Одиннадцатый Обряд (гет)

(Темная сторона)

— Аманта, я хотел бы кое-что предложить тебе, — сказал Деймон однажды за завтраком.

Уже неделю стояла настоящая июльская жара, так не свойственная дождливой Англии, и даже здесь, в чаще ньюфорестовского леса, было душновато.

— М-м-м? — вопросительно глянула на мужа Аманта.

— У меня давно появилась эта идея, хотя раньше я не думал, что она пригодится мне самому. Есть специальные чары, позволяющие заколдовать некий объект так, чтобы он нагревался и охлаждался в соответствии с состоянием своего хозяина. Этим любили пользоваться в Средневековье, когда мужчины, занимающиеся военным ремеслом, подолгу пропадали вдали от своей семьи, и их жёны порой годами не знали об их смерти. Так что эта услуга была популярна даже у магглов. И я думаю, нам тоже стоит сделать нечто подобное. В твоём положении…

— Деймон, ещё раз говорю — я беременна, а не умираю! По-моему, достаточно и того, что Волдеморт больше не приходит сюда. Хотя теперь я переживаю за тебя каждый раз, когда ты идёшь к нему!

— Так было нужно, поверь. Не хочу, чтобы наша дочь росла рядом с ним.

Она промолчала.

— Аманта, он гораздо опасней, чем мы с тобой думали, понимаешь? Я действительно считаю, что лишние меры безопасности сейчас не повредят.

— Ты что-то видел там? — её посетили смутные догадки.

— Не думай об этом, тебе не следует сейчас волноваться. Просто сделай так, как я прошу. Пожалуйста.

— Мерлин, Деймон! Хватит запирать меня в чулане. Кажется, я теперь волнуюсь даже больше, чем раньше, и всё из-за твоих вечных недоговорок и туманных фраз, вроде той, что ты только что сказал. Ты же знаешь меня, мне нужно всегда быть в курсе всего. Так что если хочешь в чём-то меня убедить, расскажи для начала всю правду.

Она примирительно улыбнулась.

Заметно было, что мужчина совсем не разделяет её мнения, но он, встав и нервно пройдясь по кухне, всё же решил подчиниться.

— Ну, хорошо. Ты знаешь, что я теперь сам отправляюсь к Волдеморту, как только готова новая страница. Понятия не имею, где именно находится его убежище, поскольку он каждый раз посылает кого-то, кто аппарирует со мной туда и обратно, что ты, вероятно, заметила, но я уверен, что это настоящий военный штаб. Не стану вдаваться в подробности, нам с тобой это ни к чему. Скажу только, что он о многом лгал нам. Он ведёт жестокую и кровопролитную войну. Он упивается собственным могуществом. Он держит в благоговейном трепете своих приспешников. Он солгал нам даже о своём имени.

Аманта в удивлении округлила глаза.

— Его зовут не Волдеморт?

— Я так понимаю, что это имя он выдумал сам. Но раньше его звали Том Реддл. Я узнал об этом, случайно оказавшись свидетелем его разговора с одним из его слуг. Да, именно так они и сами себя называют.

— Том Реддл… А я гадала, откуда у него такое странное имя.

— Аманта, его боятся. Все без исключения. То, что мы с тобой оказались в неведении, похоже, с самого начала было его собственным планом. И поэтому мы до сих пор живы — мы нужны ему.

Аманта хмыкнула.

— Только вот уже очень скоро мы отдадим ему последние страницы.

— Именно. И надо быть готовыми к чему угодно. Сражаться, бежать. И надеяться, что он не захочет тратить силы на наши поиски.

Тяжёлое молчание наполнило кухню, и так уже залитую до краёв слепящим солнечным светом. Было нечто противоестественное, какой-то несоизмеримый разрыв между их мрачными мыслями и этим ярким летним утром.

— Я согласна. На твою идею.

В тот же вечер они осуществили задуманное. Чары, помещённые на их обручальные кольца, были устроены так, что кольцо каждого из них должно было нагреваться, когда другому грозит опасность, и охлаждаться и чернеть в случае его смерти.

* * *

1979 год шёл на убыль.

За последние месяцы Аманта уже привыкла, что в её доме больше не появлялся этот страшный человек. Когда Деймон узнал, что скоро станет отцом, он немедленно поговорил с Волдемортом, и с того дня всегда сам передавал тому бумаги. Аманта не знала, что именно он сказал ему, как уговорил, но благодаря этому вернулось хоть какое-то душевное спокойствие. Иногда ей даже удавалось ненадолго забыть о сигнальных заклятиях, уплывая в счастливые грёзы о будущем их дочери.

