Ведьма - это состояние души (гет)

Не люблю белые волосы — они вызывают во мне чувство отчаяния. Моргана знает, локоны этого цвета не ассоциируются у меня ни с чем хорошим. Всегда, когда носила белые волосы, я была вынуждена идти на сделки с собой. Сейчас — чтобы не пропасть в новом теле и новой жизни, а тогда, когда в сороковых застряла в Гернси во время оккупации — чтобы хоть как-то помочь тем, кто помог и мне, остался верен себе, а не вскинул приветственно лапки, рыдая и трясясь от страха при виде нацистов. Я поняла, что Сопротивление возможно не только с оружием в руках, и далеко не каждая, кто спит с врагом — беспринципная подстилка.

И вот двадцатилетняя ведьма, отгладив фривольное платье, склонившись над раковиной, вытравляла свой природный цвет волос, потому что должна была им понравиться — блондинки были в ходу. И это все даже не ради еды — хотя не буду врать, и ради нее тоже — просто я знала: чем больше офицеров положат на меня глаз сегодня, тем больше этих мразей не откроют его завтра.

Темный — гораздо лучше. Наконец, хоть что-то родное. Когда мастер раскрыл передо мной палитру, я уверенно указала на первый номер — черный. Мужчина улыбнулся и сказал, что не советует этот оттенок, что он будет меня старить. Нет, старить не надо, подумала я, и попросила соседний, темно-каштановый. И не прогадала. Да, так действительно гораздо лучше.

Правда, дети не оценили: увидев меня, они попросту разревелись и спрятались за миссис Фигг. Да, теперь я знала, как ее зовут — пока замученная женщина собирала мальчишек, я прочитала ее имя на открытке, лежащей на столике в гостиной. Меня немного напрягло ее содержание — вместо поздравительного текста на ней были изображены какие-то каляки — должно быть, от внуков. Как только я взяла карточку в руки, то услышала резкое, предупреждающее шипение.

Обернувшись, я потеряла дар речи — на диване, хищно ощерившись, принял стойку полукниззл с белыми «сапожками» на лапах и не сводил с меня глаз, раздраженно помахивая хвостом. Я ему явно не понравилась. Откуда у старушки мог взяться такой фамилиар? Рефлекторно попятившись, я едва не наступила на второго — абсолютно белого. Еще один вышел из кухни... Да сколько их у нее?!

Я уже начала было паниковать, когда вошла хозяйка, держа за руки ребят, и животные успокоились. Дадли мгновенно накуксился и разразился слезами, прячась за спиной женщины. Гарри посмотрел на меня, нахмурился и последовал его примеру. О, Мерлин, неужели? И что мне теперь делать?

— Ну, что такое? — я очень старалась не раздражаться и не повышать голос. — Ну, успокойтесь, все в порядке. Нет повода плакать. Мы сейчас пойдем домой, пообедаем, и я почитаю вам перед сном... Ну все, хватит, закончили реветь... Ну же...

Говорить пришлось много, и, когда я уже не знала, чем их успокоить, в голове сами собой всплыли слова сказки про Зайчиху Шутиху, которую нам с сестрой рассказывала когда-то мама. Первым перестал реветь Поттер и даже улыбнулся — оно и понятно, он, небось, эту историю раз сто уже слышал. Его кузену понадобилось чуть больше времени, чтобы успокоиться, но и он спустя некоторое время затих, все еще настороженно поглядывая на меня исподлобья.

Я заметила, что миссис Фигг как-то странно смотрит на меня — у нее плохо получалось скрыть удивление. Должно быть, приняла меня за сумасшедшую из-за сказки. Я попыталась разрядить обстановку:

— У вас с внуками тоже бывает такое, правда? Пока не расскажешь какую-нибудь ерунду, не успокоятся, — я изобразила непринужденную улыбку.

— Внуками? Петуния, милая, у меня ведь нету внуков... — растерянно пробормотала она, сверля меня подозрительным взглядом, как больную.

Я, извинившись за рассеянность и скомканно попрощавшись, подхватила детей и пошла по направлению к дому. Спиной я чувствовала, что старуха еще долго смотрела мне вслед. Ее слова про внуков поставили последний кусочек головоломки на место — бабка или ведьма, или сквибка! И что человек такой старой закалки делает в маггловском квартале, где живет Поттер? Черт его знает, почему я так среагировала, но мне показалось тогда, что это все неспроста. Мерлин, как я сразу могла не распознать такие явные магглоотталкивающие чары на той открытке? Может быть, потому что я сама — всего лишь гребаная маггла?! И еще книззлы эти...

Дома утомленные дети все-таки поклевали то, что осталось от завтрака, и я уложила их спать, а сама, готовя нехитрый ужин, все думала. Мне не давало покоя недавнее открытие. Допустим, это всего лишь совпадение, но эта бабка не выходила из головы. Может быть, магию у меня и отняли, но интуиция все еще при мне, а она просто вопила о том, что здесь что-то не так! На вечер еще запланирован разговор с Верноном, и — милостивая Моргана! — как же мне тревожно от этого...

Я прекрасно понимала, что в моем арсенале только лишь догадки и эмоции, но находиться больше в подвешенном состоянии не могла. Я также отдавала себе отчет в том, что совершенно не знаю, чего от него можно ожидать, но урезонила себя тем, что если буду тянуть — так никогда и не узнаю. В конце концов, когда мне его изучать — в те два часа, что он бывает дома? Нет, это бред. Я ощутила, что от всех этих мыслей мои и без того холодные от волнения пальцы онемели.

Когда дети проснулись, мы поиграли, а после того, как им это занятие надоело, я накормила их ужином и рассказала перед сном еще пару-тройку сказок Бидля. Когда даже вертлявый Гарри, наконец, засопел, я спустилась вниз и стала ждать Вернона.

Он вновь пришел поздно, удивленно сделал комплимент моей новой прическе, молча поужинал — в этот раз я не старалась разговорить его, а лихорадочно пыталась сообразить, как мне действовать. Поняв, что не могу сосредоточиться, я встала и поднялась в спальню. Вернон застал меня сидящей, поджав ноги, на кровати. Я судорожно пыталась успокоиться. Если позволить себе думать о том, что один взмах палочки решил бы все проблемы, ничего не изменится, только тошно станет. Где чертово Империо, когда оно так необходимо?!

— Пэтти, дорогая, ты сама не своя. Все в порядке? — мужчина сел рядом и недоуменно уставился на меня.

— Нет, — глядя ему прямо в глаза, ответила я. — Вернон, нам надо... нам надо развестись.

От наконец-то произнесенных слов внутри словно лопнула туго натянутая струна. Я смотрела на враз побледневшего ошарашенного мужчину и сама не верила в то, что только что это произнесла. Верх безумия, но... Отчего вдруг стало так легко? Теперь уже будь что будет.

Я ощутила, что по щекам после пережитого напряжения непроизвольно катятся слезы.

Опять плачу. В который раз за эти два дня. Новая дурная привычка?