Девять, десять - больше не надейся (джен)

Дети уселись в кружок подле старой Нэн — близко-близко, как греющиеся друг о друга щенята.

На Винтерфелл уже опустились сумерки, по углам комнаты застенчиво прятались тени, но в очаге весело пылал огонь. Летний вечер был неспокоен: за окном то и дело вспыхивали ветвистые молнии. Лучше и придумать нельзя для того, чтобы рассказывать сказки. Страшные сказки, которые только и знала Нэн.

Ради них собрались все дети лорда Эддарда: даже совсем взрослый Робб, даже Санса, утверждавшая, что не подобает леди слушать страшные небылицы, даже маленький Рикон. Про непоседливых Арью и Брана и говорить было нечего.

Пришел даже Джон Сноу, бастард, хотя Санса то и дело на него вежливо, но очень неодобрительно косилась.

Все они ожидали начала истории.

Старая Нэн, будто не замечая все возрастающего нетерпения, откашлялась и заговорила глухо и неторопливо:

— Когда король Эйгон Таргариен сжег при осаде замок Харренхолл, в нем сгорели заживо все его обитатели...

Бран издал возглас, полный воодушевления, кажется, уже предчувствуя возможность всласть побояться. Другие дети на него зашикали, а Арья даже пихнула локтем в бок, чтобы брат вел себя потише.

Нэн невозмутимо продолжала:

— Сгорел и король Харрен Черный, но душа его была настолько черна — под стать прозвищу, — что не только на семи небесах, но и в семи преисподних не нашлось ему места.

Дети слушали затаив дыхание. Робб потихоньку отвлекал малыша Рикона, корча ему веселые рожицы, чтобы тот не испугался и не начал реветь — тогда сказка совершенно точно была бы испорчена.

— И тогда боги вернули его в искореженное, опаленное драконьим пламенем тело. Открыл Харрен Черный глаза, рассмеялся. «Я сам себе небо, я сам себе ад», — сказал он хвастливо. Надел красный плащ в зеленую полоску, взял с собой пять кинжалов и пошел…

— На войну? — скептически хмыкнул Робб.

— Как только опустилась ночь, — не обратив на него никакого внимания, рассказывала Нэн, — он пробрался в ближайший замок, где были дети, и, скрежеща кинжалами по камню…

— Кра-а-а-ак! — раздался невыносимо противный звук, как будто по стене скребли чем-то острым.

— Черный Харрен тут! — заголосила Арья, вскакивая и пихая локтем Сансу.

Санса завизжала, Рикон, испугавшись, скорее, крика сестры, зарыдал громко и пронзительно. Бран в суматохе подставил Арье подножку, но Робб так выразительно на них посмотрел, что дети предпочли разойтись по разным углам комнаты.

Джон Сноу торопливо спрятал кинжал за пояс.

— И тогда он пробрался в ближайший замок, где жили благородные, но непослушные дети, — возвысила дрожащий голос старая Нэн, — и, скрежеща кинжалами по каменным стенам…

— Затупил их и не смог никого зарезать, — вставил Джон Сноу. Робб рассмеялся и хлопнул его по плечу.

— О, мое милое летнее дитя, — укоризненно покачала головой Нэн. — Что ты знаешь об ужасе, который приходит ночью, чтобы забрать невинные души?

Произнесла она это так значительно, что даже обиженно сопевшие по разным углам Арья и Бран затихли и прислушались.

— Даже если Черный Харрен придет к нам, — с едва уловимым чувством собственного превосходства произнесла Санса, — мне нечего бояться. Я ведь очень-очень послушная. Даже септа Мордейн так говорит!

— Дязе септя Мёрдейн так говорит! — скорчив умильную рожицу, передразнила ее Арья.

Санса предпочла сделать вид, что ничего не заметила.

— Но вот кому точно не грозит опасность, — вежливо продолжила она, — так это нашему брату-бастарду. В самом деле, он же совсем не благородный, потому что незаконнорожденный. Хотя… было бы немножко скучно остаться с ним вдвоем, когда Харрен Черный заберет вас всех.

С этими словами Санса, убедившись, что на ее благовоспитанные речи никто не обращает особенного внимания, украдкой показала Арье язык и, чинно сложив руки на коленях, продолжила слушать сказку…

* * *

Санса кралась по коридору в сторону кухни. Еще вчера она с восторгом проследила за тем, как в замок привезли самые лучшие, самые ароматные на свете дорнийские лимоны. Это значило, что к завтраку подадут лимонные пирожные.

