Твой Авалон (гет)

Группа британских представителей прибыла в Женеву заранее, чтобы на месте убедиться в отсутствии опасности срыва столь важного мероприятия. Когда все было проверено и перепроверено, оставив дальнейшее аврорам, Гермиона потащила Тома на прогулку по знаменитой набережной. Октябрьская погода оказалась добра к магическим делегациям – солнце охотно сушило капли вчерашнего дождя, небо поражало той кристальной, звенящей ясностью, которая бывает лишь в это время года, яркая листва успокаивающе шуршала под ногами, пряный запах осени был ароматен и свеж.

– Том, расслабься, – миссис Риддл крепко сжала руку мужа. – Посмотри, как красиво. Как будто специально для нас на небе ни облачка. А уж фонтан!

Высокий фонтан, бьющий из озера, казался чем-то нереальным и прекрасным, сказочным и величественным. И Гермиона позволила себе на миг отрешиться от ответственных планов и серьезных мыслей. Если бы еще Том перестал так переживать...

Риддл усмехнулся, обнимая ее за плечо:

– Я не напряжен, дорогая, я в предвкушении. Это как охотничий азарт.

Так и не научился признаваться в слабостях... Волшебница прильнула к супругу:

– Надеюсь, в отличие от охоты, мы обойдемся без смертельных исходов.

Гермиона еще слишком хорошо помнила несбывшееся будущее. Он повернул к ней голову и посмотрел в глаза, уловив ее невольную боль и тревогу:

– Ты же знаешь, невозможно обойтись вообще без жертв, это следствие любого преобразования. Для кого-то даже незначительная перемена оказывается роковой. Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы свести трудности к минимуму... Смотри лучше на фонтан.

Гермиона долго не отводила взгляда от темных глаз мужа. А потом, вздохнув, склонила голову ему на грудь. Том потянул ее к скамье, и какое-то время пара молча сидела, впитывая энергию величественного пейзажа и незримо обмениваясь ею друг с другом.

– Между прочим, – наконец заговорил Том, – ты не сравнивала, что написал твой дружок для «Пророка» и «Новой Эры»?

– Ну, раз даже ты разрешил статью для печати, то, видимо, Альфард написал то, что требуется.

Гермиона была слишком занята последние дни, чтобы проконтролировать неофициальный результат беседы, зная, что это непременно сделает муж. Причем если он теоретически не мог ничего запретить для министерской газеты, то «Новая Эра» выпускалась под его непосредственным зорким руководством и являлась главным рупором Лорда Волдеморта. О настоящей идентификации знаменитого возмутителя спокойствия знал только ближний круг доверенных и зависимых от него лиц: семейства Блэков, Лестрейнджей, Малфоев, Розье, Эйвери и еще несколько чистокровных фамилий, а также пара друзей миссис Риддл. Впрочем, даже они были магически обречены хранить тайну.

– Нет, ты все-таки сравни, – настоял Том, вытаскивая из потайного кармана мантии, трансфигурированной в маггловское пальто, аккуратно сложенные газеты.

Гермиона, вздохнув, покачала головой. Все-таки отношения Альфарда и Тома до сих пор походили на жерло вулкана, временами затухающего надолго, а иногда вспыхивающего с новой силой.

Открыв вчерашний «Ежедневный пророк», волшебница заметила:

– Это я уже читала, Том. Все очень политкорректно. Вот, например: «На совещании Совета Конфедерации будет затронут вопрос, который с завидным постоянством всплывает в повестке дня, – отношения магов и магглов. Всплывает если и не добровольно, то насильственно, как это в последний раз продемонстрировал виновник самой страшной войны в истории человечества Геллерт Гринделвальд, отбывающий ныне пожизненное тюремное заключение». Так, тут очень грамотно про историю антимаггловских выступлений чуть ли не со времен Мерлина... «Куда заведут волшебников переговоры на высшем уровне? Будет ли животрепещущий вопрос решен раз и навсегда?»

Том фыркнул и протянул жене вторую статью:

– Ты почитай «Эру» и после этого оцени подтекст «невинного» исторического дискурса.

Гермиона послушно развернула газету, где на передовице крупно значилось: «Правительство = несостоятельность! Это доказывали как маги, так и магглы на протяжении последних двух десятков веков и в результате успешно доказали!» – миссис Риддл перевела взгляд на мужа. – Неужели это он сам написал? Или ты тоже приложил руку?

