Один из нас (джен)

Неумолимо шло время. Оно связывало по рукам и ногам, не прощало и не давало последнего слова.

Остались позади январские метели и февральские заморозки. В середине апреля Северус обнаружил, что сидит в учительской после очередного собрания, а на столе перед ним возвышается гора свитков. Летаргическое полузабытье иногда настигало его в самые непредвиденные моменты.

Учителя у камина обсуждали последние новости. Их громкий разговор мешал ему сосредоточиться на проверке домашних эссе. И вот так постоянно: когда он оказывался один, ему тут же хотелось вернуться в учительскую, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. И наоборот: любые слова казались пустыми, чего бы они не касались.

Северус провел три месяца в должности профессора зельеварения и декана Слизерина и никак не мог привыкнуть к своему меняющемуся настроению. А если брать в расчет, что сна он лишился вовсе, то легко было понять, почему другие учителя сторонились его. Впрочем, уже не так, как поначалу.

— Много арестов на этой неделе, — значительно произнесла Спраут, отчего Северус скривился.

Он в точности не знал, в курсе ли они, что всего несколько месяцев назад он сам сидел в тюремной камере. Ему хотелось думать, что они понятия об этом не имеют. Может быть, только поэтому изредка предпринимались отчаянные попытки завести с ним разговор.

— К слову, Северус, — услышал он строгий голос Спраут, оторвавшейся от «Пророка», — ваши склоки с Минервой всем надоели.

— В самом деле, Северус, когда вы перестанете цапаться по любому поводу? — спросила Вектор.

— Полагаю, никогда, — с фальшивой вкрадчивостью ответил он, ставя «Тролль» на очередной работе.

— Какое долгое сегодня было собрание, — простонал Флитвик, вытягивая ноги на приставном пуфе.

Прошло какое-то время. Северус старательно царапал на пергаменте свои замечания, но слушать становилось невыносимо. Он метнул рассерженный взгляд на громко вещавшую Спраут:

— Этих я не знаю. Долохов, Каркаров… Вы только посмотрите, какой оскал!

— Ужас, — констатировала Вектор.

— Ах, вы поглядите! — воскликнула Синистра. — Сириуса Блэка осудят на будущей неделе!

В первую секунду Северус решил, что ослышался.

Наступила небольшая пауза. Или у него зашумело в голове? Оторвавшись от бумаг, Северус переводил взгляд с одного присутствующего на другого.

Взгляд упал на раскрытую газету, лежавшую на коленях Спраут.

— Да, — словно подтверждая чьи-то мысли, сказал Флитвик, — я сам до сих пор не могу поверить…

— Дайте мне «Пророк», — властно произнес Северус.

— Но позвольте… — начала было Спраут, но Северус уже стоял возле нее.

— «Пророк», — напомнил он стальным тоном.

Газета скользнула в руку — и палочку не потребовалось извлекать.

Северус пробежал глазами статью и уставился на колдографию Блэка. Бледный, костлявый, не похожий сам на себя. В голове стоял гул, но эмоции лишь лениво шевелились внутри.

Самоконтроль, должно быть, подействовал без ведома опустошенного разума. Потому что, когда он с силой оторвался от колдографии и понял, что все с любопытством глазеют на него, то процедил:

— Благодарю.

Он вышел, так хлопнув дверью, что на его плечи посыпалась каменная крошка.

В коридорах слонялись студенты, увлеченные своими заботами. За этим маленьким мирком Хогвартса скрывался настоящий мир, о котором Северусу не позволено было забывать. Кишащий тварями и предателями.

Он опомнился на вершине Астрономической башни. Прохладный ветерок развевал волосы.

Блэк предал.

И сам Северус останется изменником на всю оставшуюся жизнь.

Северус не желал об этом думать, но не мог этого не делать.

Он обхватил ладонями нагретый заходящим солнцем металл балюстрады. Руки у него тряслись от раскаленной добела ярости. Он столько раз проходил через это. Его ненависть к Мародерам иногда доводила его до безумия.

Но теперь он чувствовал, что окончательно лишается рассудка.

Вязкие мысли оседали внутри, и он не пытался гнать их от себя. Они были четкими и объемными, не такими, как бывало раньше, когда он боялся думать о плохом.

Он с готовностью отдавался этой своей стороне.

Поттер доверил жизнь Лили своему дружку. Подверженному вспышкам жестокости Блэку.

Северус знал все наверняка, мог мысленно проследить за каждым шагом Блэка. Он так его ненавидел, что мог додумать за судей все мотивы Блэка, его спонтанное желание отомстить тому, кого он считал другом. Причиной мог быть любой пустяк.

