Дело Гермионы (джен)

Пока местные домовики перетаскивают вещи из вагона в приготовленное нам здание, нас ведут на праздничный ужин. Все никак в толк не возьму, то ли маги как подхватили в средние века вирус вида «жри пока есть, потом будут голодные года» и никак не могут от него избавиться, то ли невозможность трансфигурировать еду из воздуха на них так влияет? Хотя нет, наверное, просто слишком легко эти праздники оформляются, ведь основную работу делают домовики. Если бы маги сами готовили на такую ораву, а потом еще и мыли бы за ними тарелки да выносили объедки, вот тогда бы быстро прекратили устраивать торжественные сборища по любому случаю. Чуть что, сразу собираются толпой и затевают унылую корпоративную вечеринку, то есть совместное поглощение еды. Спиртного не дают, стриптиза нет, фильмы не крутят, только и остается, что есть да разговаривать.

Поворчав, даже поднял себе настроение.

Нет, ну правда — тоска смертная все эти ужины!

Четырехэтажное здание, к которому подрулил паровоз, тут основное, в нем — аналог нашего Большого зала, всякая административная поебень вроде складов и кабинета директора, а также огромные классы для проведения занятий со всем потоком. Лекций по Истории Магии и так далее, в общем, где в основном надо писать и читать, а не магичить. В принципе, если собрать все здания и классы Дурмштранга вместе да снабдить их движущимися лестницами, то вполне вышел бы аналог Хогвартса.

Но хитрые товарищи, прятавшие школу в пространственный пузырь, решили не стесняться.

Надули пузырь больших размеров, разнесли здания, оборудовали полигоны, искусственно воссоздали практически все виды ландшафта для тренировок. Попутно подкрутили погоду, чтобы жестче была, и наполнили озеро возле основного здания. Несколько лет работы команды опытных магов, и школа готова. На все случаи жизни, как говорится. Хогвартс, надо заметить, не хуже, просто у нас устроено по-другому.

Кстати, отдельное расположение Дурмштранга, непривязанность, если можно так выразиться, к одной стране, дают дополнительную мотивацию ученикам. То есть ученик или добровольно едет сюда, чтобы жить в отрыве от родителей и тренироваться и становиться сильнее, или родители его пинком посылают через пол-Европы. Тоже мотивация, не так ли? Возможно, чересчур идеализирую, чужое и неизвестное всегда кажется в чем-то лучше, или просто подмечаешь в первую очередь достоинства.

Недостатки Хога-то известны, вот и кажется, что здесь лучше.

Опять же, рассказчик трындит только о светлых сторонах школы или, по крайней мере, старается это делать. Нам выделили гида, помощника, рассказчика, подсказчика, не знаю, как правильно обозвать. Староста одного из факультетов, Войцех Павловский, сейчас старательно пытающийся выглядеть старше, чем он есть. Студент шестого курса важно и обстоятельно рассказывает о Дурмштранге и как ему повезло здесь оказаться.

Четырех Основателей у Дурмштранга не было, но в остальном — те же яйца, что в Хогвартсе. В смысле, элитная школа для элиты, так что либо родись охренительно одаренным и получи грант на обучение, либо во влиятельной магической семье, либо денег занеси, а лучше и то, и другое. Один в один то же самое, что в Хоге, только здесь размеры школы больше да факультеты другие. Вначале я думал, что студентов расселяют по странам, так сказать: тут болгары, там чехи, здесь немцы — ан нет, хренушки. Наоборот, всех старательно перемешивают, то ли для поддержания интернационализма, то ли чтобы землячества не устраивали.

Правда, как поясняет Войцех, перемешивание появилось относительно недавно, с середины двадцатого века. Немного ранее перемешивания было принято решение еще и о делении на факультеты по специальностям. Как в обычных университетах, если проводить аналогии, тут тебе кафедра органической химии, там физической, в этом здании аналитическая и неорганическая, а там корпус для коллоидной. В Дурмштранге, понятное дело, специализация по изучаемым предметам. Те же семь основных, что и в Хоге, и пять дополнительных, с вариациями. Не стал пока углубляться в этот вопрос, все равно в ходе учебного года станет понятно.

