Право на поражение (гет)

— Напомни мне, зачем я это делаю?

— Затем, что ты министр магии, Гарри. Это подразумевает делать то, что не нравится, каким бы глупым и бесполезным это ни казалось, — терпеливо объяснила я своему другу.

Он нахмурился, но не стал спорить. Снова оттянул галстук и попытался взъерошить свои аккуратно уложенные волосы, за что получил по рукам.

— Я не ребёнок, — обиженно сказал он, потирая ладонь.

— Так веди себя как взрослый, — парировала я. — И улыбайся. Улыбка располагает к себе людей.

— Раньше ты такой не была.

— Раньше мне не приходилось исполнять обязанности министра. Это сложно, — нехотя призналась я ему. — Риддл не вёл ни записей, ни дневников, не делал никаких пометок. Приходится всё начинать с нуля.

— Так давай расскажем всем правду.

— Давай, — не стала я спорить. — Пусть все узнают, что во главе магической Англии полгода стоял всеми ненавистный лорд Волдеморт, который обманом захватил твоё тело. Как думаешь, что первым сделают волшебники: устроят переворот или убьют тебя, чтобы обезопасить себя от очередного возрождения Тёмного Лорда?

— Ты преувеличиваешь.

—Хочешь, проверим?

Гарри покачал головой и замолчал, рассеянно наблюдая за суетой многочисленных ассистентов и помощников, делающих последние приготовления к визиту министра в Мунго. Поттер был идеалистом, но не дураком. Что-что, а умирать ему не хотелось. Мне оставалось надеяться, что желание выжить пересилит отвращение к политике.

Я и не представляла, сколько ответственности лежало на плечах Тома, сколько всего ежедневно надо было делать и со сколькими влиятельными волшебниками поддерживать хорошие отношения, чтобы иметь возможность влиять на судьбы людей. Это было похоже на танцы над пропастью, когда единственной опорой под ногами служил ветхий мост, сплетённый из краткосрочных союзов, красивых слов и доверия людей, которые избрали тебя своим лидером. Собачья работа, но по какой-то причине она нравилась Риддлу, и он играючи с нею справлялся.

Мне бы так.

Аппарировав в госпиталь, мы тут же были втянуты в водоворот приветствий и вспышек колдокамер. Как же, министр прибыл с благотворительным визитом, чтобы поддержать безнадёжных пациентов и сделать заявление, которому суждено войти в историю.

* * *

…неделей ранее.

Я задремала, но была разбужена кондуктором. Женщина с сиреневыми волосами сердито посмотрела на меня и сказала:

— Поторапливайся, милочка, автобус не будет ждать три часа, пока ты проснёшься.

«Ночной рыцарь» остановился за городом на перекрёстке. Выйдя из автобуса, я посмотрела по сторонам, но рядом не оказалось ничего интересного, кроме платанов и небольшой церкви. Рядом с ней, разгоняя удушливую темноту ночи, горело два фонаря. Деревья стражами возвышались вокруг церкви, пряча её от порывов холодного ветра и случайных прохожих. Мне стало любопытно, и я пошла к ней. Протянула руку, чтобы постучать в дверь, но она открылась сама; на пороге стоял Сильвер.

— Я ждал Риддла, — сказал он без обиняков.

— Ему нездоровится.

— Да ну?

Старый оборотень не поверил мне, но не стал докапываться до правды. Что-то случилось, что-то страшное, раз он послал за помощью. Оставалось надеяться, что я смогу быть полезной и не разрушу столь хрупкий союз между оборотнями и волшебниками.

Внутри церкви горели свечи и стояли массивные, грубо обтёсанные лавки. Джон и Рита сидели на ближайшей к алтарю лавке и о чём-то тихо переговаривались, но тут же замолчали, стоило мне к ним приблизиться. Они оба казались измученными и потерянными.

Всё же, несмотря ни на что, я была рада их видеть.

— Мы стали людьми, — сказал Джон. — Больше никакого полнолуния и охоты на кроликов. Дерьмово, правда?

Я ошарашенно посмотрела на него, а затем на Сильвера.

— Он прав. Кажется, на моих щенках испытывали лекарство от ликантропии, и, как видишь, оно оказалось эффективным. Даже слишком.

