Дым и вода (гет)

Мерлин отер разбитую в кровь губу тыльной стороной ладони и, не в силах скрыть улыбку, отступил на шаг или два. Ему стоило хотя бы попытаться изобразить на лице испуг, злость или шок, но он не мог. Радость от встречи, безудержная и обжигающе горячая, была слишком велика.

Боже, он был так счастлив вновь видеть Артура, что просто не мог этого скрывать. Он был ему нужен даже таким — больным, испорченным, злым. Любым.

Он улыбался и смотрел только на Артура, напрочь позабыв о Корвэе.

Со стороны его поведение наверняка казалось странным и даже немного пугающим, совсем не соответствующим ситуации, но сейчас ему было все равно.

— Сэр, ну же, идемте, — схватив Артура за руку чуть повыше локтя, Корвэй с силой потянул его прочь.

— Не нужно, — выпалил Мерлин, но тут же осекся, на мгновение задумался, прежде чем продолжить: — Ничего страшного не случилось.

Корвэй не остановился, даже не взглянул в его сторону.

— А вот мне так не кажется. Он вас поранил, мистер Бишоп.

Мерлин обернулся. Перед ним стоял еще один знакомый из прошлой жизни — Агравейн. Статный, круглолицый, с горящими глазами.

Интересно, они с Артуром снова родственники?

— Ерунда, я в полном порядке, — с трудом выдавил Мерлин.

Сам того не желая, он вдруг вспомнил, как убил этого человека тогда, в потерянной, запорошенной пылью времени, жизни.

Конечно, у него не было другого выбора, ведь «добрый» дядя пытался убить Артура, но все же он сожалел об этом. Одного взгляда на былую жертву хватило, чтобы вызвать в Мерлине тягучее, вязкое чувство вины за содеянное. Ему приходилось убивать, но настоящим убийцей Мерлин так и не стал, не смог побороть сам себя.

Он очень, всем сердцем, хотел, чтобы в этот раз все сложилось по-другому и обошлось без крайних мер. Достаточно крови, смерти и зла. Он сыт ими по горло.

— Лорд Агравейн, — представился знакомец, уважительно кивнув. — Дядя вашего подопечного и главный управитель «Терновника».

За всю свою долгую-предолгую жизнь Мерлин так и не научился убедительно врать, и потому улыбнулся чуточку натянуто, надеясь, что его новый знакомый этого не заметил. Но он, конечно, заметил. Агравейн всегда был человеком умным или, во всяком случае, наблюдательным.

— Позвольте проводить вас к леди Уне, — прозвучало куда более сдержанно и холодно, чем Мерлин мог себе вообразить. Настроение Агравейна менялось вмиг. — Думаю, вам есть о чем поговорить.

С этим сложно было поспорить: в воспаленном мозгу Мерлина роились десятки, сотни вопросов. Он хотел знать все, все и сразу.

Следуя за Агравейном по просторным, богато обставленным комнатам, он толком не смотрел по сторонам. Его внимание было рассеяно, мысли витали где-то далеко.

Куда Корвэй увел Артура? Насколько сильна и запущена его душевная болезнь? Откуда она вообще взялась?

Сейчас, когда эйфория от встречи потихоньку оставляла его, на место воодушевлению пришел страх. Уверенность в собственных силах уже не была столь непоколебима. Он не был уверен, что справится, проведя столько лет без практики. Мерлин не знал, сможет ли спасти Артура от него самого.

— Мы на месте, — Агравейн резко остановился и жестом указал на одну из дверей. — И еще кое-что, Бишоп…

— Да?

— Удачи.

Мерлин кивнул и сделал глубокий вдох, прежде чем постучать в массивную, украшенную ажурной резьбой, дверь. Осторожно, тихо, костяшками пальцев.

— Войдите, — послышалось в ответ.

Мерлин отворил дверь, не давая себе и мгновения, чтобы задуматься и пожалеть об этом, развернуться и бежать прочь сломя голову, пока дыхание не перехватит и в боку не начнет колоть.

— Добрый день, леди Уна, — в свою улыбку Мерлин постарался вложить все то обаяние, на которое только был способен. — Мерлин Бишоп. К вашим услугам.