О том, что было ранее, веке в девятнадцатом, Войцех не знает, ну да ладно, думаю, местный аналог «Истории Хогвартса за тысячу лет до наших дней» в библиотеке найдется. Будет время — полистаю, а не будет, так и хрен с ним. Также примерно понятно, что в Дурмштранге больше учеников, чем в Хоге, равно как и преподавателей. Опять же раскиданность зданий по местности способствует, возникает ощущение простора и необъятности. Хотя, повторюсь, если собрать все здания в Дурмштранге вместе, размером будет примерно тот же Хогвартс.

Сижу, слушаю болтовню и вопросы, оглядываю зал и делаю выводы.

На меня Войцех регулярно поглядывает с недоумением, но вслух оное не выражает.

Не могу сказать, что в Дурмштранге царит спартанская дисциплина и военные порядки, хотя из фильма именно такое впечатление и осталось. Что тут одни суровые парни, никаких девушек и сплошная дисциплина. «Щаз-з-з, ага!» Сидит толпа, галдят, едят и пьют, и каждый по-своему. Ухо вылавливает какие-то намеки на кириллицу, а местами — явно русский. Вообще, как выяснилось, в Дурмштранге два официальных языка обучения, русский и немецкий. Интересно, если сейчас заговорить по-русски, будет ли у меня британский акцент? Или у меня британский изначально с рязанским прононсом, только окружающие не реагируют?

В общем, ученики они и есть ученики, а то, что в фильме показывали, — так, пускание пыли в глаза, ага, как мы сегодня зажигали. Надо полагать, что в оригинале Дурмштранг тоже прислал самых боевитых, во главе с Виктором Крамом, для демонстрации. Мы вот тоже сидим, представительные такие лбы, во главе с Грюмом. Сразу всем понятно, что в Хогвартсе ученики просто ух! А преподаватели (конечно, Грюм не препод, но кто об этом знает?) так вообще просто звери! Один я скромно выбиваюсь из общего ряда, эх, дикие люди, не слышали о Бешеной Грейнджер, ну ничего, недолго осталось.

Еда у них тут, кстати, местами правильная.

Никакого блядского тыквенного сока, зато есть кисель!

Сразу вспомнилось из детства, как берешь комок твердого киселя (кажется, это была штука, которую надо разводить, и получался кисель) и грызешь, грызешь, наслаждаясь вкусом. Прихлебывая кисель, продолжаю оглядываться и сопоставлять. Так как в Дурмштранге не было Основателей, то здесь нет четырех отдельных столов с четким территориальным разделением студентов. Но тем не менее, если присмотреться, видно, что студенты отчетливо поделены на группы. Или они сами поделились, наперекор перемешиванию.

Аналитик из меня, конечно, тот еще, это только перед Дамблдором хорошо выйогиваться, используя послезнание, а вот в такой вот ситуации, как сейчас, хрена лысого помогут мне знания из фильмов. Ну, Крама видел, еще у них какой-то главный мужик в шубе бегал, вроде бывший Пожиратель. Хер ли толку с таких знаний?

Разглядываю студентов и группки таковых, пытаясь вычислить, по какому признаку они кучкуются.

Так как аналитик из меня так себе, то и выводов никаких в голову не идет, кроме того, что программа перемешивания все-таки работает. Ну да, в Хоге тоже как-то никто не меряется, где родился и кто по национальности, надо полагать, что и в Дурме такого нет. Хм-м-м, если сокращать названия школ, Хог, Дурм и Шарм получается.

Вечно в голову всякая хрень лезет!

Делегация Шарма, полностью оправдывая свое сокращение, манит студентов, и они слетаются, как осы на мясо. Надо заметить, что наши хогвартские товарищи тоже в ту сторону косят глазами. Что-то тут нечисто, скажу я вам. Войцех тем временем травит дальше про историю Дурмштранга и славных выпускников, но тут Аластор решает вставить свое веское слово.

— А еще Дурмштранг славен своим выпускником Геллертом Гриндевальдом, который известен как самый Темный маг Европы в двадцатом веке!

Войцех сбивается, студенты Хогвартса тоже в недоумении. Кому-то известен данный факт, кому-то нет, но как-то уж резковато товарищ Грюм вклинился. Нельзя ж так голую правду вываливать посреди разговора!

— Сей Гриндевальд наделал немало дел, но в Дурмштранге тем не менее продолжают изучать Темные Искусства, — с нажимом в голосе, как будто обвиняя, продолжает Грюм. — Знак Гриндевальда на стене рисуют, а?

