Обратная сторона луны (джен)

Солнечный свет постепенно приобретал тот золотистый оттенок, который бывает лишь долгими летними вечерами, в последний раз освещая строительные леса, опутывающие завершенную башню. Внешняя отделка была закончена и даже шпиль, на котором однажды появится флюгер, занял свое почетное место, а к внутренней ребята Пейджа планировали приступить лишь в понедельник, надеясь к этому времени избавиться от всего, что им не понадобится и будет мешать. Наблюдая за тем, как разбирают леса, Скабиор с затаенным трепетом наслаждался разворачивающейся картиной того, как постепенно становится виден окончательный облик дома, и с изумлением понимал, что, если бы сам не разбирал те руины, то вряд ли бы догадался, что дом и примыкающая башня различаются по возрасту. Казалось, что их возвели вместе — словно на этой земле и вправду всегда стоял маленький замок, совсем простой, старый и даже с виду уютный, если, конечно, замки вообще бывают уютными.

Что ж, теперь Скабиор с уверенностью мог сказать, что это действительно его дом — не столько потому, что они так решили все вместе, и даже не потому, что он всё-таки сумел вложить приличную сумму в его строительство — главное, что последние три недели стройкой занимался именно он. Как всегда бывало, когда его что-то захватывало, он отдавал ей всю душу и знал, что именно его решения и желания воплощаются в камне, в то время, как его зять теперь навешал строительство по выходным, довольствуясь рассказами Скабиора. Он как будто бы приходил в гости. К нему… к ним с Гвеннит. И к Кристи. И когда он закончит свою учёбу и вернётся сюда насовсем, легко можно будет представить, что именно он просто пришёл жить. К НИМ в дом.

Скабиор позволил себе усмехнуться. Как просто перевернуть всё с ног на голову… Хотел бы он знать, думал ли о чём-то подобном и сам Арвид? Или все его мысли сейчас заняты исключительно Академией и учёбой, которая явно действовала на него благотворно: по прошествии трёх недель Арвид и выглядел, и чувствовал себя лучше, чем, пока сидел дома — и, когда Гвеннит в прошлый раз, проводив мужа, грустно пошутила, что ему явно идёт на пользу разлука, Скабиор за зятя вступился:

— Ему идёт на пользу то, что он занят делом, — укоризненно возразил он. — В том числе и физическими упражнениями. Это почти всем на пользу бывает — особенно тем, кто собирает себя по частям после болезни.

— Я понимаю, — вздохнула Гвеннит, утыкаясь носом ему в плечо и так замирая.

— Если ты хотела комнатную зверюшку — не надо было выбирать аврора в мужья, — усмехнулся Скабиор, обнимая её. Они лежали на кровати в спальне у Гвеннит — оба одетые, хотя было уже очень поздно, и они уже собирались спать.

— Я же не знала сначала, что он аврор, — вздохнула она — и первая рассмеялась. — Я просто скучаю… и мне, наверное, немного досадно, что ему без меня вроде бы совсем и не плохо.

— Ему плохо, — рассмеялся Скабиор. — Но не так, чтобы очень. А ты бы хотела, чтобы он там день ото дня чах и возвращался бледный и с глазами, красными от пролитых в бессонные ночи слез?

— Да! — тоже засмеялась она, устраивая голову у него на плече и натягивая на себя одеяло. — Хотя это плохо!

— Просто отвратительно, — кивнул он, укрываясь покрывалом и закрывая глаза. — Терпи теперь. Скоро твой муж вернётся — и я бы хотел сказать, что он тебе ещё надоест, да, боюсь, не судьба. — Он зевнул и приказал: — Спи.

Вспомнив этот разговор, Скабиор с удовольствием предался мыслям о том, как будет демонстрировать Арвиду то, что удалось успеть за неделю, и уже вместе с ним и с Гвеннит обсуждать внутреннюю отделку. Работы предстояло немало: полы, правда, настелили сразу дубовые, но их еще предстояло отшлифовать и полачить, а штукатурке, обоям и деревянным панелям оставалось ждать своего часа: прежде необходимо было отчистить и отшлифовать камень стен. Честно говоря, Скабиору совсем не хотелось его закрывать: ему нравился голый камень, нравилось его сочетание с тёплым деревом пола и оконных рам, хотя напоминание Пейджа о приятной и здоровой атмосфере в башнях Хогвартса зимой возымело нужный эффект… А ещё Скабиора совершенно заворожила мансарда. Она получилась большой, светлой и, как обещал Пейдж, должна быть, в отличие от гриффиндорских спален, тёплой зимой — да и камин там планировался, точно такой же, как и в остальных комнатах. Зато там не было ни дверей, ни перегородок — только круглое помещение, входом в которое служил люк в полу.

