Half-Blood Princess (гет)

Сквозь хлипкие перекрытия старого дома до Северины, уткнувшейся лицом в подушку, донеслись материнские всхлипывания.

«На ней зло пошел срывать...» — раздраженно подумала Сев и, помедлив, встала. Сейчас она, окрыленная своей смелостью, как никогда, чувствовала в себе силы для того, чтобы заставить отца отстать уже наконец от матери.

Голоса вперемешку со всхлипами доносились из кухни, но криков, на удивление, слышно не было. Что-то заставило Северину не шуметь, тихонько спускаясь по ступенькам, а после слиться со стеной, слушая родительский разговор. И чем больше она слушала, тем сильнее у нее открывался рот от изумления.

— Я смотрела, как ты с ней... — запнулась Эйлин, отведя глаза, полные слез. — Я смотрела, и не верила, что такое вообще бывает. Я... Я не знала, как мне себя вести...

— Может быть, стоило попробовать вести себя нормально? — Тобиас мерил небольшую кухню нервными шагами.

— У меня никогда такого не было... И я, — шмыгнула носом она, — я знаю, что магглы не могут до конца понять магию, поэтому я не хотела, чтобы Сев разочаровалась в тебе...

— Тогда твой план не сработал, — сел Снейп напротив. — Все получилось с точностью до наоборот!

Эйлин закрыла лицо ладонями. Северина отчетливо видела, что плечи ее тряслись. В другой момент она уже рванулась бы защищать мать, но сейчас сдержала себя — ей было слишком интересно узнать, чем закончится этот странный разговор.

— И, по-твоему, лучше, чтобы она родного отца считала мудаком? Я одного не понимаю... — вздохнул Тобиас. — Если ты считаешь таких, как я, тупыми и опасными для таких, как вы, то как так вышло, что мы женаты, а? Ты могла пойти куда угодно, так какого черта со мной осталась? Не сходится как-то, тебе не кажется?

Спичка, что он вертел в руке, треснула, и Тобиас отбросил ее в сторону, сцепив пальцы в замок. Эйлин отняла ладони от лица, подняв взгляд на мужа.

— Хватит, — в его голосе раздражение сменилось усталостью. — Хватит делать из меня идиота, Эйлин. Я хочу... — замолк он на секунду. — Нет, я требую, чтобы ты рассказала мне, что за херня творится в моем доме уже, похоже, много долбаных лет! Откуда иначе это дерьмо в ее голове?

Она сделала глубокий вдох, открыла рот, но тут же захлопнула его, умоляюще посмотрев на супруга. Тот был непреклонен, не сводя с нее требовательного взгляда.

— Эйлин...

— Я знаю, что это неправильно... — выдавила она из себя. — Но... Ты так с ней носился, так ей гордился... Это же... Это же неправильно... — всхлипнула она напоследок и замолкла.

Северина нахмурилась, вся превратившись в слух, казалось, она даже дышать стала через раз.

— Неправильно что? — словно взрыв, в напряженной тишине раздалось шипение Тобиаса, подействовавшее, как триггер.

— Да будь она хоть оборотнем — ты бы с ней так и нянчился! Что бы она ни сделала, уверена, тебе было бы все равно! — взвизгнула Эйлин.

— Еще скажи, что завидуешь! — рявкнул Тобиас и вскочил с места, опрокинув жалобно скрипнувшую табуретку.

— Да! — выпалила та в ответ, что было духу. — Да! И что с того?!

Не ожидавшая такого, Северина отпрянула и, почувствовав, что ее мутит, схватилась за стену. То, чему она только что стала свидетельницей, казалось ей какой-то дикостью. Справившись с собой, она выглянула из-за угла, заметив уже остывшую мать, которая стыдливо отвела глаза, и отца, смотрящего куда-то сквозь нее.

— Ты хоть слышишь себя? — спросил он. — Как это возможно вообще? Это же твоя дочь, что она сделала тебе, чтобы ты так с ней поступала?

— Я знаю, что это... Это все очень странно, но... — Эйлин снова растерялась, нервно заламывая пальцы. — Я сама не знаю, почему так вышло... — покачала она головой, закусив губу, и снова сморгнула навернувшиеся на глаза слезы.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь, зачем ты шестнадцать лет портила дочери жизнь... — проговорил Тобиас тихо, глядя поверх жены и делая глубокий вдох в попытке успокоиться. — И мне заодно...

Он уже не спрашивал, все для себя поняв. Сейчас оставалось только держать себя в руках, а точнее, руки при себе, потому что плачущую перед ним женщину не хотелось успокаивать. Наоборот, все, чего в этот момент хотелось Снейпу — это дать ей хорошую пощечину, чтобы пришла в себя, и уйти подальше, чтобы не видеть. Поняв, что не сдержится, если сейчас же не выйдет вон, он сорвался с места, в мгновение ока пересек небольшой коридор, рывком снял с вешалки пиджак и, уже обернувшись у двери, увидел застывшую у стены Северину.

Несмотря на темноту, растерянный взгляд дочери выдержать было нелегко. Тобиас готов был поклясться, что ненависть, ругань, обвинения от нее сейчас принять было бы куда проще. Пусть бы кричала, плакала... Но нет, она все слышала и теперь молча чего-то ждала от него. Чего? Поддержки? Утешения? Снейп понял — он настолько закостенел внутри за все эти годы, что теперь совсем не знает, что делать. Укоряя себя за малодушие, он отвел глаза и, потянув дверь, вышел прочь.

Тобиас считал камни старой мостовой под ногами, и в голове у него не укладывалось, что Эйлин, его Эйлин и есть та вероломная дрянь, что он увидел перед собой сегодня. Та, что сама пострадала от родителей, поступила едва ли не хуже со своим ребенком. Себя ему было тоже жаль, но он старался, как мог, задавить в себе это чувство.