— Сэр! — Войцех вскидывается.

Мне хочется заржать. Аластор взял его на «слабо», и сейчас мы узнаем, как в Дурмштранге обстоят дела с темными искусствами, знаками и прочей лабудой. Из-за закрытости школы ходит много слухов, но что именно в них правда — не слишком понятно, если не сказать больше. Вот Грюм и решил прояснить вопрос простейшей провокацией в несколько предложений. Теперь наш гид наизнанку вывернется, но расскажет, что ж тут происходит.

— Мы изучаем Темные Искусства, чтобы знать, как с ними бороться, а не затем, чтобы практиковать!

— Но изучаете, а? — подначивает Аластор. — Практикумы с голыми девственницами проводите?

От такого предположения студент Павловский резко начинает кашлять. Ученики Хогвартса смущены.

— Мы проводим практикумы по защите, кха-кха, и обезвреживанию, сэр! И это делают те, кто готовится стать мракоборцами, а не все студенты!

— То есть ты не проводил практикумов с голыми девственницами? — не моргнув и глазом уточняет Аластор. — По защите и обезвреживанию?

Вот такие у него шуточки. Подобного летом и я, и Тонкс, и Гарри за компанию наслушались достаточно. На особо забористых шуточках Тонкс постоянно делалась фиолетовой, что почему-то невероятно веселило Аластора. Соответственно, фиолетовый цвет провоцировал нашего наставника еще что-нибудь такое пошутить, двусмысленное. Теперь же вот Войцех попал под раздачу. Говоря шахматным языком, Аластор ему поставил «вилку», так как оба варианта ответа, неважно, да или нет ответит студент, вызовут дальнейшие подначки от Грюма.

— Сэр, прошу меня извинить, — Войцех встает. — Думаю, учебные вопросы вам следует обсуждать с директором школы. Сейчас я его приведу!

И уходит. Ученики Хогвартса осуждающе и смущенно смотрят на Грюма. Наивные, ага, нашего толстокожего наставника из катапульты не прошибешь, что ему какие-то взгляды. Он и сам может в ответ так посмотреть, что под стол забьешься. И это, заметьте, Грюм еще не шутил про то, что глазом видит сквозь одежду! Наверное, Дамблдор его попросил быть сдержаннее со студентами Хога, вот Аластор и подыскал себе жертву из другой школы.

Потом пришел директор Дурмштранга, Иштван Лошонци, колоритный такой дядька, могучий, высокий, с громким голосом и этаким огнем в глазах. С ним пришел Дамблдор и с удовольствием послушал, как Грюму рассказывают на весь зал, что никто в Дурмштранге практикумы с голыми девственницами не проводит. И оргии на кладбищах не устраивает. И если уважаемый Грюм желает убедиться, то может убедиться, а то еще было бы неплохо и пару мастер-классов по ЗОТИ провести. В общем, Аластора разбили словесно, а потом еще и Дамблдор проехался, по злосчастным голым девственницам.

Затем вынесли Кубок Огня, и наконец тема голых девственниц была закрыта.

Что тут можно сказать, кубок как кубок. Ожидаемо вырезан из дерева, размеры средние, до ведра не дотягивает, но где-то посредине между кружкой и ведром. Вязи таинственных иероглифов и рун не наблюдаю, ничего не вспыхивает и не мерцает, и если не знать, что перед тобой могущественный артефакт, так сроду не догадаешься. Живо вспоминается финальная сцена из фильма «Индиана Джонс и последний крестовый поход», где главный герой как раз выбирал скромную «чашу плотника», если правильно помню. В общем, невзрачная деревяшка, как и Кубок.

Затем Иштван, воздев палочку, проводит процедуру разжигания Кубка.

Синий огонь, больше всего напоминающий мощную газовую конфорку, пляшет над Кубком и как будто призывает: «Брось в меня бумажку с именем!» Все это сопровождается вначале благоговейной тишиной (ну да, Кубок Огня, не хер собачий), а затем объявлением директора.

— Кубок будет стоять здесь, в Главном зале, и любой ученик может бросить туда свое имя в течение следующих двух дней. Но помните, если Кубок выберет вас, пути назад уже не будет. Магический контракт между Кубком и Чемпионом невозможно разорвать...

— Явно разновидность Непреложного Обета, — шепчет кто-то из наших.

— ...пока не завершится Турнир. Подумайте и взвесьте свои силы!