Однако некоторые пункты плана казались Скабиору важней остальных — например, закончить в подвале ванную комнату. Сама ванна пока еще не заняла своего места и стояла в углу — она была и вправду такой большой, что там запросто можно было поместиться вдвоём, при желании, даже не касаясь друг друга. И даже, пожалуй, втроём… Хотя Скабиор не думал, что у него будет шанс это когда-то проверить.

Идея с зачарованными стенами и потолком, который мог или мягко светиться, или превращаться в ночное звёздное небо, так крепко запала всем в душу, что, даже несмотря на расходы, от неё никто и не думал отказываться. Пейдж лишь понимающе улыбнулся и выполнил свое обещание, еще в среду представив им с Гвеннит специалиста, готового зачаровать стены и потолок любым желанным заказчику способом. Её звали Изольда Хуч — и тот, кто, услышав это имя впервые, сначала представлял себе заслуженного профессора Хогвартса Роланду Хуч, был не так уж далёк от истины — ибо сёстры, а именно ими и приходились друг другу эти две дамы, имели немало общего. Сухопарая, с коротко стрижеными полуседыми волосами, с громким и низким голосом и быстрыми резкими жестами, Изольда куда больше сестры напоминала воительницу или спортсменку, хотя питала стойкое отвращение и к мётлам, и к квиддичу. Скабиору она понравилась с первого взгляда — возможно, поэтому они быстро и довольно легко нашли общий язык, и Арвид еще в прошлые выходные с явным облегчением оставил все вопросы, связанные с чарами иллюзий, на откуп жене и тестю. Хотя Скабиор и подозревал, что Арвид с Пейджем многое заранее обсудили в своей заумной манере, но это не мешало ему, пока он провожал взглядом каждую балку стремительно разбираемых лесов, с удовольствием предвкушать, как уже завтра, когда от Хуч прилетит сова, он продемонстрирует своему зятю эскизы, выполненные согласно именно его пожеланиям.

Когда всё было закончено, и рабочие удалились, пожелав весело провести выходные, Скабиор осторожно, старясь не прислоняться к стенам, поднялся наверх, на чердак, и долго разглядывал сложное переплетение балок и стропил — толстых, дубовых, пока ещё светлых… Он помнил их на земле и хорошо знал, каковы они на ощупь, и с удовольствием вдыхал их запах, свежий запах сухого дерева, масла и ещё какой-то пропитки и понимал, что жить будет теперь именно здесь. Хотя это было, конечно, феерически глупо: имея три комнаты, забираться под крышу и сидеть здесь, изображая сову или летучую мышь. Зато какой отсюда открывался потрясающий вид! И сколько здесь было дерева, и света, и воздуха, и…

— Я тебя потеряла, — произнесла Гвеннит у него за спиной, и Скабиор вздрогнул от неожиданности: он так глубоко задумался, что не почуял её, и шагов не услышал.

— Здесь хорошо, — улыбаясь, проговорил он, обнимая её за плечи. — Я вот думал… наверное, внизу, на третьем этаже, надо сделать что-то вроде библиотеки — и перетащить сюда все мои книжки с Оркнеев. Плюс те, что здесь — получится неплохое собрание. Ну, и встречаться по делу там можно будет — кому угодно, хоть мне, хоть, — он задумался, — хотя, вроде, ни архивариусы, ни авроры не берут работу домой? Но мало ли что.

— Ты будешь жить здесь? — она прижалась к нему и тоже обняла, обхватив его под мышками.

— Да, — он немного рассеяно коснулся щекою её волос. — Круглая комната в башне под крышей… я даже представить себе такого не мог. Вроде и есть потолок — а вроде и нет… а те две комнаты, ниже, нам, может, ещё пригодятся, — встряхнувшись, заухмылялся он, заглядывая ей в лицо. Она вспыхнула и, смутившись, отвернулась было, а потом просто уткнулась лицом ему в грудь, откуда и прошептала неразборчиво и едва слышно:

— Может быть.

— Ну, вот видишь, как славно, — он растрепал её волосы. — Тем более, с моей стороны логично остаться именно тут — повыше и потише. Звукоизоляция тут прекрасная, — добавил он очень игриво. — А то мало ли…

— Крис, — совсем смущённая, Гвеннит вдруг бросила на него хитрый взгляд и спросила: — Рита?

— Вот про это вообще забудь, — предупредил он её. — Навсегда.

