Твой Авалон (гет)

— Мерлин! — в сердцах воскликнула Гермиона, стремительно шагая по коридору Хогвартса. — Ну что же за…

Она повернула к Большому залу… и застыла в дверях.

Ох… Опять эти мародеры подговорили ребенка!

Ее девятилетний сын стоял на гриффиндорском столе перед Лили Эванс и, вооружившись новой арфой — подарком на день рождения, — увлеченно перебирал струны.

Опять Джеймс что-то не поделил со своей подружкой? Видимо, дело было вовсе не в возмущении гриффиндорки по поводу безобразного поведения оголтело-веселой банды в отношении Снейпа. Его новый вариант был на два года младше мародеров и ни с кем особо не конфликтовал. Нет, у Джеймса и Лили, судя по всему, оказалось предостаточно и других оснований для споров. А ее сын оказался посланником мародерской любви… Да уж, юмористы, нашли купидона!

Гермиона вздохнула и, прислонившись к дверному косяку, стала наблюдать за патетичной сценой. Надо сказать, тем же самым был занят и весь наполовину пустой зал. Те, кому повезло задержаться на обеде, с острейшим интересом наблюдали за сыном директрисы.

— Он был поэт от бога,

Влюблен, красив и мил.

И теплый бархат слога

Тебе он посвятил.

Ее сын и в самом деле был поэтом от бога. Что бы там ни говорил муж и как бы он ни возмущался.

Слог нового творения маленького бунтаря напомнил ей Бернса и Стивенсона.

— Ты в солнечном Огаме

Пригрезилась ему.

Медовыми губами

Он чтил свою луну.

Мальчик присел на колено перед Лили, и Гермиона не могла не восхититься, как же удивительно он выглядит — почти копия отца, с черными кудрями, смело падающими на лоб, блеском в темных глазах и искренней улыбкой, озаряющей теплом и светом красивое, еще совсем детское лицо. Интересно, Том был таким же в девять лет?

— В шипах декабрьской розы

Он возрождался вновь.

Но сколько стоят слезы,

Бесценна ли любовь?

Наверное, лучшего «купидона» Джеймс найти и не мог.

— И в злых в лучах гордыни

Все было невдомек –

В тебе лицо богини

Увидел юный бог.

Вот только понимал ли сам мародер смысл написанного ребенком якобы любовного стиха? Кто бы еще сказал, понимал ли ребенок… но он чувствовал.

— Твои шипы погибли,

Когда она ушла.

Ревнивая богиня

Певца с собой взяла.

Мальчик подался к Лили и, перебирая струны, продолжал декламировать, словно предупреждая девушку о возможной потери поклонника или даже угрожая.

— Тебе осталась проза –

Стихи сожглись в заре.

Любовь победной розой

Застыла в декабре.

Гермиона, растерявшись, даже не знала, что и сказать. Неужели ее сын уже сейчас ощущал этот неугомонный дух — видел музу, богиню, ведущую истинных творцов, о которой писал Роберт Грейвс? А ведь поэты от бога идут за ней, отвергая материальное и земное… Волшебница передернула плечами.

Зал какое-то время хранил молчание после того, как смолкли волшебные звуки арфы. А потом взорвался улюлюканьем, аплодисментами и шуточными пожеланиями Лили бросить Джеймса и переключиться на юного поэта.

Гриффиндорка улыбнулась и, потянувшись на цыпочках, чмокнула его в щеку. Затем неловко развернулась к возникшему за спиной Поттеру. Тот что-то сказал ей, и она ответила вполне миролюбиво. Видимо, оригинальная тактика мародера себя оправдала.

Гермиона прошла к столу некогда родного факультета, и все вновь замолчали, кто смущенно, кто с любопытством, а кто даже насмешливо. Лишь сын, продолжая красоваться на столе, глядел на нее спокойно и радостно.

— Господа, — строго обратилась она к мародерам. — Вы уверены, что сможете сдать министерский экзамен по анимагии? Осталось всего два месяца.

Ей самой пришлось подтолкнуть ребят на этот путь, потому что, благодаря ее заботе, солидарности с Ремусом им не требовалось. Более того, гриффиндорец по доброй воле научился преображаться… в волка. Того самого, которого он столь ненавидел.

И Гермиона нисколько не жалела о таком решении. Пусть хулиганят, пока молодые. Главное, чтобы их не поймали!

Джеймс взял Лили за руку. Сириус ткнул Питера в бок, видимо, чтобы тот перестал виновато прятать глаза и поучился у него, Блэка, изображать из себя святую невинность.