— Разве не будут проводить возрастную черту? — невольно вырывается у меня.

Во взглядах студентов Хогвартса, брошенных на меня, явно читается сожаление и разочарование в моих умственных способностях. Странно, чего это они? В оригинале, вон, Дамблдор делал черту, и никто не хрюкал по этому поводу! Близнецы, правда, нарвались, но вроде их вылечили.

— В целях безопасности возле Кубка будет установлена круглосуточная охрана, — заканчивает речь директор Дурмштранга.

Ага-ага, и надо полагать, что несовершеннолетних они будут заворачивать гораздо лучше возрастной черты. Это что же, все остальные об этом знают? Интересно, откуда? Или книжки по истории Турнира наизусть выучили? Мне-то некогда было, все практикумы, и как назло не с голыми девственницами, а очень даже наоборот, с МакГонагалл.

— Так что, можно бросать? — обращаюсь к Грюму.

Тот ухмыляется и кивает. Достаю бумагу, ручку и старательно вывожу, едва ли не печатными буквами: «Гермиона Грейнджер». Блин, а Кубок не спалит, что писала вовсе не Гермиона? В смысле, тело-то Гермионы, а вот остальное... Вот Дамблдор удивится, если Кубок какое-нибудь коленце от моей записки выкинет, хех. Да, что-то я не подумал на эту тему.

Есть в этом обнадеживающий момент.

Если я не подумал, то те, кто делал Кубок пятьсот лет назад, тем более, надо полагать, не думали на эту тему. То есть Кубок просто смотрит на духовную силу и школу, а остальное ему должно быть похрен, будь ты хоть фиолетовым пятиногом. Будем надеяться, что так, иначе придется бежать, и очень быстро.

Поднимаюсь.

Держа в руке бумажку, иду к Кубку, не спеша, но и не медля.

Взгляды учеников и преподавателей скрещиваются на мне. Ну да, не успели вынести Кубок, как уже какая-то малявка мчится кидать имя! Так как на мне одежда ученицы Хогвартса, во взглядах читается некоторое недоумение. Ну да, ведь только что трындели про нерасторжимость контракта и опасности Турнира. Почему-то даже для магов, не всех, но многих, физическая мощь аналогична магической. Или это потому, что тело можно рассмотреть, а магию нет, вот и происходит подмена образа?

Интересно, если я трансфигурацией надую мышцы на теле, в меня поверят, или все совсем плохо?

Дамблдор молча стоит в сторонке и тихо улыбается. Понятно, что он предупредил местных и показал все разрешающие бумаги насчет меня, так что останавливать не будут. Возраст спрашивать тоже не будут, чтобы не провоцировать учеников Дурмштранга. Но сама картинка-то какова!

Вы только вдумайтесь (мне бы тоже не помешало, но теперь уже поздно), ведь не успели разжечь Кубок, как студентка Хогвартса, причем самая мелкая, уже мчится бросать имя! Ведь как оно обычно с соревнованиями? Прикидки «справлюсь или не справлюсь», мандраж, колебания, и только потом принятие решения. Чего уж говорить про Турнир с опасными заданиями, неотменяемостью контракта и прочими радостями магии? Тут, по идее, всю ночь положено ходить, вздыхать и думать, и набираться решимости — это я про студентов Дурмштранга, понятное дело.

Нам, приехавшим в гости, конечно же придется всем бросить имена в Кубок, но и здесь есть нюансы, как говорил поручик Ржевский. Ведь из делегации Шармбатона никто не вскочил и не ринулся кидать имя? Неужели дедушка Альбус просчитал такие вот психологические моменты, работающие на рекламу Хога в целом и меня в частности? Мной-то двигало совсем другое — закрыть вопрос и не возвращаться к нему, а когда кидать — все равно, если уже четыре месяца тренировки ведем, и идут они с настроем не просто на участие в Турнире, но на победу.

Какой уж тут мандраж, скорее бы развязаться да спать пойти.

Но со стороны все выглядит иначе, и остается только мысленно поаплодировать дедушке Альбусу. Ага, даже тут извлек несколько бонусов из такой вот неприбыльной, казалось бы, сцены. Молодец, чего уж там, а я все еще младенец в таких играх. Кидаю бумажку, и пламя на секунду взлетает вверх.

«Ну вот и все, надо спешить туда», как пела группа «Браво».