— Ты не можешь знать этого наверняка, Сильвер. Нужно подождать до следующего полнолуния, и тогда станет видно, насколько длительно действие лекарства.

— Нет смысла. Их магия исчезла.

— Мы больше не чувствуем леса, не можем находить тайных троп, не чуем дичи. Такое впечатление, что вокруг рассыпали перец с мятой, делая нас беспомощнее новорождённых щенков, — зло сказала Рита, не глядя ни на кого.

Ей было больно. Настолько больно, что хотелось что-то разбить или кому-то вцепиться в глотку, вот только это не поможет. Не вернёт ей магию и не сделает снова волком. Исцеление не всегда могло стать благом. Не тогда, когда о нём не просили.

— Что я могу для вас сделать?

— Позаботься о них, Гермиона. Они больше не могут быть частью стаи, не выживут в лесу без помощи, а постоянно за ними мы не сможем присматривать.

Услышав слова вожака, Джон вздрогнул, вскочил на ноги, пытаясь возразить, но Рита не дала. Потянула его за руку, заставляя опуститься на место, и ещё ниже склонила голову. Даже сейчас Сильвер оставался их лидером, и они были послушны его воле. Такому доверию можно было только позавидовать.

— Они не волшебники.

— Они люди. Этого достаточно.

Оборотни смотрели на меня, ожидая решения. Они доверились мне, волшебнице, источнику всех их бед. Доверили самое дорогое — жизнь и свободу, и я не имела права их подвести.

— Я помогу. Сделаю всё, что смогу. Не получится с волшебниками — есть ещё магглы. Я знаю оба мира и научу, как в них выжить.

— Спасибо.

Я отошла к алтарю, давая оборотням возможность попрощаться и переброситься парой слов. Второй раз за сегодняшний день я ощущала себя незнакомкой, подглядывающей за чужими жизнями.

Когда же наконец-то это прекратится?

Протяжно скрипнула дверь, впуская в церковь свежий ночной воздух. Повернувшись, я увидела лишь Джона с Ритой; Сильвер ушёл. Несколько мгновений мы играли с ними в гляделки. Я судорожно подбирала слова, которыми смогла бы их успокоить и ободрить, но ничего толкового в голову не приходило. Молча протянула им руки, они ухватились за них, и мы аппарировали. Риту с Джоном нельзя было забрать в дом на площади Гриммо, не сейчас, когда Гарри вернул своё тело, но двери кофейни «У дядюшки» всегда были открыты.

* * *

Видеть неизлечимых пациентов тяжело, будь это дети или взрослые. Гарри терпеливо обходил палату за палатой, внимательно слушал колдомедиков в лимонных мантиях и искренне сопереживал людям.

Этого у него было не отнять. Этого так не хватало Риддлу.

Я всё переживала, что Гарри сорвётся, вспылит и попросту сбежит от навязанной ему роли, но он не стал. Поступок Риддла изменил его, заставив повзрослеть, но, к счастью, не озлобиться. Я с улыбкой наблюдала за тем, как Гарри играл с детьми, ерошил волосы, — я не стала его отдёргивать, — и пытался приободрить волшебника, потерявшего ногу во время взрыва в алхимической лаборатории. Как растерянно смотрел на Маклаггена, отравленного ядом мантикоры, которая напала на него на охоте. Колдомедики лишь разводили руками и говорили, что если он и выживет, то никогда не придёт в себя. Как утешал совсем ещё юную девчонку, Рут Хорнби, которую укусил оборотень. Через несколько недель должно было быть её первое полнолуние, и она ужасно боялась, что превратится в чудовище.

Глупая. Чудовища редко выглядели как звери. Чаще всего они носили чёрные мантии и верили в то, что творят зло ради всеобщего блага. Снейп тоже был здесь. Неотступно следовал за Гарри, внимательно наблюдая за всем, что было сказано и сделано. Мне казалось, что ему доставляло удовольствие быть соглядатаем, тенью, на которую никто не обращал внимания, а если и замечал, то лишь для того, чтобы обойти стороной.

Не из отвращения — из страха.