– А ты как думаешь? Представь себе, сам, – саркастично отозвался Том. – Хотя, чувствуется, я должен за это благодарить тебя, моя дорогая.

Молодая женщина улыбнулась в ответ и продолжила чтение:

– «Волшебные правительства не в состоянии защитить магический мир от маггловской угрозы! Как часто, друзья, мы слышали это и подобные провокационные заявления и, будучи здравомыслящими людьми, опровергали их. Но сейчас высказывания на данную тему становятся страшнее и конкретнее. Более того, они способны потрясти мир.

Кто из нас не помнит прошлую безумную войну, допущенную попустительством...»

Гермиона не успела дочитать до конца, как ее прервал начальник группы авроров, сообщивший, что в зале уже начали собираться участники. Волшебница с сожалением оторвалась от статьи и с еще большим – от умиротворяющего пейзажа, и вслед за мужем поднялась со скамьи. Она чувствовала, что его волнение удивительным образом прошло и действительно сменилось если не азартом, то ратным пылом, будто маг стал частью мощного потока, проводникам огромной скрытой силы.

Волшебный квартал в Женеве находился в самом центре старого города, и именно там расположилось место заседаний Совета Конфедерации волшебников. Здание было одним из самых старинных и снаружи почти не реставрировалось. Непосвященный мог бы принять сердце волшебного мира за обветшалый особняк разорившегося чистокровного семейства, а маггл-историк посчитал бы одним из древнейших памятников готической архитектуры. Но первое впечатление быстро исчезало, стоило попасть внутрь. Главное, что привлекало внимание, это было прекрасное освещение, расширяющее объем, наполняющее залы легкостью и воздушностью. Высокие потолки, тонкая резьба, множество узких окон, кружевные мостики и арки лишь подчеркивали это ощущение.

Сам зал заседаний, виденный Гермионой тоже далеко не в первый раз, тем не менее вновь поразил ее своим непререкаемым величием и многовековым покоем. Будто воплощая собой торжество магического мира, он наполнял присутствующих невольным трепетом, осознанием быстротечности времени и незыблемости мудрости. Огромные полотна, изображающие волшебную историю, украшали стены, удачно дополняя стреловидные окна. Над трибуной висел самый большой портрет, и взгляд, раз упав на него, задерживался надолго. На холсте был изображен высокий, статный волшебник, о возрасте которого было сложно судить – лицо скрывала борода. Он выглядел довольно молодо, судя по темным, нетронутым сединой волосам. Но глаза были настолько мудры и пронзительны, что в полной мере выдавали величие этого человека. Они были темными, словно ночное небо, глубокими, как мудрость веков, бездонными, как вселенная. Валлийский пейзаж, на фоне которого находилась фигура мужчины, и красный дракон, парящий в небе, однозначно указывали на личность великого мага – это был Мерлин, родоначальник организации волшебного мира, по которой тот жил уже более полутора тысяч лет.

Взгляд волшебника неожиданно остановился на Гермионе, и он едва заметно улыбнулся ей. Молодая женщина замерла в удивлении – Мерлин редко обращал внимание на конкретных посетителей и еще ни разу не был замечен в беседе с кем-то из них. В тот же миг глаза патриарха переместились на заполняющиеся ряды. Гермиона отвела взгляд от картины и хотела поделиться произошедшим с мужем, но тот оказался занят в разговоре с одним из итальянских представителей. В этот момент послышались звонкие переливы колокольчиков, означавшие необходимость приготовиться к началу заседания. Волшебница подошла к Тому и, поднявшись на цыпочки, шепнула ему на ухо пожелания удачи. Риддл сжал в ответ ее пальцы, и Гермиона стала подниматься вверх на галерку, где располагались помощники и сопровождающие членов Совета.

Зал был наполнен монотонным гудением разношерстных представителей магов всех стран, на которые распространял свое присутствие волшебный мир, но оно мгновенно прекратилось, как только появился глава Совета и объявил выступление Тома Марволо Риддла.