Но ведь пекут их уже прямо сейчас, ночью. А это — определенно повод выйти из комнаты, думала Санса, натягивая башмаки прямо на босые ноги и маленьким белым призраком в ночной рубашке выскальзывая за дверь.

Мысль о том, что она сможет попировать прямо сейчас, заставляла ее бежать почти вприпрыжку.

Как вдруг…

— Кра-а-а-ак! — раздался противный звук, словно кто-то царапал металлом по камню. По спине немедленно пробежали мурашки, как будто Сансу с головой окунули в холодную воду.

«Это Джон опять насмешничает», — подумала она, а вслух возмущенно сказала:

— И это совсем не смешно!

— Смешно… смешно... смешно... — откликнулось эхо, и наступила странная, ни на что не похожая тишина. Бастард не стал бы прятаться. Он бы выскочил из темноты ей навстречу, по-дурацки улыбаясь, чтобы полюбоваться, как сильно он ее напугал. Санса сглотнула.

— Мне что-то уже совсем не хочется лимонных пирожных, — тихонько сказала она себе под нос, — и сказки Нэн я больше слушать не стану. Даже немножечко!

И она повернулась в сторону своей комнаты, но не успела сделать и шага, как ужасный скрежет раздался снова. Санса попятилась, и тут же что-то тяжелое толкнуло ее в спину… или она просто врезалась в стену?

С противным шипением гасли факелы — один, другой, третий… К высоким сводам коридора поднимался легкий сизый дымок.

Санса прерывисто вздохнула. Может, позвать на помощь? Нет, признаваться, что она испугалась чего-то в двух шагах от собственной постели в родном замке, было невыносимо.

Скрежет усиливался.

Вот он ближе…

Еще ближе…

Звучит над самым ухом…

Что же делать?!

— Раз, два, Харрен в замок твой придет, — зазвучали десятки тоненьких голосков, и Санса ощутила, что не в силах вымолвить ни слова. Какой безопасной сейчас казалась ей собственная уютная постель!

— Три, четыре, тебя с собою заберет… — звонкие голоса не унимались, и Санса, кое-как отлепившись от стены, не разбирая дороги бросилась прочь.

— Пять, шесть — и страшной очень будет месть! Семь, восемь, тебя с костями хочет съесть…

Лунный свет почти не проникал в узкие бойницы, и слабые отсветы порождали только рассеянную пляску теней.

Санса бежала и плакала. От слез все дрожало и расплывалось в ее глазах. «Это глупая шутка, — жаловалась она себе на бегу. — Я все расскажу отцу и матушке… прямо сейчас расскажу… встретить бы только кого-нибудь! Ну пожалуйста!»

Но Винтерфелл был странно пустынен и тих. Санса уже слышала за собой отчетливый топот шагов и рыдала в голос, но никто не спешил прийти к ней на помощь.

«Никто не смеет преследовать леди в ее родном замке!» — думала она, захлебываясь воздухом и слезами. Ноги ее уже горели от усталости — еще немного, и она упадет. И Харрен Черный точно ее съест, и даже косточек не оставит!

Санса представила, как его обгоревшее лицо с длинными, не помещающимися во рту зубами (а как же иначе он будет есть ее кости?) опускается все ниже, и ниже, и ниже… Его даже семью преисподними не напугаешь! «Я сам себе ад», — говорил он.

Что же делать? Что же ей делать?

И тут Санса почувствовала, как ноги ее от усталости подкосились, и она полетела на пол. Со всего размаху проехавшись по нему щекой, она сжалась в комочек, тихо поскуливая. Она же всего лишь хотела выпросить у слуг парочку лимонных пирожных и съесть их потихоньку! Неужели за это ее саму съедят?

— Раз, два, Харрен в замок твой придет… три, четыре, тебя с собою заберет…

В неверном лунном свете возникла фигура в полосатом плаще. Неестественная, сжимающая голову тишина вдруг навалилась на уши так, что Сансе немедленно захотелось крикнуть что-нибудь ужасное, только чтобы ее развеять.

И она тоненько заскулила, видя, как блестят в тусклом свете кинжалы…

— Девять, десять — больше не надейся!

— Открой ротик, девочка, — проскрежетал монстр. — Сейчас я досыта накормлю тебя твоим любимым лакомством!