Северус поднял глаза к небу. Он давился воздухом, как ядом. Жизнь Лили стоила всего лишь дурного настроения Блэка?

Небо отвечало ему коралловыми разводами среди мирно разливавшейся синевы.

Насмешка.

* * *

Северус не притронулся к обеду. Ошеломленный, он в упор смотрел на директора, следил за каждым движением.

Дамблдор ему ничего не сказал, даже не подумал.

Или нарочно утаил? Не хотел, чтобы Северус хотя бы раз одержал верх. Ведь он был прав в том, что Блэку нельзя доверять. Еще тогда, на четвертом курсе, Дамблдор опекал гриффиндорцев. А Северусу велел помалкивать.

Доверчивость Дамблдора обернулась гибелью Лили.

Не мог же он и впрямь думать, что Северус никогда об этом не узнает? Он не читал газет с роковой ночи, даже не думал, что существует новость, которая способна заинтересовать. Оказывается, все кругом знали о том, кто предал Лили. Один он был не в курсе. Даже после ее смерти был выкинут из всего, что касалось Лили.

Дамблдор протягивал руку к кубку с тыквенным соком. Сложив ладони на манер молитвы, слушал Трелони. Обсуждал с Макгонагалл очередную драку слизеринцев и гриффиндорцев.

Как ни в чем не бывало.

А существование Северуса превратилось в перманентное состояние холодной ненависти к директору. Мозг Северуса работал без остановки, придумывая способы мести. Ему хотелось свести счеты с Дамблдором, с Блэком и напоследок с самим собой.

Дамблдор позволил им обоим, Северусу и Блэку, возможность творить то, что они творили. Северус с силой сжал ручки кресла.

— Северус, все в порядке? — шепотом спросил Флитвик.

Что?

Он снова был на одном из череды бесконечных собраний.

Словно вырезанные в реальности, перед ним материализовались преподаватели, сидевшие кругом. Окна были занавешены тяжелым бархатом. Портреты делали вид, что спят.

Почему Дамблдор утаил от него правду? Чего он этим добивался?

Северусу хотелось проникнуть разумом за стену, которая скрывалась за стеклами очков-половинок, за бородой и обманчивым спокойствием, которое Дамблдор приносил с собой.

Или директор не доверял Северусу? А с чего он вообще обязан был доверять?

А вот в руки Блэка и Поттера он вложил судьбу Лили.

А как поступила Лили? Она не могла не соглашаться, не кивать доверчиво — она любила Поттера. Острая боль под ребрами заставила Северуса склонить голову.

Лили сама согласилась сделать Хранителем тайны Блэка, убежденная, что друзья никогда не изменяют.

Северус слышал от Дамблдора, что они использовали заклинание доверия, но попросил ничего не говорить ему. Если бы его раскрыли, как шпиона, то неизвестно, какими способами Лорд попытался бы вытащить информацию. Северус наивно полагал, что сам Дамблдор и был хранителем.

И до этого момента не задумывался всерьез над тем, как Лорду удалось обойти заклятие доверия.

* * *

— Северус, — обратился к нему Дамблдор после собрания. — Задержитесь, пожалуйста.

Профессора, зевая и переговариваясь, потянулись из кабинета. Когда он опустел, директор взмахом палочки раздвинул шторы.

Пустая, проглотившая замок чернота за окном уставилась на Северуса, а тот — на Дамблдора.

— Вынужден спросить вас, — Дамблдор помедлил, прежде чем продолжить, — как вы себя чувствуете?

Северус ожидал услышать совсем не это.

— Лучше не бывает, — отрезал он. — А в чем, собственно, дело?

Он не желал обсуждать что-либо с Дамблдором, предчувствуя, что это только все осложнит.

— Вы мне скажите, Северус. Это вы чуть не просверлили во мне дыру.

Северус вскочил и принялся расхаживать перед директорским столом. Дамблдор терпеливо ждал.

— Блэк, — лаконично бросил Северус.

Лицо Дамблдора смягчилось.

— Я знал, что этот день настанет.

Северус прищурился.

— Вы не сказали мне.

— Мне не хотелось утяжелять ваше бремя.

— Но вы не сказали мне, — упорствовал Северус, отмахиваясь.

— Ваше обвинение не беспочвенно. Я признаю свою вину.

— Призна… — Северус тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Он снова принялся мерить шагами кабинет. — Вину в чем? Что позволили инфантильному Блэку и полудурку Поттеру решать?