Наследник Слизерина вышел на трибуну уверенно, с гордо поднятой головой, с приветливой улыбкой, которая читалась в уголках его губ. Он уже довольно давно являлся одним из представителей Британии и небезызвестной личностью среди мировой общественности. Не все любили его, не все поддерживали, но в авторитетности ему не мог отказать никто. С первых же слов Том захватил внимание зала, и Гермиона невольно залюбовалась мужем. Как он умел совмещать грамотное построение речи с тем духом, силой убежденности, что не могли оставить равнодушными к его словам! И даже когда Том улыбался, выдавая остроумное замечание, чтобы сбить рост напряженности у зала, даже тогда он казался прирожденным вождем. Гермиону это временами пугало, слишком хорошо она изучила свою половину, чтобы понять – этому магу было на роду написано стать лидером. А вот чего именно, какой окраски и направления... воистину, он уже как-то выбрал путь под стягом безумия, украшенным черепом со змеей. Но Лорд Волдеморт тогда не являлся ее Томом, он был незнакомцем, великим и убогим, который, она надеялась, навсегда умер в душе Риддла. И свидетельством того было внимание, заслуженное им по праву. Как ни странно, Гермиона никогда не гордилась высоким положением мужа и уважением к нему многих умудренных годами волшебников. Глядя на сосредоточенно вслушивающихся в каждое слово Тома магов, молодая женщина не наслаждалась ни гордостью за него, ни ощущением власти, ни чувством близкой победы. Если все это и мелькало на задворках сознания, то четким и осознанным было другое – любовь к этому мужчине.

Разумеется, она замечала, как Том очень умело вставлял в речь однотипные фразы, в разных формах говорящие одно и то же. Если повторять одно утверждение семь раз подряд, оно невольно врезается в подсознание. Гермиона как-то намекнула на данный прием мужу, но тот заявил, что это и так понятно – большинство не думает, когда им постоянно выдается готовая информация в нужные моменты времени. Воистину, это был талант. Волшебница видела конструкцию речи, но это не умаляло ее красоту.

В завершение Том обвел зал пронзительным взглядом и заявил:

– К чему приведет безумие обеих частей человечества? Кто опаснее друг для друга, маги или магглы? Кто окажется умнее? Мы с вами те люди, которые обязаны дать магическому сообществу четкий и конкретный ответ! Земля у нас на всех одна. Оставаясь в стороне, мы предаем и себя, и своих детей, и будущие поколения. Пришло время действовать, господа!

Зал взорвался аплодисментами, которые, однако, быстро утихли – слишком глубинные проблемы были подняты представителем Британии.

– А разве у вас есть дети, мистер Риддл? – первым не смог сдержаться один из американских волшебников, видимо уязвленный тем, что конфликт развернулся при непосредственном участии его соотечественников.

– Пока нет. Но очень надеюсь, что будут, – едва заметно улыбнулся Том. – Вот потому и надо скорее разрешать все серьезные вопросы, а то у магов времени не остается, чтобы делать детей.

По залу прокатилась волна смеха. А Гермиона почувствовала, как заливаются краской ее щеки, особенно когда она ощутила на себе взгляды соседей.

Молодая женщина не то чтобы не думала про детей, но понимала, что ее миссия как стала для нее когда-то самым важным в жизни, так, по всей видимости, и оставалась до сих пор, вошла в привычку, превратилась в образ мыслей. А дети… это было уже где-то за чертой долга и даже любви, это было что-то немыслимо родное и свое. Они с Томом если и обсуждали эту тему, то только в шутку... И тут он объявляет на весь мир о своем желании. Нет, Гермиона не приняла всерьез слова мужа – интриган мог и не то еще сказать, если это было ему выгодно, – но они затронули ее глубоко. Им сейчас было не до детей. Увы. Наверное, недаром говорят, что около тридцати лет женщины начинают хотеть детей с животной страстью. Ей уже стукнуло тридцать восемь, но в ее случае это желание было куда больше вызвано любовью, чем физиологией.

– Есть ли у вас конкретные предложения, мистер Риддл? – представитель Германии задал самый животрепещущий вопрос, и волшебница отвлеклась от сладких грез.

Она ощущала атмосферу, царящую в зале, настолько явственно, что казалось, его накрыла туманная завеса, плотная, хоть режь ножом. Том действительно затронул болезненный вопрос, хроническую проблему, которая, может быть, была решена во времена Мерлина, но сейчас мир изменился, и она вспыхнула с новой силой.

