу, да так страстно, что едва не снес кувшин с тыквенным соком. К пуффендуйскому столу Альбус даже не рискнул повернуться: он и спиной чувствовал взгляд Розы. Сегодня совместная Травология, и три часа нравоучений ему обеспечены. А потом ждут Зелья в компании гриффиндорцев... Может, прикинуться больным?

Альбус и Скорпиус уже выходили из Большого зала, когда их нагнал Айвор Ренч. Его лицо светилось незамутненной радостью. Альбус приготовился к очередным обвинениям в трусости, но...

— Эй, Малфой! — сегодня у Ренча была другая цель. — Поттер что, твой сиамский близнец? Или, может, ты его мамочка?

Скорпиус невозмутимо шел вперед, не обращая внимания на студентов, которые оборачивались ему вслед — кто с кривоватой усмешкой, а кто и с ухмылкой от уха да уха.

— Видел, как ты вчера прыгал на поле — ну чисто наседка! Чистокровная такая курочка-наседка! — Альбус прибывал шагу. Он почувствовал, как заливается румянцем. Спина Малфоя впереди ничего не выражала.

— Ладно это понятно, что твой Поттер — ничтожество, шагу не может ступить без чужой помощи, — на этот раз уши и у Малфоя предательски заалели. — Но ты-то что? Зачем чистокровному магу, наследнику галлеонового миллионера, лорду и прочая лабуда, какой-то бездарный Поттер, который боится собственной тени?

Слизеринцы даже не могли приблизиться к ним — манера Малфоя лететь на занятия со скоростью бладжера сослужила им скверную службу. Студенты останавливались — выступление Ренча собирало все больше зрителей.

— Мы, помнится, спорили с ребятами, кто он: сквиб или просто скверный маг, а может, все его таланты зарыты где-то в области смертельных проклятий... — разглагольствовал гриффиндорец. — Но потом нашлась куда более интересная задачка: а зачем он тебе? Откуда такая преданная дружба у слизеринцев? — эти слова он почти выплюнул. — А вчера мне напомнили один интересный фактик, и я решил узнать все из первых рук. Знаешь коридор на третьем этаже, там, где гобелен с Варнавой Вздрюченным и троллями? Там еще обгорелая стена, где раньше появлялась дверь в Выручай-комнату.

Малфой попытался выйти, но ему не позволили: гриффиндорские охотники втолкнули его в круг собравшихся, который плотно сомкнулся вокруг него, Альбуса и Ренча.

— Ты должен знать эту историю, это ведь жизненно важная чистоплюйская информация, — ухмыльнулся Ренч. — Ты совершенно точно знаешь о пожаре в Выручай-комнате, который случился в день Битвы за Хогвартс. Так может, ответишь нам на один простой вопрос? Правда ли, что у твоего отца долг жизни перед Гарри Поттером, и ты крутишься вокруг его сына, надеясь этот долг вернуть?

Альбусу показалось, что замок вдруг обрушился ему на голову. Он растерянно посмотрел на Малфоя — но тот молчал. Все вокруг молчали.

— Ну же, скажи нам: правда это или нет? — надрывался Ренч. Его голос, наверное, отдавался эхом даже в подземельях.

Малфой сверлил его взглядом, не снисходя до ответа.

— Скажи, — услышал Альбус свой хриплый голос. — Это правда? Правда то, что он сказал?

В серых глазах — отблески стали. Не отрывая взгляда от Альбуса, Малфой проронил:

— Да.

И сбросив с плеч державшие его руки гриффиндорцев, вышел из круга.

* * *

— Поттер, подожди! — он, задыхаясь на бегу, догоняет Альбуса у самых теплиц.

— Это правда? — глухо повторил вопрос Альбус. Слова даются ему с трудом.

Малфой выглядит раздраженным.

— Да, долг жизни и правда существует, но...

— Нет никаких «но». Нет и быть не может. — устало говорит Альбус. — Такая дружба мне не нужна.