Повинуясь этим порывам, она стала порой уделять некоторое время украшению дома, и вскоре в холле появилось чудное оливковое дерево. Оно росло из кадки посреди помещения, упираясь кроной в самый потолок.

— Дерево в горшке? — улыбнулся Деймон, увидев эту картину. — Можно было создать его магией, и не нужен был бы никакой горшок.

— Хочу, чтобы оно росло независимо от магии, — возразила Аманта. — Магия может истощиться. К тому же, чары я всё же применила — от болезней, засухи и недостатка солнечного света. Теперь оно всегда будет пышным.

Довольно часто она стала выбираться на их навесной мост — до той отметки, где пролегали барьеры, разумеется. Он раскачивался и скрипел под её осторожными шагами, будто норовя в любую секунду оборваться и рухнуть вместе с ней в глубокий овраг. Дойдя до нужного места, она едва облокачивалась на перила, сделанные из привязанных к натянутым верёвкам старых деревянных брусков, серо-чёрных, погрызенных ветрами, снегами, дождями, наполовину сгнивших. Аманта с удовольствием наполняла лёгкие свежим лесным воздухом, в котором уже отчётливо чувствовалось дыхание осени, и смотрела вглубь леса: на небольшую полянку между высокими клёнами, на кустарниковую гущу слева, на трепещущие на ветру листья.

Они выберутся. Они сделают это. Сделают потому, что теперь по-другому нельзя.

Она гадала, закончат ли они прежде, чем малышка появится на свет. Что лучше — встретить неизвестность с младенцем на руках или в преддверии его рождения? Аманта не знала.

Десятый обряд давно был у Волдеморта (или, может, стоило называть его Том Реддл), и сейчас им оставались последние страницы одиннадцатого. Между тем, кроме их жизней и жизни их дочери, стоял вопрос и о самом исследовании. И в последнее время это стало всё чаще занимать мысли Аманты.

— И что будет с рукописью? — спросила она мужа, когда они однажды стояли в обнимку напротив родового гобелена Агоно, висевшего в зале.

— Ты же понимаешь, что он не захочет её отдавать, — Деймон с нежностью провёл кончиками пальцев по обновившемуся изображению на гобелене. Ниже их собственных имён теперь проглядывало ещё одно — Эйма Агоно, только буквы его пока были серыми.

— Понимаю. Но он опробует обряды на себе, я уверена. Это решит исход войны, Деймон.

— Мы связаны обетом, — напомнил он.

— Мы ещё связаны ответственностью. Перед собой. Перед нашими близкими. Перед всем миром.

— Аманта, довольно трагизма, — он убрал руку с её талии и отошёл к камину. — Если бы я видел какой-то выход, я бы им воспользовался.

Она помолчала, собираясь с мыслями, чтобы озвучить свою идею.

— А что, если мы дадим ему ложную информацию? Или неполную.

Деймон уставился на неё непонимающе.

— Ты что, забыла свою клятву? Если мы каким-либо способом помешаем исследованию, уничтожим или будем препятствовать…

— Я говорю не о том, чтобы препятствовать исследованию, Деймон, а о том, чтобы обмануть Волан… Тома Реддла.

Он смотрел на неё, пытаясь осознать её слова.

— Ты имеешь в виду…

— Я имею в виду, что в нашей клятве не сказано ни слова о том, в каком именно объёме он должен получить информацию об исследовании. И ни слова о том, что нельзя прятать друг от друга оригиналы переведённых страниц.

Деймон опустился на диван, закрыв ладонями лицо, и устало вздохнул.

— Деймон, давай завершим перевод. Таким образом, исследование будет закончено. А потом отдадим Тому Реддлу только часть страниц и убедим его, что это всё, что есть. Оставшиеся оригиналы спрячем.

— Почему ты стала называть его… так? — внезапно пробормотал он.

— Потому что это то, кто он есть на самом деле.

* * *

По неизвестной причине именно в тот год осень совсем не спешила с дождями, позволяя последним тёплым дням догорать яркими буро-рыжими красками, хотя было уже первое ноября.

Аманта с не свойственной ей прежде сентиментальностью впитывала в себя этот восхитительный пейзаж, проводя много времени на любимой веранде, закутавшись в плед.