— Да, госпожа директор, мы готовимся, — ангельским тоном заверил ее Сириус и очаровательно улыбнулся.

Гермиона чуть не фыркнула, вот нахал, на ней его фокусы очаровашки напоказ уж точно не пройдут. У нее уже был мастер-класс со специалистом куда более высокого уровня.

Она наградила всю четверку предупреждающим взглядом и перевела глаза на сына.

— Мерлин, пойдем, тебя ждет прадедушка.

Мальчик поспешно спрыгнул со стола и, водрузив арфу на плечо, направился вслед за матерью.

— Он опять продует мне в шахматы! — весело сказал Мерлин, шагая рядом с матерью по коридору.

Гермиона улыбнулась сыну. Прошло уже время, когда она водила его за ручку. Но все равно оставалось то непередаваемое чувство, которое может ощущать только мать, когда крепко сжимает ладонь своего ребенка.

— Мистер Риддл уже старенький, — заметила она. — Но пока его что-то интересует в этом мире, старость не столь важна.

— Поэтому прабабушка так мало общается со мной, да? Ей уже ничего не интересно, она совсем старая?

— Да, родной.

Когда они вошли в кабинет, камин вспыхнул искрами, и из него, весь в саже, появился Том. Что ж, пора!

— Вы готовы? — деловито поинтересовался он, отряхивая одежду.

— Почти, — уверила Гермиона, целуя его в щеку и поправляя выбившуюся прядь темных кудрей. — Отведешь Мерлина в Риддл-мэнор, а я пока переоденусь.

— Папа, я сегодня читал новый стих! — бойко сообщил мальчик. — Я потом тебе расскажу!

Нужно было отдать мужу должное — свое непонимание склонностей ребенка он тщательно скрывал, пряча под юмором и шутливым подтруниванием.

— Быть может, останешься с крестным? — предложил Том, потрепав Мерлина по кудрявой макушке. — Научишься новому зелью.

Ага, и заодно слизеринской гордости. Большая радость!

Вот он, коварный план мужа по затягиванию ребенка на Слизерин — отрядить в крестные «родного» декана!

— Слагхорн сегодня занят, да и мистер Риддл давно уже не видел внука, — с легким укором ответила Гермиона и прильнула к мужу. — Пусть ему читает стихи... Мерлин, собирай свои вещи.

Том закатил глаза, когда мальчик побежал за сумкой.

— Следующего ребенка мы на Авалоне зачинать не будем, — прошептал он Гермионе на ухо.

Она рассмеялась, ловя полный веселья взгляд.

— С чего ты взял, что будет следующий?

— Ну мы же договорились, что имя следующему буду давать я, — поддразнил он ее.

— Ты же знаешь, это было не просто мое баловство.

То, что волшебники постоянно обращались к Мерлину со всеми его атрибутами, составляло один из механизмов работы его магии. Имя сына, хотя и нравилось Гермионе само по себе, но прежде всего было призвано разрушить устоявшийся смысловой массив.

Впрочем, долг уже ничем не отличался от удовольствия.

— Да-да, — вздохнув, покивал Том, глядя на Мерлина, возвращающегося с тяжелой сумкой на плече.

Набита книгами?

— И еще я сегодня испробовал то новое заклинание на Бродяге! — довольно продолжил мальчик. — Он не сумел его отбить!

— Молодец! — искренне одобрил Том, похлопав сына по плечу. — Что я тебе говорил, стоит только изменить интонацию…

Между отцом и сыном было полное взаимопонимание, когда речь не шла о прекрасном.

* * *

Неофициальная встреча самых титулованных волшебников магического мира, как и ожидалось, оказалась чрезвычайно насыщенной. Победителей не судят — именно эта схема в очередной раз доказала свою состоятельность. Все, кто собрался в офисе Департамента внешних связей, были в курсе того, что Том являлся не кем иным, как Лордом Волдемортом. Более того, про это уже знал весь мир с подачи самого Лорда, но официально никто ничего доказать не мог. Дамблдор и ему подобные, разумеется, без большого энтузиазма относились к магическому контролю ядерного оружия, как и к любой «внешней» деятельности. Но угроза была слишком высока, чтобы оставить отдельным недовольным новыми порядками воспользоваться столь привлекательной возможностью вмешаться в мировое развитие. А недовольных не быть не могло. За десять лет уже пришлось повидать такое…

А уж если сдался сам Дамблдор, то и остальные маги не могли не смягчить позиции.

Том позволил себе непринужденно расположиться в кресле и оглядеть присутствующих.