— Я забыла, — кивнула она, глядя на него смеющимися глазами. — Настоящий дом… Здорово же? — спросила Гвеннит, заглядывая ему в глаза.

— Ты знаешь, — признался он, — пока, скорей, странно. Вот привыкну — и будет здорово. Но осознать до конца, что всё это — моё, я пока не могу.

Они спустились вниз — ужинать, а когда Гвеннит, уложив Кристи, занялась завтрашним пирогом, который всегда пекла к появлению мужа, Скабиор вновь тихо поднялся наверх и долго бродил по пустому чердаку, иногда останавливаясь у окон и разглядывая пока ещё не слишком привычный вид.

* * *

Воскресенье выдалось тёплым и солнечным, совсем уже летним, и окна во всём доме были распахнуты, позволяя ветру свободно гулять по нему. На ковре в гостиной лежали, обнявшись, Гвеннит и Арвид, левитацией то поднимавший сына вверх, к самому потолку, то опускавший его себе на грудь. Кристи громко и счастливо хохотал, и Арвид с Гвеннит тоже смеялись, а в тот момент, когда мальчик был наверху, успевали быстро коснуться друг друга губами — а на подоконнике, нежась в пока ещё попадающих туда солнечных лучах, удобно расположился Лето, лениво наблюдавший за творящимся в комнате безобразием. Скабиора Арвид не видел — но знал, что он что-то читает, небрежно развалившись на стоящем позади диване и время от времени шурша переворачиваемыми страницами.

Это было так странно — оказаться вдруг дома после тяжёлой учебной недели, проведенной в стенах Академии... Даже воспоминания заставляли тело, измученное непривычными физическими нагрузками, снова предательски ныть — поэтому Арвид и левитировал Кристи, даже не пытаясь просто подбрасывать его на руках — хотя и запястьем ему шевелить было не вполне комфортно: слишком много практики после долгого перерыва, да и теория тоже грозила вскоре погрести его под собой. В его в голове причудливо смешивались в какой-то странный коктейль тезисы британского магического права, должностные инструкции аврората и наставления Сэвиджа, а на самом краю сознания звучал тихий голос, твердивший, что он, наверное, тоже слишком для этого стар, и как бы хорошо было, чтобы всё поскорее закончилось.

Но самым суровым испытанием для Арвида оказалась не академическая нагрузка и даже, как ни странно было это признать, не физическая — нет, самой выматывающей оказалась необходимость вновь учиться быстро сходиться с незнакомыми и не всегда приятными ему людьми. Арвиду всегда было трудно быстро пойти на контакт с незнакомцем — отчасти поэтому он и оказался в штабном отделе среди бумаг: оперативная работа, и особенно та её часть, где приходилось кого-то допрашивать или собирать показания, всегда была его слабым местом. Еще учась в Академии, с товарищами Арвид сошёлся далеко не сразу — и, по большей части, не близко. А теперь это оказалось ещё сложнее — хотя бы потому, что они смотрели на него, смешно сказать, как на бывалого аврора с серьёзным боевым опытом за плечами, награжденного впервые за столько лет «горностаем», стоящего на одной доске с Фоссет и Пиксом, и пользующегося «особым расположением» вовсю лютующего перед выпускными экзаменами Сэвиджа. Всё это, как и часы, проведенные в библиотеке за книгами, совсем не способствовало сближению…

На этом фоне Джимми Пикс внезапно оказался отличным приятелем, и этому совершенно не помешала приличная разница в возрасте. С ним было весело и легко — и даже в личных вопросах они понимали друг друга неожиданно хорошо: оба переживали о том, как они справятся с новой для них ролью отцов. И, хотя Пиксу ещё только предстояло стать таковым, а Арвид пропустил целый год жизни своего сына, их ситуации всё равно казались им схожими. Да и на занятиях они, как выяснилось, неплохо дополняли друг друга: то, что Арвид почти идеально знал в теории, Джимми компенсировал долгой аврорской практикой. На определенные вещи он заставлял Арвида взглянуть под новым углом, в том числе, на тестя, заронив мысль о том, что, возможно, когда-нибудь они об этом непременно поговорят. Зато Долиш не менее охотно помогал Пиксу разобраться в основательно подзабытой теории.

