Дело Гермионы (джен)

Школьники с каждой секундой все сильнее напрягаются. Мне, надо сказать, тоже ощутимо плохеет, хоть и стараюсь не показывать виду. Депрессия и уныние накатывают в такт холоду, и во мне невольно продолжает расти уважение к узникам Азкабана, которые такую фигню каждый день ощущают и не сходят с ума. У Гарри начинают закатываться глаза, Джинни хлопочет над ним, как курица-наседка над цыпленком, но сама выглядит не лучше. Невилл зажимает руками уши, Малфой визжит, Кребб и Гойл тоже как-то не слишком хорошо бледнеют. Одна Луна выглядит все такой же блондинкой, как и раньше, разве что глаза сильнее выкатываются. Интересно, мной уже можно пугать кого-нибудь? Зеркала нет, но надо полагать, что вид у меня неважный.

По коридору проносится полузадушенный писк, и за стеклом внезапно возникает размытый силуэт.

Капюшон, под которым виднеется лысый череп с провалами глазниц; драная накидка, не скрывающая почти полное отсутствие тела; полуразмытые тени по контуру и запах гнили, отчаяния и депрессии. Про холод можно и не говорить, всякие там морозильные агрегаты просто отдыхают. Диадема ощутимо потрескивает и давит на виски. Кребб и Гойл, стуча зубами, держат дверь в купе, и, кажется, тень за стеклом этим недовольна.

Кстати, какого хрена дементоры забыли в поезде? Преступников ищут?

— Уходите! — приглушенно доносится из коридора. — Здесь только дети!

Тень разворачивается и плывет дальше по коридору, но получает какой-то светящейся пленкой по черепу и с визгом уносится. За стеклом возникает слегка бледный, но решительный Ремус Люпин. От сердца отлегает, и вправду, как это я мог допустить мысль, что Гарри оставили без страховки? Люпин дергает дверь, но Кребб и Гойл держат крепко, даже не глядя, что там творится в коридоре. Ремус вымученно улыбается и делает взмах палочкой. Приспешники Малфоя валятся на самого Малфоя, занятого утиранием крови из носа. Драко воет, мол, погубили негодяи! Гарри в полуобмороке.

— Профессор Люпин! — восклицаю громко и наигранно-радостно. — Как хорошо, что вы пришли!

Ремус демонстративно медленно обводит взглядом купе.

— Покиньте купе, пожалуйста, — мягким, но не терпящим возражений тоном говорит он. — Вы, мисс Грейнджер, останьтесь, поможете.

Ученики опасливо выходят в коридор, но дементоры уже разбежались, и поезд снова начинает разбег.

— Упыри, — ворчит Люпин, — лишь бы присосаться лишний раз, и зачем только Министерство выпускает дементоров? Сидели бы себе в Азкабане.

Попутно он осматривает Гарри, приподнимает веки, щупает пульс и, кажется, чем-то весьма недоволен. Долго роется в карманах мантии, но все-таки находит пузырек с зельем и плитку шоколада.

— Что тут у вас случилось? — между делом интересуется Ремус.

Коротко рассказываю. Люпин явно делает себе пометку на будущее о взаимоотношениях учеников и прочих радостях жизни Хогвартса. Он во все той же оборванной и поношенной одежке и смотрится... ну не знаю, старшим братом, дядей, но никак не строгим преподавателем. Элемент образа для вхождения в доверие к ученикам, или Ремус хорошо разбирается в вопросе, или ему просто лень было менять одежду?

— Понятно, понятно, — повторяет профессор, дослушав мою историю. — Что ж, это было неизбежно.

— Простите, профессор?

— Дамблдор и министр готовы вцепиться друг другу в глотки. Мисс Грейнджер, вы же читаете "Пророк"!

— Прошу прощения, профессор, — развожу руками, — не читаю, разве что специально укажут.

— Тогда вот, ознакомьтесь, — Люпин достает из мантии мятую газету, — пока я привожу Гарри в чувство.

Надо заметить, что моя медпомощь ему не требуется, и все лечение сводится к тому, что Люпин вливает пузырек в Гарри, потом хлопает его по щекам и, дождавшись, пока Поттер раскроет глаза, начинает закармливать его шоколадом, приговаривая, что это очень полезно после встречи с дементором. Я же тем временем раскрываю газету и с "удовольствием" знакомлюсь с очередной статьей "Ежедневного Пророка".

"Уже полтора месяца на свободе беглые Пожиратели, и пора задать вопрос: где могли они укрыться от бдительного взора мракоборцев и сыщиков Министерства? Кто предоставил им крышу над головой, накормил и обеспечил волшебными палочками? Наблюдение установлено за всеми лавками и магазинами магических товаров, на каждом столбе красуются портреты беглецов, и даже магглы усердно ищут их, но не могут найти. Давайте еще раз громко зададим этот вопрос: куда могли скрыться беглые Пожиратели, истощенные тюрьмой и презираемые всеми нормальными магами?"

И так далее — еще на полстраницы полной херни с многозначительными закатываниями глаз, ломанием рук и намеками, мол, дедушка Альбус во всем виноват. Помог бежать, помог укрыться, а потом будет корчить из себя "великого светлого волшебника", уничтожая тех, кого сам вскормил.