Разнообразно и порой причудливо одетые волшебники расселись возле огня по кругу, символизирующему союз равных. Были тут и богато расшитые индийские шарфы, и турецкие тюрбаны, и русские косоворотки, и индейские туники — собрались лучшие волшебники со всего магического мира.

— Полагаю, вы осознаете, господин Невский, что именно наше, пока еще легкое, вмешательство позволило магглам преодолеть возможность реакции и возвращения государственных структур, — Том говорил тихо и сосредоточенно, обводя взглядом титулованное собрание. — Производительность труда выросла, что являлось необходимым условием безболезненного перехода к новому общественному устройству.

Русский, потирая подбородок, в ответ задумчиво покивал.

— Где вам удалось найти столько идеологов и вождей, мистер Риддл? Неужто доморощенные? — поинтересовался американец, попыхивая каким-то неопознаваемым табаком.

Или эти сигары — мутанты Абраксаса? Безвредного образца? Том чуть не фыркнул, втянув носом воздух.

Мистер Ноленн был довольно циничен, но мастером по чарам являлся отменным. Да и общественной деятельности не чурался, а потому неизменно присутствовал на всех важных мероприятиях магического мира.

— Ну почему же мне? Кто я такой? Они появились сами, — в ответ слегка улыбнулся Том. Над конспирацией Лорда смеялись все, включая его самого, но он упорно продолжал ее сохранять. — Стоило пробудиться нарочито подавляемой склонности к свободе и самоорганизации, и этого оказалось достаточно. Неудивительно, что во главе встали движения с анархическими идеями, как наиболее оправданными во всех отношениях.

В конце концов, их «война» была и в самом деле в основном информационной, все остальное сделали сами магглы.

— Особенно это касается Пентагона, — усмехаясь, подхватил Ноленн.

— Вооружение — отдельный разговор, — с юмором продолжил Риддл. — До сих пор жалею, что не участвовал вместе с магглами в захвате этой «милой» организации. Но это развлечение, коллега. Настоящая война идет за умы, за мировоззрение.

Том встретился взглядом с Дамблдором, и какое-то время волшебники смотрели друг на друга.

— И она продолжается, не так ли? — наконец сказал старый маг, поблескивая полумесяцами-очками.

— Это война столь же продолжительна, как и человеческое существо! — раздался голос Гермионы.

Жена. Как всегда, не давала накалиться атмосфере, которая неизбежно приближалась к штормовому состоянию везде, где бы ни встретились бывшие учитель и ученик.

— И в данном случае она заключается в том, чтобы освободить умы. Тогда они смогут самостоятельно сформировать свое мировоззрение, — пожав плечами, ответил Том.

— Скажите, мистер Риддл, положа руку на сердце, — озабоченно вступил русский маг, — вы и в самом деле уверены, что магглы примут магическую культуру, и нам больше не придется стать свидетелями костров по всей Европе?

— Без сомнения, — уже серьезно заявил Риддл. — Если развитие будет продолжаться в том же направлении, это неизбежно. А оно будет! Мы сумели обеспечить общество той единственной недостающей компонентой, которая решила исход многовековой борьбы. У бывших «хозяев жизни» теперь нет козырей в руках. Они перешли к нам.

— Экономика в этом плане не столь важна, как мировоззрение, но тем не менее вы правы, мистер Риддл, — согласился Ноланн, потушив сигару.

— Но коли так, нам полагается хранить свою культуру. Мы никак не можем ей позволить рассеяться в маггловской под пятой обыденности, дурных привычек и удобства, — сказал один из африканских магов. — Палка всегда о двух концах.

Да, вот кто-кто, а житель южного континента в этом отношении обладал хорошим опытом.

«Магглы сами растворятся в нашей культуре», — чуть было не парировал Том. Но вместо этого заверил:

— Мы уже создали свое собственное удобство, нам есть чем гордиться. А над остальным мы работаем, мистер Симоне, — и перевел взгляд на жену.

Если у них получатся их задумки… Работы было невпроворот, и в ближайшее время всем предстояло трудиться в поте лица. Но не будь он наследником Слизерина, если не воплотит свои планы в жизнь!

* * *

Гермиона замечала, как летит время, наверное, только по тому, как рос ее сын. Она часто забирала его к себе в Хогвартс, чтобы иметь хоть какую-то возможность больше общаться с ребенком. Вечера мальчика принадлежали отцу — урокам магии, дымящимся травяным чаям, чтению и обсуждению книг.