* * *

Арья очень удивилась, когда ночью к ней вошла септа Мордейн. Она заставила ее подняться с постели (Арья вяло протестовала) и, не слушая возражений, вручила ей иголку и шелковые нитки.

— Ночью? Вышивать? — ужасно удивилась Арья. — Это такое наказание?

Септа пробормотала что-то невнятное.

Арья послушно склонилась над работой, но чем больше стежков ложилось на ткань, тем более странным казался узор. Конечно, септа говорила, что у Арьи руки кузнеца, но ведь невозможно вышивать цветочки синими нитями, а получить в итоге красные и зеленые… полоски?

— Раз, два… Харрен в замок твой придет… — пропела септа неестественно тоненьким голоском и почему-то с потолка.

Арья подняла голову.

Обгорелая рожа ухмыльнулась ей самым гнусным образом. Арья не растерялась и ткнула чудище иголкой прямо в глаз — и это у нее, признаться, получилось куда лучше скучных стежков.

Завопили они в один голос — чудовище от боли, Арья от страха.

«Нужно ударить его чем-нибудь потяжелее, — быстро сообразила она, — и позвать на помощь».

Но, как назло, ничего тяжелого видно не было, поэтому Арья торопливо выскочила из комнаты, посильнее хлопнув дверью и отчаянно надеясь, что Харрену Черному хорошенько прилетело по его черному, закопченному носу.

— Раз, два, Харрен в замок твой придет, — пели за ее спиной как будто с десяток невидимых Санс.

— Замолчите, — пригрозила им Арья, — а то я вам тоже носы поразбиваю, так и знайте!

Невидимки, очевидно, не слишком-то испугались ее угроз.

— Три, четыре, тебя с собою заберет.

К голосам прибавились шаркающие шаги. Факелы на стенах стали гаснуть. Арья торопливо потянулась и, теряя драгоценные мгновения, схватила один…

Только бы не погас!

По счастью, пламя под защитой ее рук по-прежнему горело ровно и горячо.

— Пять, шесть — и страшной очень будет месть! Семь, восемь, тебя с костями хочет съесть…

«Подавится», — подумала Арья и, развернувшись на пятках, с визгом ткнула факелом в страшную обгоревшую рожу Харрена.

Тот громко закричал и, вытянув руки, стал слепо шарить ими в воздухе, очевидно, пытаясь найти Арью. Воздух наполнил отвратительный запах паленой плоти. Глаза слезились от дыма.

Арья отступила на шаг назад от отвратительного, горящего чудовища.

А оно шагнуло еще ближе и ухватило ее за край рубашки — та немедленно нагрелась, зачадила.

Арья вскрикнула и попыталась вырваться, но не тут-то было.

— Ты слишком плохо вышиваешь, ты стократ хуже твоей сестры Сансы, — шептал Харрен Черный. Плоть его пылала, обугливаясь и съеживаясь. — Поэтому я заберу тебя с собой.

Арья чувствовала, что тоже вот-вот вспыхнет, как сальная свечка.

Она изо всех сил оттолкнулась от стены, ринулась вперед и вниз и покатилась по полу, как маленький круглый камешек.

Пол и потолок кружились у нее перед глазами, то и дело меняясь местами, но сдавливающие ее обгоревшие руки никуда не исчезали.

Еще кувырок, и еще один… Вот сейчас она оттолкнет его, и…

Внезапно перед самым ее лицом возникли страшные лезвия. Арья рванулась в последний раз…

— Девять, десять — больше не надейся, — равнодушно пропели тонкие голоса.

Луна, заглядывавшая в узкие бойницы, окрасилась в тревожный алый цвет. Будто напившись крови, она следила за замком кровавым зрачком, точно выискивая новую жертву.

Шелковые разноцветные нити впивались в горло, опутывали, словно паутиной. А кинжал вышивал по телу красивые, плачущие красным узоры.

* * *

Роббу не спалось. Но странная, ватная усталость скользким ужом уже проникла в его тело, да там и угнездилась.

Запрокинув голову, он бездумно глядел в потолок, медленно плывший перед глазами.

Неожиданно раздался тихий стук в дверь. Робб обернулся.

— Кто там? — недовольно спросил он. Мальчик не ждал гостей.

— Милорд, это ваша новая служанка, — немедленно отозвался звонкий девичий голосок из-за двери. — Могу я войти?

Робб впервые слышал о новой служанке, тем более своей.