— Они серьезно? — уточняю у Люпина.

— Это же "Пророк", официальная газета Министерства, — пожимает плечами тот, не оборачиваясь. — Так что, наверное, серьезно. Такими темпами они скоро обвинят Дамблдора в том, что тот лично создал, воспитал и обучил Сама-Знаешь-Кого. И маги верят!

До меня впервые доходит полное осознание игры, которую затеял Дамблдор. СМИ — это сила. Да что далеко ходить, вон какой был пиар от Локхарта — и верили же! Ой-ой, надеюсь, дедушка Альбус имеет что сказать, хотя бы по радио, иначе Орден смешают с таким количеством дерьма, что авгиевы конюшни покажутся детским развлечением.

Ладно, поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Еще вопрос Дамблдору? Да, пожалуй. Записываю.

— Что это было, профессор? — спрашивает Гарри, очнувшись.

— Дементоры, мой мальчик, вот так они выглядят и действуют, — мягко улыбается Люпин.

— То есть те, кто бежал из тюрьмы...

— Да, в тюрьме они непрерывно находились возле дементоров, — кивает Ремус. — И непрерывно испытывали нечто подобное. Ужасная участь, которой не заслуживает никто, но, увы, у Министерства другие взгляды. Голова кружится?

— Немного.

— Слабость в руках, в ногах?

— Нет, почти нет. Я... кажется, я видел своих родителей и много-много зеленого света.

— Это плохо, — Люпин резко становится крайне серьезным. — Очень плохо! Вот, Гарри, доешь шоколад и посиди немного с закрытыми глазами.

Гарри послушно жует, а Люпин сосредоточенно о чем-то размышляет. Чем именно плоха сцена смерти родителей Гарри (если я правильно понял) — он не поясняет. Возвращаются остальные ученики, вполголоса обсуждающие ужасы, накрывшие их. Ага, ага, по ходу пьесы, дементоры пробуждают в людях и магах всякие плохие воспоминания. То-то диадема так на виски давила! Не хочу даже думать о том, чего бы мне вообразилось. Люпин не теряет времени, знакомится со всеми, достает еще шоколада, в общем, легко и непринужденно вливается в компанию.

Через полчаса уже никто особо не стесняется того, что он взрослый и преподаватель.

Жадно расспрашивают, сами отвечают на вопросы, словом, могу только в очередной раз мысленно поаплодировать. Мастерски выбранный момент: не только прикрыл Гарри, но и заработал репутацию. С точки зрения защиты и заботы о Гарри — просто ход гроссмейстера. Разумеется, это не получилось бы, не будь сам Люпин нормальным магом и, наверное, неплохим преподавателем?

Уроков он еще не давал, но детей к себе располагать точно умеет.

Вот сейчас вкратце, но емко рассказывает об Азкабане и дементорах и о том, что Министерство встревожено настолько, что пошло на такие крайние меры, хотя никто не видел и следа беглецов. Разговор с этих злодейско-криминальных тем вполне естественно съезжает на предмет, который будет преподавать Люпин. Защита от Темных Искусств... о да, много заглавных букв, и никакой практики прошлые два года. Квиррелл заикался и рассказывал теорию. Локхарт не заикался, но рассказывал не то. И вот теперь, надо полагать, Люпин будет говорить мало, а больше проводить практические занятия?

— Профессор, вы научите нас защищаться от дементоров? — спрашивает Гарри. — Ведь дементоры относятся к Темным Искусствам?

— Да, Гарри, относятся, — кивает Люпин. — К ним относится все, что вредит магам, и вы только что все сами убедились, насколько дементоры сведущи в этом. В причинении вреда магам.

— То есть если я ударю вас заклинанием, то оно будет относиться к Темным?

— Нет, конечно же, нет, — улыбается Люпин. — С таким же успехом к Темным искусствам можно отнести и молоток, ведь если им ударить, то будет нанесен значительный вред. Но мы же не относим молоток к Темным предметам?

— Если молоток сделан из кровавого гранита, — неожиданно оживает Луна, — то он обязательно будет бить всех! А в полнолуние...

— Мы говорим об обычных молотках, а не тех, которые сделаны из проклятых материалов, понимаете? Смотреть надо на изначальное, исходное, и уже оттуда выводить, Темное оно или не очень. Кровавый гранит образуется там, где пролилась кровь проклятых, а что есть по сути своей проклятие? Правильно, нанесение вреда, и поэтому Проклятия относятся к Темным Искусствам, а молотки — обычные молотки — нет. Создания, которые несут только смерть, зло и разрушения, тоже относятся к Темным искусствам, а вот, допустим, лукотрусы...

— Простите, профессор, кто? — перебивает его Джинни.

— Лукотрусы. Они живут на волшебных деревьях — в симбиозе, то есть сотрудничестве, с этими деревьями. Они нападают на магов, решивших срубить их дерево, но можно ли назвать лукотрусов Темными существами? Конечно же нет, ведь они только защищают свой дом. Тогда как акромантулы — это огромные пауки, очень опасные и ядовитые, вот они, например, относятся к Темным. Несмотря на то, что маги извлекают из акромантулов в сотню раз больше пользы, чем из лукотрусов.