Гарри встретился со Снейпом на следующий день, как только узнал, что от ликантропии изобрели лекарство. Рита и Джон были живым тому доказательством. Эта новость взволновала Поттера, вывела его из оцепенения, в которое он впал после встречи с Уизли. Гарри не стал слушать моих предостережений, что это опасно и ничем хорошим не закончится. Зациклился как баран на идее, что сможет спасти людей, заражённых ликантропией, вернуть им их утраченные жизни. Я понимала, почему это так важно для Гарри. Понимал и Снейп, и умело этим манипулировал.

Во время первой встречи с Поттером он старался быть терпеливым и любезным, чтобы не спугнуть удачу, которая сама плыла ему в руки. Снейп не пытался ни торговаться, ни шантажировать, ни обменять лекарство на защиту. Этого не требовалось. Гарри всё сам ему предложил и дал.

Снейпа полностью оправдали. Одним росчерком пера обелили его репутацию. Поттер действовал необдуманно, слишком торопился и не хотел понимать, что своими неосторожными решениями настраивал против себя волшебников, родные которых погибли по вине Синих.

И всё же ему везло. Это была магия Гарри — способность даже из самой безнадёжной и опасной ситуации выбираться живым и невредимым. Оставалось надеяться, что удача и дальше не изменит ему.

Новость о том, что ликантропия излечима, встряхнула и ошеломила магическое сообщество не хуже, чем весть о том, что Виктор Крам уходит из большого спорта. Я стояла рядом с Гарри и наблюдала за тем, как он сначала запинаясь, с трудом подбирая слова, начал рассказывать об изобретении Снейпа, но потом с каждым словом его голос крепчал, набирался силы и очаровывал. Люди слушали его, люди верили ему, люди готовы были следовать за ним, таким искренним и жаждущим справедливости.

Если бы Гарри был более амбициозен, более честолюбив, то смог бы с лёгкостью завоевать пост министра магии, но он никогда не жаждал власти. Никогда не стремился к тому, за что другие готовы были отдать жизнь и душу. Понимал ли это Снейп?

Конечно, понимал. Как и то, что Поттеру быстро надоест играть роль министра и он добровольно уйдёт в отставку. Чего бы ни добивался Снейп, у него оставалось мало времени на воплощение своих планов в жизнь.

После официальной части я перехватила Снейпа до того, как он снова исчез.

— Чего вы добиваетесь? — спросила я его без обиняков.

На что он лишь скупо улыбнулся и в свою очередь спросил:

— Миссис Поттер, неужели вы не верите в моё бескорыстное желание помочь совершенно незнакомым людям?

— Нет.

— А Поттер верит.

— Ещё он верит в то, что люди могут измениться к лучшему. И в добрых садовых гномов, но это не имеет никакого отношения к вопросу, который я вам задала.

— Я хочу изменить мир и остановить вырождение магии. Неужели это так сложно понять? — устало спросил меня Снейп.

— Риддл хотел того же.

— Мерлин, Грейнджер, Риддл хотел власти. Это единственное, что когда-либо волновало его.

— Без власти нет подчинения. Без подчинения — порядка, — сказала я, посмотрев в сторону Гарри.

Он разговаривал с Рут Хорнби, девушкой, которую укусил оборотень. Поттер казался смущённым и не знал, куда деть свои глаза и руки, а Рут смотрела на него так, словно дороже и ближе у неё никого и не было на целом свете.

— Этому вас научил Риддл?

— Сильвер.

— Ах, да. Благородный оборотень, выбросивший щенков из стаи, как только они стали бесполезными.

— В этом есть и ваша вина. Ни Джон, ни Рита не просили исцеления. Они были оборотнями, и их вполне это устраивало. Они были счастливы! — я сердито посмотрела на Снейпа, а он в ответ обидно рассмеялся, словно искренне забавлялся моей глупостью и наивностью.

— Хомяк тоже счастлив, сидя в клетке. Ровно до того мгновенья, пока её двери не откроют и его не выпустят на свободу.

— У нас разные представления о счастье, мистер Снейп. К сожалению.

— К сожалению, — повторил Снейп, а затем кивнул, прощаясь, и аппарировал.

