Вернуть Джека (джен)

Дерзкое солнце пляшет. Оно будит мечты, и грусть, как росу, вбирает в себя. И подолом из выпаленных диких трав шелестит, смеётся.

Девушка в длинной пышной юбке стоит на краю скалы и глядит на рассвет. Гладит свои опалившиеся чёрные волосы — они немного побелели с конца, завились. Дрожащими руками дотрагивается до продырявленной жёлтой блузки, неуклюже стряхивает пыль. И долго-долго прислушивается к биению своего сердца.

Растерянность в её взгляде сменяется злостью, слёзы высыхают, и чёрные полоски остаются на щеках. И даже цвет её юбки — красный — кажется ещё ярче, ещё опаснее и страшнее.

Она срывает то, что осталось от её любимых лилий после пожарища, делает вид, что наслаждается, вдыхая их запах. А потом выбрасывает букет на ветер.

Она сжимает кулаки и так громко, что даже птицы пугаются, провозглашает:

— Желаю, чтобы вечно сияло Солнце — мой родитель. Ни к чему луна этому миру, лишь занимает время, отведённое для его правления.

И её потрескавшиеся губы расплываются в безумной улыбке.

Нещадный луч обжигает плечо.

— Я знаю, ты мне будешь благодарно, моё Солнышко! И я за всё тебя отблагодарю, — она искренне улыбается, похлопывая одной рукой по волосам, а другою прикладывая руку к ране.

— Нужно что-то мощное, непреодолимое, чтобы пробудить вконец мою солнечную силу, — приговаривает она, обматывая ожоги на руках лопухами, — нужно, чтобы Луноликого не стало.

Девушка хмыкает, когда её очередной раз обжигает солнечный свет — на этот раз даже не дёргается.

— Ненавижу ночь. Не будет Луноликого, не будет ночи! Будет всегда день. Будет всегда Солнце. Будет всегда защита. А тьмы — никогда не будет!

Девушка ёжится, даже обнимает себя за больные плечи.

— У Луноликого самые сильные защитники. А какие защитники у него стоят на первом месте? Хранители. Северянин, — загибает обожженные пальцы, — Зубная Фея, Пасхальный Кролик, Песочный человек, Ледяной Джек. Навряд ли у этих первых трёх найдётся что-нибудь для меня — их сила ведь в сердце и только в сердце. А последние двое… С Песочным человеком дело не пройдёт! Он слишком мудр и стар, хоть и безобиден на вид. А вот Ледяной Джек… кажется, совсем недавно вошёл в их ряды. Значит, с ним будет легче всего. Какая там его стихия? Лёд… Не-е-ет, мне это не подходит, полная противоположность. Так-так-так, тогда мне нужен компаньон. Тот, кто ненавидит Хранителей так же, как и я. Хм… кажется, я знаю, кто не откажется от такого предложения.

И девушка шагает в пропасть так, как будто это для неё обычное дело — а ветер послушно подхватывает её, ничуть не противясь.

Сгоревшая поляна с лилиями остаётся под дождём.

* * *

С одной стороны, Кромешник рад, что остался один. Эти кошмары с тех пор, как Луноликий в наказание заточил его в подземелье и не разрешал выбираться на свет, вели себя нагло. Наводили страх на самого Повелителя! Как же Кромешнику было смешно, когда они, загнав его в угол, рыли копытами землю, пыхтели носами и яростью сверкали жёлтыми глазами — обратились в прах, почти в одну секунду.

Но сейчас ему — не до смеха. Так плохо ему не было со времён, когда после тёмных веков люди вдруг взяли и перестали в него верить.

От скуки вновь достаёт воспоминания, которые нашёл раньше, но не решается подглядеть, что же было потом.

— Эй!

Кромешник роняет коробок и, как подстреленный зверь, озирается. И когда видит сияющую фигуру девушки с самодовольной ухмылкой, встаёт на ноги, но, как бы ни пытался удержаться, падает.

