Лавка стеклянных желаний (джен)

Рождественское убранство Залу заседаний Совета попечителей и профессоров Хогвартса было явно противопоказано: если во всех прочих уголках замка — в спальнях, классах и коридорах — шарики, гирлянды, ленты и приветливо машущие рукой в толстой варежке Санты смотрелись вполне естественно, то тут, как ни крути, все равно царил официоз. Даже елочные иглы казались тщательно уложенными и причесанными, боясь лишний раз шелохнуться. Нет, положительно надо прекращать пялиться на стены и потолок — вот и ветви омелы, заметно оживившиеся при виде Рона и Гермионы, мгновенно скукожились, как только лысый, как тыква, глава Попечительского Совета огласил повестку сегодняшнего заседания. Да, слушается дело... иначе не скажешь.

— Итак, вы не отрицаете, что совершенный вами проступок нарушает несколько пунктов Устава Хогвартса, а также бросает тень на репутацию школы и ее студентов? — голос директора Школы Чародейства и Волшебства после ранения больше напоминал карканье, впрочем, Гарри, да и остальные обвиняемые, не стали бы утверждать, что прежде это было иначе.

Снейп восседал в своем кресле подобно нахохлившейся вороне на верхушке дерева, казалось, стоит ему пошевелиться — и вниз обрушится ком намерзшего на ветвях снега, целя прямо за шиворот зазевавшимся. И холодный душ не заставил себя ждать, потому что, выждав эффектную паузу, директор, чей авторитет подтверждался теперь еще и несколькими министерскими наградами, продолжил, явно предвкушая, какое впечатление произведут его слова на трех бедолаг, стоявших плечом к плечу перед собравшимся сегодня в расширенном составе Совете преподавателей и попечителей Хогвартса.

— Полагаю, вы и сами прекрасно осознаете, что ваше поведение противоречит всем писаным и неписаным нормам, которых издавна придерживались студенты данного учебного заведения. А раз так... раз вы сами так мало дорожите этим статусом... не вижу причин для вашего дальнейшего пребывания в стенах школы.

— Но, Северус! — Минерва МакГонагалл, до этого лишь кивавшая в такт каждому слову Снейпа, неожиданно вскинулась.

Вот-вот — и выпустит когти, полетят клочья директорской шер... простите, мантии, по углам. Гарри едва сдержался, чтобы не начать ухмыляться в присутствии "высокого ареопага" — Люциус Малфой и так косится подозрительно, рад, наверное, что его драгоценный сынок успел в тот вечер вовремя унести ноги из "Кабаньей головы". Конечно, юркий, скользкий хорек, пронырливый, дракклы его раздери! Как и папаша — вот уж кому место в Азкабане, так ведь нет, выкрутился, опять вон в советах и комитетах заседает!

— Похоже, на этот раз он нас действительно выпрет, — прошептал Рон, но слова его звучали скорее философски, нежели раздосадованно.

— Ладно, пусть, человек столько лет об этом мечтал, — тихо, одними губами откликнулся Победитель Волдеморта, нимало не сожалея о столь бесславном завершении, вернее, незавершении, школьного образования.

Только вот Гермиона замерла рядом, кажется, даже дышать боится... она точно расстроится. Хотя пока что рано говорить, приговор еще не вынесен, существует вероятность, что ее пожалеют. За прошлые заслуги.

— Северус, вы же осознаете...

Ну нет, МагГонагалл, разумеется, может стараться, если ей не жаль расходовать на это огородное пугало в директорском кресле свое красноречие — Снейп все прекрасно понимает: и то, что задумал выгнать из школы героев войны, и то, что они это, увы, заслужили, и то, что формально правда на его стороне, и то, что учиться Золотому Трио как-то уж совсем осточертело. Что есть, то есть: сами виноваты, надоело, и вообще надо было крепко подумать еще летом, прежде чем соглашаться на этот дурацкий фарс, называемый "восьмым курсом". Год пришлось повторять всем — Министерство отказалось признавать полноценным образование, законченное в учебном заведении, подконтрольном Темному Лорду.

Конечно, все второгодники были разными: кто-то пытался наверстать упущенное, кому-то казалось возможным собственными успехами, а значит, и перспективами хорошей карьеры, загладить промахи родителей, кто-то от души валял дурака, но при этом все же оставался в рамках приличий. А вот они... оказалось, что после Победы все как-то потускнело. Как будто потеряло смысл. Вот, только что ведь было: надо учиться, чтобы сразиться с Волдемортом и его прихвостнями, надо практиковать новые заклинания, надо...