Уна оказалась высокой, очень худой и темноволосой. Совсем не такой, как раньше. Лишь одни глаза выдавали ее прежнюю — живые и страшные, пылающие затаенной, опасной злобой. Ненавидящие магию и все, что так или иначе с ней связано. Ненавидящие само его, Мерлина, естество.

— Рада видеть вас, мистер Бишоп, — голос у нее был мелодичный и довольно-таки низкий для женщины. — Прошу, садитесь.

Мерлин с благодарностью подчинился. Он был стар и мудр, но сейчас чувствовал себя сущим мальчишкой, нервным и неуверенным, жалким. Он боялся сделать что-то не так, боялся не произвести должного впечатления и вылететь из «Терновника» так же легко, как в него попал. Вот уж ирония.

— Думаю, вы уже успели познакомиться с моим сыном, — жестом она указала на окно с видом на подъездную дорожку и небольшую площадку у крыльца, где и произошла их внезапная ссора. — Должна признать, вы вели себя довольно смело. Но не думаю, что мальчик в его состоянии понимал, что делает.

Мерлин так не считал, но почему-то кивнул. Будь перед ним Утер или Уна — лучше послушно кивать и тихонько соглашаться, а там уж как пойдет.

— Хотите рассказать мне, что с ним случилось?

Она первой перешла к делу, без долгих и пустых предисловий, и он был несказанно этому рад. Конечно, его вопрос был бестактным и даже грубым, но он все равно бы рано или поздно его задал. Уж лучше рано.

— Никто толком не знает, — Уна тяжело вздохнула и, откинувшись на спинку стула, нервно передернула плечами; вероятно, хотела просто пожать ими, но вышло как вышло. — Еще год назад все было прекрасно: он был полон сил, весел, собирался жениться, и вдруг это. Его словно подменили.

— Он стал агрессивным?

— Не только. Он будто обезумел, перестал реагировать на внешний мир, замкнулся. Он либо зол на весь мир, либо аморфен и безразличен. Я совсем его не узнаю и это, пожалуй, для матери самое страшное. Он Артур, мой Артур, но иногда кажется, что… Это кто-то другой.

В комнате повисла звонкая, нервная тишина. Мерлин чувствовал, что должен был сказать что-то, важное, умное или хотя бы смешное, но на ум не приходило ничего подобного.

— И вы хотите, чтобы я, Мерлин Бишоп, помог ему?

Она кивнула.

— Мне вас посоветовал один близкий друг, сами знаете какой. Кажется, вы в одном гольф клубе, том, что играет по пятницам, — Уна напряглась, будто вспоминая, хотя Мерлин видел, что она помнила все и в деталях. — Прислуге, конечно, об этом знать необязательно, для них вы специалист из агенства.

Мерлин кивнул.

— Знаю, что вы, в первую очередь, неплохой психиатр, но в случае с Артуром я бы попросила вас быть ему чем-то большим, чем просто врачом.

— Что вы имеете в виду? — Мерлин почувствовал, что в горле совсем пересохло.

Он едва не закричал да, радостно и громко, даже не дослушав, что именно собирается предложить ему Уна. Мерлин был готов на все, только за малую возможность быть рядом с Артуром, оберегать его по мере сил.

И вот удача, о которой он не мог и мечтать, сама шла в руки. Ему оставалось только встретить ее и обнять покрепче, чтобы не ушла.

— Если откровенно, мне нужно, чтобы вы стали его нянькой, тенью, если изволите. Другом, подручным, врачом, всем и сразу, — Уна потянулась за книжкой в красивой кожаной обложке. — Разумеется, я заплачу сколько попросите.

Мерлин немного помолчал, делая вид, что всерьез раздумывает над столь щедрым предложением. На деле он, конечно же, был согласен, еще до того, как переступил порог этой комнаты. Он сам собирался предлагать и тут — удача.

— И, конечно, уход за ним не ляжет только на ваши плечи. У вас будет помощник, молодой врач из Арлена. Я наняла его полгода назад, так что он сможет куда лучше ввести вас в курс дела, чем я. Все эти медицинские термины… Я не очень в них сильна, как вы понимаете.