— Здравствуй, Король Кошмаров. Плох ты, — звучит гордый голос. — Значит, моя помощь тебе как раз нужна. Я — Светлана, дочь Солнца.

Кромешник сжимает кулаки, дрожит от гнева, и как назло — не то что ходить, сесть не может. Бегает взглядом по темноте, бормочет себе под нос, как же ужасно, что у него в такой день гости, а когда девушка наклоняется к нему, чтобы помочь подняться, в Кромешнике будто второе дыхание открывается. Не приняв её руку, прислонившись к стене, он пытается заставить слова его слушаться:

— Не Король, а Повелитель. Неужели так сложно запомнить? — и встречается наконец взглядом с прекрасной гостьей в полыхающей юбке. — Светлана? Дочь Солнца?

Та ёжится от его взгляда, торопится свой отвести:

— Поможешь мне — я тебе силы оставлю. Теперь у меня их хватит. Тебе нужно только кое-кого извести.

— Кто бы это ни был, глупая девочка, я не собираюсь выслуживаться. Помни, ты говоришь — с Повелителем Ночных Кошмаров! Знаешь, что снится таким наглым деткам, как ты?

Светлана не удерживает испуганное аханье, и когда Кромешник усмехается, она высоко поднимает голову и протягивает руку. На открытой ладони цветёт огненный цветок, а его искры прожигают Кромешнику плащ. Он поднимает брови и отходит.

— А ты не торопись, — с вдохновением продолжает Светлана и глядит на Кромешника, как на любимую игрушку. — Подумай только! Я тебе дам то, что поможет твоим кошмарам воскреснуть. И новенькую силу… Мощную. Ты о ней мечтал когда-то. С тем, кому она принадлежит, даже подружиться хотел, переманить на свою сторону, а он тебя предал ради этих сопливых Хранителей. С Ледяным Джеком.

— Да. Я помню его. Самонадеянный гадкий утёнок… — процеживает Кромешник сквозь зубы и скрещивает руки. Светлана, с облегчением вздохнув, обходит его, хоть вся и дрожит. — И откуда ты только взялась, дорогая моя? Неужели у меня появится компаньон? Дорогуша, ты прости, но мне не нужны союзники. Я работаю один.

— Так ты что, не согласен?

— Ну что ты... — усмехается Кромешник, сверкая во тьме жёлтыми глазами. — Такой шанс… Но как только закончим дело — расходимся. Что от меня нужно?

— Ты пока тихо посиди, а потом — всё, что от тебя будет нужно, это делать свою работу.

— Ты отлично изъясняешься, дочка Солнца. Я даже завидую, — злобный смех сотрясает стены.

Кромешник ликует. С силой сжимает ладонь Светланы, и она даже вскрикивает. Когда она медленно растворяется в темноте, помахав ему на прощание, он мысленно приказывает кошмарам схватить её. Когда-нибудь, когда Кромешник будет достаточно силён, он так и сделает. Сейчас бы постараться соглашаться на всё, что она потребует — стиснув зубы и сжав кулаки.

* * *

Атласные ленты, блестящая бумага, снежные шарики и печенье разбросаны по дому Северянина. Дому, что спрятан в снегах и к которому нет тропинки. Дому, в который открыта дорога лишь хозяевам. Всякий мечтатель был бы рад увидеть его — будто украденный из самой чудесной сказки, он возвышается на скалах, щекочет небо резными крышами и играется с солнцем витражными окнами. Йети славно потрудились, когда раскрасили деревянные брусья красным — сразу видно, в этом доме дышит Рождество.

Вот только сейчас в нём праздником и не пахнет. На редкость спокойно и бесшумно в мастерских, где готовят подарки. Не летают, как обычно, врезаясь во всё вокруг вертолётики и бумеранги. Не шалят эльфы, не ворчат на них снежные люди.

Северянин глядит на ковёр под ногами и вспоминает, как его верные помощники веселились, шалили, хохотали и вдруг — от них одна лишь пыль осталась, прямо на том месте, где он стоит. А эльфы метались из угла в угол, ждали, когда же Северянин что-нибудь придумает. А он не придумал — не успел.