В любом случае, скучать Мерлину не приходилось. Мародеры, в прошлом году наконец сдавшие выпускные экзамены, вечно провоцировали его на эксцентричные поступки и хулиганства. Бонифатиус Лонгботтом зачастую примазывался к неофициальным урокам, которые устраивал крестнику Слагхорн, и просто к их совместному времяпровождению. А Рабастан Лестрейндж, Ивэн Розьен и Регулус Блэк постоянно втягивали мальчишку в шутливые потасовки, будто видя в нем будущего предводителя, преемника самого Лорда Волдеморта. Поэтический же талант Мерлина нашел благодарных слушателей в лице Лили Эванс и многих других девочек, которые просто обожали возиться с очаровательным мальчуганом, будто сошедшим с древних полотен великих художников волшебного мира. Помимо школьников, юный маг нашел и компаньона по детским играм — сфинкса Осириса, с которым обменивался загадками, гонял мяч и пускал из жевательной пасты цветные пузыри.

И именно в эти трудные годы напряженной работы, самоотдачи на пределе сил и возможностей Гермиона чувствовала себя абсолютно счастливой!

Экзамены закончились, близился день летнего солнцестояния, который на этот раз обещал быть особенным.

Ко второй половине июня 1979 года ураганы над Британией постепенно начали стихать. Было слегка прохладнее, чем обычно в этот летний месяц, но ничто не могло удержать по домам участников первого маггло-магического праздника.

Это было настоящее событие для магов! Магглы же, как всегда, пребывали в святом незнании происходящего, вернее, не могли в полной мере оценить его масштаб.

«Новая Эра» в варианте для магглов радостно сообщала, что именно финансовая олигархия не давала возможности волшебникам сотрудничать с остальным миром и ускорить его прогресс. Частично это было правдой. Ей вторили маггловские газеты, ссылаясь на то, что в тайных лабораториях ЦРУ проводились соответствующие опыты, но результаты тщательно скрывались. И печатая множество других душещипательных — и правдивых — историй.

Так или иначе, но теперь не надо было прятаться.

Раньше волшебники-энтузиасты встречали самый длинный день в году, таясь от толп хиппи, неоязычников и прочих многочисленных представителей альтернативной культуры, которые неизменно собирались у Стоунхенджа, ведомые их собственным видением магии. Но решение не скрываться оказалось правильным. Все равно на общем фоне неомагического бума никто бы и не заметил разницы между группами традиционно одетых магов и вырядившихся в костюмы поклонников волшебства.

Может быть, люди наконец поймут, как тесно переплетены обычаи практически всех культур?

Гермиона крепко сжимала руку супруга, который с интересом наблюдал за происходящим. Вооруженные музыкальными инструментами, разряженные и нарядные магглы казались даже для волшебников чем-то экзотическим. Огромная толпа, оживленно переговариваясь, трепетно и возбужденно ждала восхода летнего светила.

Горизонт уже начал светлеть, подсвечивая серебром внушительную каменную конструкцию, которая не переставала поражать воображение не только посетителей, но даже маггловских ученых. Впрочем, так было до недавнего времени. Сейчас же под магию в их новом совместном институте подводилась научная база — от одного этого великого достижения Гермиона чувствовала себя абсолютно счастливой.

Для счастья требовалось так много и так мало! Всего лишь Авалон, сила души. И всего лишь целый мир вокруг.

И рядом был сын, о каком только могла мечтать любая мать. Чем она заслужила такого ребенка?

— Мама, — вывел ее из раздумий голос Мерлина. — Пора!

Все трое начали пробираться сквозь толпу по направлению к алтарному камню. И их легко пропустили, будто признавали право находиться там — в самом центре круга.

Жадные взгляды людей были обращены на восток в ожидании солнца. Все уже перестали шептаться по поводу чуда, которое развеяло облака над местом празднества. И маги, и магглы ждали… чего они ждали?

Наверное, просветления, чувства целостности и любви — к этому во все времена, осознаваемо или нет, стремился каждый человек… Бога? Люди испокон веков искали бога. Зачастую не там, но искали всегда.

* * *

Ослепительные лучи солнца, словно небесные стрелы, наконец озарили горизонт и долгожданно полыхнули над Солнечным камнем. И почему только странные магглы называли его Пяточным?

Лучи озарения…

Казалось, они заиграли восхитительной мелодией.

Том не сразу осознал, что это были звуки арфы его собственного сына.

Мерлин пел одну из старинных песен. Облаченный в зеленую мантию, он сам походил на древнего барда — мага, историка и поэта в одном лице. Казалось, лицо мальчика было озарено духовным светом. Оно сияло той чистотой, невинностью и радостью, по которой тосковал в глубине души каждый человек. По своему внутреннему ребенку, по кудеснику и богу…

Наверное, в этот момент волшебник понял своего сына.

