Месть Фарката Бона (гет)

— Завалило и этот? — Девочка прижалась к старшей, боясь даже выглянуть из-за ее плеча, а может, и зажмурилась — только поскуливала и квохтала на резких поворотах: — Ой, свалимся с веника, невдобнай он, хлипкай! Сколько ни тыкайся, а выхода нетути! Конец нам!

Дарнейла, напротив, была далека от паники, не то что ее маленькая подружка… да после того, что вместе пережить пришлось, пожалуй уж — сестрёнка.

— Что ты как бабка старая гундишь! Ничего, вспомни лучше, где кухонные камины… трубы, куда выходят, сбоку или через покои на этажах?

Рассекая упругий, точно надутый воловий пузырь, воздух, две отчаянные летуньи уже который час кружили по подземным тоннелям, совсем потерявшись во тьме. Килле даже казалось, что за их спинами вроде как что-то схлопывается, нет — сливается густым киселем… овсяным, в котором ложка не тонет.

«Что это мне всё про еду думается? Или уж и правда с голоду. Ведь мы обед пропустили. Обед! Тут бы самим на заливное не пойти; так сверзнемся, заплутав, и костей не соберешь! Да тощие обе — тока на постный супец сгодимся!» — Но глупости, в голову пришедшие, успокоили месму. Летать ей нравилось… И тут вдруг прямо перед ними — Дарнейла резко задрала метловище веника на себя, Рутка, едва удержась, аж на шее повисла — стена!

— Вертай, вертай! Убьемся, лепешками стане… — закричала прямо в ухо.

Килла, сама не зная как, девочку одной рукой к себе притянув, прямо в ту стену сплошную летательное свое сорго (1) и направила. Еще и вираж заложила, чтоб сильнее разогнаться!

— А-а-а! А-а-а! — орали обе и… Зажмурившись от обрушившегося на них потока света, будто в самоё солнце золотое, Моденино, влетели.

Тут же руки Дарнейле отказали — победительницы глаймор кулем с потрепанного веника так и свалились. На пол… Кухни. Прямо под ноги заохавших, кинувшихся на помощь кухарок.

— Мы не померли, нет? — Рутта Монья, едва языком ворочая, вяло удивилась. — Живая я, вроде… А ты, родненькая?

Вокруг них суетились сестры, но, приученные к строгой дисциплине, разговаривали мало, только пострадавших девушек споро осмотрели, а потом по распоряжению Главной стряпухи, Голуньи Кады, снесли тех в сени, ни о чем не спрашивая.

Что ожидало потом и что произошло в Обители, из-за страшных дел в подземелье, которые сама же Гейсарнейская кудесница и наделала, она не знала, даже волноваться не надумала, потому что… спала.

* * *

— Имни… Иржи! — закричала она, просыпаясь. — Брай!

— Тихо, тихо, девонька! — Рядом с лежанкой оказалась Уклюта Мавей — хоть одно лицо знакомое.

Дарнейла снова рухнула на подушки:

— Долго я в забытьи была? И как Рутта? Жива она, скажи?

Уклюта отвечать не спешила, отошла, окно развесила, дескать, сама смотри — не госпожа! Видать же, что ночь-полночь...

"А какая ночь, та же или коло прошло? — мелькнуло в голове у Дарнейлы. — Что ж я вся болючая такая, будто били!"

— Мать-настоятельница тебе дожидается. Болеет она сильно, кровью истекает зловонной, видно, отходит, — как-то отстраненно проговорила Мавей. — Сломала ты порядок наш, жисть всю нарушила… Госпожа.

— Что ты говоришь?! — Килле бы испугаться, а она успокаивать пожилую месму стала. — Разве ж что плохое случилось? Ну новая будет Владычица, нешто никто не помирал на твоем веку? А то и сами управитесь, без всякоих глай...