Мерлин услышал о помощнике, но не предал этому никакого значения. Он был силен, в пике своей силы, и был вполне способен справиться с Артуром самостоятельно. Но возражать сейчас не имело никакого смысла: это могло насторожить Уну, заставить ее присматриваться и выведывать, с чего это незнакомый психиатр так горит желанием взвалить все заботы об ее несчастном сыне на свои плечи.

— Тогда я, пожалуй, согласен.

Уна улыбнулась, растянула губы в улыбке, безвкусной и сухой, омертвелой.

Мерлин был не из пугливых, но у него по спине пробежал предательский холодок.

Одна ошибка, и он дорого поплатится. Родовая подозрительность Уны Пендрагон могла сравниться разве что с ее маниакальной мстительностью, желанием искоренить все, способное мало-мальски задеть ее или драгоценного мальчика.

И все ситуация сложилась слишком хорошо, слишком просто. Бывает ли так вообще?

Поймав его взгляд, Уна перестала улыбаться и, сняв телефонную трубку, коротко бросила:

— Гаюс, прошу вас, зайдите в мой кабинет, — ее ногти, длинные и острые, выстукивали на столешнице странный, рваный ритм. — Да, сейчас.

Мерлин вздрогнул. Гаюс? Не ослышался ли он?

— Простите, миледи, но как вы сказали? Гаюс?

— Да, нашего врача так зовут. Звучит знакомо, не правда ли? Я готова была поклясться, что слышала это имя раньше, хоть оно и очень редкое. Знаете, как говорят, почувствовала что-то особое, родное. Странно, вы не находите? — она помедлила, давая ему возможность ответить, но он промолчал. — Уверена, вы раньше не встречались.

Мерлин ненадолго задумался, прежде чем что-то ответить. Его старый, чудесный друг, подумать только! Неужели удача настолько ему благоволит, в награду за все годы тоски и печали?

— Когда-то я знал человека с таким именем, — задумчиво и чуть-чуть мечтательно произнес он. — Он был замечательным.

Дверь с тихим скрипом открылась, и на пороге возник он, более молодой и крепкий, чем помнилось Мерлину, но все такой же. Его Гаюс.

— О боги, Мерлин! — вскрикнул Гаюс, бросаясь к нему в объятия.

Мерлин был рад ему, безумно рад своему имени из его уст, но совершенно не понимал, как Гаюс мог его узнать. Память не сохраняется из жизни в жизнь, таков закон. Люди выглядят также, во многом ведут себя также (если воспитание не очень отличается от прошлого, да и гены новых родителей могут наложить какой-никакой след), но память их — как белый лист. На то новая жизнь и новая. Он не мог узнать Мерлина, но все же узнал. Это было куда более невероятно, чем сам факт их встречи спустя столько веков, долгих, тянущихся целую вечность, лет.

— Гаюс, старый пройдоха!

— Рад видеть тебя, паршивец ты этакий, Мерлин. Где ты пропадал? Я обшарил весь Лондон, но ты как в воду канул.

Мерлин едва не начал рассказывать о местах, где и вправду побывал за время странствий. Слова уже скользнули ему на язык, когда он вдруг осекся, вспомнил, что в комнате они не одни. С ними Уна, прекрасная и опасная, способная растереть их обоих в порошок, если понадобится. Они должны быть осторожны, беречь если не себя, то Артура, которому, в противном случае, придется остаться в компании такой матери на долгие годы. Одному, без друзей, людей, способных и желающих его защитить.

— Где я только не был, — вместо этого произнес Мерлин уже куда спокойнее.

— Вижу, вы все-таки знакомы. Мир тесен, что тут скажешь, — Уна оглядела их обоих внимательно, с нарождающимся подозрением.

— Я и знать не знал, что… Такое возможно. Мы не виделись очень-очень давно, миледи. Прошу прощения, если смутили вас столь бурной сценой, — отвесив легкий поклон, произнес Гаюс самым дипломатичным образом.