Вообще, старые конспекты, столько лет хранимые Арвидом и привезённые им с собой, оказались невероятно кстати и стали настоящим спасением. А уж когда про них прознали сначала соседи по комнате, а затем и остальные курсанты, популярность Долиша, отлично владевшего копировальными чарами, резко взлетела — что, впрочем, его больше смущало, чем радовало. Однако делиться конспектами у него получалось не очень — потому что чары требовали сил и времени. Да и сами записи большую часть времени находились у Пикса — ему было сложно вновь привыкать к многочасовому сидению в библиотеке, к которому он, в общем-то, никогда не питал особого пристрастия, в отличие от Сандры и Арвида, половину времени в Хогвартсе по доброй факультетской традиции проведших именно там. Так что им включиться в процесс учёбы оказалось немного проще — однако же, если Долиш вновь проводил за книгами все вечера, то Фоссет умудрялась совмещать всё это с весёлой, активной и красочной личной жизнью, которая, честно сказать, Арвида немного смущала.

Он помнил, какой увидел её, придя в Аврорат: привлекательная и яркая, она смутила его при первой встрече едкими замечаниями, отпущенными, к его облегчению, не в его сторону, а при второй — своей строгостью, внимательностью к деталям и требовательностью (которые послужили причиной прозвища, которым подчинённые Фоссет, как он думал, называли её исключительно за глаза, и которое сильно смутило тогда еще совсем юного Арвида). И какой же шок испытал кадет-аврор Долиш, кода на своей шкуре выяснил, что она не только в курсе, но и сама умело к нему апеллирует, когда для этого есть подходящий повод.

— Мне трудно представить, на что ты рассчитывал, когда положил мне на стол это унылое безобразие вместо описи конфиската, — медленно, словно яд, цедила она, заставляя его неловко переминаться с ноги на ногу. — Тебе придется хорошо потрудиться, чтобы я осталась им удовлетворена. Даже если ты будешь заниматься этим всю ночь, если на большее ты пока в принципе не способен…

И переделывая злосчастную опись в четвертый раз, Арвид в сердцах признал, что ёмкое «Секс на рабочем месте» описывает Сандру Фоссет как нельзя лучше. Какое-то время он даже её избегал, пока, наконец, не освоился и не привык к тем нравам, которыми жил Аврорат, и не растерял свою стеснительность.

Фоссет долгое время продолжала казаться ему почти недосягаемо опытной, умной и сильной, и даже в Билле Мёдба, несмотря ни на что, ему и в голову не приходило относиться к ней иначе, чем как к старшей по званию. И те разительные перемены, которые произошли с ней в Академии буквально за пару недель, удивляли и немного смущали его. Теперь она казалась ему скорей старшекурсницей — более опытной и взрослой, чем остальные, но всё-таки старшекурсницей, удивительно органично вписавшейся в компанию остальных курсантов… и, кажется, сошедшейся с некоторыми из них немного теснее, чем это обычно бывает, особенно если вести речь об отношениях не совсем традиционного свойства. И это стало для Арвида настоящим личным открытием: прежде он никогда не обращал внимания на то, что девушки могут держаться за руки с совсем не невинным подтекстом — и замечать подобные вещи ему было неловко.

Тем более, насколько он мог судить, курсантками интересы Сандры не ограничивались. Как при этом она умудрялась обходиться без скандалов и дрязг, Долишу было неведомо, но вообще он старался думать об этом поменьше: в конце концов, личная жизнь Фоссет его уж точно никак не касалась.

Да и не до её личной жизни ему, в общем, было, так как перед ним в полный рост стояла одна из тех проблем, о которых они не раз говорили с Августом Паем. Нет, дело было вовсе не в том, что в тяжелых стрессовых ситуациях, как он боялся после ссоры Скабиора и Гвеннит, он не сможет себя адекватно вести и ясно мыслить — тут он неплохо справлялся, а в особенно тяжёлые дни его выручали зелья и то упражнение, которое посоветовал Пай: сделать несколько вдохов, а затем начать про себя перечислять знакомые лавки на Диагон-элле, представляя, как они расположены.

Однако перед туманом он оказался бессилен.

Здесь, у дома, он часто видел его по утрам — на рассвете тот клубился над озером, рассеиваясь, как правило, когда солнце поднималось довольно высоко. И Арвид думал, что уже достаточно привык к нему, чтобы перестать бояться, однако реальность жестоко его в этом разубедила, продемонстрировав, что одно дело — любоваться на него с безопасного крыльца, и совершенно другое — оказаться внутри него вместе с теми, кто составлял на занятиях его боевую тройку. С легкой руки Сэвиджа, вместе с Арвидом в неё вошли юркая и подвижная, словно ртуть, девушка и тот из его соседей по комнате, которого они с Пиксом окрестили «всезнайкой». Они оказались в тумане во время одного из занятий по боевой подготовке — и, когда вокруг Арвида сомкнулось молочно-белое марево, он едва не запаниковал, ожидая ежесекундно, что туман разойдётся, и он снова увидит перед собой дракклова мистера Одуванчика, который, как выяснилось, ещё и неравнодушен к его жене, как почти радостно поведал как-то за обедом ему Скабиор, рассказывая о своих коллегах.