Северус думал, что Дамблдор станет все отрицать. Он ошибся, бурной реакции не последовало, голос директора дрогнул:

— Вы абсолютно правы.

Северус впервые видел его таким подавленным, но это тронуло его лишь самую малость.

— Перестаньте повторять, что я прав! — он попытался повысить голос, но вышло слишком надрывно. Столько эмоций приняли обличье мыслей за последние несколько дней, но теперь он не мог четко сформулировать, что хотел бы высказать Дамблдору. — Так значит, вы допустили, — он впервые со дня смерти Лили разговаривал с Дамблдором об этом, в их беседах он старался обходить эту тему стороной. Произнести ее имя вслух оказалось нелегко, он невольно уставился в пол. — Вы допустили, чтобы ее судьбу решали эти… эти дети? Эти посредственные волшебники против Темного лорда?

Дамблдор был спокоен, но что-то подсказывало Северусу, что слова давались ему с трудом.

— Думаю, Лили Эванс, такая, какой вы ее знали, сама была способна выбирать, как ей защищать сына. Это нисколько не оправдывает меня, но неужели вы думаете, что я бы позволил всему течь своим чередом?

— Но вы положились на Блэка! — взревел Северус. — И не говорите, будто не знали, кто он такой! Он был опасен еще в школе! Черт бы вас побрал, жизнь Лили в руках Блэка?

Он исступленно схватился за волосы. Ужас этого открытия предстал перед ним во всей полноте.

Голос сел.

— Я не говорю о Поттере, он никогда не думал ни о ком, кроме себя любимого... Но Блэк, Дамблдор, Блэк. Только не говорите мне, что я прав.

— Не скажу, если вы этого не хотите. Я глубоко ошибся в Сириусе Блэке, так же, как и в вас, Северус.

Глаза Дамблдора странно блестели.

— Нет, — с вызовом произнес Северус, усмиряя гнев. — На мой счет вы не ошиблись.

Тяжело дыша, Северус смотрел куда угодно, только не на Дамблдора. На полы своей мантии, на матовое свечение Омута памяти, на резную дверцу шкафа. В окне видел желтоватое отражение свечей и расплывчатые силуэты.

Дамблдор хранил молчание. И оно пожирало их обоих, раскрыв свою бездонную пасть.

Приступ слепой ярости прошел, но Северус был в смятении куда большем, чем ожидал от себя.

Дамблдор умел виртуозно уходить от ответа, но на этот раз у него ничего не выйдет.

— Вы дали Блэку шанс, но не дали его мне.

— Смотря что вы имеете в виду… — вздохнул Дамблдор. — Я считал, что дружба и искренняя привязанность Сириуса к Джеймсу станет якорем для его бурного нрава.

— «Бурного нрава»? Отсутствия совести, вы хотели сказать.

— Вы бы не говорили так, знай, в каком он сейчас состоянии.

— Вот как? Может, вы отправитесь в Визенгамот и поможете ему? Я говорил вам, когда был на четвертом курсе, что Блэк — не человек. Он гнусная тварь, которая не задумывается о последствиях. Но вы заткнули мне рот, уверенный в его непогрешимости. Так мог поступить только глупец.

Северус не боялся беспощадной откровенности, не красившей его перед Дамблдором. Он уже закусил удила.

— Так почему вы утаили от меня правду о предательстве Блэка?

— Боялся, что совесть не выдержит осуждения.

— Так мы говорим о совести? После всего случившегося вы продолжаете верить, что Блэк — что? Пойдет замаливать свое преступление, помогая Хагриду? Или, может, сразу возьмете его преподавать Защиту?

— Вы не так меня поняли.

— Ну конечно! — тон Северуса сочился сарказмом.

Он дернулся было в сторону, пытаясь придумать, как разбить чугунную веру Дамблдора в каждого встречного, но посетившее его озарение заставило порывисто обернуться.

Это не могло быть правдой.

Речь шла вовсе не о Блэке. Дамблдор боялся осуждения его, Северуса.

Сердце болезненно сжалось.

— Мне нужно подумать, — сказал он, пытаясь заглянуть Дамблдору в глаза. Но тот сел в кресло и, сложив ладони под подбородком, гипнотизировал точку в пространстве. В ответ только медленно кивнул.

Резко развернувшись, Северус собирался было проследовать к двери, когда Дамблдор произнес:

— У меня к вам одна просьба.

— Да? — он вынужденно полуобернулся.

— Я прошу вас оставаться в Хогвартсе в ближайшее время.

Северус нахмурился. Что бы это значило?

