Теневой Танцор (гет)

Звуки неторопливых шагов гулко отскакивали от стен, разносясь приглушенным эхом по пустому залу. Мужчина, облаченный в черную мантию, нес в руках небольшой кожаный саквояж с длинной, потемневшей от времени застежкой и такими же темными пряжками на пузатом боку.

По пути ему не встретились ни домовые эльфы, ни хозяева поместья, а все холсты на знакомом маршруте оказались пусты. Казалось, Малфой-мэнор вымер за одну ночь.

Едва Северус Снейп приблизился к двери, почти не отличимой от темных деревянных панелей коридора, как она распахнулась, приглашая его войти. В глубоком кресле, нервно постукивая палочкой по подлокотнику, сидела Беллатриса Лестрейндж. Губы ее были напряженно сжаты, волосы в беспорядке свисали на плечи, а на виске неистово билась голубая жилка.

— Долго же ты, — заявила она вместо приветствия.

— Здравствуй, Беллатриса, — ответил Снейп, насмешливо искривив рот. Эта ведьма имела о приличиях крайне посредственное представление. — Как поживаешь?

— К троллю любезности, — поднимаясь на ноги, огрызнулась Лестрейндж. — Зелье готово?

Северус даже не повел бровью.

— Конечно. А готова ли ты назвать мне адрес тайника?

— Вполне.

Было видно, что Беллатриса всеми силами старалась держаться надменно, но дрожащие руки сводили на нет ее претензии на аристократизм. Повинуясь взмаху ее волшебной палочки, письменный стол расширился, а прямо над ним зависла сияющая сфера, залившая весь кабинет холодным синим цветом.

— Сколько раз ты приняла зелья, которые я тебе приносил? — поинтересовался Снейп, раскладывая на столе пузырьки и странного вида инструменты. Руки его казались затянутыми в прозрачные перчатки, отливавшие серебром.

— Трижды, — бросила Лестрейндж, усаживаясь на стол ровно по центру, но по лицу ее читалось, что истинным желанием было отодвинуться от зельевара, как можно дальше.

— И как ощущения?

Белла скривилась, сведя на нет свою и без того сомнительную красоту.

— Отвратительно. Постоянные головные боли, тошнота, сонливость. Каким дерьмом ты меня поишь? В прошлый раз мне не было так плохо.

— Значит то, что ты варила себе раньше, не действовало, — усмехнулся Снейп. — Сейчас же твой организм считает, что ты беременна.

— И поэтому я не могу отличить вино от гоблиновой мочи? — недовольно спросила Беллатриса, прожигая его взглядом. — И когда все это прекратится?

«Когда ты сдохнешь», — едва не соскочило с языка, удержавшись в самый последний момент. Как бы ни хотел Северус поделиться с ней маленькой тайной о том, что ртуть уже долгое время отравляет ее организм, он не мог себе этого позволить.

— Если читать книги, а не вырывать из них страницы о зельях, то можно найти много интересного, Белла. У твоего питья множество побочных эффектов. И скоро все станет еще хуже, — обнадежил Снейп, протягивая фиал с голубой жидкостью.

Лестрейндж не ответила на колкость, с подозрением косясь на его руки.

— Что это?

— Напиток живой смерти.

Она уставилась на Северуса так, будто впервые видела. В неестественном свете комнаты жесткая линия подбородка и глубокие морщины делали ее похожей на злобную древнюю старуху. Секунду стояла тишина, а потом Лестрейндж разразилась истерическим хохотом.

Отсмеявшись, она изогнула губы в презрительной усмешке и расстегнула золотую застежку мантии, заставляя ткань черным водопадом соскользнуть с обнаженных плеч. Азкабан не пощадил Беллатрису, и хотя прошло больше года с момента ее побега, тело ее все еще оставалось болезненно худым, а вид выступающих под тонкой кожей костей и груди, едва прикрытых черным атласом, вызывал не то отвращение, не то жалость.