Множество голосов подхватили песню и слились в единый мощный хор. И Том уже не чувствовал, где находится, зачем и почему. Это была его земля, прекрасная и обетованная, мощь которой пронзила тело мага небывалым ощущением силы и общности с миром.

Затем он что-то говорил, громко и спокойно, и ему вторила толпа. Глаза жены улыбались сквозь яркие солнечные лучи. Его Леди Озера.

И позже в этот день он любил ее с особым пылом, зная, что уже совсем не нужно переноситься на таинственный остров…

Магия не просто не исчезнет, — нет, словно цунами, она охватит весь мир.

* * *

У напряженной работы была полезная оборотная сторона — глубокий здоровый сон.

Но сегодня миссис Риддл не спалось. Всю ночь на девятнадцатое сентября она провела бодрствуя, лишь временами проваливаясь в легкое забытье. Гермиона ворочалась в кровати, то сбрасывая одеяло в попытке остудить горячее тело, то прижимаясь к спящему мужу, словно стремясь укрыться от всех возможных бед и несчастий.

Как же он может спокойно спать? А вдруг что-то случится не так? Что, если две Гермионы не смогут существовать в одном мире?

Ее мать была счастливо замужем за отцом и вот-вот ожидала потомство… ждала ее!

Да, Фламель и даже Дамблдор, не говоря уже о Мерлине, намекали, что все зависело от них с Томом, от их выбора и действий в отношении древней магии. Но намеки казались слишком туманными, когда ее судьба висела на волоске.

Тем не менее, Гермиона заставила себя оставить медальон Ровены там, где он уже пролежал тридцать шесть лет — в Гринготсе. Основательница Хогвартса, как выяснилось, некогда состояла в Ордене Мерлина. Все было подстроено, предугадано и определено. Но выбор все равно оставался за Риддлами. И они уже сделали его. Никаких шансов на перемещения, временные скачки и раздвоение сознания! Ее место было рядом с Томом, она являлась последней хранительницей Острова. Теперь оставалось просто ждать.

Наверное, впервые после посвящения на Авалоне Гермиона ощущала страх.

Возможно, стоило отправиться в роддом, где, по их сведениям, со вчерашнего дня находилась Джинн Грейнджер?

Рассвет уже был не за горами. Скоро все равно придется вставать.

Гермиона села на кровати и сделала попытку подняться, но тут ее обхватила крепкая мужская рука.

— Куда это ты? — слегка хрипло после сна поинтересовался Том.

— Не спится…

Но он уже притянул ее обратно к себе, крепко заключая в объятия. Она прижалась щекой к его легкой, приятно царапающей кожу утренней щетине.

— Там ты не сможешь сделать больше, чем здесь, — уже совсем проснувшись, резонно заявил муж.

Легко говорить… Гермиона вздохнула.

— Тебе нельзя сейчас волноваться. Расслабься, я отправил туда колдомедика. Если вдруг что…

Волшебница вздрогнула. Действительно, могло случиться все, что угодно! И что же тогда будет?

— И она сразу же пошлет нам сову.

Словно ответом на слова мужа в окно постучалась большая птица. Гермиона поспешно спрыгнула с кровати и, схватив палочку, распахнула окно. Дрожащими руками отвязала от лапки пергамент. Так… Что же тут…

Не может быть!!

Гермиона потрясенно села на кровать, руки безвольно упали на колени.

— Они назвали его в честь Шекспира… — выдохнув, прошептала она. — Уильям Грейнджер.

Лишь через некоторое время до волшебницы дошло, что муж смеется — облегченно, радостно, искренне.

* * *

Том в нетерпении смотрел на часы. Ну где же она? Если Гермионе так интересно созерцать новорожденного Уилла, это не значит, что и увязавшемуся с ней Мерлину сие занятие по душе. Она должна была еще заглянуть в Хогвартс и встретиться с газетчиками.

А потом они договорились отметить день рождения маленького Грейнджера небольшим семейным торжеством. Том даже пораньше ушел с работы.

Где же Гермиона?

Неужели с ребенком что-то стряслось?

Полдня Риддл чувствовал какое-то беспокойство. Но списал это на очередной неприятный разговор с Дамблдором, на этот раз по поводу маггловских религий.

Сейчас же, стоило это признать, беспокойство переросло в тревогу. Видимо, не все оказалось так просто. Но почему жена не прислала сову, патронуса, наконец?

Словно эхом на мысли Тома в кабинет влетел сверкающий патронус, в котором маг сразу же опознал горностая одного из личных тайных охранников Гермионы.

— Мой Лорд, ваша жена и сын пропали!