А вот не надо больше ничего! И как будто усталость навалилась. И не только на одного Гарри — на всех троих. Школа, некогда казавшаяся домом, вмиг стала тесной, словно даже сам старинный замок усох, уменьшился, превращаясь из величавой громады в кукольный домик с башенками и шпилями, не впускавший внутрь вольный ветер большой взрослой жизни. Рон и Гермиона... что за радость прятаться по углам, оберегать от чужих взглядов свою любовь? Не маленькие уже! Ан нет, раз ты студент, то ты... да-да, опять это унылое "обязан соответствовать". Обнять своего парня, поцеловать любимую девушку — что, вы до сих пор не в курсе, что согласно школьному Уставу...

— Согласно Уставу Хогвартса, ученики не имеют права находиться в неположенное время за территорией школы, Минерва. Думаю, о том, что статус студента не совместим с компрометирующим поведением...

Да-да, сейчас Снейп в сто первый раз будет нудно повествовать о том, как группа старшекурсников была застигнута позавчера около полуночи старшим аврором Гейтсби и завхозом мистером Филчем в разгар празднования грядущего Рождества в "Кабаньей голове", как возмутительно пьяны были все участники пирушки, как Поттер, Уизли и Грейнджер, отплясывавшие залихватский ирландский танец на длинном деревянном столе, даже не повернули головы в сторону вошедших. Как Поттер, увидев прибывшего с Филчем аврора, лишь пнул ногой пивную кружку, мешавшую ему исполнять танцевальные па, как...

Когда остальные начали разбегаться — некоторых бойцов оттаскивали под мышки те, кто еще самостоятельно стоял на ногах — тогда, возможно, надо было остановиться, хотя бы слезть со стола, но... "Как же достали все!" — в сердцах прошипела Гермиона, крепче обнимая парней за талию и стараясь повыше вскинуть колено. Только непонятно, с чего она сейчас так трясется. Если бы они тогда прекратили, изобразили бы раскаяние, не стали бы препираться с аврором и Филчем, посылать их туда, куда и Мордреда вряд ли заносило, то... А еще и предлагать обоим блюстителям порядка немедленно по прибытии вступить в отношения определенного рода с зачем-то поджидавшим их там фестралом.

— Возмутительная грубость, сквернословие, пьянство, неповиновение, разгульное поведение...

Интересно, как долго Снейп еще будет перечислять список их смертных грехов? Вот же терпение у человека!

— Да, но эти молодые люди, так много сделавшие для Победы... — о, это маленький профессор Флитвик наконец отважился подать голос!

— А также не проявляющие ни малейшего интереса к продолжению образования, Филиус! — похоже, профессору Синистре они тоже успели досадить...

— Разве они не заслуживают снисхождения? — окончание фразы Флитвика звучало как-то совсем неубедительно, он явно не рассчитывал, что кто-то из коллег поддержит директора в его решении.

А Снейп сразу сказал, еще вчера, когда они проспа... проснулись, что будет настаивать на отчислении. Даже антипохмельное выдал из собственных запасов, мол, примите от меня это скромное поздравление с наступающим Рождеством. Не желаете учиться — проваливайте. Тут вам нет ни мамок, ни нянек. Что если в голове много дури, то ее, то есть голову, следует проветрить. А сегодня вот устроил еще и это судилище с участием членов Совета Попечителей. Чтобы все было по закону. И чтобы им троим стало так стыдно за все, что они бы сами...

— Мы понимаем, что нам не место в школе, — а голос у Герми все-таки дрожит! Не хочет слушать, все равно и так ясно, что Снейп своего добьется. Зачем растягивать минуты позора в часы?

— Я не хочу сказать, мисс Грейнджер, что сегодняшним решением мы окончательно лишаем вас права на завершение образования, — о, ворон решил проявить великодушие? — Мы лишь полагаем, что вам троим, возможно, необходимо время для того, чтобы определиться в жизни. Я в свою очередь, как директор Школы Чародейства и Волшебства, готов предоставить вам выбор: сдать экзамены в этом году экстерном или же восстановиться в сентябре, чтобы закончить обучение вместе с нынешними шестикурсниками.

Да, без вариантов, а в то же время милосердно и... позорно. Либо одумайся и справляйся сам — Снейп прекрасно знает, что ни Гарри, ни Рону это не по силам, просто самодисциплины не хватит — либо стань вечным второгодником. Поттер и Уизли возвращаются! Бесславный камбэк двух зарвавшихся юнцов, чьи каблуки еще вчера так лихо вбивались в липкие от пролитого пива доски стола в "Кабаньей голове".