— Что вы, это даже… — было видно, что встреча действительно доставила ей дискомфорт; их присутствие, со всем этим шумом и весельем, стало ее тяготить, — мило.

Мерлин хотел поскорее найти причину, чтобы уйти. Им о стольком надо было поговорить. Он не хотел, не мог ждать ни одной лишней минуты.

— Мадам Уна, вы не будете возражать, если я покажу Мерлину комнату, что вы для него приготовили?

— Буду весьма признательна, у меня еще дела. И да, мистер Бишоп, завтра утром я жду ваши документы и рекомендации. Это необходимая формальность, как вы сами понимаете.

Эта пустяшная проблема чуть успокоила Мерлина. Все не так идеально, как казалось, и это просто замечательно. Это нормально. Пока проблемы есть и пока они на самой поверхности, как, например, в случае с документами, волноваться не о чем. Не нужно думать о том, что под ворохом красивых слов и взаимной вежливости скрывается нечто гадкое и по-настоящему страшное, опасное для обоих.

Вежливо откланявшись, они с Гаюсом едва ли не бегом двинулись по длинному узкому коридору в сторону приготовленных комнат.

— Боже, Мерлин, я не верю, что это ты. Разве это можешь быть ты, через столько-то лет? Веков! — голос Гаюса дрожал от возбуждения.

— Могу спросить у тебя то же самое, Гаюс. Как ты вообще здесь очутился? И почему ты… — Мерлин боязливо оглянулся, но, не увидев никого, способного их подслушать, продолжил уже более мягко, — помнишь?

— Проходи, — он любезно приоткрыл для него одну из дверей. — Это моя комната. Твоя рядом, но давай пока посидим здесь.

Присев на краешек кровати, Мерлин стал ждать объяснений. Они были ему нужны, необходимы. Он горел нетерпением, но сдерживал себя, терпеливо ждал, пока Гаюс сам начнет рассказывать.

— Я пережил клиническую смерть, — он рассеянно улыбнулся. — Думаю, поэтому и вспомнил все.

— Клиническую смерть?

— Да, когда мне было пятнадцать… В общем, я упал с высоты и разбил себе голову. Врачи пытались помочь, но не смогли. Пару минут я был мертвее мертвого.

Мерлин задумался. Объяснение было вполне убедительным, но все равно ему казалось, что друг чего-то не договаривает, таит детали.

Он дал себе зарок попозже еще раз расспросить его об этом. Потом, когда первая радость от встречи пропадет, и когда их главная проблема будет решена.

— Что с Артуром?

Это единственное, что имело значение. Мерлин должен был помочь ему, должен был вернуть прежнего Артура, чего бы ему это не стоило.

— О, Мерлин, — Гаюс развел руками. — Это магия. Как всегда, магия. Одна только она.

— И ты не можешь ему помочь?

— Я не волшебник, Мерлин, забыл? Тогда был, но в этой жизни… Я могу быь лекарем, человеком, классным парнем, но волшебства во мне ни на грамм, ни на жалкую щепотку.

Мерлин помолчал. Представил, на мгновение, что вмиг потерял всю свою магию, всю без остатка, без надежды, навсегда. Представил и ужаснулся.

Бедный Гаюс. В перерождениях такое случается, другие гены все-таки, но все же невыносимо обидно. Для того, кто знает, что такое жизнь с магией жизнь без нее — все равно, что жизнь без руки или ноги. Или того хуже.

— Мне нужна книга. Та, которую ты мне когда-то подарил. Мы с тобой должны ее найти.

— Хорошо бы найти ее поскорее, Артуру день ото дня хуже. На то, чтобы это понять, и моих силенок хватает.

Мерлин тяжело вздохнул. Он знал, что Гаюс прав — абсолютно и безоговорочно. Артуру нужна была помощь, сейчас и немедленно.

Только вот где могла быть злосчастная книга? Он потерял ее так давно, что не мог припомнить.

— Ума не приложу, где она может быть.

И вдруг, будто в ответ на его немые молитвы, всем силам сразу, в голове вспыхнула одна догадка. Безумная. Наивная. Единственно верная.

Он знал, где искать.