— Аманта…

Деймон вышел к ней, и в его взгляде она сразу почувствовала напряжение.

— Что случилось?

— Я… Я закончил последнюю страницу.

— Хорошо. Действуем по плану.

— Я хочу, чтобы ты прочитала её.

* * *

— Деймон, прошу, будь осторожен. Я не смогу без тебя. Обещай, что ты будешь осторожен. Обещай мне! — она обнимала его, не желая выпускать. — Послушай, может, нам всё-таки просто исчезнуть? Сбежать и спрятаться. Он поймёт, что мы ушли, но мы можем путать следы и не задерживаться на одном месте, и…

— Аманта, он нас отыщет. Если не будет считать, что рукопись у него, он нас отыщет. Ты же знаешь… Это наш единственный шанс. Ты сама это предложила.

— Да, да, но что, если… Что, если он как-то поймёт…

— Не поймёт. Последняя страница в кабинете. Я отдам ему всё остальное и заверю, что мы закончили — что не будет ложью. Мы возьмем страницу с собой и спрячем где-нибудь, где её никто не найдёт. Это отличный план, Аманта, ты придумала отличный план. Собери наши вещи. Мы поедем, как только я вернусь.

— Он ведь скоро увидит, что в обряде недостаёт сведений.

— Всего одного факта. Я скажу, что Фламель не указал его.

— Он не поверит…

— Аманта, собери вещи. Будь готова.

Он высвободил себя из её рук, до последнего цеплявшихся побелевшими пальцами за его тёплую мантию. Подошёл к окну, отправил в сторону барьеров оглушающее заклятие. Таким образом он оповещал его, что готов прибыть с новыми страницами.

Пару секунд спустя раздался громкий хлопок аппарации, и в центре комнаты появился высокий мужчина с уродливым шрамом на лице, облачённый в длинную чёрную мантию с глубоким капюшоном. Он принёс с собой отвратительный запах дыма, грязи, крови, жестокости. В последнее время Аманта стала восприимчива к запахам.

Мужчина оскалился в некоем подобии улыбки, безмолвно схватив Деймона за плечо, и оба они исчезли.

* * *

— Рабастан, доставь его сюда.

— Да, мой Лорд, — Лестрейндж низко поклонился и аппарировал.

За окном висел непроглядный смог. Как будто особняк располагался в бесконечном сизом Ничто. Лорду это нравилось.

Хлоп.

Двое мужчин стояли перед ним. Один — преданный слуга, другой — почти сосредоточение его собственной ярости. Раздражающий до зубовного скрежета.

— Деймон, — благожелательно проговорил Лорд. — Приветствую тебя.

— И я тебя, Волдеморт.

Фамильярно. Неуважительно. Новая порция ярости едва заметно исказила красивые черты его лица. Но он продолжил игру.

— Как чувствует себя Аманта?

— Прекрасно, спасибо.

— Хорошо. — Лорд медленно шёл по залу. — Итак, вы продвинулись с переводом?

— Да. Мы его закончили.

Он остановился, и в помещении воцарилась тишина.

— Неужели? Ты принёс последние страницы?

— Совершенно верно.

— Все?

Секундная заминка.

— Разумеется.

— Что ж, это отличные новости, Деймон, — улыбаясь, сладко сказал Лорд и подошёл вплотную к мужчине, в ожидании протянув свою бледную узкую ладонь.

Гость помедлил какое-то мгновение, но затем без возражений передал исписанные пергаментные листы своему собеседнику.

— Что ты думаешь по поводу проделанной работы, Деймон? — Лорд медленно вернулся к окну.

— Что… я думаю? Ну, я думаю, это очень важно. Для нашего общества, — озадаченно ответил Деймон.

— Да, это действительно так.

Рабастан издал едва слышный ироничный смешок.

— Рабастан, оставь нас.

— Да, мой Лорд.

Лестрейндж скрылся за высокими дверьми, гулко закрыв их за собой.

— Волдеморт, я хотел спросить тебя…

— Да, Деймон?

— По поводу будущей судьбы нашего исследования.

— О, пусть это не беспокоит тебя. Уверяю, оно будет использовано достойным способом.

— Не сомневаюсь. И всё же нет уверенности, что оно вообще окажется действенным. На мой взгляд, некоторые аспекты Фламель осветил недостаточно… детально.

— Вот как, — Лорд теперь внимательно смотрел на молодого волшебника. — Думаю, что с этим я скоро разберусь.