Ах, верно. Суд над Блэком.

Гримаса отвращения скользнула по его лицу. Дамблдор не хотел, чтобы он видел, как Блэка поцелует дементор. Он опасался, что к Северусу вернется его прежняя жестокость? Так она никуда не уходила.

Северус стремительно двинулся к выходу и хлопнул дверью.

* * *

Увядали сумерки. Погруженный в мрачные размышления, Дамблдор не сразу понял, что не один в кабинете.

— Альбус! Как хорошо, что я вас застала.

Затуманенный взгляд Дамблдора остановился на Макгонагалл.

— Что-то случилось? — спросил он, заметив, насколько она встревожена.

— Все то же самое, — устало опускаясь в кресло, ответила Макгонагалл. — Я не знаю, как это прекратить. Вот если бы вы провели воспитательную беседу со слизеринцами, чтобы они не лезли на рожон! Впрочем, дело не только в Слизерине, но и в нас самих.

— Рад, что вы это понимаете.

— Но этого мало. Нужно что-то предпринимать, проблема не рассосется сама собой.

— Северус работает над этим.

— Альбус, вы уверены, что такой человек способен…

— Ради всего святого, Минерва! — воскликнул Дамблдор, сам не свой.

Он сжал переносицу, как при головной боли.

С секунду она изучала его.

— Простите меня, Минерва, — сказал, взяв себя в руки, Дамблдор. — Но всему есть предел. Я просил вас не задавать мне вопросов о присутствии Северуса в школе и был уверен, что вы с уважением к этому отнесетесь.

— Меня огорчает, что вы до сих пор получаете письма с угрозами из-за его назначения. Только и всего.

— И Северус не должен об этом знать, — добавил Дамблдор.

— Вот именно в этом-то и дело… Отвратительный характер, а вы, Альбус, еще и потакаете. Узнай он про письма и жалобы — тут же присмирел бы.

— Не забывайте, характер — всего лишь оболочка.

Больше Дамблдор ничего не добавил. Макгонагалл ненадолго умолкла.

Тишина их никогда не тяготила. Перебирая какие-то бумаги на столе, он просто ждал, что она скажет.

— В последние месяцы я обнаружила, что не так он и плох, — грудным голосом произнесла она, наклонившись над столом и нежно сжав его руки в своих на несколько мгновений. — Но он слишком жесток со всеми факультетами, кроме своего. А это однозначно не идет на пользу слизеринцам.

Он ответил на ее движение и благодарно улыбнулся.

На щеках Макгонагалл проступил румянец. Отпустив его руки, она потупила взгляд, а Дамблдор откинулся в кресле. Какое-то время они сидели в молчании, пока она осторожно его не нарушила:

— Я постоянно думаю о Сириусе Блэке. С тех пор, как вышла та статья.

Дамблдор с шумом втянул воздух.

— Столько месяцев прошло, а я до сих пор поверить не могу, — как только она заметила выражение его лица, на ее глазах выступили слезы.

— Как бы ни было прискорбно, это правда, — тихо сказал Дамблдор.

Одинокая слеза скатилась по щеке Макгонагалл.

— Я всегда верю в своих студентов, надеюсь, что каждый из них вырастет хорошим человеком… Это я не досмотрела, Альбус. Не воспитала, не поддержала, когда он остался один, без семьи…

— Если человек не предпринял попыток сдерживать свои темные стороны, — сказал Дамблдор, — если мы не смогли внушить ему, насколько ценна человеческая жизнь, то в этом есть и его вина. Достойные люди не выковываются без их собственного участия в этом процессе.

— Но не можем же мы как ни в чем не бывало сбросить этот груз с плеч? — с легким укором возразила Макгонагалл.

— Никто не может, — ответил Дамблдор и уставился вдаль.

* * *

Обнаженную душу, как открытую рану, оказалось трудно скрывать. Северусу с каждым днем становилось трудней притворяться, что с ним все нормально.

Он втайне надеялся, что самое кошмарное закончилось в октябре. Но весть о Блэке разрушила те мысленные барьеры, которые ему удалось выстроить.

Находиться среди людей становилось невыносимым. Он стал быстро выходить из себя и срываться на студентах.

Однажды, когда он заносил отчеты об успеваемости для Макгонагалл в учительскую, его окликнул Флитвик (преподаватели в очередной раз обсуждали аресты Пожирателей):

— Северус, а вы что думаете по этому поводу?

Тон Флитвика был вполне дружелюбным, поэтому Северус счел, что не следует притворяться, будто не слышал, как он завел обыкновение делать.