Блеснула короткая вспышка, сорвавшаяся с направленной на впалый живот палочки Беллы, и женщина одарила Снейпа тяжелым взглядом, который любого другого мог бы надолго лишить самообладания.

— Неужели ты думал, что я позволю тебе усыпить меня?

— Я не припомню мазохизма среди твоих предпочтений, — в голосе зельевара едва послышалось удивление. — Меня совершенно не прельщает слушать визг препарируемых лабораторных мышей. Пей.

Даже не попытавшись взять склянку, Лестрейндж откинулась на стол и деловито наколдовала зеркало, зависшее рядом со светящейся сферой.

— Я собираюсь видеть все, что ты делаешь, а чары заморозки я уже наложила. Начинай быстрее.

В ответ на это заявление Снейп лишь приподнял бровь. Его мало интересовало благополучие Беллатрисы, и он не собирался отвлекаться от своей «операции», чтобы обновить действие чар. В душе он почти надеялся, что Белла умрет от болевого шока прямо на этом столе.

— Как хочешь, — безразлично бросил горе-хирург, придвигая ящик со сферой и доставая волшебную палочку.

Повинуясь движению его руки, смуглая кожа на животе женщины расползлась в длинном порезе, и по обеим сторонам от раны тонкими струйками потекла кровь. Белла даже не шелохнулась, но едва стоило Северусу сделать еще один надрез, как она зашипела сквозь стиснутые зубы.

Совершенно не торопясь, Снейп поднял в воздух сферу со скрюченным эмбрионом и опустил его в зияющую рану, продолжая правой рукой дирижировать волшебной палочкой, чтобы вылить туда же из подлетевшего флакона красную, отливающую серебром жидкость.

— Проклятье! — тут же застонала Лестрейндж, пытаясь рефлекторно отпрянуть от своего мучителя как можно дальше. Алое зелье — почти что кровь! — клубилось, бурлило, вздымалось, подобно морским волнам, от соприкосновения с твердой прозрачной стенкой шара и, судя по всему, доставляло немало неудобств будущей матери.

— Еще одно движение, и я тебя оглушу, — пригрозил Северус, поднимая флакончик, на этикетке которого округлым аккуратным почерком было выведено «Экстракт бадьяна». — Хотела наблюдать — наблюдай.

Один легкий, почти незаметный пасс волшебной палочкой — и края мышечной ткани сомкнулись, как своды пещеры над затопленным гротом, скрывая от глаз прозрачную сферу, которая теперь была больше похожа на переливающийся мыльный пузырь, нежели на стеклянный шар.

Несколько капель бадьяна упали на тонкий шрам, и в ту же секунду он исчез, а следом за ним прямо на глазах затянулась внешняя рана. Очередная порция экстракта стерла со смуглой кожи последние следы операции, и Северус отступил на шаг, сняв с рук заклинание и собирая саквояж.

Замок щелкнул, ставя точку, и Снейп опустился в глубокое кресло, ожидая, пока Беллатриса изрыгнет все свои проклятья и перестанет корчиться от боли. Безобидный бадьян действовал так же болезненно, как и запрещенное зелье, которое Северус приготовил для Беллы.

— Моя часть сделки выполнена, — заявил он, бесстрастно разглядывая противоположную стену, когда Лестрейндж смогла подняться на ноги, и встала, покачиваясь, у своего письменного стола.

Та брезгливо коснулась двумя пальцами окровавленной черной материи и призвала из платяного шкафа другую мантию, а грязную свернула в ком и подожгла прямо на столе. Холодное пламя за секунды пожрало ткань, а потом, не оставив на столешнице даже пепла, исчезло.

Паранойя Беллатрисы прогрессировала. Ах, как жаль, что за легким ветерком она не видела надвигающейся бури.

— Я в курсе, Снейп, — вяло огрызнулась Лестрейндж и, приманив к себе перо и чернильницу, записала на листе пергамента размашистым почерком несколько слов.