Шумно и жалобно вздыхает Песочник, пропуская сквозь пальцы белый песок, который собрал по дому. Северянина тихонько, так, что он едва замечает, дёргает за рукав. И наполняет его душу тепло скромной улыбки песочного малыша:

— Песочник… — сияет он. — Друг! Хе-хе-хей! Прости, прости, — говорит растерянному Песочному Человеку, опуская на пол. В порыве восторга на руки поднял — Ну, идём. Заждались, небось?

Песочник кивает, сыпет песок в мешочек на шее и хватается за большой палец старшего Хранителя. Они поднимаются по деревянным скрипучим ступеням нога в ногу, и пока Северянин с опущенной головой бормочет под нос невесёлые мысли, Песочник пихает его в бок и показывает образ солнца. Старший Хранитель сжимает руку малыша покрепче и взглядом будто говорит, как благодарен за поддержку. Хранитель Снов скромно опускает глаза.

— Не тебя одного! — раздаётся с верхнего этаж сиплый голос Пасхального Кролика — Хранителя Надежды, как после длинного и тяжёлого дня. — Кто-то снова не особо пунктуален.

* * *

Ледяной Джек прячется за окошком дома Джейми — не может Хранитель Веселья просто взять и уйти, нужно узнать, сработает ли его план. А семья доброго друга как раз возвратилась к их появлению. Здорово ругали его родители за пропажу. Пришлось парню соврать, будто фотографировал окрестности ночью — только фото никак показать не было возможно, ведь нет снимков, и Джейми не поверили.

Софи — очень подросла — рассматривает плюшевую Зубную Фею и, вспоминая, что из раннего детства с ней связанно волшебное приключение, кидается брату на шею. Длинные золотые, как у самой Рапунцель, волосы щекочут ему лицо, и он смеется. Джек сквозь стекло улыбается игрушке, машет рукой — глазки-пуговки тоскливо сверкают — и прощально кивает Джейми. Он задыхается в объятьях сестры и кивает в ответ.

Ледяной Джек улетает.

Ветер с прежним послушанием несёт его над всем миром так быстро, что искры сыплются из глаз. Ледяному Джеку хочется почувствовать себя таким же беззаботным, как раньше, и он расправляет руки, как крылья, кричит изо всех сил. Крик получается отчаянным, и Хранитель Веселья открывает в ужасе глаза и думает: что же с ним творится?

Глядя на свои руки, ноги, посох, будто в первый раз, Ледяной Джек просит ветер опустить его на землю. Он треплет погрустневшего Хранителя по волосам, когда он садится на скамейку, чтобы перевести дух.

Здесь — на детской площадке, где есть место лишь веселью и искренности, ему становится легче. Маленькие люди, не знающие в своём большинстве ничего плохого, чистые, как белый лист — они видят его, глядят на него, как на подарок в день рождения. Ледяной Джек оттряхивает запачкавшийся после небольшого путешествия с Джейми зелёный свитер со снеговиком. Ходит вокруг детской площадки, пряча руки в карманы рваных синих джинсов, придерживая посох под мышкой, пинает траву белыми кроссовками. Только хочет приобщиться ко всеобщему веселью, затеяв игру в снежки, как одна из девочек кричит:

— Ну же, Джек! Давай поиграем.

Джек вздрагивает. Замирает. Так ему уже говорили когда-то таким же тоненьким бодрым голосом. Свежеприготовленный снежок выпадает из рук, а глаза жмурятся.

«Эмма? Сестренка? Она пришла? И зовёт играть? Неужели… неужели такое может быть: она вернулась? Это по правилам? И я смогу, наконец, облетать весь мир со второй половиной себя? Правда?!» — Джек открывает глаза и разочарованный вздох не может сдержать.

Это не Эмма, просто маленькая несмышленая девочка. «Играет в песочнице и зовёт брата. Играет и зовёт… Как моя Эмма, моя любимая сестрёнка, в последний раз»…

— Джек! Ну ты скоро? Почему ты так долго?

