Быть женой Малфоя (гет)

Нарцисса уважала Мальсибера. Ей импонировало то, как он отзывался о своей матери, которая была настолько стара, что уже не могла ходить. Каждую встречу в Малфой-мэноре он рассказывал истории из её насыщенной жизни, которые мужчинам не очень-то интересно было слушать, но они не перебивали Мальсибера из вежливости.

В этот раз Нарциссе даже не пришлось напрягать свою семью: наладить отношения с Мальсибером было намного проще и дешевле, чем посадить Яксли в Визенгамот. Бертран так и не узнал, сколько отцу Нарциссы пришлось заплатить судьям, чтобы те одобрили его кандидатуру с перевесом в четыре голоса. Но Сигнус Блэк мог потратить любые средства, лишь бы его любимая дочь была довольна.

— Мама рассказывала, что в минувшие времена образование было дороже, но качественнее, — в один из вечеров поддержал беседу Мальсибер, когда Нотт заявил, что не хочет продолжать род, пока в Хогвартсе главенствует Дамблдор.

— Образование должно быть доступным для всех, — хмуро заметил Снейп, который, в отличие от остальных собравшихся, не отличался ни внушительным счётом в Гринготтсе, ни хорошей недвижимостью в собственности.

— Так я и не говорю, чтобы оно было недоступно! — воскликнул Мальсибер. — Во времена моей мамы ценилось домашнее образование, но всё меньше находилось волшебников, готовых проводить сутки напролёт с юными, избалованными наследниками. Образование в Хогвартсе мог позволить себе каждый, но вот только обязательные предметы, которые сейчас изучают на первых двух курсах. Остальные же дисциплины и факультативы оплачивались отдельно.

— Понятно, почему такую практику искоренили, — кивнул Люциус. — У нас слишком много волшебников, которые не могут позволить себе приобрести даже школьные принадлежности.

Нарцисса слушала их внимательно, стараясь улучить момент, когда мужчин перестанут интересовать события из жизни Лиены Мальсибер. Такой момент наступил очень скоро. Тема образования иссякла. Снейп всё больше хмурился, видимо, понимая, что никогда не сможет понять богатых волшебников. Нотт выразил мысль, что таки темпами его род вообще останется без наследника или же будущего ребенка придется отдавать в заграничную школу. Люциус деликатно промолчал, не освещая тот факт, что с Нарциссой у них уже был разговор о наследнике, и они планировали завести его ближе к концу следующего года. Мальсибер же в это время рассказывала, как лихо его мама раскидывала авроров, будучи молодой.

— И непростительные применяла? — спросила Нарцисса неожиданно не только для себя, но и для Люциуса, который поначалу ещё пытался как-то разговорить жену, но бросил эту затею, приняв поражение.

— Не поверишь, ни одного! — эмоционально воскликнул Мальсибер, сначала не разобравшись, кто именно задал вопрос. Поняв же, он быстро взглянул на Люциуса, к жене которого обратился на «ты». Но Малфой молчал, наблюдая только за Нарциссой, которая лишь мягко улыбалась смущённому Мальсиберу.

— Продолжайте, — попросила Нарцисса, слегка дотронувшись до руки Мальсибера, сидевшего в соседнем кресле в гостиной. — Мне очень интересно узнать о жизни вашей матушки.

Волшебник еще больше засмущался. Ему не было еще и тридцати, но, как поняла Нарцисса, с женщинами у него не ладилось. По-видимому, виной тому была чрезмерная любовь к матери. Люциус однажды вскользь упомянул, что Мальсибер ищет себе невесту, похожую на неподражаемую родительницу, но пока его поиски безрезультатны.

— Да, утоли любопытство моей жены, — попросил Люциус, что удивило Нарциссу. Она и не думала, что получит одобрение мужа в этой затее. — А мы пока покурим.