– Да, и на мой взгляд, единственное, которое может дать конструктивные результаты, – Том сделал красноречивую паузу и продолжил тихо и даже вкрадчиво, мгновенно привлекая к своим словам внимание зала: – Мы обязаны провести расследование. Причем все вы понимаете, на каком уровне оно должно проходить. Ответственные за инцидент владеют магией, которая не под силу многим лучшим представителям волшебного мира. Никому не нужен второй Гринделвальд мировых масштабов. У магглов уже давно существует обширная сеть разведки, наделенная весьма широкими полномочиями, – Риддл перешел на другой голосовой режим, и уверенно продолжил: – Пришло время и нам создать новую международную структуру, ответственную за расследования на высшем, межгосударственном уровне, в том числе по отношению к магглам, и пресекание подобных преступлений. Только так мы сможем докопаться до истины и предотвратить катастрофу, – и твердо, командно закончил: – А опасаться должны лишь те, кому есть что скрывать.

Блестяще! Гермиона мысленно зааплодировала.

Мертвая тишина, повисшая в зале, была нарушена французским представителем:

– Мистер Риддл, ваше предложение разумно. Но как вы предлагаете контролировать деятельность этой организации?

* * *

Взгляд Тома встретился с глубокими карими глазами волшебника. Николя де Вье был уже не молод, но неизменно выглядел очень живо и бодро и являлся членом Совета все время, сколько Риддл помнил. Замечания француза были редки, но всегда очень дельны и обоснованны. К нему прислушивались, относясь, видимо, как к одному из столпов организации, а может быть, даже раритетов, наподобие портрета Мерлина.

– Организация, разумеется, должна быть подотчетна Совету Конфедерации, – не отводя взгляда, ответил наследник Слизерина. – Следует также ввести строго контролируемый бюджет на ее финансирование. Хотя я бы согласился тратить на подобную работу свое личное время совершенно бесплатно. Как, я думаю, многие из вас.

И вот тогда зал взорвался сотнями голосов. Волшебники спорили громко, яростно, некоторые были готовы выйти из себя и устроить по этому поводу магические фейерверки. Послышался ироничный выкрик: «Тогда у вас точно на детей не будет времени, Риддл, по крайней мере, на собственных!»

– На этот раз дела магического сообщества куда важнее эгоизма, господин Димитров, – с почти неуловимой насмешкой отозвался Том, на миг задержавшись взглядом на галерке, где сидела его жена, и заявил: – Господа, давайте высказываться по очереди. Поспорить вы успеете на перерыве. Прошу вас, миссис Хэйли.

Поднялась приятная, светловолосая американка, которая была известна всему миру своим вкладом в развитие целительского направления, в особенности приближением его к современным нуждам. Именно она, по сведениям Тома, работала над магическим излечением лейкемии на пару с коллегой из Японии.

– Мистер Риддл, такой человек, как вы, не можете не понимать всю опасность этого пути, – озабоченно заявила волшебница. – Подобные полномочия могут привести к еще более страшным результатам.

Воистину, уж кто-кто, а Том прекрасно осознавал эту «опасность». Потому, собственно, он и предложил данный вариант. Хотя другого-то по большому счету и не было. Именно так профессионально ставился мат, когда выбора в действительности не оставалось, несмотря на его иллюзию, в которой погрязало сознание.

– Как говорится, дементоров бояться – из дома не выходить, – печально улыбнулся представитель Британии. – Я прекрасно понимаю и разделяю ваши опасения, миссис Хэйли. Но кто гарантирует, что преступник не сидит сейчас в этом зале среди нас и не обдумывает, как спастись от справедливого расследования и продолжить свою незаконную деятельность, которая может привести еще к более страшным последствиям?

Тому на миг показалось, что Мерлин на портрете за его спиной явственно хмыкнул. Галлюцинации или даже мэтра вопрос так сильно заинтересовал?

– Вы правы, мистер Риддл, но мы обязаны учесть все тонкости, – садясь, добавила американка.

Том очаровательно улыбнулся ей. Луиза была симпатичной женщиной, но, сколько он помнил ее, весьма несговорчивой. Гуманизм стоял для нее на первом месте, что бесспорно заслуживало уважения. Вот только нельзя было позволить приравнивать гуманизм к попустительству, отсюда и рождалась уязвимость настоящей системы к бюрократии и коррупции. Недаром Тома тошнило от так называемой демократии, несмотря на все ее преимущества и «свободы».