— Ты в порядке? — спрашивает с беспокойством Хранитель Веселья, сидя на коленях, чтобы как можно лучше рассмотреть её лицо. — Ты… ты потерялась?

Вот только девочка не видит его, — а в глазах ни капельки веры в чудо. Ледяной Джек только хмыкает и, опустив голову, отходит от неё, чтобы подумать, как ей помочь дальше. Каждый раз, когда она с жалостью зовёт, он вздрагивает и еле удерживается, чтобы не сорваться с места.

Давным-давно, почти три века назад, Ледяной Джек каждый вечер сочинял сестрёнке по сказке. Вообще-то у него было много братьев и сестёр, но все выросли очень быстро и разлетелись кто куда. И Эмма — единственная его радость (кроме родителей). Он это узнал после трёхсот лет неведения, когда получил заветный коробок со своими воспоминаниями. Одно из них встрепенулось сейчас.

Речка заплетала косы травам, игриво виляла, сбегала к заброшенной мельнице. Но внутри неё билось сердечко мерцающей керосиновой лампы. Тёплое одеяло из шерсти укутывало двух смеющихся ребят. Из одеяла вылезали четыре руки, колдовали тени.

Спорили, у кого лебедь, у кого снежинка — и хохотали.

— Какая твоя новая сказка? — спрашивала потом Эмма, с интересом глядя в сияющие глаза брата. И Джек рассказывал… рассказывал, не умолкая ни на секунду, с чувством размахивая руками и кивая головой.

— Джек! — вскрикивает девочка. — Пёсик, ты куда запропастился?.. Иди сюда, мой хороший!

А потом прибегает её мама и, пожурив её за то, что не сказала, что пойдёт гулять, забрала домой. Ледяной Джек падает на скамейку и с облегчением смеётся, пропуская песок сквозь пальцы. Он даже не сразу замечает, как вокруг него собираются знакомые уже ребята, которые ждут, что Хранитель Веселья и сегодня подарит им сказку — только когда один мальчик дёргает его за рукав, Ледяной Джек вскакивает и, попрощавшись с ребятами так, будто сам не видит, с кем говорит, улетает.

Ледяной Джек забывается в озорных играх с птицами, пока лучики Севера щекочут лицо. Легчает у него на сердце, когда видит заветный дом Хранителя Детства. Жмурясь, просит ветер пуститься как только может. Секунда — и Джека опускают к крепким дубовым воротам.

Возле двери Ледяной Джек замирает. Ковыряя сугроб ногой и стуча пальцами по посоху, он думает, как бы ему произвести впечатление. И тут дверь сшибает его в снег.

— Ой! Прости! — слышит он голос Зубной Феи, Хранительницы Воспоминаний, мигом поднимается, стряхивает с себя снег и с невозмутимым видом облокачивается о посох. Ему всё тяжелее не расплываться в глупой улыбке, когда он её видит. Вот и сейчас с трудом сдерживается, а она — весёлая, в зелёном платье из фантиков, налетает на него. Он даже смутиться не успевает от её объятий, как они опять валяются с сугробе.

— Ну что ты, ничего страшного… — сиплым голосом отвечает Джек, а Зубная Фея хихикает, помогая ему подняться.

— Мы тебя все так заждались! Где же ты пропадал?

— Э-э-э, я…

Кто-то толкает его в спину, и на этот раз Ледяной Джек летит в сугроб лицом.

— Да вы издеваетесь!

И тут показывается Пасхальный Кролик — злой, пар из носа, лапы на груди. И глядит на Ледяного Джека так, словно он как минимум шерсть ему выдрал. Бумеранги достаёт из пояса, замахивается на него — Зубная Фея едва успевает остановить, повиснув на Хранителе Веселья и крича, чтобы Пасхальный Кролик прекратил.

— А ты не думал, что мы волноваться начнём и бить тревогу?! Кто знает, что там с вами по дороге могло случиться! Мы уже всех духов собирались на уши поднять! И тут заявляешься ты — с наглой улыбочкой, живой-невредимый, и заявляешь, что мы издеваемся? Нет, друг мой, это ты обнаглел!