В соседнюю комнату для курения ушли все, кроме Мальсибера, который не сумел пойти против просьбы Люциуса. Даже Снейп, морщившийся от сигаретного дыма, поднялся со своего места и пожелал приятного разговора, правда, не без доли ехидства

— Мистер Мальсибер, вы прекрасный рассказчик, — видя, что собеседник не спешит начать разговор, подтолкнула его Нарцисса. — А я не слышала захватывающих историй с детства. С тех самых пор, как мама перестала читать мне сказки на ночь.

Тонкая лесть и упоминание о собственной матери помогли Нарциссе поддержать смутившегося волшебника, который сперва тихо продолжил рассказывать о встрече родительницы с аврорами. По мере развития событий, его голос приобретал большую уверенность, а эмоции становились разнообразнее — порой он даже начинал яростно жестикулировать.

Когда остальные волшебники, успевшие не только выкурить пару сигар, но и сыграть партию в бридж, вернулись в гостиную, то застали смеющегося Мальсибера, которому Нарцисса рассказывала о собственной матери, гоняющей магглорождённого Тонкса из-под окон комнаты Андромеды.

— Мама иногда признаётся, что, если бы знала, чем закончится вся эта история с Тонксом, то не кидала бы в него жалящим, заставляя бежать сквозь кусты роз, а сразу бы приложила Авадой.

И Мальсибер смеялся чисто и открыто, искренне говоря, что их матери наверняка подружились бы, чего не случилось бы прежде. Нарцисса же отвечала, что никогда не поздно всё исправить.

А спустя неделю он уже сидел в Азкабане. Мальсибера застали члены Ордена Феникса в собственном доме. В одной из стычек у него слетела маска, и Римус Люпин узнал своего бывшего сокурсника. И возможно, на заседании это дело можно было бы как-то умять, подкупив судий, но вмешался случай. Именно в тот момент, когда Мальсибер стоял на пороге спальни напротив двух членов Ордена, его мать, лежавшая в кровати, умерла. Сдерживающего фактора больше не было. Убийство двух волшебников и нападение на третьего, поджидавшего внизу — такое не мог замять ни Малфой, обладающий большими связями, ни Яксли, заседающий в Визенгамоте.

— Он язык себе отрезал, — Бертран сидел на кухне в Малфой-мэноре, куда прибыл десять минут назад, и смотрел на Нарциссу. Пока Люциус отправлял сов другим Пожирателем, Яксли напивался в обществе его жены.

— Я же его всерьёз даже не воспринимал, — волшебник усмехнулся. — Считал маменькиным сынком, принявшим нашу сторону только из-за отца. А он даже от Веритасерума средство нашёл, лишь бы остальных не выдать.

— Перестаньте, — Нарцисса убрала стакан с виски, к которому опять потянулся Яксли. — Сейчас не время напиваться.

Бертран схватил вместо него бутылку с янтарной жидкостью и посмотрел на волшебницу.

— А для чего время, дорогая Нарцисса? Для чего? Взгляни на меня, дорогая, и посмей сказать, что всё будет хорошо. Только посмей, и я не гарантирую, что не брошу в тебя эту чертову бутылку!

И Нарцисса верила, что он бросит, оттого и промолчала. Всё шло к тому концу, о котором никто не хотел говорить. Ещё немного, и уже никто не будет верить в их победу. Сколько нужно потерять волшебников, чтобы бессмысленная битва закончилась? Чтобы она, Нарцисса, могла вдохнуть чистый воздух, а не алкогольные пары, которыми, казалось, уже пропиталась вся кухня.

— Яксли! — позвал Бертрана Люциус, ступая на порог. — Я надеюсь, огневиски не выбил из твоей памяти все заклинания?

— Что ты, Малфой, уж как накладывать Аваду я и в бреду не забуду, — криво усмехнулся волшебник и отсалютовал Нарциссе бутылкой. — До встречи, дорогая. Когда-нибудь мы все окажемся в Азкабане, и, надеюсь, вас я там не застану.

Нарцисса дождалась, пока Яксли выйдет из кухни в столовую и подошла к Люциусу, который специально задержался, чтобы попрощаться с женой.