— Вы ведь были знакомы с этим Кар… Как его там, Помона?

Северуса, у которого брови поползли вверх, опередила Спраут:

— Каркаровым, — проворчала она. — Конечно, он был с ним знаком!

— Прошу прощения? — Северус холодно поглядел на Спраут.

Она, однако, не смутилась. Северус оглядел поочередно каждого преподавателя. До него дошла одна простая истина: все вскользь брошенные профессорами фразы за эти несколько месяцев, странные вопросы и неадекватные замечания в его адрес были вовсе не такими случайными. Это он не придавал им значения, погруженный в свои тягостные размышления. Один раз он ненароком услышал, как его обсуждают в учительской, но с тех пор профессора либо делали вид, что не замечают его, либо пытались внушить, что они лучше знают, как следует проводить уроки.

Вот как. Выходит, они все это время пытались выпытать из него информацию о его прошлом в рядах Пожирателей? Да и было ли оно для них прошлым? И станет ли оно таковым для него когда-нибудь?

В воздухе по-прежнему висела тишина. Чего они хотят? Драматичного признания на глазах у всех?

Спраут, конечно, была из тех, кого и оскорблять не надо, сама выдумает повод. Но он не удержался.

— Берите пример с профессора Спраут, профессор Флитвик. Читайте себе газетенки, из них вы много чего узнаете, — выдавил Северус с неприятной усмешкой.

И покинул учительскую, чтобы не мешать им перемывать ему кости.

Кем его считали? Они полагали, что он негодный учитель, этого скрывать никто и не пытался. Кроме того, он раз в неделю получал гневные письма от родителей, не желавших, чтобы их детей обучал слизеринец, да еще и с непонятным прошлым. Он не говорил об этом Дамблдору, которому и так хватало проблем. Да и не сказать, чтобы сильно расстраивался из-за перешептываний о его антиобщественной личности.

Но, может быть, все было куда сложнее? Что, если его новоиспеченным коллегам он казался таким же опасным для общества, как и Блэк? И такое думали про него люди, знавшие его с одиннадцати лет.

С этим нелегко было смириться.

* * *

Холод пробирался под кожу и сдавливал грудь Сириуса мертвой хваткой.

Сириус не может. Он всех подставил, всех уничтожил. Сириус сеет смерть.

Тающие хриплые клокочущие вздохи. В камеру медленно вплыли дементоры, пригибаясь в дверных проемах. Их плащи размеренно колыхались. Головы в капюшонах наклонились, подпирая потолок. Сириус подумал отстраненно: «В такой позе они выглядят смешно».

Рука в струпьях потянулась к нему. Его передернуло, и мимолетная теплая вспышка внутри погасла.

— Не пойду! — воскликнул он в подкатившем отчаянии. — Я виноват, но я не сдамся! Не пойду с вами!

Дементоры встали по обе стороны и взяли Сириуса под локти, но, к их удивлению, он не двинулся с места.

Сириуса все еще трясло, но ногами он прирос к полу.

В камеру скакнул кролик, будто созданный из яркого света. В первую секунду Сириус подумал, что у него начались галлюцинации. Но тут дементоры отступили, и вслед за своим патронусом вошел аврор.

Дышать стало легче, наступил прилив сил, такой мощный, что закружилась голова.

— В чем дело? — спросил аврор. — Отчего такое промедление?

— Куда меня ведут?

— Сегодня суд. Разве тебя не предупреждали? — с подозрением спросил аврор.

— Меня столько раз допрашивали, что я сбился со счета. Какой толк в допросе на этом вашем суде?

— Никакого. Важно только последнее слово, но можешь отказаться.

Сириус попятился.

— Эй, Сэвидж! — незамедлительно крикнул за дверь аврор. — Подсудимый отказывается от свидетельских показаний и последнего слова! Передай им! Срочно! А дементоры тебя на всякий случай постерегут, — добавил он напоследок.

Патронус последовал за ним. Дементоры задержались у выхода.

Обжигающая стужа снова окутала камеру.

Перед мысленным взором открылась бездна. Либо погибнуть, сойти с ума, либо перестать быть человеком.

— Спасите Гарри! — утробным голосом умолял Сириус. — От таких, как я, укройте! Дамблдор, слышите?! Спасите!

Раскатистое эхо его слов замерло. Некому было ответить.

* * *

Репортеров и зевак, ждущих решения суда по делу Сириуса, оказалось куда больше, чем представлял себе Ремус.

Он стоял чуть поодаль ото всех. Это чувство свирепого единения, которым была наэлектризована толпа, вызывало отвращение и тоску.