— Вот вы… Ты… пока тут в бреду металась — сгинула половина обители! Как и не было — только кельи пустые, да одежа на полу! Ну госпожа Симмерай нам всё объяснила — ты, получается… Вы нас всех от Огня Астарлингового спасла. — Уклюта глаза прикрыла, сморщилась. — Не быть новым месмам, и мне не быть... Только целительницы остались. Да те, кто Посвящение не прошел, гмыженки теперь в праве. Ой, да страху-то было! Подполье провалилось, и как песком гора пошла! На равнине замок теперя стоит…

— Как пошла?! А дет… Дочка где моя? Цела, здорова?! — У бедной Дарнейлы голова закружилась — тож страшно ей стало (да о другой причине!). Как она закричит:

— Пусти! — И бежать наладилась, да ноги не держали. — А-а-а! Имнейя, девочка моя, я иду… все равно иду к тебе…

— Да куда ты, оглашенная! — Уклюта едва подхватить её успела. — Нельзя же.

— Оставь нас, сестра, — грянул, как набат, строгий голос. — Немедля. Я сама тут разберусь. — В дверях возникла высокая темная фигура. — Ну что, поговорим… сноха? — сказала гонта Астокля и поставила на край Дарнейленой кровати резной малахитовый ларец.

* * *

— Это… я же. — Килла завозилась в постели, матрас показался ей комковатым и жестким, как булыжники у козьего брода в родной деревне, рубашка с одного плеча сползла… И снова она себя девчонкой робкой почувствовала. — Добрый день, госпожа Симмерай.

— Добрый будет, когда старая змея сдохнет и Архонт целым вернется. И не госпожа я тебе… наедине. Про связь нашу никто прознать не должен. — Гонта села на нагретый быстро сбежавшей Уклютой табурет. — Поняла?

— Так… как же, мне Крозе… кто-то, — тут же поправилась Дарнейла, — сболтнул, что Командорами воинства только сыны Великой матери бывают!

— А, так умер младенчик-то настоятельницын. Глайморы — нежити, ну и куклы их давно уже мертвых родят, да сами не ведают, — будто что-то обыкновенное, очевидное отвечала Симмерай.

— Так вы… знали? — Килла вдруг почувствовала себя совсем дурочкой, даже обидно стало. Вот же как, она тут всё вызнавала, хитрила, вроде, а, оказывается, все насельницы обительские над ней…

— Надсмехались, небось? — вслух сказала, нахмурившись, даже руки на груди сложила.

— Да сохрани Моренница! Только краснела чуток, бои да игрища ваши ночные с дитём моим родным видючи! — Астокля, кажется, серьезно говорила, а когда Килла пятнами пунцовыми пошла, рассмеялась. — Сильна ж ты передом, невестушка, не отнять!

— Это вы, значит, мне отвод для мыслей подсказали, мат… матушка? — на пробу назвав суровую Восприемницу то ли монашеским титулом, то ли родственным званием, хоть и небрачные они с Браем Тинери были, Дарнейла замерла. — Про шкатулку я.

— Нет, ты сама призвала, я потом тебе расскажу — «ментальный оплот» зовется то колдовство, когда мысли свои и образы заветные от врага затаить надо, да так, что и под пыткой не выдашь. Само у тебя вышло, девочка. Но дело тут такое, недосуг — бежать нам надо. Сможешь?

— А что? Смогу, коли надо! Беда с Браем? Или с ратниками его? Там же Зул с Иржиком. Ой! — У Дарнейлы Киллы даже сил, вроде, прибавилось, хоть голова и гудела от открывшихся новостей и тайн. А еще не верилось до конца, что страшная гонта ее приняла. Дочерью, сыновней женою. Может, обман?

— Нет, не обмирай. Заберем Целатушку, богатство погрузим, которое я для сына, почитай, сто лет воровала да утаивала. И тишком уйдем в ночи, потом станем эфетов в Класте Павликане дожидаться.

— А можно мне послушницу Монью с собой взять? — спросила месмочка. — И почему бежим-то?

— Король возвращается… Хватит болтать, давай руку, пора!

___________________________________

(1) веники делают из него... Не знали?