Но уж очень приятным показался ему голосок.

— Входи, — приказал он, изо всех сил стараясь, чтобы его собственный голос не дрожал. Вот Теон Грейджой не робел перед девицами, а тем более перед служанками...

Вспомнив о том, как именно Теон иногда обращался со служанками, Робб со стыдом почувствовал, что краснеет.

В дверь меж тем и впрямь проскользнула девушка, и была она чудо как хороша: высокая, румяная и голубоглазая, с длинными, струящимися по плечам льняными локонами.

Даже платье у нее было прехорошенькое: в красную и зеленую полоску.

* * *

Прошло с четверть часа, а Робб все еще завороженно наблюдал, как красиво служанка порхает по комнате. Будто летний мотылек в богороще. Да еще и оборачивается время от времени, и тогда смотрит на него лукаво, бормоча себе под нос какую-то песенку.

— Что ты там поешь? — не придумав ничего умнее, спросил Робб.

— А, милорд, это старая песня, — отозвалась служанка, усмехнувшись, — хотите послушать?

Робб, помедлив, кивнул.

— Раз, два, Харрен в замок твой придет, — затянула служанка неожиданно хриплым голосом.

Робб отшатнулся; но будто незримая сила приковала его к месту, и он только и мог, что смотреть во все глаза.

— Три, четыре, тебя с собою заберет! — отдавалось в ушах весьма глумливо.

Служанка целеустремленно топала к нему, прямо на глазах превращаясь из румяной прелестницы в обгоревшего мертвеца, который был к тому же бородат.

— Ну что, маленький Старк, поцелуемся? — пропела «прелестница» над самым его ухом хриплым басом.

Робб ощутил на шее острый холод металла и завопил.

Но было уже поздно.

Слишком поздно. Ночь приняла кровавую дань.

* * *

— Проснись, Бран. Эй, Брандон, — шептала темнота. — Проснись, мальчик! Вороны проголодались! Забирайся на крышу, Бран…

* * *

— Ну да, а на крыше был Харрен Черный, он спел мне песенку, а потом скинул с крыши, и я убился. Насмерть, — перебил старуху Нэн Бран, большой любитель страшных сказок. — Сказки про нас — это скучно.

Остальные дети рассмеялись — правда, несколько настороженно. Санса выглядела расстроенной, Арья сердитой, а Робб, кажется, был немного смущен.

— Мне вот интересно, как бы Харрен Черный подкараулил Рикона? — продолжил Бран.

Арья его поддержала:

— Да-да, он ведь не проказничает.

— Пока не проказничает, — с ехидной улыбкой вставил Робб.

— В отличие от всех остальных... кроме, конечно, меня, — с заметным превосходством докончила Санса.

Рикон невозмутимо сосал большой палец. Вряд ли он что-то понял из страшных сказок Нэн, но мерное звучание ее голоса его несомненно убаюкивало.

— Так нечестно, — протянула Арья. — Если про нас всех есть сказки, нечестно, что у Рикона ее не будет.

— Может быть, Рикона кто-нибудь спасет и подерется за него с Харреном? — воодушевленно предложил Бран.

— А почему нас тогда никто не спасал?

Из темного угла донеслось деликатное покашливание.

— Вы, как всегда, забываете про меня, — довольно произнес Джон Сноу. — Я бы, конечно, мог вас всех спасти... Но Робб взрослый, боюсь, он слишком огорчится, если я отберу у него боевую славу.

Робб рассмеялся.

— Санса... Санса слишком послушная, — ехидно продолжил бастард, — она сама говорит, что не нуждается в моей помощи.

Санса фыркнула и отвернулась.

— Арью я бы точно сумел защитить, — делая вид, что задумался, продолжил Джон. — Но для этого ей пришлось бы меня слушаться, а она этого терпеть не может.

Что же касается Брана — он облазил весь Винтерфелл сверху донизу (но больше все-таки сверху) не хуже маленького таракана. Разве мне за ним угнаться?

А вот Рикон вполне удобен, разве что ревет громко. Я бы охранял его ночью, а заявись к нему хоть сам Великий Иной, просто проткнул бы его мечом — крак! — и малютка Рикон был бы спасен. Хоть на что-то сгодится бастард, не правда ли, Санса?

Санса ничего не ответила, хотя и выглядела немало уязвленной.

Еще ей не хватало о детских сказках рассуждать! Как глупо!