Исполнить обещанное (гет)

Сильный характер, как и сильный поток, встречая препятствие, только раздражается

и усиливается еще более; но зато, опрокинув препятствие,

прокладывает для себя глубокое русло.

(К. Д. Ушинский)

Изабелла так и не сняла приклеенный ею у изголовья кровати портрет Рабастана Лестрейнджа. И вышивку с мантии не убрала. Собиралась было — но отбросила это намерение, стоило лишь представить злорадство на лицах однокурсниц, особенно Меган Хантер. Зато она почти перестала реагировать, когда ее старались задеть — только совершенствовалась в щитовых чарах.

Слизеринка Джессика Трэверс, сестра сидящего в Азкабане Сэмюэла Трэверса, рассказала ей, что при Крауче многих посадили в тюрьму даже без суда и следствия. И невольно Изабелле в голову закралась мысль, что может быть, Рабастан тоже невиновен, или не так виновен, как все думают — ведь говорят же, что Барти Крауч-младший, вполне возможно, был посажен напрасно. Да он и не признался ни в чем, а кроме признания Беллатрикс и показаний невменяемых Лонгботтомов, других доказательств в деле не было. Но Беллатрикс, как помнила Изабелла из судебного отчета, говорила в основном о себе — кажется, ее роль в этом деле была основной — и о том, что Темный Лорд вернется... Изабелла чувствовала, как у нее мурашки бегут по коже, от слов этой женщины, врезавшихся в память: "Темный Лорд вернется, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны!"

Вообще, Беллатрикс производила впечатление женщины, которой ничего не страшно, потому что она уже потеряла самое дорогое. Рудольфус, ее муж, смотрел на Крауча и на судей таким пустым, ничего не выражающим взглядом, словно его уже до дна выпили дементоры. Почти такое же непроницаемое лицо было у Рабастана — только нервно подергивались губы.

Изабелла никогда не видела ни Рудольфуса, ни его жену. Она успела познакомиться лишь с родителями жениха. Старший брат Рабастана с тех пор, как женился, жил своим домом. Он ведь наверняка все знал — подумалось Изабелле — о своей жене и о Том-Кого-Нельзя-Называть. Почему же Рудольфус мирился с этим и несмотря ни на что оставался в рядах его преданных сторонников? Что это — полное отсутствие воли и уважения к самому себе? Или большая любовь и преданность делу, которая выше личных обид и ревности? Что же такое было в Том-Кого-Нельзя-Называть, что заставляло людей жертвовать всем, убивать и самим идти на смерть?

Беллатрикс почему-то представлялась Изабелле в образе Морганы — и однажды она ее нарисовала. Получилось очень похоже — черные волосы Беллы, казалось, шевелились, словно змеи, а взгляд темных, сверкающих, как черные бриллианты, глаз, был таинственным и завораживающим. Потом она изобразила Рудольфуса в виде короля Артура — она не знала, почему ей так захотелось, но он вышел бесконечно усталым, печальным и мудрым.

Работы свои Изабелла складывала в сундук, а когда поехала домой на пасхальные каникулы, показала их родителям, вместе с нарисованным уже дома, по старой фотографии, портретом мамы с маленьким Троем на руках. Папа с мамой решили, что Изабелле пора учиться живописи, и мистер МакДугалл обещал пригласить к ним домой сэра Ланселота Бьюкенена, знаменитого художника и владельца самой престижной галереи на Диагон-аллее.

О Рабастане и помолвке всю неделю каникул речи не заходило, за что Изабелла была безмерно благодарна родителям — она сама не знала, что ей думать и как относиться ко всему, ей хотелось самой во всем разобраться.

Сэр Ланселот посмотрел работы Изабеллы и, очень серьезно глядя на девочку, спросил:

— Мисс МакДугалл, а почему вы выбрали именно эти лица?

Изабелла пожала плечами. А художник сказал:

— Понимаю... Сам я убежден, что политика — это мелочи, шелуха, сиюминутное... А искусство — вечно, и оно выше человеческих понятий добра и зла, которые, что ни говори, весьма относительны. Но я должен считаться с общественным мнением — если я выставлю эти работы в своей галерее, то многие будут возмущены... Поэтому я возьму только портрет вашей матери с братом.

Изабелла ошеломленно посмотрела на сэра Ланселота:

— Вы хотите выставить мой рисунок в своей галерее?

— Да, — улыбнулся художник. — У меня целый зал отведен под работы многообещающих молодых дарований. Только я бы вам предложил перенести ее на холст и писать масляными красками. Ну а те рисунки, где король Артур и Моргана — вы их не выбрасывайте...

— Да я и не собиралась, — вскинула голову Изабелла.

— И вы совершенно правы. Оставьте их... до лучших времен, — кивнул сэр Ланселот. — Когда-нибудь все это станет историей, позавчерашним днем — тогда никого не шокирует ваш выбор натуры. Потому что работы — прекрасны.

Оставшиеся до конца каникул два дня Изабелла почти не выходила из своей комнаты, пока наконец не осталась довольной результатом своего труда — ей все казалось, что еще нужно где-то что-то подправить.