Маги негромко переговаривались. Время от времени на толпу накатывала волна: все вытягивались и спрашивали «Ну что там?», «Кто-то вышел, ведь так?», «Впереди говорят, сейчас объявят…», «А подробности кто нам сообщит?». Потом снова возвращались к своим беседам. Ремуса оттеснили в сторону.

Его взгляд бесцельно скользил по островерхим шляпам, торчащим объективам колдоаппаратов, от которых при каждой вспышке валил густой пурпурный дым, фиолетовому цилиндру, черным сальным волосам. Ремус нахмурился и сместился к другому концу проулка. Теперь он видел его профиль: это и вправду был Снейп. Скрестив руки, он стоял в нескольких шагах от репортеров.

Ремус почувствовал невероятную близость с этим человеком. Похоже, они были единственными, для кого этот день много значил, кто явился сюда не из любопытства, не из алчности, а потому что не мог не прийти.

По передним рядам прошел гул, и Ремус подошел поближе, пытаясь уловить, что происходит.

Над толпой раздался многократно усиленный голос, и его сердце пустилось вскачь.

— Сириус Блэк несколько минут назад осужден Визенгамотом на пожизненное заключение в Азкабане! Он полностью признал свою вину и отказался от слов в свою защиту! Все остальные вопросы вы можете задать пресс-службе Министерства. Записывайтесь у дежурного колдуна.

Дальше Ремус не слушал.

Пожизненное заточение станет для Сириуса самой мучительной смертью, которую только можно представить. Ремус страшился того, что вынесет суд. Но по неясным причинам воображение рисовало только два варианта: немедленное освобождение или поцелуй дементора.

А того, что случилось, он не ожидал. «Сириус признался, значит, действительно это сделал», — уговаривал себя Ремус, но в то же время не мог не испытывать к нему жалости, которая, как паразит, всегда сопровождала мысли о единственном оставшемся у него друге.

Тут он очнулся и увидел, что прямо на него идет Снейп. Вид у того был абсолютно безумный: глаза горели фанатичным огнем, на виске пульсировала жилка, руки вцепились в отворот мантии.

На долю секунды Ремусу показалось, что Снейп сейчас кинется на него. Но когда между ними была всего пара футов, он догадался, что тот не видит ничего перед собой.

Ремус дернулся в сторону и пропустил его, не решаясь окликнуть.

Вот кто мог позволить себе по-настоящему ненавидеть Сириуса. Было это даром высших сил или наказанием?

Черный плащ Снейпа надулся за спиной, словно парус. Минута — и он исчез с хлопком.

Что могли они сказать друг другу? Ремус мотнул головой. И все-таки незаконченность висела в воздухе.

Выщербленная мостовая была покрыта толстым слоем грязи из-за проходивших здесь день за днем посетителей Министерства. Окна, заколоченные досками, слепо глядели на узкий проулок. За спиной Ремуса гудела толпа. Столько людей, и не с кем поговорить.

Никогда еще он не ощущал свое одиночество так остро.

* * *

Дикое желание мстить разрывало нутро Северуса.

Свои эмоции он привык выплескивать в творческой плоскости. Сейчас ему хотелось создать нечто по-настоящему мощное. Новое заклинание будет почище Сектумсемпры. Он мысленно прикидывал возможные подходящие вербальные выражения. Его охватывало сумасшедшее возбуждение.

Вот и фигуры крылатых вепрей. Он посмотрел на родные сердцу башенки Хогвартса и бескрайний пейзаж. Дом. И Дамблдор, который его ждет.

Оголенные нервы не подчинялись ему целиком. Он боялся встретить директора, потому что мог наговорить лишнего, но в то же время хотел, чтобы Дамблдор помог ему очиститься.

Северус прикоснулся волшебной палочкой к воротам и вошел на территорию замка.

Здесь его душа была в безопасности от темных позывов, с которыми он не смог справиться там, у Министерства, в ожидании слушанья по делу Блэка.

Землю ковром устлала влажная прошлогодняя листва. Кое-где в лесу белел не растаявший с зимы снег. Туман подползал к ногам Северуса и окутывал окрестности молочной дымкой. Безветрие заставляло еще острее ощущать тишину.

Он был почти у стен замка, когда распахнулись тяжелые парадные двери. По каменным ступеням спустился Дамблдор и свернул на окаймлявшую школу тропинку.

Морок, окутывавший разум, как рукой сняло.

Вскоре Северус медленно вышагивал рядом с директором.