«Сам хорош... — скривился он. — Легко же тобой оказалось вертеть!»

От ненужного самоедства и жалости к себе Тобиас знал только один рецепт — работа. Работа руками, и такая, чтобы к вечеру не было сил пошевелить не то что пальцем, а даже извилинами, лежа в кровати.

Он понял, что будет делать. Той Эйлин, которую он знал, судя по всему, уже нет, но есть Северина, и она ясно сказала, в чем нуждается. Развернувшись, он пошел, ускоряя шаг, по направлению к фабрике — контора закрывалась в пять, и он хотел успеть туда заглянуть.

* * *

Северина вышла из дома почти следом за отцом, едва до нее донеслись рыдания, доносящиеся из кухни. После того, что она услышала только что, идти успокаивать мать не было и в мыслях — лишь как можно скорее убраться из дома. Недолго думая, Сев пошла к Лили — она не была уверена, что хочет с кем-то поговорить о случившемся, но и быть одной сейчас не хотелось.

Лили не изменила себе, оказавшись легкой на подьем, и они встречали вечер в своем любимом месте на берегу реки. Несмотря на наводящий уныние запах тины, шедший от воды, Северина чувствовала себя здесь уютно, словно скрытая ото всех шатром из ветвей раскинувшейся ивы. Так они и просидели до того, как на город начала спускаться темнота, болтая обо всем и ни о чем одновременно, потягивая сидр из бутылки, купленной под испытующим взглядом местного лавочника.

Она повела начавшими зябнуть плечами и, прикрыв глаза, вдохнула полной грудью вечерний коуквортский воздух. Здесь не пахло пылью, как на фабричных улицах, только свежестью и соком примятой травы. Даже молчать было сейчас хорошо...

— Сев? — нарушила затянувшуюся тишину Лили.

— А?

— Сев, а скажи... — голос подруги звучал неуверенно. — А ты уже целовалась с каким-нибудь парнем?

— Нет, — фыркнула та.

— А... с девушкой?

Северина нахмурилась, сочтя этот вопрос странным, и повернулась, всматриваясь в лицо Лили, пытаясь понять, что та задумала. Эванс, поймав момент, подалась вперёд и прижалась мягкими губами к тонким сжатым в нитку губам Снейп.

«Какого, блять, черта?! — вспыхнуло внутри Северины раздражение. — После полного игнорирования, она лезет сейчас, когда я уже...»

— Ты чего это? — выдохнула Сев, облизав губы, заставляя Лили покраснеть, но не отодвинуться.

— Я... Я просто хотела попробовать... Как это. Как это вообще возможно, ну... — запинаясь, прошептала она.

Северина с видимым удовольствием ощущала её смятение. Ей нравилось, что Лили чувствует себя не в своей тарелке, словно оставшаяся в дураках — Снейп видела в этом какое-то мрачное удовольствие.

«... успокоилась? Не смеши — ты её хочешь!»

— Попробовала? — подалась она вперёд, приблизившись вплотную к лицу Эванс. — Я тебе что, игрушка?

Лили отчаянно замотала головой и попыталась отстраниться, но Северина схватила её за руки, опрокидывая в траву и перехватывая инициативу.

— Попробовать! — прошептала она в белую шею, целуя за ухом.

«Почему ты всегда такая эгоистка?!» — кричала она внутри, услышав протяжный стон, и поняв, что руки Лили больше не пытаются её оттолкнуть, а рассеяно поглаживают спину, пока она зацеловывает грудь подруги.

«Какая же ты дрянь!» — подумалось Северине, когда Лили, с пылающими от возбуждения щеками, призывно раскрылась перед ней, запрокинув голову и зажмурившись от смущения.

«Какая же я идиотка...» — корила она себя, расправляя платье, застегивая пуговицы ворота.

Сколько раз ей мечталось о близости с Лили, сколько раз она грезила ею перед сном, сколько раз думала о том, каково это будет, но сейчас... Северина оглядела переводящую дыхание Лил и прислушалась к себе, поняв, что, кроме разочарования и легкой досады, не чувствует ничего. Если раньше, будучи у Малфоев, у неё было время подумать и принять тот факт, что её охлаждение к Лили больше похоже на самообман, то теперь она поняла, что самообманом было чувство, которое она называла любовью.

Нет, нет... Лили была хорошей, милой, доброй, хоть и немного безрассудной, напомнила она себе, была отличной подругой — лучше и желать нельзя! Но глупо было думать, что между ними могло быть что-то большее, чем дружба. От разочарования стало противно, и Северина потянулась к стоящей неподалёку бутылке сидра и сделала пару глотков.

— Сев... — тихо позвала Лили, запахивая на груди сарафан.

— М-м? — промычала она в ответ, не оборачиваясь, даже не отрываясь от горлышка — смотреть на подругу Снейп сейчас не хотелось.

— Это было очень приятно... — шепнула Эванс, возясь с пуговицами. — Правда. А тебе?

Северина кивнула, надеясь, что это сойдёт за ответ, и Лил не станет терзать её своим интересом юной исследовательницы. Она уже и так винила себя за несдержанность, которая, вопреки ожиданиям, не принесла ничего хорошего. Остаться снова одной из-за того, что в который раз не смогла совладать с эмоциями? Так по-дурацки...

— Но мы же... друзья, верно? — вопрос, который мучил больше всего, вышел едва слышным.

Лили ничего не ответила, только перебралась поближе, кивнула и улыбнулась, забирая у неё из рук бутылку с остатками спиртного. Сев знала эту улыбку — открытая и спокойная, она значила, что все и впрямь в порядке.