Месть Фарката Бона (гет)

Поскуливающий Фаркат, как пожарник, бегущий с «кишкой» к горящему дому (Ха, в кишках-то дело и было!), скатился по ступенькам до выхода нижнего флета.

— Что он сказал?! — спросил у деревянной двери. — Нет, нет, не может такого быть! — возразил он уже сам себе, и пальцы перестали лихорадочно развязывать тесемки гульфика... Да и нужда как-то отступила.

— Хотя это было бы неплохо, даже очень замечательно! — Орошая чахлый кустик у поленницы, решил мудрый сиде и, едва заправивши длинную тунику в убогие штаны, побежал назад, наверх, в башню:

— Брай?

Тот обнаружился у постели — укладывал новорожденную дочку месмы в спешно приготовленную Аркаем корзинку. Сама Дарнейла была в сознании, но выглядела не то что испуганной, а какой-то недоумевающей.

— Котик? — спросила она. — Я тебя вижу. Вот ты и вернулся… остроносый, надо же! — И улыбнулась, потянувшись к тому слабой рукой, но тут же схватилась за неопавший живот. — Я умираю?

Фаркат, с разбегу от самого входа в спальню проехавшись к кровати на коленях, тут же оказался у ее изголовья:

— Пустяки! Рыцарь говорит, детей у тебя будет двое. Слушай, я тут смекнул — это здорово… А?

Килла откинулась на подушки и предсмертно застонала, сил у нее осталось немного.

— Ну, что ты стоишь? — засуетился Бон, подскакивая к вдруг оробевшему командору. — Святки, то есть схватки — надо помогать! Она не сможет, колдуй!

Это вывело Тинери из ступора.

— Я не могу! — рявкнул он. — Лоны все пустые, без магии!

— Тогда пусти — я всё сделаю! Много видел смертей — надоело! — Фаркат насупился, потом, слов уже не тратя, махнул рукой, показывая Браю, куда положить бредящую месму. А потом резво запрыгнул с ногами на стол и приказал:

— Держи ее за плечи. — Сам подышал в сложенные лодочкой ладони и, раскрыв их, дунул — появился искрящийся золотистый дымок, а руках у Фраката оказался… кусок сливочного пирога.

— Да что ты делаешь, шут гороховый! — Тенери перехватил тело Дарнейлы одной рукой, отпуская тому подзатылок. — Не время дурковать!

— Не отвлекай! Экий длиннорукий! — Бон даже не обернулся, только по-кошачьи потер ухом о плечо. — Больно же! Меня вообще бить нельзя.

— Это почему? — автоматически спросил Брай, не зная, что делать… Ситуация была идиотской и опасной. Килла почти не дышала, одна нога ее свесилась со стола, живот не шевелился и будто обмяк, родовые потуги прекратились.

— Потому что принц я! — буркнул взлохмаченный Бон. И… сложив губы трубочкой, ласково промурлыкал, будто запел: — Иди сюда, сластеночка, вкусный пирожок кушать, воздухом дышать, молочко попивать и по травке бо’сыми ножками гулять. Вот тебе на язычок липкое повидлице, золотая корочка — покажи головочку… Повернись, не ленись, хватит, маленький, спать — выходи погулять!

И… Ребенок будто послушался — роженица в руках Брая изогнулась коромыслом и исторгла на скомканную скатерть громко заоравшего крупненького мальчишку.

— Получилось! — придушенно вскрикнул Фаркат Бон и свалился со стола!

* * *

А потом всё закрутилось еще пуще, словно расколдовал кто время и звуки ожили — загудел турней. Рыцари в двери к магистру ломиться начали, Аркай едва отбивался: то вода в бочках протухла, то дневальный доложил, что кормить прибывшие кводы пора настала, а кашеварить, дескать, некому — сиде куда-то делся, то доспех чистить во дворе принялись, аж зубы у Бона заломило от лязга. И устал он безмерно. Правда, пуповину перерезать, обмывать и пеленать младенца Брай того и не звал, сам справился... Дарнейла спала. Мирно и спокойно обнимая два тугих свертка... Слава Морене, замолчавших, после того как неумелая мамочка сообразила приложить их к груди.

Фаркат больше не помогал, только мешался, бродя, как ленивое привидение по спальне, ставшей вдруг совсем маленькой и тесной. А потом и вовсе свернулся на лавке у окна причудливым клубком, даже голову меж колен зажал; на слова не реагировал, вставать отказывался.

Но, когда уже к утру архонт распорядился послать в деревню воинов, подал-таки голос:

— А завтрак как же?

Брай Асси-лон Тинери, и сам с синими тенями под глазами — ведь трое солнечных коло(1), почитай четыре, в седле да без сна провел! — присел рядом:

— Кормилицу надобно. И имена дать по обряду пора.

— И думать не смей! Обряд! Сами выкормим — коза на что! — встрепенулся Фаркат. — Как явятся гонты (2) новую месму благославлять — так и проболтаются брехушки воксхолловские — никак нельзя. Я решил, — он припал к уху Брая, обнял за шею почти нежно и слюняво зашептал, — не отдадим Иржика и всё!

— Так ведь и казнить могут за такое! — Тот отстранился и с сомнением поглядел в улыбающуюся рожу Фарката. — О таком и не слыхивал никто!

— Вот потому-то и выгорит у нас дельце! Предъявим Матери-гонте Имнею — вот вам месмочка. — Кот довольно захихикал. — Всё честно! Одни родины — одно дитя.

— Ты уже и имена придумал, прохвост! — Вздохнул хранитель и защитник волшебниц. — На плаху вместе пойдем.

— А, ничего! — Махнул рукой Фаркат. — Меня уже один раз вешали, два раза топили… Проклинали, вообще не припомню сколько раз. Переживем!

____________

(1) Коло — сутки, поворот двух светил.

(2) Гонта — восприемница новорожденных месм; увы, она же забирает сыновей в Орден; не позволяется мальчиков с матерями даже на вскармливание оставлять.

http://www.pichome.ru/fzF

http://www.pichome.ru/fzE