А когда всё закончилось, и туман, наконец, разогнали, Долиш первым делом отыскал взглядом Фоссет и Пикса и увидел, что они тоже выглядели далеко не лучшим образом — а едва занятия завершились, они трое разошлись по комнатам, где и провели остаток дня. Арвид не знал, чем занималась у себя Сандра, но они с Джимми какое-то время сначала старательно изображали попытки позубрить что-нибудь из теории, а затем, сразу же после ужина, легли спать. И Долиш мог бы поклясться, что Пикс, так же, как и он сам, не сомкнул глаз почти до утра и не выпускал из руки палочки.

Однако как бы тяжело ему ни было, даже самые безрадостные моменты Арвиду скрашивала мысль о том, что в выходные он вернётся домой, где можно будет хотя бы на время обо всём этом забыть. Он поддерживал себя этим всю неделю — но, стоило ему перешагнуть порог дома, и он почему-то никак не мог отключиться от будничных забот, и почти всё время то и дело мыслями пребывал в Академии. Впрочем, домашние хлопоты захватывали его ничуть не меньше — и прежде всего, строительство башни. Возвращаясь домой, он, оторвавшись от жены и сына — который неожиданно для Арвида радовался появлениям своего папы сильнее и ярче всех — в первую очередь шёл осматривать стройку, а Лето в это время ему что-то рассказывал, вертясь вокруг ног, и успокаивался, только когда Арвид брал его на руки и, гладя под подбородком, очень серьёзно благодарил и просил продолжать свои наблюдения за рабочими.

А ещё его, чем дальше — тем больше волновали стремительно приближающиеся экзамены.

— Мне кажется, я не сдам, — полушутливо признался он во время субботнего ужина Гвеннит и Скабиору. — По-моему, я вообще всё забыл, а то, что не забыл, начинаю путать и…

— Если уж даже я сдал ТРИТОНы, — перебил его Скабиор, — тебе даже думать о таком странно. Ты просто отвык.

— Со всем уважением, но вы же ТРИТОНы сдавали лет сорок назад, — смеясь, возразил Арвид. — В школе я тоже…

— Какие сорок? — возмутился, смеясь в ответ, Скабиор. — Мерлин… да ты же не знаешь. А я тебе расскажу, как это было, — немедленно пообещал он — и затем добрых часа полтора развлекал его, рассказывая и в лицах изображая, как он готовился, а затем сдавал семь предметов. — Выучить трансфигурацию — это тебе не пройденное повторять, — закончил он гордо и назидательно.

— Ну, — широко улыбаясь, кивнул Арвид, — вы меня убедили. Пожалуй, мне и вправду отступать теперь будет стыдно.

— Будет, — тряхнул головой Скабиор.

— Но если ты решишь всё оставить, — сказала Гвеннит, прижимаясь к плечу мужа, — в этом ведь не будет ничего страшного. Займёшься ещё чем-нибудь…

— Спасибо, — благодарно шепнул ей Арвид.

— Запросто! — поддержал её Скабиор. — Устрою тебя к нам в отдел — секретарём. Вместо Греты. А то ей уже лет… я подозреваю, что она едва ли не ровесница покойного Дамблдора — ей одной уже трудно. А ты аккуратный — справишься. А Поттера мы подключим к бурной кампании в прессе, и ставку нам по блату непременно выделят.

— Я буду иметь в виду, — кивнул развеселившийся и совсем успокоившийся Арвид. — Как замечательно иметь родственников в министерстве — всегда найдётся не одно, так другое тёплое место, — весело пошутил он.

Уже поздним вечером, омрачённый необходимостью скорого расставания, жадно и горячо целуя Гвеннит в их спальне, Арвид шепнул:

— Когда воскресенье подходит к концу, я меньше всего уверен в том, что хочу продолжать заниматься всем этим. В мире так много других увлекательных и интересных вещей помимо Аврората с его бесконечными документами.

— Но жалко останавливаться, пройдя почти половину пути, — шепнула в ответ она между его поцелуями. — Осталось совсем немного!

Она была, конечно, права, его Гвеннит.

Времени до итоговой аттестации осталось всего ничего.

И это, честно сказать, пугало, и Арвид не смел загадывать, что может принести ему завтрашний день.