Ледяной Джек выдыхает и по-обыденному бросает веселящий снежок в Пасхального Кролика. Он моргает, первое время не понимая, что происходит, а потом с радушием подаёт другу лапу.

— Вот сразу бы так, — отмечает Ледяной Джек, берётся за руки с Зубной Феей и идёт вслед за Пасхальным Кроликом.

Ледяного Джека совсем не радует уныние и запустение, которое поселилось в доме Северянина. Проходя мимо пустых мастерских, брошенных коробок с игрушками, колпачков эльфов, валяющихся на полу, он очень старается не пуститься в рассуждения о «тленности бытия». Да и вряд ли кто-то от друзей ждёт от него это услышать, совсем другим его привыкли видеть, а он и не рад.

Ледяной Джек рассказывает Зубной Фее весёлые истории, она заливается смехом, а он всё думает, как бы она не посмотрела под ноги и не увидела пёрышки — всё, что осталось от её Зубных Крох. Он знает, она тоже старается только выглядеть радостной — а глаза всё равно грустные и заплаканные, на мокром месте.

Распахиваются двери в главный зал, и Ледяного Джека встречает Песочный Человек, снимая перед ним воображаемую шляпу. Он обнимает его и ищет глазами Северянина. Хранитель Детства выходит из-за глобуса — или шара детской веры, как он любит его называть — такой хмурый, словно впитал в себя всю грусть, что пытаются скрыть другие Хранители.

Ледяной Джек готовится новой лекции по ответственность и пунктуальность, даже сжимается будто в страхе, а Северянин без лишних вступлений, очень мрачно, говорит, не отрывая глаз от пола:

— С детьми, конечно, пока всё в порядке — нам повезло, что Кромешнику тоже досталось и он не может насылать на них кошмары. Но не секрет, что каждому из нас сейчас приходится нелегко. Мы же всё чувствуем, как из нас выжимаются все соки. Так нас надолго не хватит. Я день и ночь думал, как помочь Луноликому, но так и не понял. Мы же не можем полететь к нему и лично разобраться с тем, что его мучает! Я вообще не понимаю, что делать. Что скажете, ребята?

— Вау… Это… это не здорово, — с пустотой говорит Джек, а Зубная Фея молча гладит его по голове. Пасхальный Кролик шумно вздыхает, рассматривая со всех сторон своё оружие — бумеранги, а Песочный Человек без устали создаёт образы знака вопроса.

— Вот и я о том же, — пожимаем плечами Северянин и поворачивается к глобусу, чтобы получше разглядеть светлячков. — Петропавловский-Камчатский, что-то мы совсем не в форме. Эти дети вместе с нами через многое прошли, и даже сейчас, когда мы не можем их толком поддержать, они верят нас. Мне обидно, что мы не можем им ответить тем же.

— Да-да-да, мы не должны киснуть, знаем, — Пасхальный Кролик бьёт Северянина по спине, и он усмехается. — У нас депрессия раз в тысячу лет, что, похандрить не имеем права?

Зубная Фея, набрав побольше воздуха, подлетает к ним и теребит головы:

— Кроли-и-ик, ну чего ты, сам же — символ надежды, но уже сдался. Всё у нас ещё получится, что, в первый раз в такой передряге?

Песочник поднимает палец, показывает на открытый люк, из которого не льётся, как по обыкновению, лунный свет.

— Вообще-то одних Луноликий нас ещё не оставлял, — хмыкает Пасхальный Кролик, а Северянин поддакивает:

— Он всегда говорил, как нам быть.

Ледяной Джек глядит на серые тучи, на друзей, расхаживает по комнате, пока они с интересом за ним наблюдают. Пасхальный Кролик уже начинает ворчать, чтобы он перестал, а то в глазах уже рябит, как Хранитель Веселья радостно обнимает Зубную Фею, а когда она спрашивает, в чём дело, говорит:

— Магазин живых игрушек — его же не Луноликий поддерживает, да? А значит, у него сейчас н-н-никаких проблем. И детям он старается помогать так же, как мы. Почему бы не попросить у него помощи?