– Я буду рад, если найдется более простое решение. К сожалению, мой анализ ситуации привел к одному-единственному выводу, что я и предложил. Если у кого-то есть другие варианты, думаю, наш уважаемый председатель даст время высказаться всем, – Том повернулся к нынешнему главе Совета.

Тот в подтверждение кивнул, добавив:

– После перерыва все предложения будут вынесены на голосование. Сейчас обсуждаем тему, представленную докладчиком, господа.

В последующий час волшебники закидали Тома вопросами, высказали несколько идей, которые сами же и опровергли, и в конце концов решили объявить перерыв, чтобы сбавить слегка накал дискуссии.

Зал для отдыха был уютным и светлым, очень хотелось устроиться на мягком диване где-нибудь у стрельчатого окна, выпить чашечку кофе с коньяком и просто молча посидеть, крепко держась за маленькую ладошку жены. Вместо этого его мгновенно обступила толпа коллег, которые сразу же стали интересоваться источником секретных данных. Причем начинали расспросы они так завуалированно, будто он был напыщенным идиотом, чтобы не понять, куда вели все их восхваления. Кто-то из новичков даже попробовал применить легилименцию. Видимо, они позабыли, что он как-никак наследник Салазара Слизерина, а не Хельги Хаффлпафф. Так он им и рассказал, во имя Мерлина, как же!

Но долгожданное спасение все-таки пришло. Через толпу проникла его любимая волшебница и, невинно улыбаясь, заявила:

– Прошу прощения, господа, но я должна похитить у вас своего мужа.

Том облегченно вздохнул, когда они выбрались из толпы и, разжившись кофе, скрылись в небольшом светлом зале, расположившемся в угловой башне.

– Ты был великолепен! – наконец заявила Гермиона, когда они молча, в расслабляющем блаженстве допили кофе. – Даже твои шуточки про детей пришлись к месту.

Риддл вскинул брови:

– Почему ты думаешь, что я шутил, дорогая?

– Ну... – Гермиона, казалось, растерялась, – ты прекрасно знаешь, что сейчас не до того...

Настроение слегка испортилось, и он ответил молчанием на слова жены. По большому счету, он действительно ни в ком не нуждался, кроме нее, но... Том почувствовал, как Гермиона прильнула к нему, обнял ее за плечо и теснее прижал к себе.

Но провести момент в тишине паре не удалось. Спиной ощутив чужое присутствие, молодые люди обернулись. В дверях стоял Николя де Вье, тот самый раритетный член Совета, в каком-то смысле таинственный и, без сомнения, уважаемый.

– Прошу прощения, что нарушаю ваш приватный момент, – с галантностью истинного француза начал он. – Но у меня есть предложение к вам, мистер Риддл, относительно обсуждаемого вопроса, которое должно прийтись вам по вкусу. Не могли бы мы пообщаться тет-а-тет?

Том почувствовал, как пальцы Гермионы сжали его ладонь. Он встал и какое-то время молча смотрел на волшебника, в скрытой силе которого давно не сомневался, и наконец, сказал:

– У меня нет секретов от жены, месье де Вье, мы можем поговорить здесь, если вас это устроит.

Француз тонко улыбнулся и кивнул, Том жестом пригласил его присесть, и тот устроился в кресле напротив.

– Ваш вариант будет принят, мистер Риддл. Именно вам предложат возглавить новую структуру. Думаю, вы и сами не сомневаетесь в этом, – заговорил де Вье, встречаясь с ним взглядом. – Но разумеется, к такой организации будут приставлены независимые эксперты.

Том пожал плечами. Подобное неудобство можно было предположить, но он не опасался никаких экспертов. И не с таким справлялись. Это вам не тайная организация с автономной инфраструктурой, вот уже который год проворачивающая свои дела под носом у правительства.

– Это вполне логично, месье де Вье. Видимо, вы предполагаете быть среди них? – заключил наследник Слизерина.

– Совершенно верно. И я хотел бы быть уверен в том, что с основной задачей организация будет справляться, – француз сделал небольшую паузу, – в первую очередь.