* * *

Рабастан, как и обещал, нашёл меня сам. Перехватил в Косом переулке, когда я выходила из алхимической аптеки. Подхватил под локоть, подмигнул хорошенькой продавщице подержанных котлов в лавке напротив, снял твидовую шляпу, приветствуя пожилого волшебника, которого — кнат даю! — он видел впервые в жизни, и увлёк меня в сторону от оживлённого потока людей. Что интересно, так в этот раз он не прятался под оборотным зельем. Правильные черты лица, волосы с сединой на висках и неизменная уверенность в том, что всё будет так, как он задумал. В конце концов, что может быть проще и надёжнее, чем спрятаться у врагов на виду? Гениальность этого решения я сумела оценить, когда Рабастан привёл меня в гостиницу, построенную напротив магазина братьев Уизли.

— Шумно, наверное, — сказала я, с интересом наблюдая за суетой волшебников внизу. Казалось, что они совершают неизменный ежедневный ритуал, обходя лавки и магазины в поисках совершенно ненужных и в то же время чрезвычайно необходимых вещей.

— Первые две ночи было невыносимо, а потом привык. Хуже всего то, что постоянно надо быть трезвым, — пожаловался Лестрейндж. — Так что всё, что могу тебе предложить — это чашку чая.

Я улыбнулась и обняла его, ощущая щекой мягкую ткань мантии.

— Хреново выглядишь, золотце.

— Я тоже соскучилась, Рабастан.

Он обхватил мою голову, заставляя отстраниться, и пристально посмотрел в мои глаза. Я улыбнулась, словно говоря, что всё хорошо. Лестрейндж сделал вид, что поверил мне.

— Есть две новости: одна хорошая, другая ещё лучше. Скакой начинать? — спросил он, когда мы выпили пару чашек чая, и я поделилась последними новостями.

— С обеих.

— Я нашёл способ вернуть Риддла — это хорошая новость. Вторая хорошая новость — для этого нам надо будет рискнуть рассудком и жизнями.

— Что же в этом хорошего?

— А что плохого? Или ты хочешь сказать, что сейчас мы в безопасности и счастливы?

— Смотря с чем сравнивать, — ответила я, а затем, заметив, что Лестрейндж пытается мне возразить, поспешно добавила: — Что нужно делать?

— Отправиться внутрь артефакта и уговорить Риддла вернуться. Проще пареной репы.

Рабастан выглядел ужасно довольным собой, но я видела, что за напускной радостью он прятал страх. Он не хуже меня понимал, насколько опасным мог быть артефакт, который поглотил сознание одного из самых сильных волшебников в мире.

— Ты узнал, что это за артефакт? — я кивком указала на шкатулку, лежавшую на столе среди чашек, чайника и тарелки с песочным печеньем.

— Её создал один из моих дальних родственников. Сумасшедший, жаждущий бессмертия. Шкатулка должна была сохранить его сознание, после того как тело умерло бы от старости. Мой предок не успел её испытать, но вёл дневник, в котором подробно описал своё изобретение. Он хранился в моём фамильном сейфе. Конечно, пришлось попотеть, чтобы попасть туда, но оно того стоило.

Я вспомнила сказку, которую рассказал мне Снейп, в то время как поил меня экспериментальными зельями, а затем стирал память. Она почти дословно повторяла то, о чем рассказал мне Лестрейндж. Планировал ли Снейп уже тогда использовать шкатулку, если его затея с покушением на Риддла не удалась бы? И был ли ещё запасной третий план на случай, если бы Том избежал ловушки, так умело расставленной Северусом?

— Ты узнал, как заставить работать артефакт? — спросила я.

— Есть слово-ключ. Нужно открыть шкатулку и сказать «вечность».

— Том ничего такого не говорил, я это точно помню. Почему тогда артефакт сработал?

— Его сознание паразитировало на чужом теле. Шкатулка смогла втянуть его в себя, потому что оно не имело якоря в реальном мире в виде тела из плоти и крови.

— Как пылесос, что ли?

— Что такое пылесос? — Рабастан с любопытством посмотрел на меня, но я лишь покачала головой. Сложно будет волшебнику двумя словами объяснить изобретение магглов, если тот всю жизнь привык использовать для уборки магию.

— Не важно. Когда мы сможем попробовать вернуть Тома? И где мы найдём для него тело?