Дамблдор смерил его пытливым взглядом и сообщил вместо приветствия:

— Отрадно видеть, что вы прислушиваетесь ко мне.

— Вы были правы, не стоило мне туда ходить, — прошипел Северус. — Довольны?

— Не сказал бы.

— Он получил пожизненное…

— Да, меня известили.

— Почему вы не присутствовали там? — сознание Северуса озарилось пониманием. — Вы считаете, что не вправе решать. Но ведь это и есть ваш приговор, не так ли?

— Давайте проясним кое-что, — резко сказал Дамблдор. — Вам куда легче ненавидеть Сириуса Блэка, может быть, вы и не догадываетесь насколько. Но я не сильно ошибусь, если предположу, что сейчас вы испуганы. Уж не проблеск ли сострадания вас так напугал?

— К кому?! — рявкнул он так, что стайка птиц взметнулась в небо. — К Блэку? Страшит скорее наше с вами преступное бездействие, наша слепота. Если вы считаете, что мы всего лишь ошиблись в Блэке или что в нем ошибся Поттер, что в общем-то равносильно, то вы глубоко заблуждаетесь.

— Возможно, — спокойно согласился Дамблдор.

Северус скрестил руки на груди:

— По-вашему мнению, сейчас я не понимаю, что пожизненное общение с дементорами лучше смерти. Но я всего лишь хочу…

— Чтобы Блэка не существовало. Отлично понимаю.

Было вложено в эти слова презрение или сочувствие — не отличить.

— Знаете, мне уже даже все равно, чем вы руководствовались, но я хотел, чтобы вы были там, — произнес Северус. — Потому что, попомните мое слово, когда Темный лорд возродится и Блэк снова окажется на свободе — ни о какой высшей справедливости говорить не придется.

— Вы любопытно трактуете понятие «справедливость», Северус.

Но он снова пропустил упрек мимо ушей.

— А как насчет тех жертв, что вызвала моя отчужденность? Мое безразличие?

Он и сам не знал, что толкало его к такой откровенности. Видимо, теперь он не мог по-другому говорить с Дамблдором.

— Вы плохо себя знаете.

Кровь отлила от сердца. Северус скривил губы в усмешке, пряча свою обиду:

— И что это должно означать? По-вашему, я готов в любую минуту снова вернуться к Темному лорду?

— Нет, этим вы оскорбляете мое к вам доверие, — Северус поежился от разочарования, сквозившего в голосе Дамблдора. — Я имел в виду лишь только то, что вы гораздо сильнее меня.

Дамблдор не стал развивать тему.

Сильнее в своем желании мстить? В своей способности забыть о милосердии, когда нужно? Непонятно.

Его доверие.

Северусу как будто стало теплее этим промозглым днем. Он чуть было не перевел разговор в более безопасное русло, когда вспомнил о Блэке.

Тот был своим априори. Ведь он гриффиндорец. Однако его, Северуса, Дамблдор принял не сразу. Даже когда видел его отчаяние, граничащее с сумасшествием. А Блэк был угоден, потому что играл из себя лирического, не понятого никем героя. И все прощалось ему на раз.

Дело было в том, что Северус не хотел спасти всех. Он хотел уберечь одну. Но он отстранил от себя эту мысль, страшась того, к чему мог прийти.

А что Блэк? Ему точно было наплевать на всех!

— Ваше доверие, — повторил он, — так ли уж оно важно, если вы доверяетесь таким как Блэк, как Поттер?

Дамблдор вздохнул, казалось бы, нисколько не задетый, но Северус заметил, что он побледнел.

— Я подозревал, что вы к этому вернетесь.

— Как будто вы думали, что я смогу забыть.

— Может статься, когда-нибудь, когда мы оба будем менее пристрастны, мы сможем увидеть случившееся в ином свете.

— Бросьте, Дамблдор, время не смоет с нас вины.

— И что в таком случае будете делать вы? Сами вынесете себе приговор?

— Да, буду выполнять все, о чем вы меня попросите, — безжалостно ответил он, отворачиваясь.

Он был обречен жить, и именно слово, данное Дамблдору, вынуждало его существовать дальше. Ему оставалось только выполнить свое предназначение, и оно оказалось совсем не таким, о каком Северус когда-то мечтал. Ничего такого, что могло бы спасти его разбитое вдребезги самолюбие.

— Зря вы пытаетесь жестоко мстить нам обоим, Северус. Вы вовсе так не думаете. Надеюсь, когда-нибудь вы увидите себя моими глазами.