— Мне так жаль, — а МакГонагалл все же подошла к ним в коридоре, и плевать ей на Снейпа и остальных попечителей, и на то, что "закон суров, но это закон". И он обязателен для всех. — Мне кажется, Сев... директор Снейп, он... Я ничего не могла сделать.

— Согласно Уставу он абсолютно прав, профессор, — Гарри склонил голову, почти веря в свое раскаяние. — Мы подвели вас. Простите.

— Но это же не так страшно, — приободрившись, продолжила декан Гриффиндора, — экстернат или повтор года, все в ваших руках! Я уверена, вы справитесь. Мисс Грейнджер, вы же усадите за учебники этих двух обол... молодых людей!

— Я постараюсь, профессор!

Извинения принесены, обещания розданы — им оставалось лишь собрать вещи и попрощаться.

А в почти пустом в этот предпраздничный день Хогвартс-экспрессе ехалось хорошо и привольно, за окном мелькали запорошенные снегом ели и горы, похожие на гигантские сугробы. И в упаковке Берти-Боттс, как будто на счастье, попадались только самые любимые вкусы.

— Выгнал нас, надо же! В самый Сочельник, — гоняя конфетку во рту, беззлобно заметил Рон.

— Говорят, на Рождество мечты сбываются, — откликнулся Гарри, рассматривая наклейку, только что выпавшую ему на колени из упаковки шоколадных лягушек.

С маленькой карточки на него взирал Герой войны, кавалер Ордена Мерлина Первой степени, бессердечный директор Школы Чародейства и Волшебства, взвешивая на ладони колбу с зеленоватым зельем, словно являя миру только что изобретенный и еще незапатентованный яд собственного изготовления.

* * *

Домой почему-то ехать не хотелось, свобода, так внезапно обрушившаяся на них, казалась непривычной, с ней надо было как-то ужиться, поэтому было решено на несколько рождественских дней снять комнаты в Дырявом Котле. Да и мистеру и миссис Уизли стоило дать время пережить грехопадение младшего отпрыска. Отсиживались, а что, можно сказать и так. Зато теперь Рону и Гермионе не возбранялось целоваться у всех на виду, и никто не спрашивал, отчего в гостинице им достаточно одной комнаты на двоих. Они бродили по празднично украшенным, но все же пустынным улицам магического квартала, допоздна засиживались в кафе у Фортескью, вместе с ним смеясь его беззлобным шуткам по поводу неучей и хулиганов. Еще подначивал, не хотят ли они давать концерты и в его заведении, но на это гордая троица отвечала, что у них пока что нет подходящего репертуара.

Да и вообще они как-то притихли, наверное, воевать стало не с кем. Филч, Снейп, школьные дела — все в одночасье стало прошлым. Снежная бахрома на крышах домов, перемигивающиеся свечи на елках, сахарные сани с впряженными в них пряничными оленями, фигурки людей, слепленные из марципановой массы — в кружках дымился обжигающий глинтвейн, на десертных тарелочках, словно кисейные барышни на взбитых кремовых перинах, возлежали ломтики свежей клубники, киви и ананасов. Сколько денег они тогда спустили у Фортескью... неважно, было такое чувство, что они сбежали ото всех, отправились в кругосветку, в бессрочный отпуск, который был положен им за все эти долгие годы.

Они до упаду бродили по улочкам и переулкам, отходящим во все стороны от Косой Аллеи — когда они были детьми, им и в голову не приходило, что магический квартал на самом деле настолько велик. Лавочки, магазины — все в ярких нарядах перевитой лентами зеленой хвои, а там, в глубине, раздвигая блестящими боками тонкие иглы, как фонарики, мерцают разноцветные шары, ловя и отражая свет уличных газовых ламп.

— Мы заблудились, — Гермиона в растерянности остановилась у витрины, потирая замерзшие ладони. День выдался морозным, даже перчатки не спасали. — Мы здесь еще ни разу не были. Рон, ты помнишь, куда мы свернули?

— От площади с памятником вроде направо, — неуверенно отозвался Рыжий. Он тоже замерз и теперь притоптывал ногами, обутыми в высокие тяжелые ботинки, как будто отплясывал незамысловатый танец.

— Нет, налево, — Гарри был уверен, что они оставили по левую руку магазин старинных артефактов, зашли в первый переулок и дальше двигались по нему.

— Так мы же в Лютном! — чуть ли не с ужасом воскликнула Герми.