Пасхальный Кролик прыскает:

— Ну, нашёл у кого помощи просить. В этом магазине даже главного никого нет, ни с кем не поговоришь. А эти куклы — ты же их видел! Упрямые, глупые пустышки. Вот поэтому дела у них идут так себе. Так всегда было и будет.

— Я-то хоть что-то предлагаю, а не ною, как некоторые! — не выдерживает Ледяной Джек, а Зубная Фея с испугов вцепляется в его плечи:

— Нет-нет-нет, ты чего? Знаешь же Кролика…

Пасхальный Кролик вновь готовится к драке, Ледяной Джек хватается за посох, но в последний момент Северянин встаёт между ними и твёрдо произносит:

— Так. Всё. Хватит. Джек, Кролик прав. Мы дольше, чем ты, их знаем, поэтому говорю точно: с ними лучше не иметь дело.

— Да-да-да, вы знаете лучше, вы умнее, я понял! Но дети — нуждаются в нашей защите. Мы должны попробовать!

Песочник глядит, как Хранители разбились на два лагеря и глядят друг на друга, как на врагов, и выпускает из ушей пар. Он встречается взглядом с Зубной Феей, и они пожимают плечами.

— Ну тогда вы оставайтесь тут… а я… мне надо, — от обиды и гнева Ледяной Джек даже слова найти не может. Он хочет уйти, но Северянин хватает его за шкирку, как котёнка — это злит Джека ещё сильнее.

— Что значит «надо»? Ты куда это улизнуть пытаешься?

— Не трогай меня, Северянин…

— Джек, давай ты сейчас успокоишься, примешь то, что мы тебе сейчас пытаемся втолковать…

— Оставь меня! Где портал в… в… ну ты понял?

— Что? — хмурится тот. — Может, хватит?

— Дай мне портал. Пожалуйста!

— Так. Нельзя наглеть, сам говоришь, дети ждут нашей поддержки, а ты…

— Дай. Мне. Портал. Дай мне портал!

Ледяной Джек слышит, как охает Зубная Фея, и видит, как испуганно на него глядит Песочник. Когда он замечает своё отражение в кубках на камине, сам себя не узнаёт: взъерошенный, готовый в любую секунду будто стереть врага в порошок.

— Хорошо, Джек. Вот твой портал.

Северянин вытаскивает из-за пазухи и ставит перед его ногами снежный шар. Разворачивается и уходит, а за ним — все Хранители. Только Зубная Фея напоследок бросает в его сторону грустный взгляд, горько вздыхает и, как в воду опущенная, идёт вместе с Пасхальным Кроликом.

Ледяной Джек дрожит, понемногу понимая, как ужасно себя повёл, но успокаивается, едва взглянув на глобус — вот ради кого это всё, ради детей. Стараясь не думать ни о чём, он кидает снежный шар в стену и исчезает в открывшемся снежном портале.

Ледяной Джек любит бывать в магазине живых игрушек. Хоть в нём не спокойно и не тихо, здесь он находит укрытие от дурных мыслей.

Куклы — удивительные. Яркие и запоминающиеся, жутко шумные и ворчливые. Они никогда никого не слушают, поэтому у них нет главного — то есть, они так думают. Красивые, фарфоровые и ужасно хрупкие, они следят, чтобы магазин исполнял своё предназначение, чтобы у каждой живой игрушки был хозяин.

Миссия живых игрушек — в том, что, взрослея умом, люди оставались душою детьми. Воображение счастливых обладателей игрушек — самое живое и светлое. Если бы они знали, что ночью, спящим, игрушки нашёптывают им на ухо истории их волшебного мира, то от испуга избавились бы от них. Игрушки держат свою «живую» особенность в секрете.

Но магазин этот — именно магазин, и игрушку нужно купить.