Паб «Пьяный Нюхлер». Окворт, Западный Йоркшир.

— Имя? — коротко потребовал зельевар, пряча записку в карман.

В ответ губы Беллы лишь на мгновение изогнулись в злой ухмылке. Слишком мимолетно для злорадства, слишком скупо для торжества. Казалось, у нее не осталось сил даже на то, чтобы как следует съязвить — так тяжело она опиралась о книжные стеллажи и крепко сжимала рот, борясь с тошнотой, но яда в свои слова она не пожалела:

— Но ведь тогда будет совсем не интересно, ты не находишь?

— Мне надоели твои игры, — отрезал Северус. — Ты сказала, что знаешь приемную семью. Кто они?

— О, да, Снейп, уж я-то знаю, — издевательски протянула Лестрейндж и притворно вздохнула. — Но даже если бы я решила раскрыть тебе этот маленький секрет, то не смогла бы. Я, знаешь ли, принесла Непреложный обет. Вот незадача, правда?

Ни в голосе, ни в ее темных глазах не отражалось даже тени сожаления. И хотя Северус снова испытывал почти нестерпимое желание проклясть ведьму, он только едко улыбнулся ей в лицо. Он уже сделал ход в этой шахматной партии, и теперь ему оставалось лишь дожидаться результатов своих усилий.

«Гадай, милая Белла, почему ни одна из твоих шпилек не достигла цели, — безмолвно шептал он ей, гипнотизируя взглядом, как змея кролика. — Мучайся, милая Белла, почему я не раздавил тебя, когда ты была слаба. Бойся, Белла…»

— Молись, чтобы имя оказалось в дневнике, — вкрадчиво посоветовал Снейп, поднявшись из-за стола. — Потому что иначе, ты воспримешь смерть от нарушенного обета, как избавление.

Но Лестрейндж в ответ на его слова лишь хрипло рассмеялась. И еще долго после того, как Северус покинул опустевший Малфой-мэнор, в его ушах звенел ее безумный, надрывный смех.

Именно так Беллатриса смеялась, когда он семнадцать лет назад утирал кровь и пот со своего лица после долгих и безжалостных пыток ни в чем не повинных магглов. Именно так она смеялась, когда месяц назад бросала ему в лицо свои лживые слова.

Между воздаянием и местью очень тонкая грань, и Снейп знал, что перешел ее: предвкушение расплаты затмило даже едва всколыхнувшуюся совесть, — ведь не оправдал доверие Гермионы.

Грейнджер изменила его — Северус даже не отрицал очевидное, — но не настолько, чтобы его рука над котлом дрогнула, когда он представлял себе смерть своих недругов: гораздо менее мучительную, чем они того заслуживали. И с грязным, темным удовольствием Снейп думал о том, что глубоко внутри он все же остался верен самому себе. Он раскаивался во многих своих поступках, но точно знал, что ни убийство Френсиса, ни смерть Беллатрисы никогда не заставят его пожалеть о своем выборе.

Паб «Пьяный Нюхлер» оказался очень странным заведением: гостиница и трактир для волшебников располагались по соседству с маггловской библиотекой. Оставалось загадкой, видели ли местные жители прижавшуюся к каменному зданию деревянную пристройку, со стороны выглядевшую, как гриб-паразит на массивном стволе векового дуба.

Трактирщик — грузный волшебник с красным лицом и бегающими алчными глазками — оказался до того неприятным и навязчивым типом, что вынудил Северуса кинуть в него Конфундус и заняться поисками магического тайника самостоятельно.

Все в этом месте было нехарактерно для Ребекки: знаменитый снобизм Каррингтонов скорее заставил бы ее спрятать важные документы в Вестминстерском дворце, приплатив какому-нибудь волшебнику за охрану. Но Беллатриса говорила правду, когда открыла адрес. В наркотическом дурмане, в котором ее оставил Северус после операции, она была неспособна подавлять эмоции и оказалась перед ним, как на ладони: она солгала о Непреложном обете, но дала верный адрес тайника.