— Хоть сейчас, золотце, но было бы здорово, если бы ты взяла выходной, чтобы тебя никто не искал. Я не знаю, сколько потребуется времени. У нас должно быть в запасе как минимум сутки, если вдруг что-то пойдёт не так, — сказал он. — А тело у нас есть. Или тебе разонравился Поттер?

— Не смешно.

— Я и не шучу.

— Гарри мой друг.

— А Риддл — семья.

Я встала из кресла и подошла к окну, чтобы скрыть от Лестрейнджа то, насколько его слова были для меня болезненными. Выбор. Снова этот ужасный выбор между тем, что правильно, и тем, к чему стремилось моё сердце. Я понимала, что этого не избежать. Что два совершенно разных человека не смогут сосуществовать в одном теле, и рано или поздно это бы их погубило, но ничего не могла с собой поделать. Мне отчаянно хотелось верить, что был другой путь: пусть сложный, пусть за него нужно было бы дорого заплатить. Лишь бы они оба жили.

— Извини, — Лестрейндж подошёл ко мне и замер за плечом так, что в окне я могла видеть наше отражение, больше похожее на пару призраков, чем на живых людей.

— За что? Ты прав. Правда, от этого не легче.

— Давай для начала вернём Риддла, а там будет видно. Вдруг ничего не получится.

Рабастан умолчал о том, что если получится, то он не будет мучиться от выбора, а сделает так, как считает нужным.

* * *

— Мне нужно ненадолго уехать, — сказала я Гарри, спустившись в гостиную.

В одной руке у меня была небольшая сумка с необходимыми вещами на пару дней, второй я сжимала волшебную палочку. Глупо, но так я ощущала себя уверенней.

— Что случилось?

— Один мой друг попал в беду. Нужно помочь.

Я не солгала, просто не уточнила, кем был мой друг.

— Подожди, я захвачу пару вещей, и поедем вместе, — сказал Гарри, поспешно поднявшись на ноги, но я остановила его.

— Не нужно. Я справлюсь.

— Брось, Гермиона. Когда это мы бросали друзей в беде? — он улыбнулся, как прежде легко и открыто, отчего у меня к горлу подкатил горький ком, а дышать стало тяжело, будто грудь сдавило железными тисками.

— Ты не обязан этого делать. Ты даже не знаешь этого человека, — прошептала я.

— Зато его знаешь ты. Этого достаточно.

—Ты не можешь.

— Почему? — Гарри нахмурился.

Я видела, что он начинал злиться. Нужно было скорее придумать убедительную ложь, чтобы уговорить его остаться. Сомневаюсь, что он обрадуется, если узнает, что тот, кому я спешу на помощь — это Том Риддл.

— Ты министр магии, Гарри, а это значит, что ты постоянно должен находиться там, где тебя смогут найти другие волшебники. Твоя жизнь больше не принадлежит тебе.

— Паскудно, правда?

— Не то слово, — рассмеялась я и, не удержавшись, крепко-крепко обняла Поттера на прощание. — Я вернусь, обещаю.

— Уж постарайся. Мне совсем не хочется разбираться со всем этим бумажным безумием в одиночку. Быть министром отстойно.

— Рада, что ты так считаешь.

Выйдя из дому, я аппарировала в Косой переулок.

* * *

— Готова? — спросил меня Рабастан.

— Нет.

— Я могу отправиться с тобой.

— Не можешь, мы это уже обсуждали.

Он и правда не мог. Мы потратили два часа, споря до хрипоты о том, кто из нас активирует артефакт, а кто останется, чтобы подстраховать, если вдруг что-то пойдёт не так.

Победил как всегда здравый смысл. Лестрейндж был гораздо опытнее и искушённее меня в магии. Оставшись, он сможет вытащить моё сознание назад в реальность, если вдруг Том не захочет возвращаться. К тому же я надеялась, что Риддл будет рад мне. Что наших чувств будет достаточно, чтобы убедить его вернуться. Наивно и отчасти самонадеянно, но я ничего не могла с собой поделать. Том был нужен мне, и я верила в то, что так же сильно нужна ему.

Я легла на диван, удобнее устраиваясь на подушках. Затем взяла в руки шкатулку, подцепила ногтем замок и открыла её, прошептав:

— Вечность.

Меня поглотила вспышка невыносимо-яркого света.