Однако бывший оплот темных магов и прочего сброда, значительно преобразившийся после Победы, был вовсе не так страшен — часть магазинов снесли, прикрыли несколько сомнительных салонов, да и патрули авроров забредали сюда довольно часто. Гарри заглянул в прогалок между двумя низкими домишками и поспешил успокоить подругу:

— Смотри, на соседней улице та самая большая елка, которую мы вчера ходили смотреть.

Девушка с облегчением вздохнула:

— Тогда давайте возвращаться, уже вечер. Я устала.

— Подожди секунду.

Гарри сам не понимал, почему ему так хочется еще постоять возле этой крохотной лавочки, больше напоминающей лачугу в лесной глуши — казалось, снегу на ее крыше намело значительно больше, чем на соседних домах, а витрина походила на покрытое морозными узорами окошко.

— Да чего здесь смотреть? Закрыто ведь! — недовольно гундосил Рон, пытаясь согреть ладонями покрасневший кончик носа.

Но Гарри упрямо потянулся к дверному колокольчику, тот тихо тренькнул, и от его мелодичного звона снежинки словно встрепенулись, затанцевали в воздухе, образовав над входом некое подобие арки. Дверь, как ни странно, тоже поддалась, а из глубины магазина уже доносился старческий голос, выговаривавший слова с явственным акцентом:

— Входите, входите, у меня открыто.

— Странно, — Герми пожала плечами, стряхивая с воротника невесть откуда налетевшие снежинки. — Кто станет сейчас покупать елочные шарики? Уже пятое января.

— Те, для кого они предназначены, юная леди.

Человек, появившийся у прилавка, был невысок, Гарри даже подумал, что ростом он чуть выше гоблина. Худой, совершенно седой, ссутулившийся, со следами старых ожогов на руках и на лице. Должно быть, это и есть сам мастер. А кругом — на полках вдоль стен и позади прилавка — в разноцветных картонных коробках разного размера притаилось самое настоящее волшебство. То, которое бывает в детстве, когда у тебя выходят только самые простые заклинания, но ты знаешь, что это и есть чудо. А все, что делаешь потом... иногда ему казалось, что он несколько лет изучал различные техники убийства, или это просто была его судьба — выбирать самые смертоносные заклятия?

Рон и Герми бродили по небольшому помещению, рассматривая выставленные на продажу шарики, но никакого благоговения игрушки у них, в отличие от Гарри, не вызывали. А он был очарован настолько, что даже боялся дышать в сторону хрупких сфер — некоторые были украшены рисунками, некоторые мастер оставил прозрачными.

— Взгляните как следует, молодой человек, — продавец пододвинул ему одну из коробочек, — не бойтесь. Даже если вы на них подуете, ничего не случится! И возьмите в руки ту, что вам нравится, для того они и сделаны.

Гарри осторожно дотронулся до одного из шариков: на вид он был совершенно незатейливый, наполовину прозрачный, наполовину словно запорошенный снегом. Да нет, не было там никакого снега, просто белой краской раскрасили...

— Нет снега, говорите? — мастер разглядывал юношу насмешливо, но все же с определенной приязнью. — А вы присмотритесь хорошенько!

Гарри поднес шар чуть ли не к самому носу и едва его не выронил: там, внутри, он хорошо различал двухэтажный дом в заснеженном саду, оставшиеся несрезанными с осени цветы, фигурки людей, снующих на террасе.

— Но как? Как они туда поместились?

— Все дело в наших желаниях! В том, что мы хотим увидеть. В том, что для нас представляется ценным.

— Гарри, ты идешь? Поздно уже! — Рон и Гермиона стояли в дверях, явно не разделяя внезапного интереса своего друга к елочным украшениям.

А продавец, придвинувшись к Гарри поближе, сказал тихо-тихо, так, чтобы остальные не слышали:

— Вы приходите ко мне завтра. Пораньше, часиков этак в десять. Если вам, конечно, интересно. Я Иоханнес Грубер.

И Гарри, торопливо кивнув, поспешил присоединиться к уже ждавшим его на улице друзьям и больше не пытался обсуждать с ними увиденное в лавке.

А наутро он исчез, только к вечеру от него прилетела сова с загадочным посланием: "Не ждите меня. Я поступил в ученики и остаюсь в Лондоне". Но сколько Рон и Герми ни пытались отыскать давешнюю лавку и образумить приятеля, все было напрасно — улочки сплетались хитрым клубком, и любая ниточка, за которую друзья хватались, выводила то на знакомую площадь с елкой, то к магазину мадам Малкин. Словно того переулка никогда и не существовало на карте Магического квартала.

Иногда, раз в несколько месяцев, от Гарри приходили коротенькие записки, из которых явствовало, что Герой Магического Мира жив, здоров и вполне благополучен.