А вскоре стало понятно, почему Лестрейндж так легко сдалась.

Спустя каких-то полчаса Снейп держал в руках девственно-чистый дневник с тисненной золотом надписью на кожаной обложке «Ребекка Каррингтон» и пытался убедить себя, что ничуть не расстроен. Он ожидал, что так просто его поиски закончиться не могут.

Вот только сердце его все равно щемило от разочарования.

* * *

Черным парусом за спиной декана Слизерина развевалась мантия, когда он шел по ярко освещенному коридору, приближаясь к дверям библиотеки. Драгоценность, за которой он охотился больше полутора лет, была небрежно брошена на столе в его покоях.

Думая об этом дне, Северус представлял, что он станет лучшим моментом за многие годы, но у судьбы на этот счет было свое мнение. Нет, Снейп не был зол, он не был раздавлен крушением своих надежд или неоправданных ожиданий, но и торжество от свершившейся мести не наполняло мрачным триумфом его грудь.

Все вокруг будто выцвело, выгорело под палящим солнцем собственных надежд, и он остался совершенно один в этой заброшенной унылой пустоши.

Его жизнь напоминала театр абсурда, желания — бессвязные картинки в голове умалишенного, который и сам не знает, что ему надо: подтереть слюни или захватить мировое господство. В двадцать лет он хотел свободы от навязанных обязательств, права быть хозяином своей жизни. За следующее десятилетие он практически достиг этого: у него была наука, работа, независимость. Жизнь, в конце концов. Школьные товарищи заводили семьи, растили детей, с гордостью находя себя в маленьких сорванцах, а Северус не испытывал ни капли удовольствия, наблюдая за ними. Ему хватало малолетних идиотов на занятиях. Да и Френсис высказал свои проклятья вполне определенно, и не имело никакого смысла задумываться о семье и продолжении рода — все равно бесполезно. В год, когда возродился Волдеморт и передал ему весточку из прошлого, Снейп понял, что свобода снова ускользнула от него.

Желание стать отцом проснулось в злобном саркастичном профессоре лишь тогда, когда София потревожила его рану неосторожными словами, но теперь он чувствовал опустошение не из-за собственного несбывшегося будущего, а из-за очередной осечки в планах.

Лишь на задворках сознания призраком маячило солнце в ладонях — улыбающееся детское личико в обрамлении каштановых кучеряшек, но Северус был слишком зациклен на своих переживаниях, чтобы заметить это и проанализировать.

Как породистая собака, подгоняемая азартом охоты, идет по следу дичи, так и Снейп несся по четвертому этажу, предчувствуя, что нужная ему студентка Гриффиндора окажется в одном из темных углов библиотеки Хогвартса. Было всего два способа выйти из ледяного, мертвенного оцепенения, овладевшего Северусом после того, как он понял, что снова увяз в трясине зависимости Темного Лорда — это или теплые, необходимые как воздух, объятья Гермионы Грейнджер, или знатная перепалка с ней же. И он сам не знал, чего же ему хотелось больше.

Снейп не позволил себе отвлечься перед визитом к Беллатрисе на то, чтобы устроить взбучку другой нахальной девице, которая жила под его опекой в Хогсмиде, хотя мгновенно заметил, что она достигла успеха во взломе охранных заклинаний в его импровизированной лаборатории. Он даже испытывал нечто вроде гордости от того, что София, наконец, смогла справиться с чарами.

Но вернувшись из Окворта и мимоходом заглянув в ее воспоминания, оказался совершенно не готов к тому, что Морган смогла склонить на свою сторону Гермиону. Конечно, он знал, что вопреки его запрету девушки общались, и, признаваясь самому себе, был даже рад притворяться слепым, чтобы скинуть с себя груз ответственности за Софию.

Грейнджер всегда была самой разумной из троицы гриффиндорцев, доставлявшей ему столько лет головную боль, и среди преподавателей было принято считать, что она вляпывалась в неприятности из-за попыток удержать Поттера и Уизли от свершения чрезмерно идиотских поступков.