Папа сказал, что передаст картину сэру Ланселоту, и что он очень рад за Изабеллу. А мама расцеловала ее со слезами на глазах.

Вскоре после того, как Изабелла вернулась в Хогвартс, в "Пророке" напечатали заметку о том, что ее работа, выставленная в галерее сэра Ланселота, была куплена известным богачом и меценатом мистером Абраксасом Малфоем. Девчонки с курса Изабеллы утром за завтраком передавали газету из рук в руки и шептались, а Меган Хантер сказала, прищурившись:

— Что же ты не послала туда портрет своего жениха? Боишься, что его зрители Адским огнем испепелят? Правильно боишься.

Кэтрин Барроу дернула ее за рукав. Но Хантер не унималась:

— Ты Лестрейнджу на день святого Валентина открытку нарисуй, и пошли ему в Азкабан... А то ему там даже целоваться не с кем, разве что с дементорами...

Изабелла сквозь зубы прошипела:

— Отстань... — и встала из-за стола.

Но когда она сделала два шага, Меган ударила ее Ступефаем, и Изабелла упала. Кэтрин бросилась к ней. К их столу уже спешил декан, сокрушенно качая головой — он назначил Меган отработку, а с Изабеллы снял заклятие, и она наконец смогла встать.

В Хогвартсе уже начиналась подготовка к экзаменам, но Изабелла все равно выкраивала время, чтобы посидеть в библиотеке над подшивками старых газет — ей хотелось понять, чего же добивались Упивающиеся смертью и их лидер, чем он привлек на свою сторону столько людей. В газетах писали о нем странно — будто бы он хочет истребить магглов. "И каким же образом он собирался это сделать? Магглов слишком много, и они слишком сильны и опасны. Не может быть, чтобы он их не изучил всесторонне, прежде чем вообще говорить на эту тему..." — думала Изабелла. Еще писали о террористических актах в маггловских кварталах, но она знала, что у магглов есть свои террористы, поэтому не факт, что все это совершили сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть. Да и для чего это было нужно волшебникам? Чтобы давить на Министерство магии? И все-таки было во всем этом что-то странное и непонятное.

Однажды, когда она уже собиралась вернуть мадам Пинс газеты и идти к себе, к ней подошел Фрэнк Уилкис со Слизерина, кузен погибшего от аврорской Авады Дерека Уилкиса. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ними никто не наблюдает, мальчик вынул из кармана мантии небольшую брошюрку. "Избранные речи и статьи Темного Лорда" — прочитала Изабелла название.

— Интересуешься? — прошептал Фрэнк. — Вот, возьми... В "Пророке" много вранья писали.

— Почему? — так же шепотом спросила Изабелла. — Почему ты мне это даешь?

— Ну... ты же наша, можно сказать... — пробормотал Фрэнк.

Изабелла схватила брошюру и торопливо убрала ее в сумку — послышались шаги мадам Пинс. Поблагодарив Уилкиса, она, как обычно, отдала библиотекарше газеты, попрощалась и быстро пошла в свою башню.

Там, задернув полог кровати, Изабелла зажгла Люмос и взялась за чтение книжки, напечатанной явно не в типографии. По прочтении нескольких страниц ясности не прибавилось — вроде бы все, что говорил Темный Лорд, не вызывало возражений, а про истребление кого-либо вообще речи не шло. Темный Лорд говорил об опасности сближения с магглами — так разве это не правда? Для того и существует Статут, чтобы оградить волшебный мир от них. Воевать с ними было бы безумием, но Темный Лорд к этому и не призывал, насколько она успела понять. К тому же Изабелла часто слышала от папы, что дела в Магической Британии совсем плохи, и что страна нуждается в сильном лидере и серьезных реформах... Может быть, Темный Лорд и был бы таким сильным лидером?

Она пролистала книжку, и в конце увидела пару статей не на политические темы: "О некоторых аспектах применения благородных металлов в высшей трансфигурации человека" и "О происхождении и сущности дементоров, и о защите разума от их воздействия". Это ее заинтересовало даже больше, чем политика, и она увлеченно принялась читать о том, что серебро может быть использовано в протезировании, что оно успешно заменяет как костные, так и мышечные, и нервные ткани. В статье о дементорах она прочла только две страницы — ей стало жутко, и к тому же она вспомнила слова Меган о Лестрейндже, которому теперь только и осталось, что с дементорами целоваться. Изабелла знала, что поцелуй дементора — самая страшная казнь в Магической Британии, и о том, кто такие дементоры и что они делают с людьми, она тоже знала...

Свет от ее палочки упал на портрет Рабастана, так и висящий над кроватью. Изабелле представилось, что она сама заперта в холодной, темной, тесной камере, а за дверью — эти жуткие существа... Она замотала головой, стараясь отогнать страшное видение. Потом спрятала брошюру Темного Лорда под матрас, отдернула полог, и достала из тумбочки маггловскую книгу "Граф Монте-Кристо", которую Кэтрин Барроу недавно дала ей на время. Начало Изабелле понравилось, и теперь она решила почитать перед сном, чтобы успокоиться.