Записки герцогини Придд, или О несравненный спрут моей души (гет)

"Никто не обнимет необъятного", как утверждает мой муж, как утверждает Павсаний, но жаль!

Я хотела бы описать великую хозяйственную войну между Приддом и Савиньяком, а точнее — между Севером и Югом, но у меня не хватает слов.

Это были славные бои за каждую строчку баланса, за каждый процент налога, за каждое лицо в тессории, геренции и канцелярии. Они длились отнюдь не один год, они длятся до сих пор, но мы отстаиваем свое.

Возможно, наша сторона сильна, потому что Север поддержал своих. А еще потому, что соблазненная дочь Ноймаринена развелась с маркграфом и вернулась домой, а Савиньяк отказался жениться на ней, и отношения между Савиньяками и Ноймариненами испортились надолго.

Но я мало что могу рассказать об этом; я простая торская офицерша, а не специалистка по скандалам.

Война, оружие, бои — это мне понятно, а интриги и политика — нет.

Кроме того, я почти не бывала дома — такова военная служба.

Моя семейная жизнь за эти десять лет практически не изменилась и была такой же, как у любого солдата: многие месяцы, а то и годы я проводила далеко от дома, приезжала к близким только на время отпуска, а в остальное время обменивалась письмами. Таков удел семьи военнослужащего — видеть любимого только раз в году.

Меня и мужа это совершенно устраивало, хотя я скучала по каратэ... И не только по каратэ.

Правда, в первый же месяц семейной жизни муж преподнес мне очередной "сюрприз", который избавил меня от последних сомнений, справится ли он с Савиньяком.

Мне говорили, что он рожден дипломатом, но разве разговоры сравнятся с тем, что вы видите подтверждение собственными глазами?

В первые дни осени объединенные силы дриксенской пехоты генерала фок Греслау и кавалерии Рейфера напали на ближайший к Альт-Вельдеру городок, и они бы взяли его, если бы мой муж не совершил чудо. На глазах изумленных зрителей, включая меня саму, этот сладкоречивый политик убедил дриксов напасть друг на друга, а не нас, и они так и сделали.

Я поняла, что при желании муж рассорит Савиньяка с собственной задницей, и вручила ему судьбу Севера со спокойной совестью.

Тут надо сказать, что странное поведение дриксов, которые спятили настолько, что развоевались между собой, забыв о законном противнике, было достойным завершением лета.

Весь год творились престранные вещи, и люди престранно себя вели. Теперь, однако, этим странностям нашли объяснение.

Нашли его виконт Валме, кардинал Левий и епископ Бонифаций, и состояло объяснение в том, что грядет конец света.

Перед концом света, напоминали они, после того, как последний император покинет империю, начнутся всякие чудеса. Ни у кого из Повелителей Четырех Домов не останется наследника, города сойдут с ума, на улицах будут лежать непогребенные трупы...

Можно было сказать, что светопреставление началось после того, как Альдо-Таракан навернулся с седла, но муж открыл мне семейную тайну, что Альдо был Сэц-Приддом. Семейка Приддов не уставала поставлять мне чудные сюрпризы.

Итак, Альдо не был императором, но знатоки доказывали, что герцог Алва им был. И вот, говорили они, как только Рокэ покинул Талиг и занялся Гайифой, все сошли с ума. Дриксы бесятся, мертвые с косами у дорог стоят, всё как положено.

Надо добавить, что ко мне явилась Зоя и согласилась с этим. В Данарии, где правит ее падчерица Цилла, идет последний бой между разумом и мракобесием, и ведет его Цилла с некими силами тьмы. Из последних сил.

Всё это доказывало, что близится конец света, но я возражала.

Мой муж, Повелитель Волн, имел наследников.

— Дорогая, — сказал на это муж, — я в себе совсем не уверен. Мы видели, что Альдо Ракан не был Раканом, а герцог Алва — Борраской. Из пяти эориев, осудивших Алву на суде, трое не были эориями, потому что в судный день пали только Надор и Роксли. Вполне возможно, что и я не тот, за кого себя выдаю, и я не Повелитель Волн.

— А кто вы? — спросила я.

— Ну, я знаю один способ это выяснить, но он меня не вдохновляет, — вздохнул муж. — Я могу принести кровную клятву, нарушить ее и посмотреть, чье владение рухнет на шестнадцатый день. Честно говоря, я лучше останусь в неведении.

У Спрутов очень странное представление о юморе.