Глаза Тома сверкнули, он посмотрел на слегка нахмурившуюся Гермиону и с безэмоциональной вежливостью спросил:

– Вас что-то заставляет усомниться в этом?

Едва заметная улыбка тронула губы собеседника, и он в том же тоне ответил:

– Всего можно ожидать от человека, сумевшего создать Философский камень.

Том почувствовал, будто его окатили ледяной водой. Словно он опять был мальчишкой, смотрящим в глаза отчаянной девушке, изменившей его жизнь. Как это было возможно? Даже Дамблдор не раскрыл их секрет! Откуда этот человек мог знать?

– Почему вы так уверенно это говорите, месье де Вье? – вступила в разговор Гермиона. Том оценил ее деловой и собранный тон и слегка расслабился. – Смею утверждать, что ваши слова расходятся с реальностью.

– Если вы имеете в виду, что вы тоже принимали участие в процессе, миссис Риддл, то мне это известно, – отозвался мэтр. Видимо, он не спроста был так уважаем, далеко неспроста. – Не говоря уже о косвенных признаках, которые наблюдаются при употреблении эликсира жизни – их не так просто заметить непосвященному, – с вас еще должок за использование чужих материалов для создания камня, не так ли?

Неозвученная догадка вспыхнула в мозгу, головоломка сложилась в единое целое, но Гермиона опередила мужа:

– Фламель?.. – выдохнула она. Да, только он мог знать такие подробности, даже не Дамблдор. – Вы Николя Фламель?

– Вы очень проницательны, миссис Риддл, – поклонившись, подтвердил француз.

– В таком случае с вас должок за сознательное почти убийство! – не сдержался Том, поддавшись безудержной волне гнева. Он думал тогда, что навсегда потерял любимую женщину...

Фламель встретил яростный взгляд наследника Слизерина и, не отводя глаз, спокойно заметил:

– Вам это доподлинно неизвестно, вы оба живы, насколько я могу судить, – спокойно и с почти незаметным юмором отозвался еще один обладатель Философского камня. – Так что будем считать, мы квиты. И надеюсь, вернемся к основному вопросу.

Усилием воли Том усмирил вспышку гнева, чему поспособствовала Гермиона, ободряюще дотронувшись до его плеча.

– Мы слушаем вас, – с достоинством сказала миссис Риддл, и он был безмерно благодарен жене.

– Я заинтересован в том, чтобы вопрос с этим конфликтом был расследован и решен, – серьезно начал Фламель. – Боюсь, он затрагивает настолько важную проблему и предполагает использование такой магии, что трудно найти аналоги. Потому я предлагаю вам полную поддержку в качестве эксперта в обмен на согласие действительно решить эту задачу.

Том долго смотрел на мага, потом уверенно заявил:

– Это и в наших интересах тоже. Я принимаю ваше предложение. При гарантии, что ваш друг Альбус Дамблдор не будет информирован об этом, и вы ответите, почему он сам не участвует в расследовании. Или же участвует?

Иметь на своей стороне, пусть и только частично, мага такого уровня – это значило очень много и вычеркивало массу проблем.

Фламель вздохнул, вопрос его заметно расстроил:

– К сожалению, нет. И, судя по всему, не может участвовать. Вы это поймете потом, мистер Риддл, если мои подозрения окажутся верны. Большего я вам не могу сказать, к сожалению, чтобы никак не повлиять на результат... Согласен с вашим условием. Так я смею надеяться, что наша договоренность вступает в силу?

Том поднялся на ноги, рядом с ним встала жена, вслед за ними с кресла поднялся неожиданный союзник.

– Совершенно верно, и надеюсь, наше сотрудничество будет продуктивным, – отвесив легкий поклон, сказал наследник Слизерина.

Мужчины пожали руки. И мэтр склонился к ладони Гермионы:

– Для меня честь быть знакомым с вами, миссис Риддл.

– Это честь для меня, месье Фламель, – с улыбкой ответила она, и Том мог поклясться, что абсолютно искренне.

Предчувствие чего-то значительного охватило его, еще более масштабного, чем создание новой структуры, которая открывала Лорду Волдеморту неограниченные возможности для претворения в жизнь его эпохальных планов.

И он выведет врагов на чистую воду, кто бы они ни были.