Ученики пригрузились. Я тоже. Концепция деления на Светлое и Темное, в сущности, правильная. Вот есть маги, а все, кто им мешает, — гады и бябяки, а кто помогает — светлые, добрые и позитивные. Толково и весьма эгоистично, то есть в духе магов. Надо полагать, что эту фундаментальную концепцию нам должен был озвучить Квиррелл еще на первом курсе, но увы. Хм-м-м, кстати, ведь если верить слухам, Волдеморт проклял должность преподавателя ЗОТИ, так как сам желал ее занять. Но на первом курсе он, находясь в голове Квиррелла, преподавал данный предмет, и что, пал жертвой собственного проклятия? Темный Лорд?

Что-то концы с концами не сходятся, надо будет еще раз вопрос профильтровать.

Под такие вот веселые разговоры от Люпина поездка пролетает быстро, и визит дементоров как-то затушевывается, отходит в сторону. Если эти твари и вправду послушны Министерству, то выходка с остановкой поезда не может быть ничем иным, кроме попытки ухватить Дамблдора за бороду. Либо в Министерстве резко отупели, если предположить, что они всерьез рассматривали версию "беглые Пожиратели, прячась в поезде, едут в Хогвартс".

Поясняю. В Хогсмид можно аппарировать, прилететь, прибежать, приплыть, портануться камином, в конце концов! В таких условиях ехать в Хогвартс на поезде, полном любопытных и дурных школьников, это надо совсем с головой не дружить. Никто не спорит, после двенадцати лет в тюрьме с дементорами возможно значительное отъезжание крыши, но не до такой же степени! Волдеморт-то в ближний круг не имбецилов набирал, будем думать. Ему, как умелому вождю и лидеру, желающему сокрушить систему, нужны были умные и умелые приспешники. С задачей Том справился, результаты налицо. Так что не будем оглуплять Пожирателей, да и Министерство не будем.

Статьи в "Пророке", дементоры, что дальше? Инспекция в школу? Вполне может быть.

При всей легкой грусти о том, в какую круговерть влез, внутри присутствует еще и восхищение дедушкой Альбусом. Ведь возьмет старикан и выиграет эту партию, пусть и с тремя шансами из ста! Обведет всех вокруг пальца, и Министерство, думая, что крушит врага, будет работать на то, что выгодно Дамблдору. Старый столетний интриган с ярко выраженной целью и не ищущий личного блага... Да, у министра нет шансов.

Улыбаюсь. Это будет интересное зрелище.

На платформе Хогсмида все то же, что и в прошлые разы. Хагрид созывает первокурсников и машет рукой в нашу сторону, крича "Привет, Гарри!" с такой силой, что слышно даже в Хогвартсе. Малфой с искаженным лицом что-то злобно шепчет своим подельникам. Хм-м-м, а ведь вполне может укусить в... спину.

— Невилл, ты бы поостерегся поворачиваться спиной к Драко, — сообщаю парню вполголоса.

— Гермиона, — Невилл почти улыбается, глядя прямо в глаза, — я выбрал свой путь, и можешь за меня не волноваться. Драко — это только начало.

Хоу, хоу, жажда мести как фактор личностного роста и преодоления комплексов? Говорить тут нечего, и я только киваю в ответ. Невилл, образно говоря, разогнулся, и главное — не дать ему чересчур разогнуться в другую сторону. А то перейдет в состояние маньяка, помешанного на тренировках и мести. Не будем показывать пальцем, но в прошлом году что-то такое в зеркале мелькало, хе-хе.

Кареты с фестралами ждут, и... Луна первым делом идет кормить "лошадку"!

Мне, честно говоря, не по себе, а эта блондинка спокойно так подкармливает химеру, и фестралы своими змеиными языками облизывают ей ладони. Сюр, а не картина! Остальные фестралов не видят и списывают движения рук Луны на ее общую чудаковатость.

— Ты тоже их видишь? — спрашивает Луна, садясь в карету.

Киваю в ответ.

— Это тяжело, видеть смерть, — вздыхает Луна, — кто умер у тебя на глазах?

— Э-э-э... — теряюсь, но меня выручают.

— О чем это ты? — громко спрашивает Джинни. — Карета едет сама по себе!

Луна улыбается, теребя ожерелье на груди. Гарри и Невилл озадачены.

— Я как-то гуляла и нашла их неподалеку от Запретного Леса, — как бы сама себе говорит Лавгуд, — они были такие милые, и мы подружились.

— Кто были милые? — не сдается Джинни.

— Фестралы. Лошади, запряженные в кареты. Фестралов видит только тот, кто видел и осознал смерть, и поэтому вы их не видите, а мы с Гермионой видим!

Парни сидят с напряженными лицами, как будто им очень хочется возразить, но они не решаются. На лицах крупными буквами написано: "И эта чокнутая, теперь рядом с нами две чокнутые!" От их вида и осознания того, насколько же все-таки вокруг дети, мне становится весело.

Да, это будет забавный учебный год!