Шёпот огня, шёлка и стали (гет)

Уже долгие годы её сердце билось ровно. Иногда ей начинало казаться, что оно не бьётся вовсе, но это было не так. Задремав на короткое время, она всегда просыпалась с содроганием и в поту, словно всепожирающее пламя из её кошмаров добиралось до её тела даже сквозь непреодолимое препятствие из времени и пространства.

Белый ворон сидел на спинке стула у её постели, его чёрные глаза поблёскивали в свете жаровни. В руке она держала тонкий свиток, запечатанный чёрным воском, но послания не раскрывала — Мелисандра и так знала, что в нём. Якен Х‘гар черпает своё знание в шёпоте и молчании многочисленных шпионов, она же получает секреты в шёпоте огня.

«Огонь всё сказал верно» — мелкими буквами было выведено на бумаге, когда Мелисандра всё-таки разломала печать непослушными пальцами. Якен Х‘гар никогда не стремился являть свою посвященность в тайны этого мира бравады ради, поэтому вряд ли он руководствовался такими соображениями и в этот раз. Это письмо — приглашение, и Якен Х‘гар знает, что она не в силах отказаться. Он также знает, что теперь она в его власти, и он воспользуется этим сполна, здесь можно не сомневаться.

Мелисандра прижала руки к пылающему лицу и долго сидела так, не поднимая головы. Неужто годы молчания были планом Владыки света? Каждый шаг, что она делала, следуя его указаниям, на самом деле были её путём в этот пропахший рыбой и тайнами город, где милости Р‘глора хватило лишь на грозное и страшное видение, данное ей этой ночью. Владыка был жесток, показав ей его вот так, в огне. На его голове была корона, а потом она таяла, заливая его лицо, обезображивая прекрасные черты, пока не стёрла их без следа. Безликий призрак таял в пламени, снова возрождался и исчезал, и видение это мучило Мелисандру, и она отвернулась, сгорбившись на постели. Огонь на жаровне беззвучно танцевал, и в языках его пламени снова засияло лицо, образ которого до сих пор не стёрся из памяти Мелисандры. Прошли десятилетия, а она всё так же ясно помнила эти глаза, что полюбила с мгновения, как повстречала Дункана Таргариена в Старых камнях тем давно ушедшим летом.

* * *

Он поспешно покидал двери храма Многоликого бога, когда на пороге вдруг чуть не сбил с ног человека, закутанного в тёмно-красный плащ. Тяжёлый запах шафрана, два горящих голубых глаза в длинном вихре красно-рыжих волос — это была женщина, но Визерис не удосужился даже извиниться — просто вылетел вон по ступенькам — злость толкала его в спину, словно буйный ветер. Полночи он бродил по чёртовому храму, и хоть бы одна живая душа повстречалась ему в этих глухих стенах! Проклиная себя и чудака, которому не стоило никакого труда выманить у Визериса наследие величайшего дома в истории, юноша исчез в тумане, даже не подозревая о том, что разлил горькое счастье в чьём-то почти мёртвом сердце.

* * *

— Мелисандре нехорошо? — знакомый голос зазвучал совсем близко, и она подняла глаза вверх. С почти незаметной ухмылкой на неё смотрел Якен Х‘гар, чьи бесшумные шаги не выдали его приближения.

Мелисандра оказалась не готова встретить Визериса, столкнувшись с ним в дверях, и Якен застал её врасплох, когда, чувствуя себя беспомощной и уязвимой, она пыталась прийти в себя. Плечо до сих пор болело там, куда Визерис больно толкнул её, промчавшись мимо и едва заметив, а один-единственный взгляд в его глаза выбил всё дыхание из её груди, и когда Якен Х‘гар незаметно подкрался к ней со своим недобрым вопросом, у неё уже не оставалось сил даже притвориться, что ничего не произошло.

— Он только что ушёл, — промолвила она и посмотрела на Якена долгим тяжёлым взглядом. Усталость тенью лежала на её лице.

— Человек знает.

— Чего ты хочешь, Якен Х‘гар? Говори сразу, чего ты хочешь от меня?

— Есть человек, которому уготован дар, — помедлив, ответил Якен. — Мелисандра принесёт этот дар ему.

— Я больше не одна из вас.

— Это не важно. Мелисандра хорошо справится. И для неё это задание будет почти что личным.

Мелисандре потребовалось несколько секунд размышлений, чтобы понять, о чём говорит этот невыносимый человек с его невыносимым взглядом, обманчиво сонливым, как у спящей змеи.

— Так это его молитва? — внезапно догадалась она.

— О ком говорит прекрасная Мелисандра? — то ли притворился, то ли правда не понял Якен.

— Ты знаешь, что я говорю о… о Визерисе, — с отчаянным шипением ответила она.

— Нет, это не его молитва. Если быть точнее — не только его. Смерть Станниса Баратеона угодна ещё кое-кому.

— Так под чью дудку я должна плясать? Его братцев? Но они не смогли бы заплатить. Да и кто мог бы? Железный Банк?

— Человек ничего такого не говорил. Да и разве это важно? Мелисандра получит свою награду.

— Где Визерис сейчас? — спросила она, стараясь не казаться жалкой.

— Пока что в безопасности.

— Я знаю, что о нём помолились Многоликому, — её голос слегка дрогнул.

Якен согласился едва заметным кивком.

— Я не стану ничего для тебя делать, пока ты не пообещаешь, что Визерис будет жить, — потребовала Мелисандра, заранее зная, что Якен ей ответит.

— Мелисандра сделает, — спокойно ответил Якен. — Если она поклянётся — человек поклянётся тоже.

Мелисандре больше ничего не оставалось. К тому же, согласившись на задание, она исполнит молитву Визериса.

Нож сверкнул в руке Якена, и Мелисандра ощутила волнующий трепет, когда её плоть раскрылась под остриём и выступившая кровь сгорела в золотом пламени свечи.

«Вести Станниса по пути смерти и убить в миг, угодный Многоликому богу», — слова её клятвы затерялись в локонах Якена Х‘гара, когда он склонился над нею, капая кровью из разрезанной ладони. Он припал губами к её уху, и Мелисандра застыла, вслушиваясь в каждое слово, что шептал ей Безликий:

— Человек обещает сохранить жизнь Визериса. Кровь Таргариенов будет править этим миром.

Мелисандра смотрела на Якена, с трудом веря, что вырвала из него клятву. Он усмехнулся и неторопливо двинулся прочь, когда вдруг остановился и, не оборачиваясь, сказал:

— Мелисандра знает, что Многоликий всегда получает своё. Дракон за дракона — такова плата за жизнь Визериса, — он обернулся и взглянул на неё из-за рыжих петель своих волос. — Пусть Мелисандра запомнит это хорошенько. Дракон за дракона.

С этими словами он покинул зал, а Мелисандра осталась стоять, окровавленной рукой опираясь о стену храма.