Ошеломленный Северус повернулся было к Дамблдору, с губ его уже хотел сорваться вопрос, но он вдруг почувствовал невероятное бессилие. Каждая клеточка взывала об освобождении.

В глубине растравленной души его всегда манила эта возвышающая и вместе с тем отравлявшая правда: он терзался из-за своей ненависти и того, куда она может его завести. Даже… даже Лили не понимала, что иногда он вовсе не хотел причинять зло. Просто по-другому он от жизни не получал справедливости. Или того, что ему хотелось за нее выдавать.

Где-то вдалеке пронзительно крикнул ворон.

Они остановились у расколотого молнией дерева. Мох, покрывавший кору, начал проникать в сердцевину, а от влаги светлый изнутри ствол был покрыт подтеками. В воздухе стоял сладковатый запах гниения.

— Вы так говорите, Альбус, — Северус впервые обратился к Дамблдору по имени, как было принято между учителями, поэтому чувствовал себя неуверенно, — будто вам известно абсолютно все на свете.

— Так и вам, Северус, все известно, нет необходимости в каких-то особенных магических умениях. Нужно только это признать.

— Боюсь, мне хватит такта этого не делать.

Дамблдор, заметно повеселев, хмыкнул.

— В конечном счете, магия есть тайна, поскольку нет объективной истины, к которой мы могли бы обратиться, чтобы разгадать эту тайну.

— Не обязательно произносить очевидное. Тем более цитировать трактат Мучомуно «О познании через магию». Все это написано им в целях самосохранения. «Если я не в состоянии знать все наравне с Богом, то я либо ничто, либо все», — Северус уловил преподавательские нотки в собственном голосе и замолчал.

— Я не прогадал, взяв вас в штат, — сказал Дамблдор, поглаживая бороду; Северусу показалось, что он прячет улыбку. — Вы грозите стать самым строгим преподавателем за последние пару десятков лет.

— Поверьте, я прикладываю все усилия, чтобы не быть им, — шелковистым голосом отозвался Северус.

— Ваше присутствие помогает им научиться выдержке. Учитель воспитывает в первую очередь душу, хочу, чтобы вы не забывали об этом.

Намек был слишком прозрачным. Северус фыркнул.

— Пришлись ли вам по вкусу те книги, что я подарил? — не обращая внимания на него, как бы вскользь поинтересовался Дамблдор.

— Это очень редкие издания, — мягко ответил Северус. — Спасибо вам.

Он запнулся и посмотрел в сторону, чтобы директор не видел его лица.

— Когда у вас день рождения? — грубовато спросил он после секундного молчания.

Похоже Дамблдор ничуть не смутился и ответил безмятежно:

— Седьмого августа. Только, прошу вас, не дарите мне ботинок для игры в кегли, у меня их, должен признаться, уже навалом. А теперь позвольте откланяться. Профессор Флитвик приглашал меня отведать эльфийского бренди. Неудобно заставлять его ждать.

Туман обволакивал голос Дамблдора и его самого — и вот он испарился, растаял во мгле со своей длинной развевающейся бородой и сияющими глазами.

Как хотелось Северусу верить, что однажды настанет новый день.

Но беспокойство уже закрадывалось внутрь. И старое видение, преследовавшее его повсюду, снова проступало во всей мистической ясности. За руку Северуса тянул увечный окровавленный труп. Пальцы, обтянутые толстой сухой безжизненной кожей, обхватили запястье, точно жгуты. И ему приходилось волочить тело за собой.

Он в священном ужасе выдернул руку, и все прекратилось. Но ненадолго.

В ночным кошмарах страшная ноша никогда его не покидала.

В мутном пейзаже теперь едва ли можно было различить стены Хогвартса и очертания Запретного леса. Захотелось дотронуться до тишины. Северус зачерпнул ладонью белый смог, наблюдая, как она исчезает, как он сам растворяется в мнимом покое.

Он был свято уверен, что ему придется наравне с Дамблдором носить в себе печать вечности.

* * *

Той ночью Ремусу приснился сон.

Дементор с плавно колыхавшимися лоскутами порванной мантии подплывал к нему с невыносимой, испытывавшей нервы медлительностью. Ремус, прикованный к собственному телу, не мог противиться, был лишен способности бежать.

Подплыв совсем близко, дементор откинул широкий капюшон.

Под ним оказался Снейп с искаженным мукой лицом. Глаза отливали потусторонним холодным мерцанием. Ремус испугался и попробовал отстраниться, но Снейп схватил его за грудки, встряхнул и приблизился совсем вплотную:

— Почему он не получил поцелуй дементора? Он заслуживал его, скажи мне?!