— Вы нашли тех, кто выследил Мальсибера? — тихо спросила она, стоя настолько близко к мужу, что могла разглядеть даже рисунок на пуговицах его сюртука. Нарцисса смотрела сейчас только на них, боясь поднять взгляд выше и столкнуться с безупречным лицом Малфоя. Ей абсолютно не хотелось видеть, с каким взглядом он пойдет убивать тех, по чьей вине его друг попал в Азкабан.

«Мы на войне», — напоминала себе Нарцисса, но взгляда так и не поднимала.

— Они и не прятались, — также тихо ответил Люциус и неожиданно крепко обнял Нарциссу, приникая губами к её виску. — Присмотри за Эйвери. Нам лишние смерти ни к чему, а он, боюсь, остановиться не сможет.

— Ты только вернись, — прошептала она ему в плечо.

— А когда я не возвращался? — попытался отшутиться Малфой, но получилось как-то неуверенно. Настолько неуверенно, что Нарцисса не сдержалась и разревелась, хотя давно зарекалась не давать воли чувствам. Она плакала, как когда-то в детстве, не получив свою долю сказок о прекрасных принцессах. Вот только сейчас обилие чувств и эмоций всколыхнулось из-за понимания, что за стенами Малфой-мэнора идет война. И однажды Люциус может не вернуться, а упасть где-нибудь в одном из переулков Лондона или его окрестностей, сраженный вражеским заклинанием.

Малфой не успокаивал Нарциссу, а она и не искала утешения. Пройдясь рукой по её волосам на прощание, Люциус вышел из кухни, больше не промолвив ни слова. И Нарцисса не могла осуждать его за бездушие, ведь месть превыше всего, и она, выросшая в лучших традициях Блэков, понимала это. Но сердце не принимало разумные доводы и замирало от одной мысли, что война всегда будет для Люциуса на первом месте.

* * *

Эйвери не представлялся Нарциссе жестоким убийцей, не способным контролировать себя. По крайней мере, сидя на ковре возле камина и теребя в руках потрепанную книгу, он казался ей безобидным парнем, жизнь которого была расписана по часам его же отцом. Приблизившись, Нарцисса заметила, что между двумя пожелтевшими страницами лежит колдография, с которой улыбался Мальсибер, красующийся на старенькой, даже в её школьные годы, метле.

Эйвери оглянулся на приблизившуюся Нарциссу и слабо улыбнулся, даже не пытаясь захлопнуть книгу от любознательной волшебницы.

— Она ненавидела его, — улыбаясь и продолжая разглядывать колдографию, проговорил Эйвери, ни к кому толком не обращаясь. Но Нарцисса, усевшаяся в кресло, все же уточнила, про кого идет речь.

— Мать Мальсибера, — охотно пояснил Эйвери, захлопывая книгу. — Шпыняла его постоянно, говоря, что он не достоин называться её сыном. И эти истории рассказывала лишь потому, что считала его не таким уж и сильным волшебником. Мальсибер же из-за неё к Лорду и сунулся, лишь бы услышать похвалу от матери.

— Услышал?

— Он не говорил, — Эйвери посмотрел на Нарциссу и усмехнулся. — Но я думаю, что вряд ли.

Нарцисса встретит Мальсибера ещё не раз. Встретит там, где за окном пронесётся новость о возвращение Темного Лорда, где все, даже некоторые Пожиратели, будут верить в Гарри Поттера. И она будет знать разного Мальсибера. В стенах Малфой-мэнора она увидит его бледным, не выспавшимся от кошмаров волшебником, целующим перед очередным рейдом колдографию матери, бережно хранящуюся в нагрудном кармане сюртука. В Косом переулке он предстанет убийцей, использующим невербальные заклинания, оттого становящимся наиболее опасным противником. Но никогда больше Нарцисса не увидит смеющегося и счастливого Мальсибера, коим он был в тот вечер в гостиной, где они рассказывали друг другу о собственных неподражаемых матерях.