— Как скажешь. Я бы хотел… То есть, теперь, когда мы с Амантой закончили работу, думаю, нам не помешало бы немного отдохнуть. Ты понимаешь, в её положении…

— О, безусловно, вы заслужили отдых. И вы его получите, Деймон. Сполна, — он шумно вздохнул, повернувшись к окну. — Сегодня чудесный день, не правда ли?

— Пожалуй, это так.

— Скажи, доводилось ли тебе когда-нибудь использовать легилименцию?

— В пределах своего курса обучения — да. В юности. Впрочем, это умение нельзя отнести к числу моих талантов.

— Хм… А окклюменцию?

Деймон отрицательно покачал головой.

— Мне тяжело давалось всё, что было так или иначе связано с необходимостью подавлять свои эмоции.

Лорд усмехнулся.

— Охотно верю. Тебе и сейчас это нисколько не удаётся.

— Я не совсем понимаю, что…

— Твой страх настолько велик, что я едва ли могу различить за ним тебя самого, Деймон, — Лорд больше не улыбался. Он с особенным наслаждением наблюдал, как мужчина, стоящий перед ним, стал дышать чаще и глубже.

— Это правда. Ты теперь всё чаще внушаешь мне страх, Волдеморт.

— И, тем не менее, этого страха оказалось недостаточно, чтобы предотвратить твою попытку солгать мне.

— Я ни о чём не…

— Довольно, Деймон, — пресёк его жалкие попытки Лорд. — В отличие от тебя, я давно освоил легилименцию. Я разглядел те незаменимые преимущества, которые даёт способность проникать в чужой разум. И я достиг своего рода совершенства в этом вопросе. Я могу, не прилагая никаких заметных усилий, понять, что чувствуют люди вокруг меня. Я могу отличить ложь от правды, лишь бросив взгляд в глаза другому. Я могу забраться в такие глубины человеческой души, что буду знать о человеке больше, чем он сам. Я могу, например, легко обвести вокруг пальца двух глупцов-исследователей, просто возвращая им за беседой их же собственные мысли.

О, да, он понял, о ком речь.

Когда требовалось наказать или убить, именно этот момент нравился Лорду больше всего. Смотреть в глаза своим жертвам в эти долгие первые секунды, наполненные страшной догадкой о том, что их сейчас ждёт. Их оглушённый, охваченный ужасом взгляд выдавал одну-единственную мысль: «Бежать!», в то время как на задворках сознания уже рождалось понимание, что это им не удастся.

— Ты…

— Да, я лишь преследовал свои цели. Впрочем, я мог бы пытать вас и всё это время заставлять работать под страхом Круциатуса. Однако я посчитал, что умственный труд более эффективен без необходимости превозмогать боль. Так что ты и твоя заносчивая жена должны быть мне благодарны за десять лет моего терпения к вашим капризам.

— Не трогай её, Волдеморт, — прошептал маг.

— Ты не в том положении, чтобы указывать мне.

— Не трогай её, прошу. У тебя есть я.

— О, да, есть, — оскалился Лорд. — Загвоздка в том, что моим приоритетом всё это время были бесценные рукописи Николаса Фламеля, которые ты, Деймон, не удосужился передать мне в полном объёме.

Лорд замолчал лишь только затем, чтобы услышать, как перехватило дыхание у его непутёвого гостя.

— А теперь мой приоритет — та страница, что оставлена тобой, по исключительной глупости и самоуверенности, в вашем с Амантой кабинете, на столе. Да, окклюменция — не твой удел. Мне даже не приходится прилагать усилий. Что же, ты думаешь, я теперь буду делать, когда между мной и моим бессмертием лежит только последний из обрядов? Не удивляйся — теперь я уже могу сказать тебе — я выполнял на себе все обряды, один за другим, как только получал их. И мне остался всего один, в котором не хватает последней страницы.

— Да, я был глупцом. Забери то, что ты жаждешь получить, но позволь жить моей жене и дочери, умоляю.

— Прощай, Деймон, — сказал Лорд, подняв свою палочку. Он заметил бесстрастно, как приговорённый тоже вскинул кисть в попытке успеть защититься, но в следующее мгновение всепожирающие языки Адского Огня охватили его целиком.

Потребовалось около минуты, чтобы Деймон Агоно стал не более чем пеплом, устилающим лакированный паркет в одном из залов Южной резиденции Лорда.