Но оказалось, даже сама по себе Гермиона была способна принести большие неприятности.

Яркими вспышками в сознании Северуса отражались обрывки воспоминаний Морган: зеленые искры, раз за разом опаляющие ладони; споры с Грейнджер, провокации, колкости, граничащие с издевательством; обман и магическая клятва, заставившие ее делать то, что было нужно самой Софии. И не смотря на то, что в груди возникло какое-то призрачное чувство сожаления от того, что Гермиона попала в сети, Снейп был целиком и полностью на стороне Морган: хитростью можно было добиться много большего, чем самоотверженностью. И его гриффиндорке это должно было послужить хорошим уроком.

Злость закручивалась под ребрами черным водоворотом, желание найти Гермиону заявляло о себе тихим и неуверенным порывом, но ровно в тот миг, когда Снейп встретился с испуганными глазами гриффиндорской старосты, он понял, что ублюдок в нем победил влюбленного идиота.

Заглушающие чары, предусмотрительно наложенные на закуток между стеллажами, в котором увидел Грейнджер, позволили ему припомнить своей возлюбленной все: пренебрежение последних дней, сговор с Морган, попранное доверие. А когда в ответ на свою злость Северус получил не менее яростную реакцию, щедро сдобренную претензиями и абсурдными предположениями, то решился на крайний шаг. Он напомнил о власти, которую имел над Гермионой.

— Ты не можешь быть настолько слеп, — шептали ее дрожащие губы.

И внезапно поняв, что ему до самого тролля лысого осточертели женщины, наводящие тайны из ничего в его жизни, Снейп потребовал ответа:

— О чем ты, задери тебя мантикора, твердишь?

А прямая и честная мисс Грейнджер в ту же секунду смогла сделать то, что не удалось сумасшедшей, прожженной Азкабаном ехидне. Она выбила у Северуса почву из-под ног. Всего в одной фразе «София — твоя дочь!» она заключила столько ударной мощи, сколько не удалось бы и убивающему проклятью.

И уже не слушая ее сбивчивый лепет, Снейп исчез из библиотеки, пытаясь понять, каким образом он столько времени мог игнорировать собственную интуицию и обманываться. Почему для того, чтобы признаться себе в неслучайном сходстве Софии и Ребекки, ему потребовалась отрезвляющая пощечина.

Думая об этом теперь, Северус замечал все до мельчайших деталей: в его памяти не отложился цвет глаз Ребекки, но он помнил, как высокомерно она смотрела: будто колючие льдинки проникают под кожу, пекут и зудят, вызывая желание содрать с себя шкуру или выцарапать гордячке глаза. И этим взглядом спустя шестнадцать лет одарила его София. Морган достался узкий подбородок и высокие скулы матери, но не полные губы, делавшие лицо Каррингтон запоминающимся, по-настоящему привлекательным и выразительным, прилепив вместо них две тонкие, резко очерченные полоски, способные так искусно изгибаться всем спектром пренебрежительных усмешек — его собственные губы, которые Снейп не смог узнать со стороны.

Он стал с жадностью вглядываться в черты лица Софии, пытаясь найти что-то знакомое, и, увидев, как она хмуро сдвинула густые брови, недовольная его очередным отказом на какую-то дурацкую просьбу, ощутил резкую боль в сердце, словно его пробили насквозь огромным ржавым гвоздем. Потому что в ее угрюмом выражении он увидел Эйлин Принц, вечно чем-то раздраженную и уставшую.

Снейп чувствовал, что интуиция не просто нашептывала, она кричала ему прямо в ухо правду, которую он не желал замечать. Более того, одержимый малодушным стремлением не потерять то немногое, что у него еще было — цель в жизни, — он даже не обращал внимание, когда замечал в Морган что-то смутно знакомое, скрытое за туманом лет, но все же дающее понять, что все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Воистину слепец.

И Северус понял, какой порыв заставил его спасти глупую девчонку от гнева Волдеморта; понял, какая сила гнала его хлестким бичом тревоги в тот день, когда София могла умереть от руки Балорта. И лишь одно оставалось для него загадкой: как теперь относиться к той девушке, которая за пять месяцев провела его через все многообразие эмоций — от ненависти и пренебрежения до глубочайшей привязанности, ненужной и нежеланной.

* * *

Громкий стук нарушил тишину кабинета Снейпа, и прежде, чем прозвучало бы разрешение войти, посетитель, толкнув дверь, проскользнул тенью из тускло освещенного коридора.

Бледный, тонкий, исхудавший — казалось, юноша с каждым днем все больше становился похожим на призрака.

— Я слушаю вас, Драко, — тихо, опасаясь спугнуть своего редкого гостя, произнес Северус.

Снейп разрывался на части, пытаясь и уследить за неразумным малолетним аристократом, и разобраться в своих отношениях с Морган и Грейнджер. Больше двух недель прошло со дня, как он вытащил Малфоя-младшего с того света, но парень только сейчас осмелился прийти к нему.

— Я пришел рассказать вам о своих планах. — Голос ломкий, неуверенный. Неужели кто-то действительно мог думать, что избалованный крысеныш справится задачей, которая даже самому Темному Лорду была не под силу? Бедная, наивная Лестрейндж.

Снейп безучастно молчал, и лишь бровь его недоверчиво изогнулась. Поколебавшись еще несколько секунд, словно был не до конца уверен в том, что действительно решился сделать это, Малфой заговорил, с трудом выталкивая сквозь зубы слова:

— Я только недавно понял, почему тетя Белла требовала, чтобы я обратился за помощью к ней, если у меня возникнут сложности с заданием. Мать не смогла бы удержать такое в секрете и, скорее всего, рассказала ей об обете.

— Не совсем верно, — спокойно прервал его Северус, но мальчишка все равно вздрогнул. — Беллатриса стала свидетелем клятвы.

Малфой только сильнее сцепил тонкие пальцы на коленях.

— Значит, я прав, — бесцветно отозвался Драко. — Она хочет, чтобы вы умерли.

— У вас есть прекрасный шанс помочь ей, — поддел его Снейп после короткой паузы.

Он даже малодушно допускал, что это разом решило бы все его проблемы. И плевать на Дамблдора, Поттера и весь магический мир. Пусть сами варятся в своем котле, а с него достаточно.

Несерьезно, конечно. У него еще были дела.

— Я не хочу этого! — ощетинился подросток, но тут же сдулся, как лопнувший воздушный шар, и снова заговорил совершенно безэмоционально: — И поэтому я решил рассказать вам о том, что смог найти тайный проход в Хогвартс, о котором никто не знает.

Северус напрягся, но ничем не выдал своего волнения. Он лишь попытался незаметно проникнуть в сознание Малфоя, чтобы понять, откуда придет угроза. Но разум Драко был надежно сокрыт ментальными щитами, а сам он старательно отводил глаза, исключая даже ничтожную вероятность того, что по его постному лицу можно было бы о чем-то догадаться.

— Только знайте, что я не позволю вам помешать, — упрямо произнес Малфой в противовес своим последним словам. Снейп едва заглушил желание встряхнуть мальчишку и потребовать полного отчета о его планах. — Но если что-то пойдет не так, то лучше вы, чем кто-то из наших. Я проведу их, когда буду готов. И вы тоже будьте готовы, — прибавил он и положил что-то на стол. Уже на пороге Драко обернулся и добавил: — Я передам сообщение, когда это случится.

И вышел, тихо прикрыв дверь.

— Прекрасные новости, Северус, — Дамблдор поднес фальшивый галлеон ближе к глазам и улыбнулся коллеге. — Кто бы мог подумать, что изобретение мисс Грейнджер и здесь нас найдет, верно?

— Вижу, вы находите ситуацию весьма забавной, Альбус? — холодно спросил Снейп, вышагивая по кабинету директора. Того, казалось, ничуть не тревожило, что жить ему осталось считанные дни. Дамблдор одернул правый рукав, обнажив изуродованную кисть и почерневшее предплечье.

— Я стал немного уставать от соседства со своей полумертвой конечностью, — добродушно пояснил директор, откинувшись в кресле. — Поэтому, конечно, весьма рад, что для меня скоро все закончится. И потом, нельзя больше подвергать опасности остальных обитателей замка. Слишком много случайных жертв.

Снейп только отвернулся, не желая высказывать никакой реакции на слова чудаковатого старца. Он чувствовал себя разбитым: потеряв цель, к которой стремился долгие годы, оттолкнув от себя девушку, которой был небезразличен, он снова был вынужден поступиться своими чувствами в шахматной партии между двумя великими. Потому что только со стороны кажется, что лишить жизни того единственного человека, которого любишь и ненавидишь с одинаковой силой — просто.

— Что вы намереваетесь делать?

— О, пожалуй, немного облегчу задачу мистеру Малфою, а заодно покажу Гарри то, с чем ему совсем скоро придется столкнуться, — улыбнулся Дамблдор, не прибавив ни слова пояснения. — Северус, ну конечно, я знаю, где он, — добавил директор с ноткой раздражения в голосе, появившейся при взгляде на удивленное лицо Снейпа.

— Неужели Поттер так скоро счастливит нас своим возвращением? — сардонически поинтересовался Северус.

Однако Альбус ответил на удивление серьезно:

— Я уверен, Гарри поймет, что он нужен в Хогвартсе, как только увидит Фоукса. Не хотелось бы, чтобы весть о моей кончине встретила его так далеко, ведь, скорее всего, ему потребуется дружеское плечо в этот момент.

Лицо Снейпа исказила недовольная гримаса. Ну конечно, зачем было доводить до сведения Гермионы такое незначительное обстоятельство, как то, что ее другу ничто не угрожает? Северус даже не удивился бы, если бы узнал, что за Поттером по очереди присматривают члены Ордена Феникса. Да-да, включая того самого шелудивого воришку Наземникуса.

А Грейнджер себе неделю места не находила, пытаясь занять голову чем угодно, кроме мыслей об одном из своих непутевых дружков. С появлением в ее жизни Софии эти переживания отступили на второй план (что было еще одной причиной попустительства Северуса), но Снейп видел, что до конца она от беспокойства не избавилась.

Все это время Гермиона вела себя идеально. Вот только, если скрывать от окружающих чувства она и научилась с его помощью, то подавлять эмоции внутри себя в присутствии легиллимента все еще не могла. Ни словом, ни взглядом не выдавая того, что все еще была зла и обижена на поведение Северуса в стычке в библиотеке, она отдалилась от него настолько, насколько это вообще было возможно.

И как бы ни хотел Снейп вернуться к теплу и свету своей тайной, запретной любви, у него были дела намного важнее выяснения отношений.

— Малфой не сказал, насколько он близок к своей цели, — заметил Северус бесстрастно, не пожелав делиться с Альбусом своими мыслями. — Но не думаю, что он начнет действовать, пока вы не покинете школу.

Дамблдор кивнул, соглашаясь, поднялся из кресла с высокой спинкой и не спеша приблизился к фениксу, который сидел недалеко от дверей на золотой жердочке.

— Значит, придется на время прекратить подпитывать слухи в местных трактирах о моем чрезмерном увлечении медовухой, — сделал он вывод, поглаживая Фоукса по золотой хохлатой голове и пронзительно всматриваясь в его умные темные глаза. — Потому что я должен научить Гарри еще кое-чему очень важному, — тихо добавил директор больше себе, чем собеседнику.

Феникс пронзительно вскрикнул, и ровно в ту секунду, как Альбус отнял пальцы от его головы, в комнате полыхнула вспышка огня и птица исчезла.